========== Сентябрь ==========
Эй, братец, что думаешь?
Пусть крутится пластинка,
Прочувствуй удары ритма,
Это называется «одиночный диггинг»
Сентябрь, 10, 1949 год.
Девушка в песне произносит слова настолько быстро, что любой на месте Стайлса не смог бы удержаться и уже давно стучал бы ногой в такт или отстукивал его с помощью пальцев. Гарри лишь раздражённо выдыхает в надежде, что она закончит быстрее и он отправится по своим делам.
Шумные вечеринки и светские вечера — не его конёк, но с тех пор, как он подался в политику, появление на публике стало частью маски. Маски, которую теперь носит Криминальный Король Нового Орлеана.
Гарри закуривает сигару, распространяя вокруг себя клубы дорогого кубинского дыма, сквозь прищур смотрит на сцену, где эта восходящая звезда, Соня Фернандез, буквально насилует микрофон собственными губами. Девушка за столиком справа призывно улыбается, облизывая ярко накрашенные уста, и Лиам тут же склоняется к уху, предупреждая:
— Жена брата мэра, мистер Стайлс, — произносит он едва слышно, и Гарри кивает, натягивает на губы одну из своих самых невинных улыбок.
Тягучая атмосфера этого душного клуба для толстосумов душит, и Гарри хочет уйти, вернуться к себе и отдохнуть наконец от любых дел, но как владелец он обязан присутствовать на открытии. А завтра встреча у морского причала с ребятами из Эл-эй, и неделя совершенно потеряна.
Стайлс устал.
— Уходим, Лиам, — принимает решение Гарри и, отодвинув свой стул, встаёт. Половина голов в помещении оборачивается в его сторону, и невозможно даже в этой прокуренной полутьме не увидеть вожделеющего блеска женских глаз и тихой, тщательно скрываемой ненависти мужских.
Гарри знает, что заставляет их чувствовать. Слишком много сил потрачено на то, чтобы создать себя, построить империю, захватить американское дно под свой контроль. И он имеет право на этот чуть пренебрежительный наклон головы, на самодовольство, сквозящее во всём его внешнем виде.
Лёгкий кивок в сторону мэра, кривая улыбка звезде сегодняшнего шоу, и Гарри под пристальным вниманием публики надевает на голову свою шляпу, покидая клуб в сопровождении охраны. Десяток ребят с автоматами защищает самую ценную в Луизиане жизнь. Его. Пейн семенит за правым плечом, прижимая к тёмному фетру костюма кожаный портфель с важными документами.
Мелкая морось дождя оседает на полях шляпы, и Гарри склоняет голову, защищая лицо от ветра. Спешка, с которой Лиам открывает перед ним дверь, раздражает, но он лучший из ассистентов, что были у Стайлса. И живой. До сих пор.
— Не суетись, — говорит Гарри, и Пейн останавливается, рука чуть дрожит. Гарри кладёт ладонь на его плечо, кивает охране, чтобы те рассаживались по машинам.
Он пытается успокоить Лиама, потому что нет никого ценнее. Он раздражает реже остальных, а самое его подкупающее качество — он никогда не переспрашивает и всегда может ответить на поставленный вопрос. В чём Стайлс убеждается спустя двадцать минут, когда колёса его белого Мерседеса тихо шелестят по потрескавшемуся от частых дождей асфальту.
Водитель притормаживает на перекрёстке, и внезапно раздавшийся в салоне мальчишеский голос пугает Лиама, а Стайлса заставляет недовольно морщить нос.
— Газету, мистер? — произносит парнишка, приподнимая в руке сложенные плотные листы, испещрённые мелкими печатными буквами, и бесхитростно свистит. — Отличная машина, сэр!
Гарри приподнимает голову, разглядывая мальчика, продающего газеты, из-под полей шляпы и не спешит отвечать. Его забавляет бледность Лиама, который пытается незаметно для окружающих предупредить парня об опасности, в шаге от которой он находится, а также открытая непосредственность и любопытство в голубых глазах.
— Мне не нужна газета, — медленно произносит он. — Я не читаю новости, малыш. Создаю их.
Парнишка вдруг ойкает, когда один из охранников выворачивает ему руку и оттаскивает от машины мистера Стайлса. До его слуха доносится высокий голос:
— Воу, ребята, я понял! Понял!
Держащий его руку охранник толкает мальчишку наземь, и тот приземляется в неглубокую лужу, поднимая фонтан мутных брызг. Гарри, чуть улыбаясь, наблюдает, как тонкие губы приоткрываются, чтобы сказать что-то ещё, но другой из его ребят достаёт автомат, демонстративно приподнимая его в руках. Мальчик захлопывает рот.
— Поехали, — говорит Гарри водителю, не отрывая холодного взгляда от мокрого парня. Лишь когда машина трогается с места, он смотрит на всё ещё бледного ассистента. — Кто это?
— Я узнаю к утру, сэр, если это вас интересует, — произносит он. И да, это то, что ценит Гарри. Покладистость и желание угодить.
— Интересует.
***
— Кто это? — спрашивает Луи, ловко поднимаясь на ноги. Рёв двигателей дорогих авто затихает вдали, но страх продолжает липнуть к коже густой древесной смолой.
— Сколько раз я просил тебя не нарываться? — голубые глаза Найла круглые, как новенькие, выпущенные в этом году центы.
— Я не заработаю столько, если буду стоять на одном месте, — запальчиво восклицает парнишка, на что друг лишь качает головой: он давно привык к задиристому, пробивному нраву приятеля.
— Зато жив останешься, — Хоран поднимает из лужи газету, с сожалением отмечая, что она испорчена грязной водой, пока Луи отжимает штанины своих коричневых брюк и осторожно подворачивает их. — Мертвецу деньги ни к чему.
— Так кто этот щёголь? — вновь спрашивает мальчик, но грязная ладонь друга вдруг закрывает рот.
— Ты сошёл с ума?! — шипит он. — Сумасшедший!
Луи отпихивает мешающую ему дышать руку, и они борются посреди опустевшей улицы под накрапывающим дождём, пока ирландец не произносит громкое, пугающее пострашнее войны и голода имя.
— Мистер Стайлс, Луи! Ты сунул свою непутёвую голову в автомобиль мистера Стайлса!
Мальчишка останавливается, перестаёт отталкивать друга, уставившись в одну точку над его плечом, потрясённый до глубины души, и, когда руки Найла отпускают его, оступается, оказываясь по загорелую тонкую щиколотку в мутной луже.
— Это могло стоить мне жизни, Найл! — кричит он другу в лицо, и тот сочувствующе кивает, такой же напуганный всем произошедшим. — Святое дерьмо! Они могли застрелить меня.
Приятель сжимает его плечо и недоуменно хмурится, потому что тело Луи в его руках сотрясается будто от рыданий. Голова низко опущена, а изо рта больше не вырывается ни звука. И Найл тоже напуган до внутренней дрожи и стучащих зубов, но он знает своего лучшего друга: Луи не стал бы плакать из-за такого.
— Но я жив, — вскидывает голову Томлинсон, и Найл бьёт его в плечо со злостью. Он так и знал, что это смех. — Везение Томмо в действии, приятель.
Луи подмигивает ему, но Хоран слишком рассержен, чтобы разделить веселье. Он хватает подтяжки на груди Луи, и тот кричит:
— Нет! Не смей!
Впрочем, всё бесполезно, Найл оттягивает их и резко отпускает. С громким щелчком они бьют Луи по груди, и он угрожающе прищуривается, но ирландец уже бросился бежать.
Срываясь с места вслед за ним, Луи оставляет позади свою встречу с королём луизианской мафии, предполагая, что эта случайность никогда больше не повторится и мужчина в шикарном белом авто с самыми жестокими глазами, которые мальчишке только доводилось видеть, так и останется для него пугающим незнакомцем.
Жаль, что он ошибается.
Сентябрь, 11, 1949 год.
— Они зовут его Ти Задира, мистер Стайлс, — Лиам подпирает спиною дверь. — Он главный заводила среди уличных мальчишек.
Седые клубы дыма меняют очертания, медленно, невесомо расплываются по комнате, пропитывая деревянные панели стен кубинской горечью. Откинувшись в кожаном кресле со скрещенными на столе ногами, Гарри смакует дорогую сигару, разглядывая носки своих начищенных до зеркального блеска туфель. Маска безразличия на лице въелась намертво, стала его ежедневной правдой, но интерес чуть покалывает в кончиках огрубевших пальцев.
— Драк не затевает, но за себя постоять может. Слишком умён для своего возраста, но это не удивительно: рос на улице.
— Сирота? — лениво уточняет Гарри, и ассистент кивает, прежде чем продолжить.
— Он полностью оправдывает прозвище, данное ему ребятами. Острый на язык с живым ярким умом. Может быть неплохим посыльным.
Гарри кивает в такт словам помощника, стряхивает пепел в массивную пепельницу из мутного африканского стекла. Вещица стоит дороже жизни любого из уличных мальчишек, и Стайлс уверен в себе: он может купить каждого из них. Луи Томлинсон не является исключением из правил.
— Да, проверь его, Ли, — отдаёт он указание и, как только дверь закрывается, свободно потягивается, туша сигару в пепельнице.
Совсем скоро Гарри выяснит, насколько же острый язык у этого мальчишки, а ещё — темнеют ли его светлые глаза от страха.
***
— Вы шутите, мистер? — хмурится Луи.
Он помнит этого парня с шоколадными глазами, слишком добрыми для мира, в котором он обитает. Как бы ни хотелось забыть ту случайную встречу, унижающий взгляд зелёных глаз и холодную грязную воду лужи, в которую упал Луи, каждая деталь будто отпечаталась в памяти. Всё, включая этого мужчину в полосатом костюме.
— Думаешь, у мистера Стайлса есть чувство юмора? — закономерно спрашивает он в ответ.
Нет, Луи не дурак, он так не думает. Ему кажется странным и вовсе не смешным то, что такой человек предлагает ему работу. Луи чувствует опасность, но понимает, что отказа быть не может. Мистеру Стайлсу не отказывают.
— То есть я должен делать то же, что и всегда, но вот по этому адресу? — он приподнимает сжатую между двумя пальцами бумажку, и собеседник кивает. — Как вид того, что я продаю газеты, поможет мистеру Стайлсу решить, брать меня на работу или нет?
Мужчина пожимает плечами, будто Луи говорит глупости, и это уже начинает раздражать. Парнишка недовольно фыркает и изо всех сил сдерживает желание высказаться прямо, куда этому фраеру и его боссу стоит пойти.
— Мы просто хотим приглядеться к тебе.
— Что, если мне не нужна эта работа? — пробует Луи ещё раз, но мужчина лишь качает головой в ответ.
— У тебя нет выбора, парень.
Ассистент мистера Стайлса уходит, а слова ещё долго звучат в голове Луи, будто тревожные звоночки стучатся в виски. Предательская дрожь вдоль позвоночника не покидает до самого вечера, и Луи лишь надеется, что не подойдёт для той работы, которую заготовил ему глава Луизианской Мафиозной Семьи.
Если бы он только знал, что всё уже решено.
Сентябрь, 15, 1949 год.
Проходит несколько дней с тех пор, как Луи перебирается под окна его квартиры, что находится над бильярдным клубом. Как таковой игры там не ведётся, хотя в затемнённом помещении действительно стоят столы с суконным покрытием. Это место служит отправной точкой для приближённых к его важной фигуре людей. Отсюда отдаются приказы и начинаются операции. Отсюда Стайлс ведёт дела.
Три из четырёх вечеров он наблюдает за мальчишкой. Энергия, которой наполнено гибкое тело, подобна солнечной: согревающая и яркая, но Гарри чувствует опасность огня внутри. Луи тёплый и мягкий в большинстве случаев, но при неосторожном обращении способен оставить ожоги.
Это манит. Так же, как манит его высокий сочный смех, звук которого не способны сдержать покрытые мелкой моросью дождя стёкла.
Мальчишка практически не смотрит вверх, занимаясь своим ремеслом, и Гарри позволяет себе курить медленнее, чтобы насладиться не только вкусом любимых сигар, но и видом увлечённого ежедневной кутерьмой Луи.
— Сэр.
Тенью вырастает в комнате Лиам. В его глазах тревога, а пальцы перебирают поля тёмной шляпы, которую он держит в руках. Волнение, будто запах пота, въедливый и неприятный, расходится вокруг него.
— Они устроили перестрелку в доках, мистер Стайлс. Дело принимает серьёзный оборот, и вам лучше быть там самому.
— Подготовь машину, — кивает Стайлс, и Лиам удаляется, коротко поклонившись.
Усталость опускается на плечи тяжёлым покрывалом. Оно не греет, лишь тянет к земле, но Гарри морщит нос, разгоняет ненужную меланхолию рукой вместе с густым дымом. В сигаре больше нет вкуса, и он подходит к окну, чтобы втоптать её пальцами в толстое стекло пепельницы.
Ленивый взгляд на улицу стоит ему короткого разряда электричества в нервные окончания: парнишка смотрит на него, и даже с такого расстояния Гарри видит на его щеках тени от длинных девичьих ресниц. Долгую минуту они разглядывают друг друга сквозь влажный воздух, расстояние трёх этажей и оконное стекло.
Каким бы уверенным и дерзким ни казался Луи, он первым отводит взгляд, опускает его себе под ноги, сминая в пальцах газету. А Гарри довольно хмыкает: правильная реакция.
***
Нежелание быть здесь разливается кипятком по венам, но Луи сдерживает собственное тело от попыток сбежать, потому что понимает — разочаровать мистера Стайлса значит подписать себе смертный приговор.
Тот парень, кажется, Лиам, ведёт его через тёмный бильярдный зал сквозь мутное облако дыма, и Луи закашливается от попавших в лёгкие испарений. Он не понимает желания других вдыхать этот едкий ядовитый пар.
— Вверх по лестнице, до конца коридора, — мужчина легко подталкивает Луи в приоткрытую дверь. — И не забудь постучать. Он ждёт тебя, но с олухами у мистера Стайлса разговор короткий.
Дверь захлопывается, отрезая пути к отступлению, и Луи шумно сглатывает, глядя в тёмную древесину, где ещё секунду назад было лицо Лиама. Несколько минут он стоит на одном месте, едва дыша, но потом понимает, что торчать внизу лестницы, дрожа от страха, — бесполезно, и, вытерев потные ладошки о плотную ткань брюк, делает первый шаг вверх.
Ступеней слишком мало. Это Луи понимает, оказавшись у двери в кабинет мистера Стайлса. Он нервно переступает с ноги на ногу, стараясь унять стук собственного сердца и мечтая пройти ещё сотни лестниц, лишь бы не быть сейчас прямо тут.
Но момент нужно пережить, и Луи решает больше не растягивать свою пытку: резко выдыхает и стучит, надеясь, что эта встреча закончится как можно скорее.
— Проходи, Луи.
От звука этого голоса срывается дыхание. Низкий, растягивающий слова — в нём слышится привычка командовать. И животная угроза.
— Мистер Стайлс, сэр… — чуть запыхавшись, произносит Луи, медленно переступая порог комнаты.
Мужчина прижимается бедром к письменному столу и внимательно разглядывает бумаги в своих руках. Первое, на что падает взгляд Луи — кожа у шеи, виднеющаяся в расстёгнутом воротничке рубашки, мраморно-белая, чистейшая. Парень сглатывает вязкую слюну, переводит взгляд в лицо. Зелёные глаза внимательно разглядывают его, и чувство, с которым этот взгляд касается кожи, ни с чем не сравнить. Будто тугие струи дождя бьют в тело, лишая возможности дышать.
— Мистер Стайлс, — повторяет он.
— Не стоит так волноваться, — насмешливо тянет мужчина, а Луи чувствует жжение румянца на щеках. — Ничего страшного ещё не произошло.
— Я не волнуюсь! — восклицает мальчик, сжимает влажные ладони в кулаки. — Слегка смущён, потому что пока не понимаю, что за работу вы хотите мне предложить. Не больше.
Стайлс морщит нос, откладывает бумаги в сторону.
— Я разглядел в тебе кое-что, Луи, — мужчина манит его к себе. В звенящей тишине комнаты, пропитанной этим отвратительным горьким вкусом сигар, парень несмело подходит. — Ты смышлёный. Будешь работать тут. В этой комнате.
Только после этих тихих слов Луи, наконец, обращает внимание на другую часть комнаты, тонущую в лёгком дымном сумраке вечера. В дальнем её углу, будто кусок из другого мира, находится кровать. Ослепительно-белая, под непроницаемым пологом такого же снежного цвета с едва заметными серебристыми бабочками.
Тяжёлый выдох срывается с губ помимо воли, и Луи захлопывает рот, но поздно: мужчина довольно улыбается.
— Я буду вашим личным ассистентом? — спрашивает мальчик. Он отказывается верить в дикую мысль, что терпкой лозой опутала сознание, отгоняя её дальше. Но сердце колотится, а тёмный взгляд Стайлса говорит без слов — Луи понял всё правильно.