— Как всё прошло? — первое, что спросил он, когда Гарри забрался внутрь его авто, пропахшего картошкой фри и приторной сладостью колы.
Гарри пожал плечами, надеясь избежать ответа. Машина мягко заурчала, и Найл глянул в зеркало заднего вида, потом в то, что справа. Всё как учили, и Гарри рассмеялся над другом от души — только получив права, он соблюдал каждое, даже самое абсурдное правило.
— Не смей смеяться надо мной, иначе отправишься домой пешком, — угрожающе сдвинул брови к переносице Найл, так и не оторвав глаз от дороги. — Так что тебе сказали в церкви? Выкладывай.
Ранняя весна сгоняла снег с улиц, уничтожая зимний покров медленно, но беспощадно, и Гарри казалось, так же его уничтожали эти кошмары. Выжигали изнутри год за годом.
— Я не рассказал всё до конца. Может поэтому отец Наварро не воспринял меня серьёзно, — сдался без борьбы Гарри, зная, что Найл всё равно не отстанет.
— Я польщён, что ты не оказал ему доверия, — Хоран притворно прижал руку к сердцу, но тут же скосил строгий взгляд в сторону друга. — Как и мне, в общем. Как бы то ни было, я всё равно считаю, что тебе нужна помощь. Сколько это уже длится?
— Десять лет.
Жалость проскользнула в голубых глазах друга, но он спрятал её так быстро, как получилось. Гарри всё равно заметил. Он не жалел себя и не хотел этого чувства от других. Мир вокруг радовал его каждым прожитым днём, удивляя и вдохновляя чудесами, которые большинство просто не замечали, занятые погоней за мирскими благами.
Возможно, именно детская вера в то, что отведено ему на земле гораздо меньше времени, чем всем остальным, воспитала в мальчике стремление наслаждаться каждой секундой. Порой, Гарри был рад своему детскому страху, той встрече с адским чудовищем. Лишь в последнее время всё изменилось.
Сны были и раньше, и чем старше он становился, тем откровеннее становились кошмары. Но лишь после дня рождения месяц назад они превратились в чистый яд похоти. Каждая ночь растлевала его сознание яркими образами в объятиях демона.
Об этом он не мог сказать другу. Не смог сказать священнику. Периоды бодрствования перемежались кошмарами, и бессонница стала практически невыносимой. Слабость и постоянная головная боль толкнули его к дверям церкви.
Безуспешно, как оказалось. Там спасения тоже не было.
— Эйч, расскажи уже, станет легче, — друг протянул руку, сжал его локоть тёплыми пальцами, но Гарри даже не поднял головы. Так и остался каменным истуканом смотреть на собственные колени. — Ты делился в детстве этими снами, ну что изменилось?
— Всё изменилось, — хрипло выдавил Гарри.
Как он мог рассказать Найлу о постыдных сценах, о кровавом разврате, который снился ему все последние недели? Совсем не мог. Поэтому он закрылся в очередной раз, отгородился ледяной стеной от самого близкого человека.
— Послушай, Гарри, — машина притормозила у здания библиотеки, но Гарри послушно сидел, так и не сделав ни движения, чтобы покинуть салон. Он смиренно ждал, когда друг закончит, разглаживая джинсы на коленях. — Всё это ерунда, выдуманная тобой в детстве. Ничто из того, что происходит во сне, не реально.
Краем губ Гарри усмехнулся, впился ногтями в плотную ткань штанов.
— Мы говорили много раз об этом: тебе было шесть, детский разум нашёл способ справиться с мыслью о смерти, — продолжил тем временем Найл. — То, что я выжил после той болезни, вовсе не заслуга демонических сил. Всё до банального просто — в больнице ошиблись с диагнозом. Такое случается, Эйч. Двигайся дальше.
— Я пытаюсь, — честно ответил Гарри, но где-то в глубине заворчала обида: Найл не верил в то, чем жил Гарри каждый свой день на протяжении десятка лет. Её едва слышный шёпот он с лёгкостью проигнорировал. — Знаешь, сложно забыть, когда каждая ночь похожа на ад.
— Лучшее доказательство того, что договора с потусторонщиной никогда не было — срок истёк. Ты пережил урочный час больше месяца назад. Расслабься, за тобой никто не придёт.
Солнечный луч скользнул в салон, заставив Найла прищуриться. Гарри кивнул, уверенно потянул застёжку куртки вверх, подводя итог разговора.
— Попроси маму найти тебе психолога, чувак. Ты теряешь контроль над этим.
— Ему придётся рассказать всё, как есть, а я не готов обликать свои сны в слова, — тяжело вздохнул Гарри, выходя из машины. — Пока я не произношу вслух, этого не существует.
В невысоком здании детской библиотеки его ждали малыши и продолжение истории о прекрасной няне по имени Мэри Поппинс, поэтому Гарри махнул другу на прощание, не желая опаздывать.
— Этого не существует в любом случае, поехавший ты чудик, — прокричал Найл в догонку.
Что ж, с этим Гарри был согласен.
Что-то пошевелилось в тени, двинулось вперёд. Сначала Гарри увидел глаза: чёрные, укрытые пеленой беспросветной ночи. Мужчина был обнажён, всё тело покрыто чёрной краской. Узоры вились вокруг тонких запястий, расцветали витиеватыми созвездиями цветов на локтях. На груди, в переплетении линий Гарри увидел птицу в силках. Крылья её были сломаны.
Волосы торчали в разные стороны, облепленные какой-то вязкой жидкостью. Из-за языка, неестественно длинного, которым мужчина облизал тонкие губы, его лик напомнил замершему Гарри богиню смерти Кали. Вопреки ожиданию подростка, мужчина не зашипел, не бросился на него, чтобы перегрызть глотку. Весь его дикий первобытный вид разбился о полный уверенности в своём превосходстве голос:
— Ты почти готов, моя маленькая снежинка. Скоро, я возьму тебя, и это будет слаще всего на свете.
В подтверждение своих слов демон вновь облизал губы своим чудовищным языком, оставив влажный блеск слюны на тонкой коже. Гарри вспыхнул от адского возбуждения подобно спичке. Сам потянулся вперёд, безмолвно, одними глазами умоляя взять себя.
Детский смех всё ещё звучал в голове ярким перезвоном колокольчиков, хотя сами ребята уже покинули здание библиотеки. Гарри винил в излишней утомляемости свои кошмары. Раньше он никогда не уставал от детей, как бы долго не длились их занятия. Но сегодня эхо детских голосов продолжало терзать его воспалённый мозг в высокой тональности.
Мисс Сторм пожелала видеть своего юного волонтёра, предупредив до начала занятий, что по окончании встречи с детьми, Гарри не должен уходить, не поговорив с ней. Именно поэтому, старательно пряча мигрень внутри, с приклеенной фальшивой улыбкой, подросток направлялся к её кабинету.
Чем ближе к внутренним помещениям он продвигался, тем более специализированной становилась размещённая на стеллажах литература. Мало кто читал эти книги, сугубо-научные, узких направленностей. Иногда, в ожидании детей, Гарри ради интереса пролистывал их. Кажется, они даже пахли по-разному: тома по орнитологии першили в горле едкой пылью от перьев, приторный аромат пажитника витал над книгами о млекопитающих, а на полках ихтиологии стояла рыбно-формальдегидная вонь.
Подросток любил книги. Все, без исключений. Каждая была для него целым миром, запертой на страницах душой человека. За это мисс Сторм ценила его больше, чем любого другого своего сотрудника — они с Гарри оба были безнадёжно влюблены в необъятный мир литературы.
— Можно? — он заглянул без стука, ответил улыбкой на искреннюю улыбку женщины.
— Проходи, проходи!
Светловолосая, с нежным румянцем на бледной коже, она была красивой, насколько Гарри мог судить. Умный взгляд её глаз прятался за поблёскивающими стёклами очков, но в каждом жесте, отточенном до совершенства, угадывался недюжий интеллект.
Грациозно, с несвойственной её уверенной натуре нерешительностью, мисс Сторм вышла из-за старого письменного стола. Дерево давно рассохлось, отчего он надсадно скрипел, когда она писала, а облупившийся со столешницы лак оставался крохотными звёздочками на одежде.
— Я вот о чём хочу поговорить, мой дорогой Гарри, — начала она, насильно сажая растерявшегося подростка в кресло. — Ты главное выслушай и обещай подумать!
Он кивнул. Что ещё оставалось? Мисс Сторм будто загнала его в угол — села на подлокотник кресла, прижавшись ногой, затянутой в классические брюки, вжимая его глубже в обивку. Её тонкая рука лежала на плече, и сквозь ткань рубашки Гарри чувствовал тепло этой женщины.
— Я звонила брату в Лондон, — начала она, и подросток чуть слышно выдохнул, готовясь вновь отстаивать свой выбор. — Он обеспечит тебя всем необходимым в городе и приглядит. Я, в свою очередь, напишу лучшую рекомендацию, какую можно найти в нашем захолустье.
Мисс Сторм не позволила ему даже рта открыть, глянула сердито, и стёкла сверкнули в свете весеннего солнца падающего из незашторенного окна. Гарри обмяк в кресле, ломаясь под её напором.
— С твоими оценками, Гарри. Твоей внеклассной деятельностью, — она покачала головой, будто не одобряя у него отсутствие честолюбия. — Тебе место в самом лучшем университете Лондона! И мы это устроим.
— Но что, если я не хочу? — робко спросил Гарри. Головная боль вернулась с новой силой, и он, опустив лицо, скрыв его от миссис Сторм, поморщился.
— Дорогой мой Гарри, как это не хочешь? — воскликнула женщина. — Подумай о перспективах! Тебя ждёт грандиозное будущее, я более чем уверена, — а потом нанесла этот подлый удар, сокрушив выстраеваемую Гарри оборону в зачатке. — Подумай, как будет гордиться тобой мама.
Это был проигрыш. Абсолютный и неумолимый. Гарри тяжело вздохнул и кивнул, соглашаясь с её аргументами. Он знал, что, если мисс Сторм вбила что-то себе в голову, её не способна остановить вся армия Великобритании. Она знала, куда давить, чтобы получить желаемое, и сейчас она до глухой, въевшейся в кости необходимости, хотела, чтобы Гарри оказался студентом самого престижного вуза Англии.
Жаль, что он не горел тем же огнём.
Пальцы демона с острыми ногтями, способными вспороть кожу, шарили по внутренней стороне бёдер. При этом прикосновении вся кровь покинула тело, оставив конечности мягкими и безвольными, и сконцентрировалась в паху, пульсируя в члене почти болезненным желанием.
— Раздвинь ноги.
— Нет!
Протестующий шёпот потонул в шорохе чёрной простыни, когда колени против воли Гарри разъехались в разные стороны, открывая доступ. Позволяя.
Не медля ни секунды мужчина прижался губами к белой коже, лизнул своим неестественно-длинным, как у ящерицы, языком венку на внутренней стороне бедра. Гарри ожидал боль от его алебастровых клыков, но почувствовал лишь жаркое прикосновение рта и сомкнутые вокруг головки влажные губы.
А потом беспамятство страсти.
Найл нарезал круги вокруг с баскетбольным мячом, дразня. Его блондинистая чёлка слиплась и торчала вверх, добавляя облику игривости. Они оба тяжело дышали, вымотанные тренировкой до предела, и Гарри хотел домой.
— И что, она расчитывает, что ты поедешь против воли? — удивился Хоран, ловко ведя мяч в сторону от дёрнувшегося за ним подростка. Стук плотной резины о деревянный пол отдавался пульсацией в затылке, но Гарри уже слишком привык к этим неприятным ощущениям, чтобы обращать внимание.
— Скорее, она просто не понимает, что я не хочу, — Гарри попробовал перехватить мяч, но Найл совершил обманный манёвр, обошёл его справа и послал тот в кольцо. — Каждое моё “нет” просто растворяется в воздухе, не достигнув её ушей.
Гарри побежал за мячом к дальнему концу зала, речь его сбилась, вместе с дыханием. К его радости, когда он возвращался уставшим шагом к кольцу, Найл согнулся, упершись в колени руками. Он тоже устал.
— Но ты точно не хочешь ехать? Это перспективы.
— Перспективы, — пренебрежительно пожал плечами Гарри. — Они не нужны мне.
Они сделали ещё заход: Гарри защищал кольцо, а Найл атаковал. К стыду Гарри, в который раз успешно: с лёгкостью обманывал его и забрасывал мяч.
— Знаешь, мне нравится заниматься с детьми. И для того, чтобы устроиться в местную начальную школу, мне не нужен навороченный лондонский вуз, — Гарри пожал плечами, забрал у друга мяч.
За окном стемнело, и белые снежинки липли к стеклу снаружи. Словно с неба сыпалась мелкая манная крупа. Угол окна уже был занесён снегом, и Гарри поёжился, представив как там похолодало.
— Не хочу оставлять маму, тебя и ехать куда-то, где, возможно, мне будет не так хорошо, как здесь. Не хочу тратить время, — со вздохом сказал подросток.
— Так, ладно! Ты снова говоришь как человек, собравшийся умирать, — возмущённый голос Найла эхом отразился от стен, ударился в покрытые налипшим снегом окна. Гарри лишь поморщился. Боль усилилась. — Мы не уйдём отсюда, пока ты не расскажешь мне всю правду. Я был терпеливым слишком долго.
Складка между бровей и упрямо сложенные на груди руки выдавали крайнюю степень недовольства Найла. В этом состоянии он бывал редко, но раз уж терпение его лопнуло, подобно растянутой до предела резинке, с болезненным щелчком ударив по пальцам, то Гарри знал, пришло время признаваться. Бежать некуда.
— Сны начались с той ночи, когда я был в лесу…
— Ты не был, — перебил Найл, но Гарри глянул на него из-под ресниц, осёк без слов и тот примирительно поднял руки ладонями вперёд.
— Этот человек, — Гарри запнулся на слове, будто оно выставило подножку его и так неуверенной речи. — Демон. Он пришёл следующей ночью. Мы говорили во сне.
Руки жили своей жизнью — Гарри бросил мяч об пол, отбил ладонью пару раз. Несмотря на то, что его мышцы горели огнём, он должен был что-то делать. Невозможно было рассказывать всё без утайки, сконцентрировавшись на стыде произносимых слов.
— Мы делали много вещей. Он снился мне пару раз в неделю, рассказывал разные истории. Сначала это было интересно. Страшно, но захватывающе. Демон никогда не проявлял агрессии.
Шероховатая текстура мяча под пальцами отвлекала, и Гарри сжимал его в ладонях, не поднимая взгляда. Алым кружевом румянец покрывал щёки, спускаясь к шее. Усталость больше не занимала мыслей — они все были о произносимых словах.
— Прошли годы, прежде чем он позволил себе коснуться меня. Ничего страшного, лишь изредка пропускал мои волосы между своих холодных пальцев, целовал в лоб.
Найл занервничал, Гарри видел это со своего места. Друг закусил нижнюю губу, взлохматил и без того растрёпанные волосы. Стоило остановиться, но теперь, когда он начал, открыл рот после многолетнего молчания, правда неудержимым потоком полилась наружу.
— В четырнадцать я начал замечать сексуальный подтекст его действий. После моего шестнадцатого дня рождения в прошлом месяце сны изменились окончательно: он приходит каждую ночь, чтобы заняться со мной сексом.
В наступившей тишине разлилось отчаяние. В нём Гарри будто услышал отголосок своих последних слов со стороны, сообразил как низко и постыдно звучала его история. Ему пришлось сделать над собой громадное усилие, чтобы пошевелить онемевшими губами.
— Это… не нормально.
— Правда что ли?! — внезапно взорвался Гарри. Напряжённые струны его нервов лопнули со звоном, выплеснувшись раздражением на ни в чём не виноватого друга.
Подросток тут же захлопнул рот, сжав челюсть от досады: Найл выглядел пристыжённым. На светлом, всегда улыбающемся лице сейчас была смесь шока и вины за так внезапно вырвавшиеся слова.
— Прости, — Гарри подошёл, положил руку на плечо приятелю. — Не должен был срываться на тебя. Я понимаю, такое не часто услышишь.
— Поэтому ты не хочешь говорить с психологом? — Гарри кивнул. — И поэтому ты не рассказал отцу Наварро подробностей?
— Испугался, что его нравственность не выдержит грязных деталей.
Уголки губ Найла дёрнулись в неуверенной улыбке. Он наградил лучшего друга долгим, испытующим взглядом, но не увидев ничего, кроме широкой, дразнящей улыбки, рассмеялся.
— Я бы хотел посмотреть на его лицо, — сказал Найл, и Гарри благодарно обнял его. — Эйч?
— Мм? — пряча пунцовое лицо у друга на плече отозвался Гарри.
— Обещай, что с тобой всё будет хорошо.
— Конечно.
Он проклял демона, когда собственное тело сотрясли жестокие судороги получаемого удовольствия. Длинные холодные пальцы сжали его колени, резко дёрнули в стороны. Из чёрных провалов глазниц на Гарри смотрела Бездна.
— Мой светлый, хороший мальчик, — шептало существо.
Язык то и дело мелькал между тонкими губами. От этого вида кожу Гарри пробрал мороз, и следом за ним жар горячего дыхания. Демон наклонился, вдохнул аромат кожи подростка. Бледные руки и ноги Гарри были раскинуты в стороны, и весь он казался цветком, раскрывающейся белой лилией, плывущей по агатовому океану.