И вот он пролетел несколько метров, а кажется, будто это вся жизнь пронеслась мимо. Остается только тешить себя надеждами, что больней не будет. Но будет, еще как будет.
========== 14. ==========
Комментарий к 14.
Непоследовательно немножко, но, прочитав главу полностью, думаю, что вы все поймете. Пожалуйста, указываете на мои ошибки, если не сложно. Честно говоря, я применяю грамматические правила другого языка, руководствуюсь вордовской красной линией, которая подчеркивает неправильно написанные слова и безумно переживаю каждый раз, когда хочу публиковать, ибо чувствую, что носителю русского тяжело читать.
Мне так приятно видеть, что кто-то ждет проду и я хочу поблагодарить вас за то, что являетесь моим стимулом :)
Звук тяжелой пощечины еще раздается в воспаленном мозгу. Юнги хочется выдрать из памяти несколько предыдущих часов, сейчас проснуться с омежкой сбоку, прижимать к себе, вдыхать яблочный аромат, гладить спинку и слушать довольное мурлыканье. Но нет, реальность рисует закрытую комнату, в которую его загнали ради его собственной безопасности, один несчастный стул и голые стены. Юнги уже не пытается выбить дверь, он просто игнорирует струйки крови на костяшках пальцев, ноющую боль в плече, которым толкался в злополучную дверь, чувство собственной беспомощности.
Так сложно осознавать, что ты лишь пешка в руках отца. Он мечется, не желая мириться с обстоятельствами, хотел бы подчинить себе все да всех, но увы, пока не может. После первого часа заточения на ум приходят молитвы, направленные на то, чтобы еще разочек увидеть своего истинного.
***
По лицу больно. Разбитая губа не беспокоит Юнги так, как взбешенный альфа напротив. Его красные волосы ярко выделяются на фоне бледного лица и черной одежды, а злое выражение отчетливо граничит с истерикой, что так и рвется на свет белый. Сегодня мир черный, но только для тех, кто наблюдает, как кофейный гроб медленно опускается в сырую землю. Дождь не перестает лить уже несколько дней, ноябрь хмурый и будто сама природа оплакивает своего любимого сына, она разрывается, кричит, что он еще слишком молод, пускает громовые раскаты, хочет вернуть его, но мертвого не воскресить, не дать вторую жизнь.
— Как ты мог? — Хосок падает на колени перед ямой, он не может бросить землю, не может отпустить своего маленького братика одного в неизвестность, хочет забрать его с кладбища, укутать в одну из своих толстовок и сделать сладкий черный чай, гладить когда-то шелковые шоколадные, теперь же рыжие волосы. Вдыхать сладкий яблочный запах и прижимать к себе, вспоминать, как родители водили их в парк аттракционов, как покупали мороженое. Смеяться над тем, какой Минни неуклюжий, как он не может повторить связку движений под музыку.
— Братишка, — страшно слышать отчаянье в голосе молодого парня, старший омега — дядя Тан — гладит его по плечам, плачет и просит встать, но получает взамен лишь скупые всхлипы, да проклятия в сторону стоящего рядом Мина.
Тэхен сжимает руки брата и Чона, слезы текут, но он сравнительно спокоен. Джин не смог. Не смог принять это, он перебил всю посуду в доме Джуна, разбил своему альфе лицо, но так и не поверил в смерть его солнечного ЧимЧима. Джун прижимает к себе растерянного омегу, шепчет на ушко, что любит, что его Джини сильный, а омеге хочется забыть все.
Юнги тяжело, он не ожидал, что будет так, хочет вернуться в тот день в кабинете отца и разгромить там все, не отпустить самого дорогого человека. Ему лишь остается гадать что стало с Чимом, тело, которое вытащили из реки, хоть и имело рыжие волосы, но лицо было слишком изуродовано, ДНК сбегалось, а интуиция шептала довериться отцу. Но нет, ему тяжело смотреть на этих людей вокруг, они убиваются и оплакивают Чимина, готовы отпустить его, тяжело, но они соглашаются жить без него. А Юнги понимает, что, если бы не Чансу, он бы уже давно валялся с простреленной головой на крышке того самого кофейного гроба. Он отпускает руку Тэ и подходит к Хосоку, когда видит человека, что в сопровождении троих охранников направляется к ним. Юнги охватывает раздражение, и он уверенным шагом направляется к незваному гостю. Показывает ему не подходить близко и жестом уводит под ветви стоящего неподалеку дерева.
— Кан Ванджунг, чем обязаны? — яд сочится, но альфа в дорогом костюме не обращает внимание.
— Соболезную утрате, Мин, — он искренен, это Юнги может различить, — он был слишком слабым и первые же неприглядные обстоятельства сломали его.
Кулаки заметно напрягаются, но Ванджунг хмурится и только поглядывает на стоящего на коленях Хосока, не замечая нервозности Юнги.
— Да, ты прав, страхи довели его, — он держится со всех сил, ведь именно из-за Кана его омеге пришлось выбирать между жизнью и смертью.
— Думаю, я бы удержал его от такого поступка, но ты, — он пальцем ткнул в Мина, — слишком слушаешься папочку и боишься, что семейный бизнес выскользнет из твоих рук.
— Думай, что хочешь, — Мин показывает всю безразличность, на которую способен и уже разворачивается, чтобы уйти, как слышит слова, что втыкаются, как ножи в спину.
— Он ушел, чтобы спасти от меня тебя, а не себя. Глупый омега думал, что я смогу тебе навредить, но я и так однажды тронул то, что ему дорого и больше бы не смог так с ним поступить, — Юнги знает, что это правда, но лишь уверенно направляется к Хо и, подняв его за локоть, крепко обнимает, не чувствуя никакого сопротивления.
***
Несколькими днями ранее.
— Блядь, Юн, — альфа тяжело вздыхает, — вот просил бы Тэхен — не оставил бы важные объекты Ванджунгу ни за что. Схватите, — он кивает на застывшего омегу.
Юнги моментально подрывается, заслоняя особой сидящего на диванчике Чимина.
— Не смей, — он смотрит с вызовом прямо в глаза отцу, знает, что рискует всем, но все же не может позволить себе проигнорировать жалостливый взгляд сжавшегося омежки. Но вдруг воздух рассекает заливистый смех старшего Мина, он похлопывает себя по коленке и приводит охрану в недоумение.
— Я хотел убедиться, что ты так сделаешь. Знаешь, — он повернулся к Чимину, — Мин Юнги никогда не был трусом, но и против меня бы не пошел, — он покачивает головой, не скрывая смешинки в глазах.
— К чему этот весь спектакль? — но отец не обращает на альфу никакого внимания, он все так же обращается к Паку:
— Ты готов доказать свою любовь и преданность?
— Отец, зачем это? — он садится к омеге и гладит костяшки пальцев своими подушечками, мысленно прося не дергаться и не выражать беспокойство.
— Ты умрешь, если хочешь выжить, — шок искажает красивое лицо, но омега не испускает ни звука, — выбор за тобой. Я не могу подвергать своего сына опасности, — Чимину хочется спрятаться от всего мира где-то под одеялом, но он душит в себе обиду и медленно кивает, сжимая руку Юнги.
— Пока Ванджунг хочет тебя себе, тебе нет жизни в Корее, а для меня нет спокойного бизнеса. Мы инсценируем твою смерть.
— Но ведь он ни разу не давал о себе знать после тех двух раз, когда насильно меня впихнул в машину. — искреннее недоумение, он хлопает глазками и пытается не выглядеть глупо.
— Кан любит ждать. Он не будет за тобой бегать или еще раз похищать тебя. Он сломает меня, Юна, а потом заберет тебя, как симпатичный трофей, — жестокие слова ранят нежное сердце, но лицо не выражает эмоций, — но мы уничтожим его первыми, да, Юн? — он дает охране знак.
— Что я должен сделать? — омега старается не смотреть на Юнги, которого с громкими возражениями уводят два громилы, он отбивается как может, но все же профессиональные охранники легко расправляются с бушующим альфой, который клянет отца и все, на чем мир держится.
— Плавать умеешь? — альфа скептически поднимает одну бровь, но довольно ухмыляется, получив от Чимина кивок на свой вопрос.
***
После падения с моста холодная вода наполняет легкие, Чимин старается махать руками изо всех сил, но он упал с приличной высоты и радуется, что вообще выжил, хочет вынырнуть, борется с собой и до последнего плывет в сторону левого берега, куда и сказал Мин Сиджин. Все тело в агонии, воздуха не хватает, ледяная вода заставляет дрожать, и хочется поскорей выбраться отсюда. Мышцы перенапряжены и махать конечностями задолбало. На ум приходит поездка всей семьей на море. Тогда еще родители любили друг друга, грелись на солнышке, мазали кремом для загара мелких Соки и Минни, все время резвились в воде, играя и по-настоящему отдыхая.
Вспоминания об отце отдаются тоской и обидой, и Чим упорно продолжает плыть. Отец отдал ему свою жизнь не зря. Так хочется сейчас обнять папу, но понимает, что скоро его самого официально похоронят. Он решает, что достаточно проплыл, чтобы остаться незаметным с моста, кое-как добрался до мелкой воды и вцепился в первый камень, что возвышался у берега. Оббил коленки в кровь, но вылез на него и, чувствуя легкое головокружение, начал ползти в сторону берега, судорожно кашляя.
Холодно, хочется теплые руки, хочется, чтобы грели и лелеяли. Не хочется заледеневшие пальцы, холод во всем теле и душе, мокрую одежду и гадкое состояние. Омега собирается всеми силами, встает на шатающиеся ноги, и слышит, как его окликает мужчина неподалеку, тот самый Чансу, делает жест рукой и уже через несколько минут Чимин прижимается головой к стеклу окна в черном внедорожнике. Заглушает комок в горле, не обращает внимание на пощипывающие глаза и нос. Он наглотался холодной воды, так что горло саднит, а дрожь не унимает ни теплый плед, в который его укутал один из сопровождающих, ни мысли о том, что Юнги в безопасности.
Два пролета к небольшой двухкомнатной квартирке, скудная меблировка, новый паспорт и медицинская страховка в белом конверте. А в придачу белый лист бумаги, на котором суждено начинать все заново.
— Забудь про университет.
Жаль потраченных мучений, времени, денег.
— Забудь про друзей.
Жаль медовых глаз Тэ, которые будут полными от невыплаканных слез еще долго, светлого Джина, лицо которого в миг помрачнеет, сильного Намджуна, единственного, кто сможет поддержать Хо. Да даже скалу Чона, он не заслужил видеть плачущего Тэхена.
— Забудь про родственников.
Жаль дядю Тана, который никогда не переставал заботиться, если даже косвенно, через Джин-хёна. Пак Хосока. Голос брата был таким растерянным, когда Чим в последний раз говорил с ним на мосту. Чимин может только догадываться, как жалеет старший, что в свое время осмелился ехать в Китай, чтобы подрабатывать мальчиком из подтанцовки не такой уж и известной группы, он шел за мечтой тогда, а теперь нужно расплачиваться.
Чимин закрывает за уходящими альфой входную дверь на ключ, опирается о нее спиной, закусывает губу и медленно, в сопровождении остекленевшего взгляда, сползает на пол. Он держится, не срывается с тормозов, хоть и хочется покрошить здесь все. Было приятно, когда тот, кто его закутал в теплый плед посоветовал сходить в горячий душ и вручил новый сотовый с одним номером, пообещав, что привезет что-то против жара и кашля.
— Первое время ты не увидишь никого, кроме Чансу, он будет привозить тебе еду и нужное.
Голос не прекращает резать слух, хочется бросить в него что-то, но нельзя позволить себе такую роскошь. Тем более, что на полу его новой прихожей не реальный человек, а всего лишь призрак, сделанный самим же омегой. Чимин закрывает глаза и надеется не открыть их больше никогда.
***
— Ты не увидишь его, пока я не буду уверен, что Кан уберет своих людей от моего товара около границы, — альфа поджигает кончик сигареты.
— Я не понимаю правил твоей игры, зачем ты заставил исчезнуть моего омегу? — Юнги сдерживался, чтобы не нагрубить, но узнать у отца как можно больше про Чима было необходимым, — не думаю, что все заключается в нескольких точках сбыта.
— Ты должен быть сильнее Кана, а Пак Чимин твоя глупая слабость, — прямо сейчас Юнги захотелось ему врезать, — я хочу, чтобы ты возглавил игорный бизнес, — тон, которому Юнги привык подчинятся, но теперь все иначе. Истинная природа дает о себе знать, и он видит перед собой врага, который не говорит где Чимин.
— Как это я должен влезть в дела Ванджунга и тем более свергнуть его? Казино — его прерогатива, оружие — наша.
— Он нарушил договор, задержав мои поставки, притронулся к моему грузу. Мы должны ударить в ответ. — беспрекословно подчинятся отцу теперь кажется чем-то неимоверно глупым, — напади на него, убери и получишь в награду Чимина и казино.
— Хорошо, но сначала я хочу увидеть своего омегу.
— Нет, — он жестом показывает проваливать и открывает папку с документами, как бы говоря, что очень занят.
Юнги выходит в серый узкий коридор и направляется к другому кабинету, который расположен в другом конце здания. Он не такой большой, как у Мин Сиджина, но тоже довольно неплох. В центре стоит тяжелый деревянный стол, к которому примыкает небольшое удлинение для гостей, несколько стульев, шкафы с папками и небольшая тумба с кофе-машиной. Альфа сидит за своим рабочим столом, подписывая документы.
— Чансу. Мне нужно встретиться с Кан Ванджунгом. И как можно скорей, — он перенял от отца умение четко раздавать приказы.
— Я все организую, — мужчина легонько кивает и поправляет очки на переносице, — но не спрашивай об омеге. Я о нем позабочусь, а тебе не следует давать отцу повод усомниться в себе, — он встает, идет к Мину и кладет руку на его плече, — совсем скоро мы сделаем это.
***
Серые будни сжирают омегу живьем, ему нельзя ничего, даже телевизора в квартире нет. Остаются только припавшие пылью книги в низком шкафчике в гостиной, коими Чимин и увлекается. Его обычный день начинается с пробуждения в семь утра, небольшой зарядки, плотного завтрака и утреннего черного чая. Все свободное время между приемами пищи он читает, иногда убирается. Даже календаря нет и Чим отсчитывает дни по загнутым страницам в одной книге. Его любимое время — когда приходит Чансу. Этот альфа выглядит жестким и серьезным, но Чимин замечает, как смягчаются черты его лица, когда он говорит о Юнги. Он приходит раз в два дня поздно вечером и всегда рассказывает интересные новости, один раз даже дал свой телефон, на котором Чимин набрал номер Хосока, вслушиваясь в его сонное бормотание и раздражение от того, что позвонивший не отвечает. Он рассказывает новости о друзьях, которые передает младший Мин, о Тэ, которого Чансу любит так же, как Юнги.
Когда Чимин заболел после того заплыва в холодной реке, именно он приносил ему лекарства, переживал и приговаривал, что его Юну нужен здоровенький омега. Чимина часто тошнит, тяжело впихивать в себя еду, он сам осознает, что скатывается на дно депрессии. Альфа напоминал Чиму отца. Когда омега был совсем еще малышом, отец точно так заботился, баловал вкусняшками и обрабатывал ссадины на коленках.
Однажды, когда Чимин завернул ровно двадцать одну страницу своего псевдо-календаря, Чансу пришел с большой зимней курткой, и с брелоком-зайчиком от Юнги «запоздало, но в честь месяца отношений», бросил тихое «одевайся» и отвез в другую квартиру, к этой нужно было пройти уже четыре пролета, не два, как к предыдущей. Без лишних объяснений, он оставил Чимина одного, в очередной раз попросил не высовываться и хлопнул входной дверью. А омега поковылял к новой гостиной, в поисках интересного, со всех сил не поддаваясь апатии.
***
Альфа, в сопровождении нескольких машин телохранителей подъехал к небольшому зданию в поле, когда-то он был здесь — тогда он на пару с Хосоком и Чонгуком бежал спасать Чимина. Вышел и закурил, уставившись на ночное небо, хотелось наплевать на все, просто сбежать, но понимание того, что просто так не отпустят заставило его бросить недокуренную сигарету на пол и затушить ее носком черных туфель. На встречу из здания вышел мужчина без охраны.
— Господин ждет Вас.
Альфа оттолкнулся от машины и последовал за ним, сосредоточено сканируя территорию и здание. Он прошел через двойные двери и оказался в простом складском помещении, где его уже поджидал тот самый господин, а охрана следовала за ним по пятам.
— Мин, — мужчина встал и учтиво кивнул гостью.
— Здравствуй, Кан, — Юнги так же вежливо ответил и согласился присесть.
— И зачем тебе понадобилась моя аудиенция? — он скептично отнесся к просьбе встретиться, но все же согласился.
— Мой отец хочет, чтобы я тебя убрал, — стальной голос Мина режет спертый складской воздух.
— Я знаю, — Юнги сдержался, чтобы не округлить глаза.