Спустя несколько минут быстрой езды они выехали к озеру, и Рим, довольно фыркнув, перешёл на шаг.
Алек позволил улыбке скользнуть по губам. Он каждый раз поражался, как рядом с Римлоком всё становилось таким лёгким, незначительным и ничтожно-маленьким.
Рим был особенным. Если цирковые лошади казались друзьями, то этот был скорее как младший брат.
Сделав два круга вокруг озера, Алек направил Рима в сторону стоянки «Феерии». Но с каждым преодоленным метром он хмурился всё больше, чувствовал, как испаряется охватившая тело и разум лёгкость. Постепенно сердце вновь наполнялось тревогой. Как только они добрались до поляны, Алек быстро запустил Рима в леваду, взял одну из цирковых машин и поехал в город.
Нью-Йорк был переполнен. Переполнен людьми, звуками, запахами. Прохожие спешили каждый по своим делам.
Оставив машину на парковке рядом с небольшим ресторанчиком «У Смита», Алек дошёл до Коламбус-Авеню и повернул в сторону Линкольн-Центра. Он не знал Нью-Йорк так хорошо, как ему хотелось бы, но этот район намертво отпечатался у него в голове – напротив располагался городской офис «Феерии», и, будучи маленьким, Алек часто гулял по округе. Роберт и Мариз совершенно не боялись отпускать детей в город. Правда, недалеко: всего лишь квартал туда, квартал обратно. Но обычно маленьких Алека, Джейса и Изабель это не останавливало. Главным было не попасться и по возвращении с убедительным лицом рассказывать, как гуляли поблизости.
В центре тяжело заблудиться, и, если бы Алек хотел поесть, покутить или напиться до красно-розовых дьяволиц перед глазами, это не составило бы труда, даже учитывая, что день был в самом разгаре. Но ни удовлетворять потребности желудка, ни наслаждаться красотами Нью-Йорка не хотелось, и он просто шёл в надежде, что долгая ходьба сыграет роль тарана и выбьет все мысли об одном засевшем в голове фокуснике.
Спустя пару часов Алек был готов упасть на первую попавшуюся горизонтальную поверхность, что и сделал, заняв место на скамейке рядом со старушкой в розовом свитере, бросающей голубям кусочки хлеба. Найти свободное место в парке в обед было нереально, и компания птиц – не самый плохой вариант.
Странно, что ноги гудели так, что, казалось, проще их оторвать. Алек был в хорошей спортивной форме – а как иначе, когда тренировки проходят каждый день? Но сейчас усталость накатила волной, и вряд ли тому причиной было то, что он пропускал совместные разминки уже второй день подряд.
– Она обязательно поймёт, что любит тебя.
Алек недоумённо оглянулся, не сразу сообразив, что обращаются к нему.
– Что, простите?
У сидящей рядом дамы оказалось испещрённое морщинками лицо, высокая прическа и причудливые серьги в виде фиолетовых ракушек.
– Если такой красивый мальчик сидит и грустит, значит, с ним приключилась несчастная любовь. Всё будет хорошо, – старушка сверкнула идеальной улыбкой, совершенно не подходящей её возрасту. – Хочешь? – она протянула ему хлеб.
– Спасибо, – он взял предложенный кусочек и тоже начал крошить его голубям. – Наверное, вы правы. Всё будет хорошо.
Алек не собирался убеждать незнакомого ему человека в том, что никакая девушка не похищала его сердце и что он вообще-то счастливый жених, готовящийся к свадьбе.
– А вы любите цирк? – внезапно для самого себя спросил Алек.
– Цирк?
– Ну да. Шапито, яркие шоу, клоуны.
– Я очень любила ходить в цирк во времена своей молодости, – старушка прикрыла глаза от нахлынувших воспоминаний. – Сейчас программы уже не те, но раньше это было настоящее волшебство. Артисты вкладывали в номера всю свою душу для того, чтобы каждый зритель ощутил себя в сказке.
– Вы так утверждаете, словно видели выступления всех современных трупп.
– Ты прав, не всех. Но те, на которые я ходила, мне не сильно понравились. Как-то сын попросил сходить с внучками на шоу одного приезжего цирка, так там бедный дрессированный слон пытался забраться на маленькую тумбу снова и снова, но у него ничего не получалось, а дрессировщик каждый раз приказывал ему повторять, – она неодобрительно покачала головой. – Цирк должен быть свободным.
Алек не смог удержать язык за зубами:
– А что, если я скажу, что знаю такое шоу, которое бы вам понравилось?
– Знаешь… – задумчиво протянула старушка, наблюдая за тем, как Алек бросает крошки слабым голубям, оставшимся без угощения. – У тебя глаза добрые. И я думаю, что сходила бы на шоу, которое ты мне посоветуешь.
Алек усмехнулся. Он не сильно понимал, какую доброту эта дама разглядела в его глазах и как вообще это относилось к цирку, но вытащил из кармана одну из афишек «Феерии».
– У нас новая программа в начале следующего года. Я буду рад, если вы придёте, – и ведь нисколько не покривил душой. Ему нравилась эта милая старушка с красивой улыбкой и россыпью морщинок в уголках глаз.
Она взяла афишу, внимательно просмотрела её и удивлённо приподняла брови.
– «Феерия»? Это же один из тех самых цирков, представления которых я смотрела десятки раз. И ты выступаешь там?
Алек кивнул.
– Раньше у вас были поистине завораживающие программы. Воздушно, красиво… Но я уже долго не ходила на эти шоу. Знаешь, история вашего цирка завораживает, сколько было побед и поражений!
Если бы действие происходило в мультике, над головой Алека сейчас бы зажглась лампочка. Он готов был расцеловать эту незнакомую старушку.
– Спасибо, – он расплылся в искренней улыбке.
– За что это?
– Вы только что спасли несколько жизней, – возможно, это прозвучало слишком пафосно, и старушка недоумённо моргнула. – Подали отличную идею. А сейчас извините, надо бежать, – сгорая от нетерпения, Алек сорвался с места и уже преодолел с десяток метров, прежде чем его окликнули:
– Хей, у меня есть ещё одна отличная идея. Точнее, совет. Я думаю, что у вас всё получится в вашем цирке, но знаешь, что ещё? Эта девушка, кем бы она ни была, признайся ей. Ну или помирись, если обидел. Поверь человеку, прожившему почти восемьдесят лет – ссоры делают жизнь хуже. А оглядываясь назад, я могу теперь сказать, что они мне кажутся совершенно незначительными.
Алек обернулся и уставился на улыбающуюся старушку, которая уже, как ни в чем не бывало, вернулась к кормлению голубей.
– Эм… Спасибо, – он старался говорить погромче, чтобы его услышали. – Как вас зовут?
– Можешь называть меня Эллой.
– Я Алек. И да, я оставлю для вас бесплатные билеты на шоу.
Помахав на прощание рукой, Алек развернулся и почти бегом бросился к выходу из парка.
Ему нужно было добраться до машины как можно скорее. Из этой идеи могло получиться кое-что интересное.
***
– А зачем он меняет шнурки на ботинках?
– Да это странности артистов, мы пытаемся не обращать на это внимание, – старик Боб почесал затылок и улыбнулся. – Ты ещё не такое здесь увидишь. У всех есть какие-то приметы, кто-то делает это только перед выступлениями, а кто-то, как Себастьян, перед каждой репетицией. Шнурки – это ещё ладно. Вот Джейс всегда танцует танец маленьких утят, хотя жутко боится уток, а Саймон таскает свои тапочки на крышу трейлера. Вообще, много каких интересных примет было за все-то годы. Наш цирк появился ещё в 1887 году, у основ стояло три семьи – Лайтвуды, Льюисы и Бранвеллы. Сначала это было маленькое шоу, но с годами оно росло и ширилось, появились новые артисты и новые жанры. У нас всё шло хорошо до недавнего времени.
Шатёр был просто огромным. Магнус, хотя и не выступал на манеже, но бывал на них не редко, и никогда раньше он не казался ему таким большим.
Брезент натянут туго-туго, так, что, кажется, сквозь него просвечивало солнце, вокруг много осветительного оборудования, скрытых от глаз обычных зрителей помещений за форгангом, каких-то снарядов и людей. Акробаты во главе с высоким темноволосым парнем, имя которого не отложилось в памяти, только что закончили репетировать и развалились на матах, работники цирка вместе с высоким красавчиком-блондином Себастьяном (как краб из «Русалочки» – только поэтому запомнил) проверяли, как натянут канат.
Магнус сидел на первом ряду, вытянув ноги, и внимательно слушал Боба. Этот старичок-одуванчик неопределённого возраста с добрейшей улыбкой подсел к нему и заявил, что разбавит его одиночество.
Не то чтобы Магнусу было некомфортно в одиночестве.
Но и не то чтобы он возражал против такой компании.
– Что именно случилось?
– Ну, Изабель ушла, настрой наших подкосился, а когда Роберта не стало и пришлось вернуться в штаб, все были в раздрае.
– Это ещё мягко сказано.
Магнус поднял голову и наткнулся на внимательный взгляд Люка, ветеринара, который закинул на плечо что-то, похожее на сложенное в несколько раз лассо, и опустился в кресло рядом с Магнусом по другую сторону от Боба.
– Едва все пришли в себя, Мариз взяла управление в свои руки, но многие партнёры отказались сотрудничать… А горе не помогало здраво оценить ситуацию. Мы постарались приготовить новую программу, но, как ты понял, ничего из этого не вышло.
– Спасибо, что приехал, мой мальчик, – морщинистая ладонь похлопала Магнуса по колену. – Знаешь, «Феерия» для нас и семья, и дом. Я вообще за свою жизнь ничего другого и не видел.
Магнус действительно почувствовал себя мальчишкой рядом с Бобом.
– И, надеюсь, не увидишь, – Люк улыбнулся.
– Всё у нас будет хорошо. У нас-то «Феерия» вообще одна на миллион, – Боб заметно растягивал гласные, но при этом всё равно говорил проворно и быстро. – Есть цирки, в которых работников и за людей не считают, артисты – пупы земли, а все остальные так… пыль под ногами. А здесь никогда такого не было, всегда вместе, всегда рядом, всегда готовы помочь. Мы следим за порядком, продаём, так сказать, дополнение к эмоциям, – он немного помолчал. – Ты только это, не смей тут никого «циркачами» называть, бесятся жутко.
– Да-да, – подхватил Люк. – Только артисты. А при Саймоне никогда не произноси слово «клоун», он тебя сразу загрызёт.
– Или начнёт лекцию на пару часов. Ты не думай, что он книжку в руках просто так с собой носит, у него там материала столько, что ты успеешь состариться, пока он всё расскажет.
Магнус вспомнил этого слегка кучерявого парнишку и содрогнулся. Это ж второй Рафаэль, только в десять раз эмоциональнее.
Кажется, вспомнил и содрогнулся не только он, потому что молчание затянулось.
– Как я понял, Роберт был хорошим директором?
Старик Боб усмехнулся.
– Ну да, директором был хорошим. Настоящим профессионалом. Не только в управлении, но и в дрессировке. Люк, кстати, был кордовым (*1) у Роберта, они всегда вдвоем выступали…
– Но Алеку в этой роли я никогда не был нужен, – закончил мысль сам Люк.
Магнус резко поднял голову и втянул воздух, а уже потом понял, что сделал. Он скосил взгляд в одну сторону, в другую, но ни Люк, ни старик Боб, вроде как, не придали этому значения.
Он постарался растянуть губы в улыбке, но они не слушались. Хорошо, что Люк уже продолжил свой рассказ.
Плохо, что говорил он о том, о ком Магнус предпочёл бы не вспоминать.
– Я умею подавать команды без слов, с помощью посадки и нескольких заученных движений руками, но у Алека всё по-другому. Магнус, тебе ещё предстоит увидеть это, но кажется, что лошади читают его мысли. Он их привораживает.
Так, а вот это уже слишком…
Он был не намерен слушать про Александра Лайтвуда, особенно когда о нём говорили с таким восхищением. Про цирк послушать было полезно, пообщаться с Люком и Бобом – тем более, но на всё остальное он не подписывался.
Как хорошо, что у него было запланировано дело, о котором знали все в цирке.
– Люк, Боб, был рад с вами пообщаться, но мне пора ехать.
Люк замолчал, Боб снова похлопал его по колену.
– Удачи.
Магнус кивнул, поднялся с кресла и вышел из манежа. Поляна вокруг него жила собственной жизнью. Листья деревьев шелестели на ветру, солнце играло в траве, цирковые занимались своими делами. Это место поистине завораживало.
Особенно особняк из красного камня. Несмотря на простые формы и общую ясность композиции, он навевал мысли о чем-то фундаментальном и историческом. Три этажа, ступенчато расположенные полукруглые окна с большими гладями стекла и пристройка крыльца. Красиво.
Ещё издалека Магнус увидел, что рядом с автокемпером собралась небольшая группа цирковых, они что-то бурно обсуждали с Рагнором, обступив его тесным кругом.
– Ну да, я уверен, что путешествовать на шикарном раздвигающемся автобусе, обстановке которого могут позавидовать номера в дорогих отелях… – воздушный гимнаст, выступающий с Майей, прислонился спиной к автобусу.
– А ты не завидуй, Джордан, – Майя легко пихнула его в бок.
В улыбке Рагнора так и читалось: «Завидуй».
– Машина нам досталась за полцены, потому что «мы будем рады, если участники шоу Великолепного Бейна будут на нем путешествовать».
Магнус усмехнулся и подошёл ближе.
– Иногда популярность – приятный бонус, – он кивнул на приветствия цирковых. – Рагнор, где Рафаэль? Нам пора ехать.
***
– Хей, Земля вызывает Иззи, ты вообще со мной? – Джейс пощёлкал пальцами перед лицом Изабель, за что тут же удостоился гневного взгляда и недовольно поджатых губ.
– Ещё раз так сделаешь и проснёшься в окружении уток, – прошипела она. – Поверь, я попрошу у Магнуса, он не откажет.
От такой перспективы Джейс вздрогнул и тут же выставил руки вперёд в примирительном жесте:
– Я же о тебе забочусь. Обед уже подходит к концу, а ты ещё даже не притронулась к своей порции.
– Если хочешь добавки, так и скажи, – закатила глаза и пододвинула к нему тарелку. – И я жду Алека. Если бы ты был хорошим братом, то тоже бы волновался, а не думал только о втором куске мяса.
Джейс обиженно насупился, но тарелку взял и, всё ещё недовольно хмурясь, принялся за вожделенный стейк:
– Он всё равно не придёт, – через несколько минут с набитым ртом пробурчал он. – Я видел его, он с утра ходил на озеро, а потом взял машину и поехал в город. Ему стыдно, а значит, не покажется до тех пор, пока не прекратит себя терзать.
Изабель вздохнула. Перестукивание длинных ногтей по столу начало давить на нервы, словно звук капающей воды из не до конца закрученного крана, и она схватила из подставки пару салфеток с нарисованными по краям клоунами, чтобы хоть чем-то занять руки.
Привыкнуть к тому, что Алек так изменился, было сложно. И дело было даже не в намечающейся свадьбе с Лидией. Алек никогда не был любителем выставлять чувства напоказ, но всегда нёс ответственность за свои поступки. А иногда и за поступки других. В детстве прикрывать Изабель было для него привычным делом. Ему попадало от отца, его лишали общения с лошадьми вне манежа, не давали сладкого неделями, но он терпел.
Нет, Алека даже в лучшие времена нельзя было назвать душкой. Он никогда не был открытым парнем, который легко подпускал к себе людей, но сейчас что-то в нём неуловимо изменилось. Словно он забрался еще глубже в свою скорлупу и соорудил вокруг неё уменьшенную копию Великой китайской стены. И наставил везде табличек с надписью «Вход воспрещён».
Это не бросилось в глаза сразу, но проскальзывало в нервных жестах, неловких покашливаниях и в скептичном прищуре глаз. Изабель наблюдала за ним. Видела, как при разговорах Алек проводил рукой по волосам, давая себе время, словно боялся сболтнуть лишнее, и обдумывал каждое слово. Или как выпадал из реальности на несколько мгновений, и друзьям приходилось окликать его. Или участившиеся «сеансы» стрельбы из лука.
А уж вчерашняя выходка никак не могла увязаться в её голове с образом брата. То, что он встречался с Магнусом Бейном ранее – и не просто встречался – не удивляло, словно вписывалось в представление об Алеке, а вот то, как он с этим Магнусом вчера разговаривал…
– Если тебе не нравится дизайн стола, так и скажи, а не украшай его бумажными обрывками, – голос Джейса вывел Изабель из раздумий.
Она вернулась в реальность и уставилась на небольшую горку из кусочков порванных салфеток прямо перед собой.