Когда ещё один сотрудник, Марк, выходит из раздевалки, я решаю начать разговор с сероглазым, который изредка поглядывает на меня.
— Слушай, парень, что не так? — не выдерживаю тишины.
— Всё в порядке, — он убирает свои вещи в кожаную коричневую сумку, уже готовясь уйти.
— Томас, — я прошу, преграждая выход, когда он хочет выйти. — Что произошло? — спрашиваю, смотря ему прямо в глаза, на что он только рычит. Что я сделал не так?
— Дай мне выйти, Уильям, — он цедит сквозь зубы. Когда этот милый блондин успел стать таким?
— Пожалуйста, Уолш, — продолжаю загораживать ему путь.
— Я знаю, почему ты ушёл из семьи, — он говорит уже спокойнее, и я стараюсь равномерно дышать, стараясь не выдать своё беспокойство.
— И почему же? — тихо интересуюсь, готовясь к правде.
— Это о тебе писали в газетах, — он начинает, немного отходя назад, становясь прямо напротив меня в трёх метрах. — Ты тот мальчик-подросток, который чуть не убил парня своей сестры, — он еле шепчет, словно не веря.
— Наверное, — бормочу, не совсем зная, что говорить.
— Я убирался в доме своего отца позавчера, — какое это имеет отношение ко мне? — У него частный дом и куча хлама, среди которой есть несколько коробок старых газет, — он прерывается, поднимая голову. — Там была твоя фотография и статья про тот случай, Томмо, — он шепчет.
— Тебя поражает, что я оказался таким дерьмом? — не выбираю выражений. — Уж прости, — меня немного раздражает эта вся ситуация.
— Какой же ты глупый, Уильям, — он устало вздыхает. — Меня поражает не твой поступок, потому что отчасти ты поступил правильно, — меня немного ошарашивают его слова. Ещё никто не называл мой поступок правильным. — Меня поражает, что ты ничего не рассказал мне об этом, — он выглядит таким несчастным. Я не знаю что ответить.
— Тебя действительно волнует это? — спрашиваю как можно аккуратнее.
— Серьезно, Томлинсон? Тебе нравится смеяться надо мной? — он хмурится, мгновенно становясь злым. — Я думал, мы друзья.
— Прости, — не совсем уверен, что это именно то, что ему нужно сейчас.
— Ты ещё и извиняешься? — он повышает голос. Чувствую себя снова подростком, которому не доверяют.
— Я знаю, что прогнил, — говорю вдруг.
— Что? — он немного успокаивается. — Ты знаешь, что такое дружба, Томлинсон? — он спрашивает, но я молчу. — Это когда тебе плевать насколько прогнил твой друг; главное, что ты хочешь — чтобы он был, чёрт возьми, счастлив. Ты хоть помнишь сколько раз я прикрывал тебя? — он начинает.
— Не нужно пытаться вызвать у меня чувство сожаления, — пытаюсь сказать хоть что-то в своё оправдание. — Ты итак знаешь, что у меня его нет, — немного набираюсь уверенности.
— Но я также знаю, что я — единственный, кто способен вызвать у тебя его, — он говорит чистую правду. Мы молчим некоторое время, когда он глубоко вздыхает, снова садясь на лавку и подпирая голову руками. — Пойми, что никакая Дамия не спасёт тебя, — он говорит негромко. — Если ты сам не научишься плавать, то спасатели не помогут тебе, — он немного меняет метафору.
— Может быть, — шепчу.
— Я не хочу услышать «может быть». Я хочу услышать тебя искреннего, а не всё это дерьмо.
— Что, если всё это дерьмо — и есть я искренний? — спрашиваю, садясь на пол.
— Ага, Томлинсон, что ещё придумаешь? — он вскидывает брови вверх. — Я знаю тебя достаточно, чтобы понять, что ты только хочешь оттолкнуть всех от себя. Ты ежедневно пытаешься наказать себя, Лу, — я вздыхаю, но имя уже не режет мой слух как раньше.
— Потому и считаю, что так будет лучше. Возможно, не для меня, но для окружающих. За всю жизнь я не нашёл никого, кому бы было хорошо рядом со мной. Не важно, семья это, друзья или кто-либо ещё. Я один для всех.
— Но эти «все» разные, — он прерывает меня. — Если бы я не хотел, я бы не сидел сейчас здесь, — он слабо улыбается.
— Но признай, что повёл себя как ревнивая сучка, — усмехаюсь.
— Может быть, — он таинственно улыбается.
— Эй, — я вскрикиваю. — Это моё «может быть», — слегка посмеиваюсь.
— Представь, что это те трусы, — он начинает, и я закатываю глаза. Итак, у меня точно есть один настоящий друг, и он придурок. — Но я всё ещё обижен на тебя, — он становится серьёзным, напоминая, почему мы сейчас здесь. — Просто постарайся доверять мне.
— Хорошо, — шепчу, смотря в потолок. — Прости за это. Наверное, я боялся, что ты скажешь мне уйти. Мне хотелось, чтобы хоть кто-то не знал об этом.
— Ты пытался поговорить с сестрой? — Томас спрашивает, и я слегка киваю.
— Скоро будет год, как моя мама умерла, — сглатываю слюну. Так странно говорить об этом. — Сестра даже не сказала мне об этом, — злюсь немного. — Я узнал о смерти мамы из некролога донкастерской газеты, рассылку которой получаю по электронной почте, — вспоминаю, как в одно мгновение моя жизнь окончательно потеряла смысл. Я до последнего надеялся поговорить с ней.
— Ты не был на похоронах? — он, кажется, поражён.
— Мне даже не разрешили появляться на кладбище. Правда, как ты знаешь, Уилли-Ли любит нарушать правила, — говорю об этом легко, словно это произошло совсем не со мной.
— Что стало потом с тем парнем? — он задаёт очевидный вопрос.
— Без понятия, я уехал в тот же день. По-моему, они расстались через месяц, — слегка посмеиваюсь, представляя как горевала сестра над этим идиотом.
— Может, попытаешься поговорить с ними снова? — он слегка наклоняет голову.
— Когда-нибудь, — пожимаю плечами, не чувствуя ничего внутри. Это они сделали меня таким. — Сестра никогда не простит меня, — шепчу; если у меня был хоть маленький шанс на прощение матери, то Шарли не сделает этого точно.
Я собирался сегодня зайти к Дамии, но, похоже, мой визит к ней откладывается. Мне ещё столько хочется рассказать Томасу.
========== eleventh step ==========
Я захожу на террасу уже в сумерках, осматриваясь. Её нет. Я просил Дамию сегодня встретится со мной здесь и, надеюсь, она придёт. Я немного нервничаю, потому что совершенно не знаю, о чём мы будем говорить. О погоде, моде или ещё чём-нибудь дурацком? Хмурюсь при этих мыслях. Осознаю, что мне совершенно нечего ей говорить. Ещё не поздно сбежать? Я сажусь в кресло, в котором в прошлый раз сидела девушка. Не знаю, сколько проходит времени, пока я сижу весь на нервах, когда слышу стук каблуков, и появляется она. Я мгновенно вскакиваю, замечая брюнетку перед собой. Сегодня она одета в юбку длиной миди, лёгкую блузку и накинутую сверху кофту. Не слишком ли легко? Она обнимает себя, явно начиная мёрзнуть, приветствуя меня взглядом. Я молча уступаю ей место, вставая напротив.
— У нас теперь традиция видеться раз в неделю? — она ехидно спрашивает, и я слегка ухмыляюсь, стараясь вести себя как можно легче и естественнее.
— Может быть, — шепчу, наблюдая, как она закидывает ногу на ногу. — Как дела? — не придумываю ничего лучше.
— Нет, Уильям, — она перебивает меня, и я только вопросительно смотрю на неё. — С этого не начинают разговор.
— Разве? — у меня вырывается. — Ты смеёшься надо мной? — спрашиваю. — Если я выгляжу нелепо, то уж прости, — наблюдаю, как с её лица спадает улыбка. — Ладно, извини, я просто не знаю, что сказать, — смягчаюсь от взгляда манящий серых глаз. Я точно биполярен.
— Всё хорошо, — резкий порыв ветра прерывает её, и она съёживается сильнее. Не долго думая, снимаю свою куртку, оставаясь в толстовке. Подхожу ближе к девушке, помогая ей как следует надеть свою кофту, а затем отдаю толстовку. — Теперь я буду выглядеть нелепо, — она слегка улыбается.
— Мне всё равно нравится, — говорю прежде, чем понимаю это.
— Почему ты начал общаться с Томасом? — она меняет тему.
— Потому что его зовут Томас? — шучу, садясь напротив на старый кофейный столик, который готов развалиться под моим весом.
— Уильям, — она искренне улыбается. — Я ведь серьезно.
— Я тоже. Мне нравится его имя, — говорю чистую правду. Почему меня не могли назвать Томасом? Дамия молчит, ожидая более точного ответа от меня. — Или, — протягиваю, придумывая что можно сказать, — он отличался от другого персонала, когда я пришёл. Не знаю чем, но он другой, — говорю, понимая насколько привязан к нему.
— Хорошо, — кажется, она довольна ответом. — Фердинанд или Калибан? — она спрашивает, и я не совсем уверен, говорит она о «Буре»(*1) или «Коллекционере»(*2).
— Миранда или Мэриэн(*3)? — с трудом вспоминаю имя последней девушки, отвечая вопросом на вопрос. На мой ход Дамия только наклоняет голову в сторону и щурится.
— Долорес или миссис Гейз(*4)? — она продолжает эту игру. Я медленно думаю с минуту, когда до меня доходит о ком она.
— Они обе от части Гейз, — поправляю её, рассматривая девушку.
— Тогда Долорес или безымянная(*5)?
— Почему ты называешь её Долорес? — замерзаю на ветру. Скоро мы не сможем больше здесь встречаться.
— Потому что мне нравится её полное имя? — она отчасти пародирует меня, когда я говорил о Томасе.
— Чаттерли или Меллорс(*6)? — продолжаю тему с главными героями различных произведений.
— Уильям, — она протягивает, посмеиваясь над моим выбором.
— Там всё прилично, — заверяю её негромко.
— Я знаю, — она переходит на шёпот. — Аннабель-Ли, Линор, Елена, Анни или Евлалия(*7)? — я улыбаюсь от её выбора автора.
— Это то же самое, что спросить у меня, что лучше: романтизм или готика, — пододвигаюсь слегка ближе к ней.
— Ты у нас романтик? — она шепчет, разглядывая меня.
— А ты еще не догадалась? — становлюсь совсем близко к ней. Слышу отчётливые удары сердца.
— Ты сегодня другой, — она шепчет, находясь опасно близко ко мне.
— Да? — также шепчу, слегка ухмыляясь. — Что же во мне изменилось? — смотрю прямо в глаза. Мгновение, и я уверен, что готов поцеловать её.
— Сердце стало более открытым, — Дамия резко встаёт, мгновенно отходя к стеклянной двери. — Пошли, здесь слишком холодно, — она улыбается, и я чувствую себя последним дураком, потому что только что чуть не поцеловал её. Она явно знает как вести себя с мужчинами.
Я нехотя встаю, идя за девушкой по направлению её номера. Только сейчас я задаюсь вопросом о том, кто её родители, раз она постоянно живёт здесь. Аренда номера в отеле явно дороже аренды обычной квартиры.
— Что насчёт завтрашнего дня? — становлюсь менее уверенным, но чувствую внутри безумное желание поцеловать её.
— Вечера, а не дня, — она ухмыляется. Ей так нравится играть со мной?
— Может быть и ночи? — у меня вырывается, и я сглатываю. Она делает шаг мне на встречу, шепча мне на ухо.
— Только если у тебя нет герпеса, — мне становится смешно от этого; я только улыбаюсь, но не позволяю себе дотронуться до неё. Она посчитает меня импотентом, почему нет? — Ночи, Лу, — он слегка касается своими губами моей щеки, но это всё равно нельзя назвать поцелуем.
— Ночи, — шепчу, наблюдая, как она открывает дверь номера, заходя внутрь. Чувствую себя счастливой влюблённой девчонкой.
Комментарий к eleventh step
*1: «Буря» - пьеса Шекспира.
*2: «Коллекционер» - роман Джона Фаулза.
*3: Миранда и Мэриэн - героини романа «Коллекционер». О первой говорится весь роман, вторая же упоминается только в самом конце.
*4: Долорес(Лолита) Гейз, миссис Гейз - героини романа Владимира Набокова «Лолита».
*5: Имеется в виду повесть Набокова «Волшебник», где не упоминается имя главной героини.
*6: Чаттерли, Меллорс - герои романа Дэвида Лоуренса - «Любовник леди Чаттерли».
*7: Аннабель-Ли, Линор, Елена, Анни или Евлалия - героини (или посвещение) различных стихотворений Эдгара Аллана По.
…
Счастливого Нового года.х Читайте больше книг и проводите больше времени с самыми близкими.
Хорошего утра/дня/вечера.х
Искренне, Т.
========== twelfth step ==========
Я стучу уже в знакомую за последний месяц дверь, ожидая встретить брюнетку. Когда она, наконец, открывает мне дверь, то тут же впускает внутрь.
— Ты опоздал, — она говорит негромко, когда я захожу в гостиную, где висят мои письма.
— На минуту? — смотрю на наручные часы, проверяя время. Перевожу взгляд на Дамию, замечая как она кивает в знак согласия. — О, любовь, прости, — хватаюсь за сердце, начиная спектакль. — Я так спешил, — чуть ли не кричу, театрально вздыхая, — ты бы знала. Я бежал к тебе изо всех сил, дорогая, — делаю грустное лицо, — но оказалось, что я плох в беге, — сваливаюсь с дивана на пол, продолжая играть. — Только не бей, любовь, — встаю на колени у её ног, закончив. Брюнетка смотрит на меня ровно секунду, когда начинает истерично смеяться. За последний месяц, что мы сблизились, я редко видел её такой открытой.
— Прощаю тебя в последний раз, — я улыбаюсь, резко вставая. Встаю прямо напротив девушки, подмигивая и намекая на объятия. Мы не в официальных отношениях, но ведём себя явно больше чем друзья. Я имею в виду, что вряд ли настоящие друзья испытывают чувства к друг другу (по крайней мере, с моей стороны). Хоть мы и относимся шуточно к этому, иногда всё же реальность опускается на нас. — Обойдёшься, — она ухмыляется, и я надуваю губы. За всё время она только однажды поцеловала меня в щёку и пару раз обняла.
— Сама напросилась, — я раскрываю руки, резко обнимая девушку, от чего та визжит.
— Уильям! — она чуть ли не кричит на меня. — Хватит, — она просит, но я не отпускаю её.
— Обойдёшься, — пародирую её, обнимая сильнее.
Помню, когда она обняла меня впервые. Это был день наших откровений, я рассказал ей немного о себе, не упоминув почему сейчас здесь. В конце рассказа я расстроился, почувствовав себя таким одиноким как никогда раньше и, кажется, она это заметила, обняв меня. Я чувствовал себя таким счастливым в тот момент. Сначала я был скован, но потом полностью расслабился в её объятиях. Она обнимала меня достаточно времени, но мне только показалось, что прошло пару секунд. Я чувствую себя настоящим благодаря ей; мне не нужно быть более или менее мрачным, не нужно следить, чтобы не высказать вслух дурацких шуток, я могу улыбаться сколько хочу. Я и забыл как это — не иметь забот.
И всё же, кое-какие моменты моего прошлого беспокоят меня.
— Уильям, — она снова просит, и на этот раз я отпускаю её. — Неужели, — она ворчит, и я только слабо улыбаюсь, разглядывая психоделический принт на её светлой футболке.
— Чем займёмся, красотка?
— Для начала перестань уже называть меня «красоткой», — она выдыхает.
— Хорошо, «не называй меня красоткой», чем займёмся? — она закатывает глаза после моих.
— Идиот, — сероглазая шепчет, разворачиваясь и ведя меня в небольшую кухню. Её любимый идиот.
***
Реальность оглушает нас. Спускается на нас, перекрывая кислород.
Я сижу на удобном диване, укутавшись в плед, но нервно прокручивая телефон в руках. Провожу пальцем по экрану, снова перечитывая длинное сообщение. Когда я дохожу до последней строчки, то решаю, что это плохая идея, поэтому нажимаю «удалить»; доля секунды и мне высвечивается «отправлено».
— Чёрт, — у меня вырывается. Я действительно нажал не туда? Из-за этого нервничаю только сильнее, молясь, чтобы сестра этого не прочитала. Я написал ей длиннющие сообщение с глупыми оправданиями и просьбами, чтобы она, наконец, позволила мне увидеть её и остальную часть семьи.
— Что-то случилось? — Томас, сидящий в коричневом огромном кресле, отрывается от книги, снимая очки и протирая уставшие глаза.
— Я написал Лотти, — шепчу, не совсем веря в это.
— Но это ведь хорошо? — он не понимает.
— Я не хотел отправлять, — смотрю снова в экран телефона, снова и снова обновляя приложение, тем самым проверяя — прочла ли она моё сообщение.
— Ты опять за своё? — он вздыхает, смотря на меня. Я сижу у него дома уже пару часов только потому, что мне не хочется идти к себе. Что мне делать в пустой квартире?
— Может быть, — шепчу.
— Это не так уж и плохо, Лу, — он начинает меня успокаивать, но, если честно, мне хочется плакать. — Если не попробуешь, то не узнаешь, — он смотрит на меня какое-то время, когда выбирается из своего кресла напротив дивана и идёт ко мне.
— Она не простит меня, — шепчу, чувствуя как солёные слёзы начинают скатываться по моим щекам.