Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни.
« — Власти не комментируют ситуацию, но первое подозрение падает на террористическую группу ‘We’dom*. Здание было захвачено вооружёнными людьми в масках, методично облито бензином и подожжено. Люди, находившиеся внутри, были мертвы до поджога».
Гарри открыл глаза под тихое бормотание телевизора в кухне. Он потянулся, поворачиваясь — Лу не было рядом. Подушка всё ещё хранила тепло и едва слышный запах его тела: нежный и сладкий, с лёгкой горчинкой, будто цветок Крокуса — изумительный, но ядовитый. Гарри не до конца понимал, почему раз за разом сравнивал Луи именно с ним, ведь его супруг хоть и был таким же прекрасным, но не таил в себе опасности, в отличие от цветка.
Запах кофе окончательно прогнал сонливость, и Гарри поспешил подняться с постели, чтобы успеть выпить чашку бодрящего напитка и поцеловать мужа до того, как начнётся день. Он натянул футболку и босиком прошлёпал на кухню, немного ёжась от соприкосновения с холодным полом.
— Опять босой, — неодобрительно покачал головой Луи, даже не оборачиваясь, чтобы подтвердить свою догадку.
Он отпил из идеально белой кружки крепкий чёрный кофе и только тогда посмотрел на мужа. Голубые глаза потеплели и заискрились. Тонкие бледные губы растянулись в нежной улыбке от воспоминаний прошедшей ночи. Гарри подошёл ближе, и Луи потянул его за руку, усаживая себе на колени.
— Доброе утро, — хрипло проговорил Гарри.
Он чувствовал себя немного неловко от того, что был выше супруга почти на голову и шире в плечах, но Луи всё равно обращался с ним, как с маленькой принцессой. Гарри не сопротивлялся: он чувствовал внутри Томлинсона эту силу. Несмотря на иллюзорную хрупкость, Луи был способен защитить, уберечь. Это то, что Гарри знал наверняка в этой изменчивой, непостоянной жизни.
А ещё Гарри никогда не видел другую сторону Луи. Всегда мягкий и любящий, готовый исполнить любой каприз супруга, готовый целовать дни и ночи напролёт. Даже когда Гарри в пылу страсти шептал: «Глубже, быстрее, грубее», Луи всё равно оставался предельно собранным, а движения — размеренными и любовными. За три года отношений Гарри не мог похвастаться ни одним синяком или засосом.
Шатен поднёс чашку к губам левой рукой, пока правая обхватывала спину мужа, прижимая его ближе и уберегая от падения. Гарри потянулся двумя руками, намереваясь отпить кофе мужа, и Луи тут же отдал кружку ему.
— Слишком крепкий для тебя, — произнёс он, пока Гарри морщил нос после того, как сделал глоток. — Давай налью тебе кружечку с молоком?
Гарри лишь отрицательно покачал головой, обхватывая шею Луи двумя руками. Он прижался губами к виску мужа, вдыхая его чудесный запах. Этот родной успокаивающий аромат принадлежал самому надёжному, самому любимому человеку на свете. Гарри уже и не помнил, как жил до появления Луи в его жизни. Сейчас не было ничего важнее этого солнечного парня. Томлинсон был центром Вселенной, самой сутью существования, личным Богом для Гарри.
«По остаткам на месте преступления гильз разного калибра, очевидно, что преступники сначала расстреляли персонал ресторана и клиентов и только потом совершили поджог».
— Это просто ужасно, Лу, — огорчённо сказал Гарри, разглядывая обгоревшие развалины модного загородного ресторана. — Почему власти всё ещё не поймали этих жестоких людей?
Томлинсон поставил кружку на стол и потянулся за пультом.
— Без жестокости невозможно спасти мир. Они борются против прогнившей коррупционной системы, Гарри. По-другому никак.
— Но все эти погибшие люди? Как они связаны с установленным порядком? Они всего лишь гости ресторана.
— Всё гораздо сложнее, малыш. Каждый из них — винтик огромной, убивающей человечество машины. Они не безвинные, — произнёс Луи напряжённым тоном. — Ты слишком нежен и добр, чтобы это понять, но на жестокость нужно отвечать жестокостью. Не противостоять злу насилием можно. Даже нужно. Но это лишь развязывает руки злодеям, Гарри. Мы не в сказке. Добро не победит само по себе. И чуда не произойдёт.
— Луи, я поверить не могу, что ты так откровенно защищаешь убийц, жертвами которых стали уже сотни людей. Людей, у которых наверняка есть дети.
— Единственная возможность для этих детей вырасти людьми — это избавиться от примера испорченных, заражённых мерзостью родителей, — шатен погладил супруга по щеке, нежно провёл пальцем по дрожащей от злости губе. — Разве ты не хотел бы, чтобы наши дети росли в лучшем мире?
— Да, но… Я не понимаю таких методов. Я не вижу, как массовые убийства могут изменить общество в лучшую сторону. И, знаешь, мне просто… — Гарри замолчал, боясь высказать давно тревожащую его мысль. Будто опасаясь, что если произнести, то сбудется. А он отчаянно боялся за Луи. Каждый раз, когда по телевизору показывали эти ужасные поджоги и убийства, сердце Гарри замирало: мужчина боялся увидеть в полыхающих стенах очертания знакомого офиса.
В этом заключалась постоянная трагедия жизни. Как только ты находишь кого-то, с кем становишься абсолютно счастлив, тревоги и волнения за него разрывают твоё спокойствие в клочья. И вот ты уже не наслаждаешься чувством, а мечешься между страхами.
Гарри больше всего в своей спокойной и размеренной жизни боялся однажды потерять Луи. Он погряз в своих чувствах к мужу без надежды на спасение. Он уже не мыслил себя самодостаточной личностью. «Я» больше не существовало, было только нераздельное «мы».
— Чего ты боишься, малыш? — прошептал Луи, целуя нежную шею.
— Вдруг это коснётся и нас, — едва прошептал Гарри, косясь на выключенный телевизор. Картинка выгоревшего дотла здания не желала покидать его мысли. Злость ушла почти сразу, Гарри никогда не был силён в этом чувстве, и на смену ей пришёл страх. Он, будто газовое облако, занял весь имеющийся в груди объём.
— Мы в безопасности, Гарри. Обещаю тебе. Со мной ничего не случится, особенно если ты будешь рядом. А давай останемся сегодня дома? — Луи перевёл тему, целуя пухлые губы мужа. — Поваляемся ещё в постели. Я приготовлю завтрак.
Гарри рассмеялся, чувствуя, как узел в груди ослабевал. Волнение отступало под нежными прикосновениями. Рот привычно приоткрылся, пропуская горячий настойчивый язык мужа внутрь. Гарри ответил на поцелуй, выбрасывая остатки мыслей из головы.
— Тебя не ждут сегодня в офисе? — прошептал он между поцелуями, когда нежные руки мужа забрались под ткань растянутой домашней футболки.
— Они справятся без меня, — ответил шатен, осторожно подталкивая мужа спуститься с его колен. — Нет ничего важнее тебя, любовь моя.
Гарри за поцелуями не заметил, как они оказались в спальне. С Луи всегда было так: он умел кружить голову ласками, доводить до исступления, заставлять кричать от того, насколько хорошо было. Лишь когда спина коснулась мягких простыней, Гарри упёрся Луи в грудь ладонями.
— Стоп, стоп, — задыхаясь, едва смог произнести он. — Мне на работу, Лу.
— О, пожалуйста, — шатен наклонился ниже, целуя упирающегося Гарри. — Тебе вообще не нужна работа. Я зарабатываю достаточно, чтобы исполнить любой из твоих капризов.
— Я люблю свои цветы, Луи, — Гарри обиженно поджал губы, стараясь увернуться от очередного поцелуя. Луи лишь усмехнулся, меняя их местами. Гарри и моргнуть не успел, когда оказался сидящим верхом на своём муже.
— Больше, чем меня? — Луи толкнулся бёдрами вверх, и Гарри застонал, почувствовав сквозь тонкую ткань белья его эрекцию. — Цветы подождут, дорогой. Я не смогу.
И парень сдался, как сдавался уже бессчётное количество раз. Он наклонился и теперь уже самостоятельно поцеловал мужа. Губы того были горячими и горькими, как кофе, что Луи пил чуть раньше. Пальцы сами погладили тату оленя на плече и плавно спустились по груди вниз, оттягивая резинку боксеров.
— Кажется, я задолжал кому-то услугу? — игриво произнёс Гарри, спускаясь по ногам Луи ниже. Его пальцы ловко подхватили края белья, стаскивая его. Муж сладко застонал и откинулся на подушки.
Гарри облизал губы и наклонился, обхватывая ими головку. Луи резко выдохнул и толкнулся вверх, входя в рот мужа до конца. Он сжал простыни в пальцах, пытаясь контролировать своё тело, чтобы ненароком не сделать Гарри больно.
И Гарри ненавидел это. Луи был слишком предусмотрителен. Он никогда не отдавался до конца собственным желаниям. Раз за разом Гарри ставил себе задачу заставить мужа потерять голову от страсти. К сожалению, за три года это ему ни разу не удалось.
— Детка, — простонал шатен, когда Гарри плотно прижал свой язык к стволу и обхватил его губами как можно сильнее. Он агрессивно задвигал головой, не церемонясь, стараясь довести Луи до исступления как можно быстрее. Зелёные глаза в обрамлении длинных трепещущих ресниц уставились вверх, в лицо наслаждающегося мужа.
Луи гортанно стонал от каждого движения супруга. Он извивался и толкался вверх, он хотел кончить и в то же время продлить это удовольствие как можно дольше.
Когда Гарри замедлился, Луи разочарованно посмотрел на мужа и задохнулся от этого взгляда. Глаза Гарри приобрели глубокий тёмно-зелёный цвет. Цвет страсти.
— Что? — протянул Томлинсон.
— Волосы, потяни меня за волосы, — хрипло прошептал Гарри, с пошлым звуком выпуская член изо рта. Он хотел хоть раз почувствовать сильную руку Луи на своей голове, требовательное, принуждающее давление.
Но Луи лишь любовно заправил выбивающиеся пряди за уши, нежно проводя по щеке пальцами. Гарри нахмурился, но спорить сейчас не стал. Он просто облизал собственную ладонь, оборачивая её вокруг члена, и прижался расслабленным языком к головке. Это был верный способ заставить Луи кончить. Шатен резко убрал трясущиеся руки от лица Гарри. Он закинул их над головой, комкая подушку, громко выстанывая имя супруга.
Гарри понадобилось всего полминуты и десяток быстрых движений рукой, когда он почувствовал, как тело Луи задрожало и тёплая вязкая жидкость потекла по его языку. Гарри продолжал двигать рукой, пока Луи выгибался и стонал, поглощённый удовольствием оргазма.
— Гарри, — разбито произнёс он, и только тогда Гарри остановился, посмотрел на Томлинсона своими кристальными глазами и ухмыльнулся, слизывая остатки спермы с губ.
— А теперь мне пора на работу, — безапелляционным тоном заметил Гарри, поднимаясь с кровати. Луи попытался его удержать, но после оглушительного оргазма у него практически не было сил. Он лишь бросил нежное и слегка обиженное «я люблю тебя, предатель» и накрылся с головой одеялом.
Полчаса спустя, когда Гарри вышел из душа, его муж уже полностью был поглощён делами, проверяя что-то на личном планшете. И Гарри лишь улыбнулся, потому что знал заранее, что так и будет. Работа Луи была важна.
***
В диалоге с жизнью важен не её вопрос, а наш ответ.
— Привет, — медленно и сладко протянул Гарри, целуя мужа в щёку.
Его горячие губы коснулись холодной кожи, и он спешно отстранился. Луи потянулся за продолжением, но Гарри демонстративно поднял руки в резиновых перчатках вверх, показывая, что он не хочет испачкать супруга. Луи лишь усмехнулся на это.
— Я принёс ланч. Давай перекусим? — потряс он бумажным пакетом перед собой, и Гарри лишь глупо улыбнулся, делая короткие вдохи, потому что на большее не хватило сил: нежность затопила всю грудную клетку, не оставляя места ни мыслям, ни другим чувствам, ни банальному кислороду.
— Только стряхну с себя всю эту землю.
Луи кивнул и внимательно проследил глазами за сильными плечами мужа, мышцы на которых проступили отчётливее, когда Гарри поднял руки, стаскивая через голову фартук, запачканный землёй. Его красивые волосы были убраны в высокий пучок, а розовые пухлые губы очаровательно улыбались одной из ассистенток, когда он предупреждал, что уходит.
Луи вышел из помещения в застеклённую оранжерею и прошёл сквозь строй экзотических цветов в самую глубь, туда, где едва слышно журчала вода в фонтане. Здесь Гарри выращивал свои особенные растения. Franklinia Alatamaha — вымершие в дикой природе маленькие белые цветочки с золотой сердцевиной. Сокровища его нежного мужа.
Луи стоило огромных усилий и очень больших денег купить семена, а Гарри потом разве что не спал на этой земле, пытаясь вырастить цветы. В результате заботы супруга Дерево Франклина всё же проросло. И теперь это место было любимым местом абсолютно всех работников оранжереи и особенно четы Томлинсон.
Луи снял пальто, укладывая его на ажурный металлический стул поодаль, и присел на край фонтана. Ему всегда была по душе успокаивающая атмосфера этого места. Она была пропитана Гарри: его неторопливыми словами, нежными взглядами, любовными прикосновениями. Всё, до чего он дотрагивался, цвело и полнилось жизнью. Как и сам Луи. Томлинсон часто думал, что давно бы сломался под гнётом своей безумной жизни, если бы однажды не встретил этот сгусток любви с яркими зелёными глазами. Гарри был его воздухом, его пищей, его разумом. Гарри был его сердцем.
— Сендвич с огурцом, да? — спросил Гарри, присаживаясь рядом и запуская свой любопытный нос в бумажный пакет.
Луи всегда удивлялся, как супруг отличал малейшие изменения запаха, будь то цветы одного семейства или бутерброды. Луи так не мог. Именно Гарри был тем, кто чувствовал множество оттенков, а потом дарил Луи понимание.
Томлинсон пил крепкий чёрный кофе из стаканчика и с любовью наблюдал за Гарри, что уплетал за обе щеки бутерброд с огурцом. Его мальчик был таким голодным.
— Хазз, — позвал шатен и, когда тот поднял голову, внимательно глядя в глаза, спросил. — Ты любишь меня?
— Больше, чем ты можешь себе представить, — почти не задумываясь ответил Гарри. Его изумрудные глаза уверенно блеснули, а губы сложились в трогательную улыбку. Никаких сомнений в правдивости ответа у Луи не возникло.
— На что бы ты не смог пойти ради меня?
Улыбка померкла на долю секунды, показывая замешательство Гарри. Он попытался осознать вопрос, увидеть глубинный смысл. Он был озадачен.
Луи положил свою руку поверх его длинных пальцев, успокаивающе поглаживая.
— Это не тест, малыш. Мне просто стало интересно, — Томлинсон придвинулся ближе, стирая большим пальцем крошки хлеба с уголка рта Гарри. — Тут нет правильного или неправильного ответа.
— Ты же знаешь, Лу. Всё было в моей брачной клятве. Я за тобой в ад.
Длинные пальцы шатена дрогнули, и он с обречённым стоном прижался своим лбом ко лбу мужа.
— А если я и есть ад? Что, если отношения со мной разрушат тебя как личность? Ты готов отказаться от себя в угоду мне?
Гарри сжал худое колено Луи, заглядывая в голубые глаза. Он не хотел отвечать банальными словами. Он всё ещё надеялся, что супруг поймёт и так. Вспомнит последние годы, что они прожили бок о бок: горячие ночи, пылкие признания, горькие ссоры, недопонимания и душевное единение в конце всего. Гарри верил, что он отдал себя мужу давно, и теперь его единственное желание — быть рядом с Луи.
— Что, если я плохой человек, Гарри? — Луи не оставлял попыток убедить мужа в собственной тёмной натуре, не раскрывая всех секретов. Но Гарри видел лишь своего Лу, нежного и заботливого мужа, неспособного причинить боль.
— Я не могу понять, что именно происходит в твоей голове в последнее время, и ты совсем не пытаешься объяснить, лишь путая меня сильнее, но… Я верю вот во что, — мягко произнёс Гарри, очерчивая кончиками пальцев изгиб брови мужа. — С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше он стремится вверх, к свету, тем глубже впиваются его корни в землю, вниз, в мрак и глубину — ко злу. Ты не ад, милый. Ты весь мой мир.
Томлинсон обмяк в руках супруга, а его сердце колотилось быстро-быстро, норовя вырваться из груди. И может, так было бы даже лучше, если бы Луи мог вырвать его и отдать мужу. Но он был слишком слаб. Ответственность давила сверху, расплющивая кости в теле под прессом обязательств. И лишь Гарри помогал справиться с тяжестью всех обстоятельств. День за днём, даже не предполагая, этот котёнок давал сил вести войну дальше.