А теперь пришло время поставить супруга в известность о том, в каком мире они жили на самом деле. И Луи очень боялся, что Гарри сломается. Даже не так. Он боялся, что ему придётся сломать Гарри, чтобы оставить его рядом с собой. Потому что его супруг не был тем человеком, что мог видеть зло ежедневно. Но возможности защитить Гарри и не потерять его больше не было.
Пришло время рассказать правду.
***
Я научился смотреть на смерть просто как на старый долг, который рано или поздно придётся заплатить.
Гарри не понимал, почему именно цветок красного Адониса был приколот к петлице его пиджака. Но Лиам передал тонкий стебелёк с алым бутоном в его протянутую руку и велел прикрепить как можно лучше. Ли предупредил, что сегодняшний вечер будет сложным и цветок ни за что не должен открепиться и потеряться. У самого Пейна из нагрудного кармашка торчал такой же.
Луи позвонил и строгим голосом попросил слушаться Лиама без возражений, и Гарри оставалось лишь кивнуть и спешно переодеться в официальный костюм, привезённый Пейном.
Дорога прошла в тишине. Лиам сидел за рулём, отказываясь отвечать на вопросы, а Гарри позади него бездумно смотрел в окно. Он не знал, куда они ехали, не знал зачем. Всё, что было ему известно — то, что супруг приготовил сегодня нечто особенное. Но напряжённое лицо Пейна и какое-то предчувствие внутри подсказывали, что это скорее экзамен, нежели праздник. Луи проверял его.
И не сказать, что Гарри был не готов. Последние дни Лу задавал всё больше странных вопросов, всё чаще требовал от Гарри подтверждения его чувствам. И тот старался, как мог, всем своим существованием показывая, насколько он был предан и открыт перед мужем. Но беспокойство не уходило из голубых глаз Томлинсона, и Гарри наконец понял, что дело было в самом Луи.
Место, в которое их привёз Пейн, оказалось частным загородным отелем, о котором Гарри как-то читал, но никогда не чаял попасть внутрь: лишь у особенно богатых людей была возможность веселиться за этими светлыми с прожилками золота стенами. И тем страннее было проходить внутрь, следуя за широкими плечами Лиама.
В холле Гарри смог оглядеться, подмечая для себя роскошное убранство этого места. Вокруг сновали люди, пока он разглядывал искусно раскрашенный потолок и огромную хрустальную люстру. Свет отражался от кусочков стекла, создавая сказочные блики, отчего роспись на потолке обретала новые, волшебные краски.
Кто-то задел Гарри плечом, отрывая от созерцания окружающего пространства, и он наконец обратил внимание на людей вокруг. Было в них что-то не то. Дорогие костюмы не справлялись со своей обязанностью до конца, а может, их подводили выражения лиц и манеры движения. Эти люди были явно из другого мира. Из мира Гарри, но никак не этого шикарного места.
А ещё в петлице каждого был прикреплён красный Адонис.
Луи обещал, что сегодня Гарри получит исчерпывающие ответы на все свои не заданные вопросы, но пока что всё становилось только запутаннее и сложнее. И пока Гарри размышлял о природе происходящего вокруг, откуда-то из глубины послышались выстрелы.
Плечи Гарри вмиг напряглись, а сердце ухнуло куда-то вниз. Беспокойство, тихо дремавшее где-то глубоко внутри, проснулось, раскручивая тугую спираль волнения. Напряжение сковало кончики пальцев, путая мысли. Гарри прерывисто вздохнул, медленно пятясь к выходу. Он не собирался проверять, что именно там случилось, но Луи мог быть в здании, и эта мысль разорвала сознание, словно бомба, скинутая в многолюдную толпу. Она произвела тот же эффект разрушения в голове парня.
Гарри огляделся, вглядываясь в незнакомые лица вокруг, совершенно не удивлённые. Эти люди определённо были замешаны в происходящем. Логическая цепочка выстроилась сама собой, когда Гарри бросил взгляд на собственный цветок, алым пятном расползающийся по груди. Он был одним из них, потому что Лиам дал ему этот цветок по просьбе Луи. Луи был одним из них. Знал ли Луи о том, что за выстрелы слышал Гарри? Или именно Луи стрелял?
Какой-то мужчина на заплетающихся ногах спустился по лестнице и буквально вывалился в холл. Он выглядел напуганным. Обе его руки были прижаты к животу, а сквозь пальцы сочилась бурая густая кровь. Гарри затошнило от мысли о том, что супруг планировал показать ему эти убийства. До сознания Гарри уже дошла мысль о том, что стреляли на верхних этажах не в стены.
Зейн, лучший друг Луи, парень, не пропустивший ещё ни одного семейного праздника Томлинсонов, медленно спускался следом за незнакомым мужчиной. Его тёмный костюм был идеально отглажен, а в нагрудном кармане находился всё тот же проклятый цветок. Чёрные глаза Малика неотрывно следили за теряющим кровь человеком. Он позволил своей жертве сделать ещё несколько шагов по направлению к выходу, а потом не спеша поднял правую руку с зажатым в ладони пистолетом.
Ещё один выстрел прозвучал совсем близко к Гарри. Голова мужчины резко дёрнулась, когда пуля вошла в черепную кость, выбивая сноп ярких капель, разбрызгивая кровь щедрыми мазками вокруг. Гарри зажал рот двумя руками, сдерживая крик. Его мутило от ужаса.
Зейн поднял дьявольский взгляд с трупа у его ног и посмотрел Гарри в глаза. На его губах мелькнула усмешка, и он слегка склонил голову, приветствуя. Это стало последней каплей. Тело среагировало самостоятельно. Гарри даже не успел обдумать свои действия, он просто развернулся и побежал, расталкивая попадающихся на пути людей.
Дверь главного входа оказалась слишком тяжёлой, или это ослабевшие трясущиеся руки никак не могли с ней справиться. Гарри отчаянно навалился грудью, и лишь тогда монолитный кусок резной древесины поддался. Яркий солнечный свет ударил в глаза.
Гарри не собирался терять ни секунды, он хотел как можно быстрее убраться подальше от этого места. И Зейн за спиной, сжимающий пистолет, лишь увеличивал его желание.
В плечи врезались грубые ладони, сильно сжимая. Гарри поднял голову и с облегчением понял, что это был всего лишь Лиам. А потом до сконфуженного происходящим вокруг безумием мозга дошло, что и у Пейна в петлице цветок.
— Отпусти меня, Ли! Отпусти! — закричал Гарри, пытаясь вырваться.
Рядом с глухим стуком упало тело, за ним ещё одно. Людей выбрасывали с верхних этажей, и они разбивались насмерть об асфальт подъездной дорожки. Гарри выругался, стараясь не смотреть на трупы, не отводя взгляда от добрых глаз Лиама. Только сегодня в них не было сострадания. Лишь непогрешимая уверенность в собственных действиях.
— Я не могу, Хазз. Прости. Ты нужен ему. А он нужен нам.
Слёзы сами по себе солёными каплями покатились по щекам, когда Гарри понял, что друг говорил о Луи. О его прекрасном, нежном Луи, который каким-то чудовищным образом был замешан во всём этом кровавом безумии. Он хотел возражать, кричать, отрицать очевидное. И рот уже открылся для первой порции оскорблений и опровержений, когда тяжёлая дверь отеля громко хлопнула позади. Он вздрогнул, поворачивая голову, зажатый в тисках ладоней Пейна.
Луи не выглядел собой. Его волосы растрепались, а полы синего костюма взметнул налетевший вдруг ветер. Светлая рубашка была забрызгана кровью, будто он стрелял в упор, а может, так и было. На лице тоже были капли. И Томлинсон, не торопясь, поднял правую руку, стирая их, но добился лишь того, что размазал красную субстанцию по лицу сильнее. Гарри захотел упасть на колени перед этим человеком, властным, опасным, немного безумным. Солнечный свет отражался в его глазах, заставляя их гореть маниакальным огнём. Это был не его Лу. Какой-то другой. Незнакомый.
— Пожалуйста, — прошептал Гарри, дрожа. Он не знал, о чём именно просил. Может быть, закончить это безумие?
— Ты сказал, что отправишься в ад за мной, любимый, — произнёс супруг злым, угрожающим голосом. — Но ты хотел сбежать. Ведь так?
Любимая бровь изогнулась в недоверии к ситуации. Гарри прошептал ещё одно «пожалуйста», а потом руки Лиама отпустили его. Без опоры стоять стало практически невозможно. Томлинсон подавлял величием, и Гарри упал на колени спиной к мужу, пряча свою истерику в прижатых к лицу ладонях.
— Я испугался, Лу, пожалуйста, — из последних сил дрожащим голосом выдавил Гарри, не решаясь поднять глаза.
— Мне жаль, малыш. Видит Бог, я до последнего не хотел с тобой так поступать, но ты просто не оставил мне выбора, — родные ладони впились в волосы, вздёргивая безвольное тело Гарри вверх.
Под жалобные всхлипы и просьбы остановиться, под бесконечное повторение горького «пожалуйста» Луи дотащил мужа до багажника машины, бросив через плечо:
— Найл! Поджигайте тут всё. Встретимся в доме.
А потом обратил своё внимание на человека, которого обещал всегда любить и защищать. Он неаккуратно приподнял Гарри, засовывая того в багажник, и, прежде чем захлопнуть крышку, оставляя супруга в темноте, Луи прошептал ему в самое ухо, едва слышно, но пробирая последнего до мурашек, оставляя после себя волну ужаса:
— Ад — это я. Добро пожаловать.
***
В жизни возможны только две трагедии: первая — получить то, о чём мечтаешь, вторая — не получить.
Какие-то парни вытащили Гарри из багажника, не церемонясь, протаскивая его по заасфальтированному двору. Сам дом парень не рассмотрел, понял лишь, что тот был огромен, но всё внимание сосредоточилось на сильно колотящемся от страха сердце.
Во время этой самой страшной и долгой поездки в жизни Гарри, многое в его голове прояснилось. Сначала он понял, что это были за люди с цветками Адониса — печально известная группировка ‘We’dom. Потом медленно, но верно до Гарри дошло, что его муж не являлся её рядовым членом, он был кем-то посильнее, кем-то повыше. Кем-то особенным, ведь Лиам тогда сказал, что Луи нужен им всем. Всё завязано на Луи.
И теперь все те слова, что твердил супруг последнее время, обретали смысл. Луи предупреждал его, готовил, как мог. А Гарри не понял, не отнёсся всерьёз и совершил самую жестокую ошибку из всех возможных — пытался сбежать, когда супруг открылся ему. Он позволил страху овладеть собой на какие-то минуты, но этого хватило, чтобы разрушить всё. Теперь Гарри не знал, что предпримет Луи.
И его опасения подтвердились, когда незнакомые парни втолкнули его в комнату, захлопывая дверь за спиной. Гарри не удержался на ослабевших ногах и упал на ковёр кому-то под ноги. Он уловил знакомый аромат хлеба и табака, так пах Лиам.
— Не нужно, Ли. Он поднимется сам и подойдёт ко мне, — холодный голос Луи разорвал тишину комнаты, обрывая порыв Пейна помочь другу подняться. Кровь застыла в жилах от этого тона. И не осталось никакой возможности не подчиниться.
Гарри с трудом поднялся на ноги, обходя массивный стол в центре комнаты, не обращая внимания на скованные ужасом конечности. Взгляд Гарри медленно поднимался от пола, скользя по испачканным в крови туфлям, испорченным брюкам костюма, вверх, по заляпанной рубашке к лицу.
Это было лицо его мужа, точно. Но будто из другой реальности. Челюсть была плотно сжата, на виске вздувалась вена, а глаза… При виде этих глаз Гарри пожалел, что был всё ещё жив. Жидкий металл, тяжёлый и густой. Эти глаза обещали боль. Вот только Гарри всё не мог до конца поверить в это.
Луи сделал шаг навстречу, оказываясь так близко к супругу, что почувствовал его трепещущее дыхание и испуганное биение сердца. Он посмотрел в родные глаза, и Гарри тяжело сглотнул.
— Что теперь? Убьёшь меня?
Луи улыбнулся. Не так, как он улыбался Гарри последние три года: никакой нежности в глазах, никаких солнечных морщинок вокруг, лишь обжигающая холодом жестокость.
— Я люблю тебя, дорогой. И ты нужен мне. Я надеялся, что ты сделаешь выбор в пользу меня, но, к сожалению, твой страх пересилил. Ты хотел сбежать.
Гарри встрепенулся, намереваясь защититься. По правде, он не знал, что можно было сказать в такой ситуации. Он даже не знал, стоило ли ему начать умолять о том, чтобы Луи отпустил его, напирая на их взаимные чувства, или настаивать на верности до конца, надеясь на прощение со стороны мужа.
Но Луи не дал ему возможности высказаться. Он ударил кулаком по столу, отчего вздрогнули все находящиеся в комнате парни, а Гарри сжался, втягивая голову в плечи.
— Но я не отпущу тебя, детка. Ты должен понять одну очень важную вещь: ты принадлежишь мне, — пальцы Томлинсона коснулись щеки, нежно, невесомо. В его глазах загорелось обожание. То обожание, которое Гарри видел на протяжении всех совместных лет, но лишь теперь ему открылась истинная природа этого чувства. Это не была самоотверженная любовь, скорее, маниакальное желание обладать, всегда держать при себе.
— Ты не можешь ждать от меня, что всё останется по-прежнему, Лу, — испуганно прошептал Гарри, осознавая всю горечь своего положения. Он был лишь куклой в руках маньяка. Он оказался любимой игрушкой человека, которого даже не знал. Все его представления о муже пошли прахом и развеялись на ветру в тот момент, когда цветок Адониса оказался в петлице его праздничного костюма.
— О, малыш, я и не хочу, чтобы всё было по-прежнему. Я больше не буду притворяться, боясь потерять тебя. Я покажу тебе себя настоящего, и ты не сможешь уйти сам. Не посмеешь.
Тяжёлая рука Луи резко взмыла вверх и опустилась на бледную щеку мужа, обжигая пощёчиной. Тело Гарри дернулось в сторону от силы удара, и он врезался в край стола. Луи прижался к его спине грудью.
— Как же я не хочу этого делать, малыш, — прошептал Луи в шею, нежно обнимая его со спины. Гарри чувствовал его тепло на своих дрожащих лопатках, уверенные пальцы запутались в волосах, а любимый голос, что успокаивал и дарил надежду все долгие месяцы совместной жизни, звучал у самого уха. — Я бы всё отдал, чтобы мы оказались в нашей постели, занимались любовью, медленно и сладко.
— Так не делай, Лу. Не нужно, — тихо прошептал Гарри, всё ещё не теряя надежды.
Только вот он не понимал, именно надежды не должно было остаться. Только каменная уверенность в положении вещей. Луи не мог рисковать, оставаясь нежным и любящим. Он должен был показать мужу самую страшную сторону их отношений, самую страшную сторону всего окружающего мира. Он обязан был поселить этот страх внутри Гарри для его же безопасности.
— Не могу, Гарри. Я тот, кто я есть. Я слишком долго смотрел в бездну, я превратился в чудовище, потому что не замечал, как она смотрит в ответ. Но, знаешь, — Луи стянул с плеч Гарри пиджак, заставляя его поёжиться от потери иллюзорного чувства защищённости, что дарила плотная ткань. Властные руки мужчины опустились на плечи, ведя вниз до локтей, нежно, успокаивающе, — я понял, что это к лучшему. Я стал сильнее, Гарри, отринув почти все свои моральные принципы, я смог сражаться на их поле их же оружием. У меня есть шанс победить. Но мне нужен ты, любимый.
Мелкие пуговички рубашки поддавались проворным пальцам, расстёгиваясь мгновенно. Словно даже эти неживые куски пластика вдруг почувствовали могущество Луи. Гарри дрожал всем телом, стараясь подавить страх, но, будто кролик перед удавом, он чувствовал себя в смертельной ловушке.
Когда с пуговицами было покончено, и Луи попытался распахнуть полы рубашки Гарри, тот намертво вцепился в края бледными пальцами, сводя их вместе. Луи нежно провёл носом между лопаток Гарри, вдыхая родной запах, а потом рванул ткань так, что она затрещала. Гарри всхлипнул от ужаса, когда порванная рубашка полетела на пол.
Зейн откашлялся, привлекая внимание Луи.
— Нам выйти?
Гарри уставился в отполированную поверхность стола, молясь о том, чтобы супруг попросил их удалиться. Все трое: Найл, Зейн, Лиам — были его лучшими друзьями, людьми, которых Гарри любил, которых безмерно уважал. И тем ужаснее было думать о том, что Луи подвергнет его этому унижению у них на глазах.
— Нет, парни. Вы останетесь, — Гарри закусил нижнюю губу, стараясь сдержать крик бессилия. — Просто для того, чтобы мой супруг понял — мы не будем заниматься сексом ради удовольствия одного из нас, это всего лишь способ показать Гарри истинное положение вещей и его место.
Луи осторожно коснулся трясущихся плеч и повернул мужа к себе лицом. Его горячее дыхание прошлось по оголённой груди, вызывая рой мурашек, по нежной шее, обжигая и пугая, и замерло у губ. Между ними были жалкие миллиметры, когда Луи дотронулся пальцами до подбородка Гарри, оттягивая его немного вниз.