Участок жужжит, словно набитый рассерженными насекомыми улей. Пока дежурный офицер, забрав визитную карточку, удаляется в поисках агентов, Гарри наблюдает за людьми. Копы снуют мимо него, переругиваются совсем близко, иногда задевают плечами, и всё равно он чувствует прозрачную непреодолимую стену между собой и другими. Словно бы не принадлежит этой реальности, как они.
«Ты остался в мире Луи», — твердит сознание.
Боль в теле от заживающих ран похожа на издёвку и только подтверждает мысли. Ему хочется сорвать с себя эту тупую, едва заметную пульсацию вместе с кожей и вернуть назад те резкие болезненные уколы, тот ужас и полную потерю себя в чистоте причиняемой Луи боли.
— Мистер Стайлс, — агент Фармер улыбается дежурной, располагающей к себе улыбкой. Протягивает руку первым. Гарри бы купился на это в прошлой жизни, но теперь он видит фальшь. Луи научил его понимать людей. — Рад видеть вас на ногах. Как здоровье?
— Жив, — коротко и сдержанно.
Шаг за шагом по коридору. Гарри чувствует взгляды, направленные в спину. Шёпот наполняет помещение, вытесняя воздух.
Люди узнают его.
Дверь закрывается мягко, едва щёлкает. В особняке они хлопали от сквозняков, оставались открытыми нараспашку безразличной Рикой или сотрясались от наполняющего Луи раздражения. В реальной жизни это всего лишь тихий щелчок.
— Ваша персона вызывает у общественности понятный интерес, — произносит Фармер, указывает Гарри на одно из кресел, стоящих у видавшего виды лакированного стола. — Вы теперь что-то вроде национального героя.
Гарри опускается осторожно: его хрупкое тело усыпано шрамами, не до конца зажившими ранами. Одно неосторожное движение, и сквозь белые бинты вновь начнёт сочиться кровь.
— Я ничего не сделал, — словно оправдывается он. — Только терпел.
Запах кофе — почти забытая истина. Гарри вздрагивает, когда ощущает этот крепкий аромат. Пэт появляется в кабинете с дымящейся кружкой, всего одной, и ставит её на стол перед гостем.
— Этот рассказ не будет долгим, — предупреждает Гарри, оборачивая забинтованную ладонь вокруг горячего бока кружки.
— Нам важна любая деталь, которую вы сможете вспомнить, — убеждает женщина.
Две пары пытливых глаз сверлят его через стол, но Гарри невозмутим. Ни один мускул на его лице не дрогнет: в груди — абсолютная пустота. Он хорошо обдумал предстоящий разговор ещё в больнице: решил, что не собирается рассказывать этим людям всей правды. Поэтому он делает глоток кофе, откидывается в кресле.
И слышит, как в каждом кровоподтёке на теле звучит смех Луи, далёкий, будто колокольчик, затихающий со временем.
Тогда.
Головная боль сдавливала Гарри виски. Солнце стояло высоко в небе, теперь даже густые кроны деревьев, переплетённые между собой, не могли сдержать рвущийся с небосвода свет. Подножие леса заливали золотые лучи.
Яркость окружающего пространства выглядела насмешкой после ужасающего события, что случилось в сумраке едва зарождающегося утра. Голова ныла и пульсировала до тошноты, и стоило вспомнить хотя бы кусочек, крохотную часть той страшной картинки, как ком желчи подкатывал к горлу. Звук булькающей крови, металлический запах и алые брызги — всё это смешалось в раскалывающейся голове и тревожило, мучило Гарри весь путь в гору. Возможно, даже больше, чем голод и усталость.
Они с Лиамом безропотно шли вслед за псами, лишь изредка переглядываясь. Гарри уже не ловил внимание второго заложника, так цепко преследующее каждое движение Луи. Слишком сильно был занят собственным организмом в последней степени изношенности. Его пальцы не дрожали, они тряслись, а глаза резало такое весеннее, такое безжалостное солнце.
С каждым шагом кровь из разрезанного девичьего горла всё громче булькала в ушах, заглушая шорох отодвигаемых ветвей, хруст сухих палок под ногами и шуршание камней под подошвами. Казалось, конца безмолвному путешествию не будет никогда.
— Притомился, ягнёнок?
Духом леса, неслышно среди скопления природных ловушек из сухих сучков, Луи оказался рядом. Гарри поднял слезящиеся, наверняка красные глаза и отрицательно мотнул головой. Это действие вызвало у преступника улыбку.
— А выглядишь так, словно упадёшь сейчас замертво, — пальцы коснулись запутанных волос, едва-едва. Луи взвесил завивающийся локон в руке и тут же наклонил собственное запястье, сверяясь с наручными часами из пластика. — Скоро, уже совсем скоро.
— Ох, это что, проявление доброты?
Внутри Гарри набирал мощь странный магнитный импульс: все его уставшие конечности отказывались повиноваться хозяину, но тянулись за безумным парнем, стоило тому сделать хотя бы шаг ближе. Кожа горела от близости с его холодным сумасшествием, и ни прохладный апрельский ветер, ни содеянное ранее злодеяние не могли остудить Гарри.
Поэтому он выбрал язвить на любую попытку заговорить с ним. Гарри решил, что притвориться колючкой — лучше, чем раскрыться навстречу такому существу, каким оказался Луи.
— О, маленький, — тот ласково потрепал волосы заложника. Это было бы даже приятно, если бы Гарри не знал, что этими пальцами Луи убивает, изощрённо и жестоко. — Тебя, должно быть, так шокировало то, что произошло с девушкой?
Бровь выгнулась в вопросе. Гарри глянул на него и замер: в голубых глазах действительно застыло недоумение. Словно маленький мальчик, необученный понятиям «хорошо» и «плохо».
— Ты совсем псих?
Это не была заготовленная колкость. Слова сами собой сорвались с губ и упали в лесную почву между стоящими Гарри и Луи. Один не понимал, сбитый с толку встречей с абсолютно другим мышлением, не вписывающимся в реалии обычной жизни. Другой же искренне наслаждался, раскачивая лодку спокойствия и веры в незыблемость морали.
— Люди редко убивают других людей из-за того, что им действительно нужно, — внезапно, когда Гарри уже испугался, что перед ним не человек, Луи проявил себя с очень человечной стороны. Рассудительной и словно бы смиренной. — Но почти каждый день кто-то убивает из-за своих суетных желаний.
У Гарри задрожали руки, но это не была усталость. О ней он вовсе думать забыл, когда Луи заговорил, приоткрыв свои тонкие губы цвета клюквы.
— Я далёк от твоей жизни, — признал тот, смиренно склонив голову набок, но хитрая улыбка на его губах всё равно олицетворяла бунт. — Но кажется мне, даже в твоём скучном, самом обыкновенном мире убийство — не редкость. Как часто в новостях мелькает это слово?
Ответить было нечего. Гарри развернулся, как если бы собирался уйти от этого разговора, и сделал несколько шагов. К сожалению, у него не было такой возможности: Луи нагнал его в два удара сердца и, подстроившись к усталой и неровной поступи, пошёл рядом.
— Ягнёночек. Если мне что-то нужно, я это беру. Это право сильнейшего, — Луи ухмылялся. Его яркие губы растянулись в улыбке, от которой веяло животным оскалом. Гарри передёрнуло. — Навязанная тебе с детства мораль — законы слабаков. Они не могли отстоять себя, вот и придумали все эти сдерживающие правила.
— Почему? — в пространство перед собой бросил Стайлс. Деревья шелестели в ответ. — Ты даже не пытаешься избежать убийств.
— А почему я должен?
— Потому что это плохо, — Гарри терял себя в этом разговоре. Его разум кричал о сумасшествии, о неправильности таких размышлений. — В тебе нет ни капли сострадания?
— Сострадание — это слабость.
Интерес в глазах преступника вспыхивал и переливался яркими голубыми искрами. Луи заглядывал Гарри в лицо, слушая его рассуждения о морали, кажется, даже с любопытством.
— Но ведь если ты поставишь себя на место любой из своих жертв хоть раз, ты поймёшь весь страх и боль, что они испытывают.
— Они умирают, потому что слабы, — презрительно фыркнул Луи. — Если я не буду сильным, я и правда окажусь на их месте.
— Надеюсь, ты получишь именно это за все страдания, что успел натворить за свою жизнь! — Гарри остановился как вкопанный посреди леса. Луи тоже встал, внимательно оглядел его с головы до ног и чему-то одному ему известному улыбнулся.
Гарри не был в силах удерживать собственный язык за зубами. Отчаяние овладело его разумом, когда он понял: Луи — это холодная каменная стена. До него не достучаться. И будто они разговаривали на разных языках: преступник вовсе не понимал доводы Гарри, а аргументы, естественные и неоспоримые, не являлись для него вескими.
— Ох, ягнёнок, — вместо ожидаемой злости от открытого неповиновения, Гарри получил издевательский смех. — У зверьков вроде тебя не должно быть коготочков. Даже не пытайся.
Сзади подошла Рика. Возникла будто из ниоткуда, так же бесшумно, как это сделал Луи чуть раньше. Гарри понял о том, что она стоит за его спиной, только по приподнятой брови Луи, по тому, как пепельные глаза сменили свою цель. На одно мгновение Гарри показалось, что его часы подошли к концу, что изнуряющая прогулка по лесу закончилась. Он ждал входящего под рёбра или перерезающего горло ножа. «Ну пожалуйста, — безмолвно возвал он ко Вселенной, — пусть уже всё закончится».
Вместо смертельного удара сталью она тихо произнесла:
— Луи, мы достигли цели.
Он только кивнул, и девушка растворилась за оплетёнными густым мхом стволами деревьев.
— Ты поймёшь о бесполезности морали, о бессмысленности гуманности и человеколюбия, когда окажешься в моём мире.
Гарри прикрыл веки, спасаясь от яда сумасшествия в серых глазах, но Луи тронул его за плечо. Приблизился так, что дыхание с металлическим запахом крови коснулось лица. Прошептал на ухо:
— Мы уже почти на месте.
Под измятой тканью рубашки продолжали свой отсчёт цифры судьбы. Гарри хотелось приподнять ткань, постараться стереть их пальцами, сделать хоть что-то, чтобы эта мистическая связь с Луи исчезла. К сожалению, находясь под пристальным вниманием трёх пар глаз, он не мог даже мельком посмотреть, не говоря уже о том, чтобы разглядывать пристально и долго, пытаясь понять цель и просчитать варианты.
Лес закончился внезапно: Гарри вдруг почувствовал, что ноги больше не утопают в мягкой земле, не спотыкаются о большие сухие сучья. Под ступнями была дорога. Просёлочная, без твёрдого асфальтированного покрытия, с пробивающимися сквозь мелкие камни зелёными ирокезами травы, но всё же дорога. Луи замер, и его примеру последовала вся группа, лишь рыжий Олли с неприятным голосом исчез за кустами на противоположной стороне.
Рядом оказалась Рика. Девушка двигалась всё также бесшумно, а уставший после марш-броска через лес Гарри был ещё более растерян и невнимателен. Он вздрогнул, когда настырные девичьи руки развернули его, заломили кисти за спину. Сквозь боль в костях от грубого обращения он почувствовал жжение верёвки на коже. Рядом Луи таким же образом связал Лиама.
— Чтобы не оказалось соблазна шалить, — нагло улыбнулась похитительница.
В какой-то мере Гарри мог бы принять слова за комплимент: у него совсем не было сил, чтобы совершать глупости, а от осознания, будто похитители думают иначе, он не чувствовал себя настолько слабым. Но Луи разрушил эту иллюзию.
— Она говорит о втором парне, ягнёнок. А ты так, за компанию, чтобы ему не было скучно.
Ледяная ладонь коснулась спины: пальцы прошлись по позвоночнику вверх, пересчитывая хрупкие косточки. Когда рука оказалась на шее, Луи сжал её, вырвав у Гарри выдох.
— Когда мы окажемся у меня дома, я стану очень гостеприимным хозяином, — зашептал он в затылок Гарри. У того волосы зашевелились от дикого ужаса, что вызывал такой тон. — А ты — моим очень желанным гостем.
Уткнувшись носом в волосы Гарри, он втянул его запах в себя и, тот мог поклясться, едва слышно заскулил. Совсем как пёс от удовольствия.
— Так вот зачем ты тащишь его с собой, — засмеялась Рика.
— У меня были трудные месяцы: охота за Зейном, бесконечные мамины задания. Мне нужно расслабиться.
Рука Луи жила собственной жизнью. Пока он говорил с партнёршей, она исследовала тело Гарри поверх одежды, нескрытые интимные места, но даже этих лёгких прикосновений хватало, чтобы гореть. Во рту пересохло, и словно лава следовала за чужой ледяной ладонью: прикосновение кожи уже переместилось, а Гарри всё чувствовал сжигающий жар следа.
Никто из преступников не обратил внимания на рёв двигателя приближающегося автомобиля, словно так и было задумано. Гарри вздрогнул в надежде, всё также находясь в плену чужого желания близости. Лиам нахмурил брови, проследив взглядом направление звука.
Автомобиль поднял клубы песка и пыли, остановившись рядом с ними: в щелях дверей и колёсных дисках застряли ветки и листья. Из салона помятого, ржавого кое-где внедорожника вылез Олли.
Наверное, в этот момент Гарри понял: какими бы дикими они не выглядели, сколько бы маниакального огня не горело в их глазах, это были настоящие профессионалы, подготовленные по всем параметрам. В груди заледенело сердце всего одной мыслью: ему не дадут из этого выбраться. Даже таймер, связывающий Гарри с одним из них, не позволит остаться в живых.
— К тому же лишняя гарантия против копов, — голос Луи, всё ещё разговаривающего с Рикой о жизни Гарри, вернул в реальность.
Несмотря на холодную руку, что держала так крепко, будто уберегая от падения, слова звучали отстранённо. Наплевательски. Словно жизнь Гарри не стоила абсолютно ничего в безумной реальности Луи.
По улыбке на тонких клюквенных губах можно было поверить, что это действительно так.
— Не будет ли рискованно брать машину? — Олли скептически оглядывал заросшую дорогу, потонувшую в зелени апрельского леса. — Может, пешком через горы? Поплутаем. Следы запутаем.
— Это ни к чему, — мотнул головой Луи. Его пальцы впились в плечо, доставляя дискомфорт, когда он потянул Гарри к автомобилю. — За нами шли не копы.
— Зейн, — произнесла Рика.
Луи кивнул в ответ.
— Зейн.
— Тогда нет смысла таиться, — признал Олли. — Он знает дорогу к особняку. Но когда ты понял?
Ворчливые нотки, привкус обиды — даже Гарри, не знающий этого парня, мог почувствовать разочарование и недовольство в его вопросе. Луи тоже заметил настроение своего человека, и от вспыхнувшего раздражения его руки словно превратились в сталь: Гарри скривился от боли, когда его пропихнули в салон, словно бездушную вещь. Кожа продолжала пульсировать, даже когда Луи отвернулся, а его безжалостные пальцы покинули тело Гарри.
— Ночью. Пожалуйста, не начинай, — поднятая вверх в предупреждающем жесте рука привлекла внимание не только псов, но и заложников. Гарри заметил, как в раздражении выгнулись губы преступника, придав лицу выражение недовольства, и дал себе зарок никогда не быть причиной такой гримасы. Это точно будет стоить жизни.
— Но девушка мертва!
Проигнорировав предупреждающий взгляд Рики, Олли продолжал подводить Луи к краю. Гарри хотел бы знать, где проходит его граница — это могло значительно уменьшить риски — но инстинкт самосохранения вопил во всю глотку о той глупости, что совершал Олли прямо сейчас.
Рика захлопнула дверцу за забравшимся в салон Лиамом и обернулась к товарищам как раз вовремя: Луи сделал один молниеносный выпад, Гарри моргнул в этот момент и не увидел даже размытого движения. Сжав горло захрипевшего Олли, Луи наклонился вперёд. Глаза пылали бешенством.
— Ты ставишь под сомнения мои решения? Это вызов?
Отчаянно замахав руками, Олли попытался отрицательно трясти головой. Гарри на мгновение увидел их животные черты, они лезли наружу сквозь человеческие маски.
— Я… не…
Луи сжал горло сильнее, но остановился за секунду до заветного хруста шеи. Олли посинел и тяжело дышал, когда тот разжал жестокие пальцы.
— Луи, — осторожно начал он всё ещё не в силах отдышаться. Визгливый голос упал на несколько октав и больше не был похож на себя. Он звучал сломано и… страшно напуганно. — Это не попытка разрушения власти. Я просто… Я возьму твою игрушку, потому что девушка мертва, ладно?
Слов, что говорил Луи о гостеприимстве, его касаний, почти интимных, полных какой-то дикой жажды, до этого момента Гарри не боялся настолько сильно. Казалось, таймер на его руке защищал, будто был гарантией того, что в отношении между Гарри и Луи всё будет хорошо. Теперь же ужас струился по венам, когда в игру вступила третья персона. Стайлс вскинул голову, впиваясь в Луи испытывающим взглядом. Надеясь на правильный ответ.