— Шерлок, у Эмсворта была проказа! Вот почему родители его укрывали! Они не хотели, чтобы их сына упрятали в лепрозорий*.
— Отлично.
Шерлок посмотрел на меня с одобрением и некоторой лаской, так что я невольно распалилась ещё больше.
— Давай следующее дело.
Весело хмыкнув, детектив начал:
— Один железнодорожный магнат обратился ко мне с почти безнадёжной просьбой. В убийстве его жены обвиняли няню их детей, молодую девушку, к которой он испытывал глубокие чувства, но положением своим никогда не злоупотреблял. Магнат утверждал, что девушка невиновна. С женой же он был в отвратительных отношениях, — подобрав под себя ноги, Шерлок наклонился вперёд ко мне и продолжил. — Убитую нашли у основания старого каменного моста с пулей в черепе. В её руке был зажат телефон, на экране которого находилась СМС от няни, назначавшей жене магната встречу возле моста как раз в предполагаемое время убийства. Девушка призналась, что написала это сообщение, но только по просьбе своей работодательницы, которая, якобы, хотела с ней встретиться и просила подтвердить координаты. Когда няня пришла на встречу, по её словам, женщина начала осыпать её оскорблениями, и девушка убежала. Спустя два часа после этого обнаружили труп. На парапете моста возле тела находилась небольшая выбоина. Оружия на месте преступления не нашли, однако на дне платяного шкафа няни обнаружили как раз такой пистолет, из какого была убита женщина. Это было личное оружие магната, таких пистолетов в доме имелось два, однако при обыске второй так и не смогли найти.
Я огорчённо вздохнула. Все улики в рассказе говорили против няни, и мотив у неё был, но Шерлок не стал бы упоминать о таком очевидном деле, значит, девушка была невиновна. Так, напрягись. Если бы няня действительно убила соперницу, она не стала бы хранить оружие у себя в шкафу, там, где его будут в первую очередь искать. Обрадованная, я сообщила об этом Холмсу. Он одобрительно кивнул.
Но дальше строить предположения не получалось. Кто же убил женщину? Муж? Неизвестный любовник?
Я постаралась расслабить рассудок и позволить словам детектива там просто плавать. В руке телефон с СМС от няни, два пистолета, отвратительные отношения…
СМС и пистолет — не слишком ли очевидные улики? Почему жертва держала в руках телефон с сообщением, словно пытаясь доказать вину няни?
И вдруг в голове неожиданно стало легко и светло. Жена магната совершила самоубийство, чтобы подставить соперницу. Детали посыпались на меня потоком и сами собой выстраивались в ряд. Интересно, у Холмса это бывает также? Когда он отчётливо представляет себе всю картину происшествия?
— Шерлок, я поняла. Женщина назначила свидание няне, вытянула из неё сообщение, затем подложила девушке в шкаф один из пистолетов, а второй взяла с собой. Когда няня пришла на свидание, жена магната высказала ей всё, что было на сердце, потом открыла сообщение от соперницы и застрелилась. Она поступила так из ревности и от отчаяния, для того, чтобы погубить возлюбленную своего мужа, — выпалила я на одном дыхании и тут же сникла, поняв, что не знаю, как именно жена совершила самоубийство и избавилась от оружия одновременно.
А с Шерлоком случилось что-то странное. Он застыл, как мне показалось, в удивлённом молчании, а потом черты его медленно разгладились, и взгляд потеплел:
— Верно… — мягко произнёс он и широко улыбнулся.
Для меня это было лучше, чем сотни слов похвалы. От Шерлока сейчас исходила искренняя человеческая теплота, а не обычный его эгоистичный азарт или отстранённая холодность. Я вдруг осознала, что впервые за время общения с сыщиком не чувствовала напряжения, волнения или суетливости. Была лишь лёгкость, непринуждённость и взаимное веселье. Всего лишь на один-единственный миг я представила, что так Шерлок мог бы проводить время со своей спутницей… и ей… могла стать…я.
И сейчас мне хотелось лишь одного — продлить эту засаду на всю оставшуюся жизнь.
POV Шерлока
Нерациональные…
Именно этот эпитет как нельзя лучше охарактеризовал бы мои чувства и поступки на данный момент. Нерационально было говорить девушке комплименты и двусмысленности, испытывать ревность к какому-то рыжему незнакомцу и, наконец, совершенно нерационально было продолжать поддерживать Молли, когда она уже обрела равновесие и не нуждалась в опоре. Нерационально было прижимать к себе крепче тёплое мягкое женское тело, ощущать запах её волос и жар от лица…
Флирт — несложное искусство, и я отлично знал, как использовать его приёмы для получения каких-либо услуг. Однако в этот вечер мне ничего не требовалось от Молли Хупер. Пожалуй, впервые в жизни я сократил дистанцию между собой и девушкой, повинуясь порыву, без определённой цели. И мне доставила удовольствие её реакция: смущение, радость, лёгкое замешательство, а, в особенности, румянец, темнеющие глаза и полуоткрытые в пробивающейся улыбке губы.
Что это за звук? Ах да, Молли голодна.
— Левый карман.
— Что, прости?
— Опусти руку в левый карман моего пальто.
Почему она решила, что я купил еду для себя? Неужели я не могу сделать что-то для неё?
Сообщение от Молли застало меня в тот момент, когда мы с Джоном и сержантом садились в такси. Отъехав на полквартала, чтобы создать видимость того, будто мы убрались из госпиталя, мы вышли из машины и направились к чёрному ходу пешком. За время короткой поездки я успел посвятить в суть плана остальных, и они удивительно быстро согласились. Лично я считал маловероятным, что преступник вернётся за пузырьком. Затея была почти безнадёжной, однако небольшой шанс, что она сработает, существовал. Стыдно признаться, но основной причиной моего возвращения в госпиталь было желание разобраться в чёртовых эмоциях, а идея устроить засаду стала хорошим предлогом, даже скорее для меня самого.
По дороге я предложил зайти в круглосуточный супермаркет за провизией, чем крайне удивил и обрадовал Джона. Я прекрасно знал кулинарные предпочтения Молли, наблюдая за ней в Бартсе, и легко нашёл то, что нужно. Французский рулет с яблочным повидлом и виноградный сок. После утомительного вечера в ожидании долгой засады идея перекусить пришлась бы Молли по душе. Но я руководствовался не практическими соображениями. Мне вдруг захотелось увидеть на её лице выражение признательности и радости, которое удивительным образом преображало её просто миловидные черты в по-настоящему красивые.
Пока Молли поглощала пищу, я откинулся на стенку, пытаясь сосредоточиться на деле Ребекки. Распространяющийся запах повидла мешался в воздухе с лёгким ароматом орхидеи и этанола в составе духов девушки и запахом шампуня с ореховым маслом. Концентрации мысли это никак не способствовало. Эту же эфирную смесь я впитывал, когда ощущал в руках приятную тяжесть тела Молли, когда слышал работу её сердечной мышцы, когда чувствовал собственной кожей, как горячая кровь прихлынула к её лицу.
А потом я нашёл улику. Должен признать, что слегка погорячился, разбив её о стену. Я сознавал, что есть связь между находкой и тем, что я слышал на допросе. Догадка плавала где-то в подсознании, но каждый раз, когда я пытался оформить её в чёткую версию, она уплывала сквозь пальцы. Дело «о скандале со смертельным исходом» (так бы обязательно назвал его Джон в своём блоге), в сущности, было довольно заурядным. Ограниченное число подозреваемых и нехитрый способ убийства. Увлекательными были в нём лишь дерзость и почти полное отсутствие прямых улик. Я бы давно раскрыл его, если бы мой разум находился в адекватном состоянии, и его бы не бередили странные, раздражающие, но сладкие эмоции.
Эмоции, пробуждённые этой девушкой.
Сказав, что мне не хватает беззаветности, я не кривил душой. Поведение Молли, пусть и неуловимо, но изменилось, и я хотел спросить её об этом, о том, что именно щёлкнуло между нами в ночь перед моим исчезновением. Сейчас я чувствовал, что она ускользает от меня, когда она проявляла упорность в непослушании, какую-то небрежность в отношении ко мне, и когда я увидел ее с другим. Заставить девушку краснеть было не трудно, но пробудить более глубокие чувства — совсем другое дело. Внезапно я почувствовал острый дефицит из-за того, что Молли мне больше не принадлежала.
Стоп.
О чём я говорю? Она же мне никогда не принадлежала.
От этой мысли противно заныло под ложечкой. На одно единственное мгновение я представил себе, как я мог идти по Гайд-парку вместе с Молли, обнимая её за плечи, как девушка смеялась бы моим шуткам, как моё пальто она набросила бы на плечи. От представленной картины под рёбрами вспыхнул маленький огонёк ликования. Вспомнив, что Молли и сейчас сидела в предмете моей одежды, мне вдруг остро захотелось посмотреть на неё. Пусть это и не совсем то, что было в моей фантазии, но всё же.
Я повернул голову… и в следующую секунду меня будто прошиб разряд.
Молли. Прикасалась. Языком. К своему. Запястью.
Тонкому, бледному на фоне тёмной материи и, казалось, от него исходило слабое сияние в полутьме пустынного холла. Кружевная оторочка манжеты блузки создавала ощущение чего-то крайне интимного. Во рту вмиг стало сухо, словно в пустыне. Ещё немного, и я бы почувствовал скрип песка на зубах.
Тряхнув головой, я постарался понять, что же в увиденном такого необычного. Ну, облизала девушка своё запястье, вероятно, обнаружив там следы повидла. Но стоило Молли повторить своё действие, как моя голова вновь опустела, а пульс участился. Неожиданно вспомнилось, какова её рука на ощупь: гладкая и бархатистая, как смесь атласа и велюра.
Тут Молли заметила мой взгляд, и я поспешил отвернуться. Пара минут глубокого дыхания помогли мне немного успокоиться, но странное возбуждение, вызванное увиденным, никак не хотело поддаваться анализу.
Краем глаза я отметил короткое движение. Молли мотнула головой, проваливаясь в дрёму. Плохо. Спать нельзя. Однако это привело меня, наконец, в чувство, напомнив о цели ночных посиделок.
Решение, чем бы нас развлечь, пришло само собой. В двенадцать лет в летнем лагере моим любимым развлечением было около полуночи под одеялом с фонарём складывать все собранные мной факты о каком-либо событии или человеке в лагере в единую головоломку или же при чтении очередного детективного романа угадывать его концовку. Но тогда я делал это в одиночестве и изредка в компании Трёх Сыщиков*. Обычно я вспоминаю свои ребяческие выходки с пренебрежением, хотя сейчас воспоминания пришлись весьма кстати. Молли нравилось примерять на себя маску сыщика, а мне нравилось стимулировать у девушки умение делать выводы — третий неотъемлемый компонент работы детектива. Хорошо бы как-нибудь потренировать её умение наблюдать, а опыт со временем придёт сам.
Надо сказать, что Молли Хупер проявляла изрядную смекалку, добираясь до решения, хотя ей немного не хватало скорости мышления. Два дела она не разгадала, но, честно признаться, одно из этих дел было тем крайне редким случаем, когда я сам не сумел установить истину.
Дело о человеке с белым лицом же Молли разгадала легко. Оно было действительно не трудным, и в глубине души я не сомневался, что девушка с ним разберётся. Она удивила меня в другом. Обстоятельства гибели жены магната я расследовал давно, ещё до встречи с Джоном. Видимо, тогда мне не хватало опыта, так как я понял, что женщина сама застрелилась лишь спустя сутки с момента, как я услышал об этом деле. Я должен был обо всём догадаться сразу, как только увидел выбоину на парапете. Только после разговора с няней в камере предварительного заключения я понял, что женщина совершила самоубийство. Она привязала длинную верёвку к рукоятке пистолета, а на другом её конце закрепила тяжёлый груз и перекинула через парапет. Когда женщина нажала на курок, пистолет вырвался из её рук и, увлекаемый верёвкой с грузом, стукнулся по пути о парапет, оставив там выбоину, и упал в воду.
Я чувствовал непонятную гордость за Молли, за её догадливость, и получал удовольствие, описывая свои дела и вызывая у девушки тихий переливающийся смех и блеск в глазах. Конечно, она не первый человек, с которым я действительно был рад поделиться. Джон стал моим единственным лучшим другом и спутником. Мы вместе ввязывались в авантюры и вместе выбирались из передряг. Но у Джона никогда так мило не подрагивал кончик носа, не взвивались, словно бабочки, длинные ресницы, розовый рассвет не покрывал щёк и не было искорок той наивной радости в огромных карих глазах. Не было того, что есть у неё.
В эти минуты мне было хорошо, по-настоящему хорошо и легко, и я чувствовал, что и Молли разделяет моё настроение. Мы словно втихаря сидели с фонарём под одеялом полумрака и единения.
Машинально перебирая пальцами в кармане пиджака, я нащупал маленький гладкий предмет — клипсу девушки, которую я сунул в карман, когда заметил пузырёк. Мне вдруг показалось хорошей идеей самому надеть её на ухо девушки. Достав украшение, я показал его Молли, а затем медленно потянулся к ней, показывая своё желание. Она не протестовала, в этот раз даже не залилась краской, но томно улыбнулась и на мгновение посмотрела в мои глаза. Я аккуратно защёлкнул клипсу на мочке её чуть заострённого уха и случайно опустил взгляд.
В этот момент я понял, что совершил роковую ошибку.
Шея… её открытая беззащитная шея с тёмным пятнышком родинки. Плавная линия челюсти, переходящая в закруглённый подбородок. Помимо воли мои глаза стали пожирать нежно-розовую кожу во впадинке между ключицами и ниже, где мягкая приподнятость кусочка оголённого тела вздымалась от дыхания. Моя температура, хоть это и невозможно, мигом поднялась на десяток градусов.
Молли, слава богу, по-своему истолковала мой взгляд. Она стала беспокойно отряхивать блузку от несуществующих крошек. От этого на секунду мне полегчало, но предательское воображение выхватило из памяти недавний эпизод с запястьем и тут же в красках изобразило, как я провожу кончиком языка за ухом, по шее и по груди Молли…
В панике я отпрянул от девушки. В голове творился полный кавардак: эмоции отплясывали сумасшедший канкан. Прикоснувшись ко лбу чуть дрожащей рукой, я отметил, что он покрыт испариной. И что самое ужасное, моё тело стало недвусмысленно реагировать на увиденное и представленное.
Твою налево! Что за наваждение?! Ведь только сегодня вечером я видел вблизи декольте медсестры Сэндинг и ничего подобного не почувствовал! Почему же, чёрт возьми, Молли на меня так подействовала? Да она раньше никогда не носила блузок с глубоким вырезом, отчего именно сейчас ей вздумалось надеть открытую вещь?
На этот раз глубокое дыхание не помогло. Я уже начал бояться, что Молли может заметить моё позорное состояние, хотя кругом была полутьма.
— Шерлок, с тобой всё в порядке? — обеспокоенно позвала меня девушка, и я с трудом подавил желание вновь кинуть жадный взгляд на соблазнительную округлость.
Голос таинственным образом куда-то пропал, и прохрипеть в ответ получилось только с третьей попытки:
— Твоя очередь рассказывать.
P.S. около двух часов назад.
POV сержанта Хопкинса
— Хопкинс, теперь вы снова Николс! — вдруг вскрикнул Холмс.
Не спорю, этот человек гений и своё дело знает, ну надо же подумать и других людях. Доктор Ватсон и мисс Хупер наверняка очень устали.
— Шерлок, может быть, уже достаточно? Мы довольно долго разыгрываем…
— Если вам надоело, сержант, я вас не держу, — оборвал меня детектив.
Если честно, я уже стал привыкать к его манере общаться с людьми, поэтому почти не обиделся.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, я прошёлся несколько раз по коридору возле пролёта. Минуты текли, но я почему-то не услышал голосов снизу. Подождав ещё немного, я спустился в холл и обнаружил, что Шерлок и его друзья куда-то пропали. Лишь Майкл Стэмфорд, преподаватель Бартса, с которым я познакомился сегодня, дремал возле стойки.
— Вы не знаете, куда все запропастились? — разбудил я его.
Мужчина стал рассеянно оглядываться по сторонам.
— Понятия не имею, — с сожалением пожал он плечами.
Я почувствовал обиду. Почему они все убежали и даже не удосужились меня предупредить?
— Постойте, — произнёс Майкл. — Шерлок чаще всего приходит в Бартс, чтобы обосноваться в морге или в лаборатории. Попробуйте поискать всех там. Спуститесь по боковой лестнице в подвал, поверните направо и идите до конца коридора. Хотя, давайте я вам покажу.