— Да, многие. Они погибли, — Луи поднял комочек земли и чуть приплюснул его между пальцами. Грязь добавилась к засохшей крови на коже. Гарри, наблюдая за ним, не решился представить себе, до чего ещё когда-либо дотрагивались эти пальцы. — Жизнь коротка.
Луи неохотно делился подробностями: словно он не желал говорить об этом, но не мог остановиться. Связь тянула откровения из горла.
— Никто не приходит сюда, кроме меня, — пёс хмыкнул и отправил комочек земли в колодец. Плеск от его падения на дно проглотил налетевший порыв ветра. — Глупцы, для которых тяжесть прошлого неподъёмна.
Луи отвернулся от раскрытой пасти колодца и без тени страха облокотился о его скользкие края бёдрами. Взгляд задержался на Гарри, но не выражал ровным счётом ничего, и продолжил путешествовать по смыкающейся кромке леса. Преступник закурил и, испуская сигаретный дым, продолжил говорить.
— Поэтому мама говорит, что я самый сильный из них, — Гарри услышал скепсис в голосе и тут же уловил его отблеск в небесной лазури глаз. — Но, по правде, я что-то оставил там, в мутной воде. Потерял.
— И приходишь сюда, чтобы найти?
Притворяться неиспуганным получалось на удивление легко. Гарри тоже подошёл к краю, заглянул внутрь, но не увидел ничего, кроме поблёскивающей темноты. И хотя его пальцы дрожали от ледяного ужаса, голос не дрогнул. Да и пугало его не само место, не Луи. Пугала история, случившаяся много лет назад. Ещё ни разу в своей жизни он не сталкивался с более изощрённой и лишённой сострадания жестокостью.
— Те немногие секреты, что нельзя просто держать в памяти, часто хранятся в старых коробках из-под обуви, между корней деревьев, в заброшенных местах. Вроде вот этого, — Гарри тоже прислонился бёдрами к краю, полностью скопировав позу Луи. Только сигареты в его пальцах не было. — Ты прячешь то, что потерял, сам от себя.
Щелчком Луи отбросил её, движением, которое для Гарри стало привычным всего за пару дней. Сигарета прочертила дугу, разбрасывая искры, и, шипя, приземлилась во влажную траву за краем проклятого круга.
— Ты нравишься мне, — отрешённо произнёс преступник.
Ладонь коснулась бедра Гарри — мышцы тут же напряглись, и всё тело тряхнуло, словно от удара током — и поползла выше. Луи касался его, будто по привычке, расслабленно и естественно, и всё увеличивал в крови градус электрических искр. Когда ладонь накрыла пах, Гарри уже был возбуждён и готов на всё, хотя преступник едва дотронулся до него.
— Не люблю безжизненный запах наших игрушек, их настороженное отчаяние в глазах, — он оказался между раздвинутых ног Гарри, лицом к лицу, ни на секунду не прекращая массировать твёрдый член сквозь плотную ткань. — Ты не похож на них.
— Луи…
Казалось, он не желал Гарри зла, просто ничего не мог поделать. Мысли в его голове щёлкали, переключаясь с огромной скоростью. Они не позволяли сконцентрироваться на чём-то конкретном, не позволяли утонуть. Способ самозащиты, выработанный сознанием. Луи с жаром брал всё нужное, чтобы забыться, отвлечься. Тело Гарри было нужным.
Пистолет в его руке не оказался неожиданностью. Холодное дуло ткнулось в щёку и сползло к краешку губ. Гарри попробовал ещё раз достучаться до замутнённого очнувшимися кошмарами сознания, но вместо этого смог издать лишь неразборчивый звук — ствол скользнул ему в рот.
Место вокруг было подлинно диким, естественным в своей разрушенной природе, так же как и Луи. Свободный от оков морали, он вбирал по капле вменяемость Гарри, заменяя её своим сумасшествием. Прошлая жизнь, приемлемая, но скучная, не становилась более наполненной, а разрушалась, уступая место новой. Гарри не мог бы ручаться, что она будет длинной. Конец маячил совсем близко: знакомство с псами могло привести лишь к смерти.
Страха не было, только возбуждение. Оно накрыло с головой, словно старый полог вдруг упал на неожидающего Гарри. Лёгкие наполнились густой тягучей пылью, Стайлса слегка оглушило, и полностью пропала ориентация в пространстве.
Луи резко дёрнул рубашку вверх, чтобы оголить спину; пальцы тут же коснулись кожи. Горячие. От металла во рту слюна стала кислой, но всё происходящее каким-то непостижимым образом заводило.
— Ты не такой, как они, — снова прошептал похититель, втянул носом воздух у самой кожи Стайлса, заставив того вздрогнуть. Звук этот был страшнее выстрела, что мог бы прозвучать в любой момент. И снести Гарри голову.
Вопреки разочарованному стону своего заложника Луи отстранился с деловито-безразличным видом, вытащил пистолет из влажных губ. Тонкая, будто паутинка, ниточка слюны потянулась за тёмным смертоносным металлом дула, но почти сразу порвалась.
— Просто связь.
Гарри попытался взять себя в руки, но голос заметно дрожал. В горле пересохло то ли от вкуса пистолета, то ли от горячих прикосновений, оборвавшихся так внезапно. Луи изумлённо глянул в ответ, но ничего не ответил. Его нахальная улыбка была красноречивее любых слов: ”уверяй себя, ягнёночек, но мы оба видим правду” кричала эта ухмылка.
— Ты не ребёнок, — с жалостью констатировал Луи и резко схватил за горло. Пальцы вдавились в кожу, принеся с собой уже привычное ощущение боли. Лёгкий толчок, и Гарри почувствовал, как за спиной разверзся зев колодца.
Пёс держал его слегка наклонённым в эту тьму, но не отпускал.
Жерло дышало. Гнилая вонь поднималась вверх и накрывала Гарри, лезла в нос и, кажется, в каждую пору его кожи. Мерзкая вонь. Вонь смерти.
— Я не ребёнок, — едва смог выдавить Гарри, хватаясь за запястье держащей его руки.
— К сожалению, — кивнул Луи.
Сожаление — это то, что отражалось на всегда живом лице Луи. Крайняя степень сожаления. Преступник действительно сокрушался мысли, что, даже толкни он Гарри в колодец, рождения не произойдёт.
— Я бы хотел, чтобы ты стал одним из нас, — честно признался Луи, когда отпускал его. Гарри мягко коснулся своей шеи, проверяя, и тут же сделал несколько шагов в сторону от мерзкого места. — Я бы хотел сделать тебя сильнее!
Беспокойство вернулось в его напряжённую, покрытую шрамами и отметинами фигуру. Луи расхаживал взад-перёд в двух шагах от Гарри, а небо над ними потемнело и стало похоже на полированную медь. Мир словно сузился до этого проклятого места, сжался, подслушивая.
— И, чёрт возьми, как назло, нет ни времени, ни врагов! — сокрушался Луи, покусывая нижнюю губу. В глазах сверкало электричество навязчивой идеи.
— Это не нужно, — попробовал успокоить Гарри, перехватить мятущееся запястье и остановить эту суету. — Я смогу защитить тебя и не будучи одним из вас, — честно, проникновенно глядя в глаза, уверил Гарри.
Луи остановился и раздражённо выдернул руку. Злой на себя.
— А я тебя смогу?
Гарри не собирался обдумывать то, что случилось у колодца, не собирался проводить параллелей или давать своим чувствам названия. Их с Луи не связывала любовь — сильнейшая на планете эмоция, та самая мотивация, что может заставить идти на безумства. Тем не менее его решимость спасти Луи любой ценой лишь росла и росла с каждой проведённой рядом секундой.
Следуя за ним обратно в холодный дом, Гарри не спускал глаз с расправленных плеч. Напряжение покинуло фигуру, словно единственное, что было нужно — это рассказать историю и выпустить страх наружу. Луи вышел из проклятого мамой места обновлённым.
Гарри тоже был обновлён, но изменение это касалось его души, полной теперь сострадания ко всем псам в странной семье. Чувство опасное и подталкивающее к краю пропасти.
Знакомые каменные ступени привели их с Луи к невиданной доселе части дома, к новой комнате, полной ещё больших секретов. Луи открыл дверь и впустил Гарри первым в спальню мамы.
Там было пыльно. И сумрачно. Жалящий взгляд тут же кольнул Гарри в лицо, и он поспешил опустить глаза в пол. Агония от внимания мамы была такой же достоверной, как и при первой встрече за столом преступников. Дыхание растворилось в мерцающих пылинках, и осталась только гулкая пустота.
Мама прижала к губам сухую руку, словно не смогла сдержать удивление при виде Гарри, но не произнесла ни слова, не обратилась к нему. Зато не обделила вниманием Луи.
— Слышала, у нас ещё один гость, — прошелестел её голос.
Утопающая в кресле фигура казалась совсем щуплой, тонула в рваной обивке и напяленном на тело тряпье. Гарри отошёл в сторону, чтобы не привлекать излишнего внимания, но быть незаметным среди псов, живущих столь уединённо, не оказалось возможным. Рика то и дело бросала взгляды украдкой, рассовывая ножи по складкам одежды, а мама и вовсе не отводила обезличенного взгляда.
— Я поймаю его, — пылко воскликнул Луи. Гарри перевёл на него свой взгляд и забеспокоился. Нельзя было его отпускать сейчас, никак нельзя.
— Ты, я вижу, слишком увлечён своим новым другом, — мама выразила лёгкое разочарование, лишь слегка сдвинув брови ко лбу, и Луи тут же покрылся жарким румянцем.
— Прости, я сейчас же исправлю свой промах.
Такой маниакальной преданности, что горела в голубых глазах в это мгновение, Гарри не видел никогда в своей жизни. Луи был готов к действию по одному лишь полувзгляду, готов был рисковать и умирать за одно лишь слово. Власть этой странной, страшной женщины оказалась беспредельной. В распоряжении Гарри не было времени и возможностей, чтобы побороться за душу Луи.
Рика стянула футболку, абсолютно не стесняясь присутствующих в комнате людей, словно в её голове и мысли не было о возможном сексуальном напряжении. Гарри не хотел её, несмотря на холодную, какую-то возвышенную над миром красоту, но взгляд всё равно скользнул с изящных женских плеч вниз. Два белых шрама крест-накрест пересекали её обнажённую грудь.
Закрыв глаза, Гарри мог в полной мере почувствовать вкус отвращения, горький пепел на губах и языке, возникающий при мысли о том, что все они, убийцы и похитители, были лишь детьми, волей случая попавшими в руки настоящего чудовища.
Он открыл глаза и посмотрел пристально на маму. Она ответила и, кажется, прочла его мысли. Губы дрогнули в злой усмешке, маска тленности и отрешённости на миг спала с лица.
— Вы не можете отправить Луи в лес, — твёрдо произнёс Гарри, обратив на себя внимание всех присутствующих, но глядя лишь в блёклые глаза мамы. — Вы же видите цифры на его запястье.
— Рика защитит его, — безразлично пожала плечами женщина.
Гарри обернулся к Луи в поисках понимания, но прежде, чем с губ успела сорваться мольба, Рика изумлённо ахнула, натягивая на руки тёмную кофту:
— Лучше страх, чем уверенность, Луи. Ты позволил игрушке слишком многое.
Угроза бухнулась в центр комнаты, словно метеорит из космоса, и Гарри почувствовал волны жара, что расходились от неё в пространстве.
— Он не игрушка, — точно заведённый, повторил Луи и протянул руку. Рика вложила в неё ещё один пистолет. — Я вернусь позже, ягнёнок. Дорогу к комнате найдёшь сам.
Слова проникли сквозь заторможенность и беспокойство, когда Луи и Рика достигли двери. В один единственный удар сердца Гарри нагнал их, схватил Луи за плечо, рывком поворачивая к себе.
— Ты не можешь бегать по лесу без оглядки на таймер. Время близится! — прикрикнул он. Истеричные нотки прорвались сквозь обретённое было спокойствие и вновь разбудили страх. — Я пойду с тобой.
— Со мной? — удивился Луи. — Ты обуза. Останься, и я вернусь быстрее.
Дверь захлопнулась, а Гарри так и остался стоять, пялясь в рассохшееся дерево тупым, бессмысленным взглядом. Мама позади него зашелестела тряпками, поднимаясь со своего гнилого трона.
— Не лезь ему в душу. Лучше побереги свою.
Слова змеёй поползли по пыльному полу, но Гарри был готов. Он много раз видел это безразличие, прячущееся под маской родительского покровительства. Не только Луи так беззастенчиво использовали.
— Вы не любите его. Это всё ложь.
Мама засмеялась, но в комнате не было никого, кто мог бы услышать яд и жестокость в этом смехе. Гарри широко раскрыл глаза, боясь моргать: свежие воспоминания о его безжалостном отце ждали возможности проникнуть в разум и отравить. У Гарри едва хватало выдержки, чтобы противостоять одному чудовищу. Двум он бы ни за что не смог сопротивляться.
— Луи, он…
Мама задумалась на мгновение, подбирая слова, посмотрела на Гарри полным снисхождения взглядом, прежде чем продолжить.
— Он — горящая конструкция с периодом полураспада плутония. Слишком недолговечный, чтобы прожить дольше тридцати. И ты ничего не можешь с этим поделать.
Уровень жуткого и театрального гротеска спал, и Гарри смог увидеть перед собой искусного манипулятора, ловкую воровку душ. Белёсые глаза на мгновение прояснились, посмотрели неожиданно пронзительно, но спустя короткие секунды их вновь заволокло туманом летаргии и апатии. Гарри так и не понял, смогла ли эта женщина сохранить свой разум под маской зловещей мамы, или роль давно поглотила её.
В любом случае вопрос был не в ней. Гарри не собирался на него отвечать, не хотел лезть глубже в чёрную душу в поисках ответа.
Цифры на запястье молили спасти Луи. Только его одного.
========== Особняк ==========
Сейчас.
Аккуратный и опрятный Гарри сидит на стуле прямо, несмотря на боль, что норовит скрутить его пульсирующей спиралью. Манжета отглаженной рубашки прикрывает место, где под бинтами эхо таймера — агония.
Гарри не рассказывает агентам о связи, что была у него с одним из псов. Он знает, что они сделают, когда узнают, ну, или думает, что знает, а этого достаточно. Тайна прячется глубоко в его душе, без единого шанса увидеть однажды свет.
Но теперь, когда смерть прибрала к когтистым рукам всех детей жуткой мамы и её саму, имеет ли значение то, что он скрывает? Несомненно — для самого Гарри, но не для мира. После смерти псов тот вдохнул с облегчением, будто сбросил тяжкую ношу, избавился от затянувшейся проблемы. И никакого значения не имеет их прошлое, страшное испытание в колодце, что сделало из детей животных.
Гарри испытывает жалость, и, может быть, этих воспоминаний глубоко в нём хватит, чтобы уважить смерть Луи. Чтобы сохранить частичку его.
— Гарри, меня не оставляет ощущение, что вы что-то скрываете, — честно признаёт Энди. Сигарета в его руках ожидающе тлеет.
Стайлс поправляет пальцами с чистыми ногтями идеально отглаженную ткань. Он не пытается спрятать таймер, которого больше нет. Это не самая страшная тайна, которую он хранит. Только он.
Погибший от пули Лиам оставил после себя спокойствие. Секрет, которым он наградил Гарри, оказался надёжно спрятан с этой трагической смертью. Душа превратилась в мавзолей, где среди костей псов хранится в неизвестности самое грандиозное разоблачение десятилетия.
— Я не вижу смысла пересказывать раз за разом об унижении и боли, которым подвергся, — Гарри прикрывает правдой ложь. — О внутренних делах я не знал ничего. Всего лишь заложник.
— Но вас не убили.
— Просто повезло дотянуть до конца.
Интервью, на которое его так настойчиво пригласили стражи порядка, затягивается. Вечер становится всё насыщеннее, а усталость в теле — заметнее. Гарри хочет поставить на паузу поток их профессионального любопытства и собственное опасное лавирование в нём и отдохнуть. У него нет сил, чтобы рассказать правду, у агентов — чтобы понять её.
Гарри хочет домой, хочет в своё убежище от реальности, в которой нет Луи.
И только немного жаль, что нет возможности поделиться. Самую малость. Ведь грандиозность истории Лиама легко соперничала с тайной мира, созданного мамой.
И сосредоточение всего этого — Луи.
Чёртов центр Вселенной.
Тогда.
Минутная стрелка на старых часах, только чудом до сих пор идущих, достигла полудня и двинулась дальше. День разгорался ярче, неумолимо приближая вечер.
Гарри только мельком увидел циферблат, слетая вниз по каменной лестнице. Звук его шагов — топот, полный ярости и отчаяния. Несмотря на опасность, Луи отправился в лес, даже не выслушав, не обдумав. От безнадёжности, вгрызающейся в душу, хотелось разбиться, разшибиться об одну из холодных стен.