— Я хочу, чтобы ты меня поцеловала, — внушал он Кэролайн, когда приходил после бессонных ночей к ней в театр. Она подходила и целовала, но это уже был не тот поцелуй: мёртвый, без страсти и желания.
— Прости… я ничего не чувствую…
— Забудь Ребекку, милая, — не сдавался Клаус, внушая ей.
— Не могу…
Она стояла без ноток печали в глазах. Упрямая и не сдающаяся, стоящая на своём. Клаус понимал, что во всём виновата связь, но гнев не отступал, а сердце сжималось каждый раз от её безразличного взгляда. Ребекка с Марселем уже собирались бежать из Нового Орлеана, даже не дождавшись Майкла, но им преградил дорогу разъяренный Клаус, который даже не прятал клинок.
— Нет… Ник, прошу тебя! — взмолилась Ребекка, с ужасом смотря брату в глаза.
— Ты забрала у меня её, Бекка, а значит, будешь страдать, как и я сам.
Ему было плевать на счастье сестры, в нём бушевал неудержимый огонь ярости. В голове раз за разом звучало её последнее признание. Её улыбка. Её нежность. Её взгляды и поцелуи. Клаус понимал, что даже сквозь вечность он не забудет Кэролайн, и благодаря сестре у него этого больше не будет. Точный удар в грудь — и Ребекка наказана.
— Пока она не моя, ты будешь в гробу, сестра, — пообещал он ей напоследок в её полные ужаса глаза.
Но мольбы и уговоры Кэролайн не долго позволили Ребекке спать в гробу, и Клаус всё же сжалился над сестрой через неделю. Он не мог смотреть на слёзы и истерики своей любимой. Понимая, что не сможет смотреть и дальше на создавшуюся ситуацию, Клаус принял серьёзное решение.
— Ты должна сказать ей, чтобы она уезжала и больше никогда не возвращалась. — Он сидел рядом с гробом сестры и смотрел в одну точку. С этим решением он отдавал своё разбитое сердце той, что любил, той, что уйдёт навсегда из его жизни, забирая самое дорогое — любовь.
— Мы найдём выход, Ник! — Ребекка подошла к брату и села рядом с ним. — Ты не сможешь без неё.
— Я не смогу больше видеть эту бредовую связь к тебе, — взорвался Клаус, подскакивая. — Это выше моих сил! Пускай лучше убирается из моей жизни!
— Ты так говоришь, как будто Кэролайн бездомный котёнок, — обиженно возразила первородная, — котёнок, которого сначала приручили, а потом можно вышвырнуть за дверь!
— Я оценил твоё сравнение, но я желаю, чтобы ты сделала, как я тебе сказал. — Его голос был холодным, а в глазах будто умерло что-то самое дорогое. Ребекка испуганно смотрела на брата, представляя себе, что потом последует за отъездом подруги.
Клаус стоял у входа в бар, когда Ребекка просила Кэролайн уехать из города и быть счастливой без неё. Он несколько раз порывался прервать сестру и оставить всё как есть, но слова ведьмы вертелись круговоротом в сознании, повторяясь раз за разом: “Дальше будет только хуже, отпустив от себя, твоя сестра сделает самое разумное. Кэролайн никогда не забудет Ребекку, но всё же сможет жить без неё, если она попросит”. Ведьма уверяла, что у неё была пара таких случаев, убеждала, что это самый лучший выход.
Уговоры Ребекки помогли, и на следующий день Кэролайн должна была в последний раз выступить на публике. Она не знала, куда поедет, где остановится, ощущая себя полностью разбитой, но не послушать своего создателя она не могла. В глубине души Форбс понимала, что это будет правильней всего — уехать и начать новую жизнь, но сознание кричало о том, что она никогда не будет счастлива без Ребекки. Она боролась сама с собой и тушила в себе все те чувства, которые бушевали в ней.
Внезапный пожар изломал окончательно их жизни. Кэролайн сидела в гримёрке, когда он начался и заблокировал ей выход наружу. Лёгкие моментально наполнились едким дымом, и Форбс в тот момент подумала, что самое подходящее для неё в сложившейся ситуации — смерть. Она была готова к ней и даже не пыталась звать на помощь, но уже почти в бессознательном состоянии почувствовала, как чьи-то сильные руки подхватили её и вынесли на улицу. Кэролайн даже застонала от разочарования.
— Зачем? — рыдая, спросила она у Марселя. — Зачем ты меня спас? Лучше бы я сгорела в этом пожаре…
Марсель обнял её и долго потом успокаивал. Семья первородных сбежала из Нового Орлеана в неизвестном направлении. Тогда он рассказал, кто устроил пожар: Майкл. Она, конечно же, была наслышана о нём, и надежды на то, что они вернутся обратно в город, у них с Марселем не было.
— Ты можешь остаться и помочь мне восстановить город, — предложил он ей после того, как пожар прекратился.
— Нет, — ответила она тогда Марселю, обводя взглядом то, что осталось после пожара. — Как бы я ни хотела тебе помочь, ты знаешь, что я не смогу противостоять желанию Ребекки. Завтра я уеду, — уверенно заявила Форбс.
========== Глава 2 ==========
Наши дни. Чикаго.
Она проснулась среди ночи от того, что почувствовала сильнейший удар в грудь. Кэролайн подскочила в кровати, оглядываясь по сторонам. В комнате никого не было, но ноющая боль в груди не проходила и с каждой прошедшей секундой всё нарастала. Она ощущала, как невидимая рука вырывала и вытягивала что-то ценное из неё. Через несколько минут всё прошло, как будто бы и не было ничего. Ещё через полчаса Кэролайн поняла, что именно произошло: разрушена линия её прародителя, а вместе с ней — связь с Ребеккой. За это столетие она довольно плотно общалась с ведьмами, пытаясь найти способ порвать с ней связь, но всё было тщетно. У Кэролайн было предположение, что Ребекку каким-то образом убили и совсем скоро наступит её очередь, а также всех вампиров по её линии, но проходили часы, а она продолжала жить. Все эти годы она прожила словно в аду, и получить дар в виде смерти было для неё наивысшим желанием. Ребекка даже не представляла, на что обрекала её, когда просила уехать и быть счастливой. Да, она уехала, но счастливой так и не стала. Кэролайн бросила карьеру певицы сразу же после того, как уехала из Нового Орлеана. Она превратилась за эти годы в своё подобие, страдающее существо, которое не могло найти себе места в этом мире, в котором она осталась совсем одна. Ведьмы, видя и чувствуя страдание вампирши, из жалости пытались ей помочь, но всё было бесполезно, с каждым новым годом становилось всё тяжелее жить, и казалось, её страданиям нет конца и края. Помутнённый разум прояснился, и жизнь заново вдохнулась в её израненную душу. Годы и годы бесполезных страданий ушли на второй план, уступив место истинному чувству, которое было стёрто из памяти, выжжено из сознания, из сердца по вине этой идиотской связи.
Кэролайн сидела на подоконнике в своей маленькой квартирке с бутылкой бурбона и вспоминала его, смакуя про себя всё то, что было между ними больше ста лет назад, пока не произошла эта роковая связь с его сестрой. Она вспоминала его губы, руки, его слова, которые они друг другу шептали в ночной тишине. Улыбнувшись в темноту, Кэролайн соскочила с подоконника и начала спешно собирать свои вещи. Дождавшись наконец утра, она позвонила Марселю. Хоть она никогда больше не возвращалась в Новый Орлеан, но с ним она всегда поддерживала связь. Раньше он был единственным, кто у неё остался из прошлой жизни. Кэролайн много раз спрашивала о семье первородных, но каждый раз, когда друг приезжал навестить её, слышала отрицательный ответ: “Их как будто след простыл, Кэролайн”. И почему-то сейчас она была уверена, что его ответ будет совершенно другим.
— Кэролайн? — послышался голос Марселя на том конце.
— Марсель, ты не знаешь, что произошло? — с надеждой спросила она у старого друга. — Я почувствовала разрыв с Ребеккой.
— Её линия прервалась… это долгая история, — наконец, через несколько секунд молчания ответил Марсель.
— Она жива? — сдавленным голосом спросила Кэролайн.
— С ней всё в порядке, — успокоил он её. — Твоя связь с ней…
— Разрушена тоже, — быстро уверила она его, — и я хочу видеть Клауса, — решительно произнесла Кэролайн, наконец напоминая Марселю о былой Форбс.
— Он изменился. Забудь его, Кэролайн. Это уже не тот Клаус, которого ты знала…
— Это мне решать, Марсель. Я слишком много бесполезно страдала за это время. Я скоро приеду в Новый Орлеан. — Она бросила трубку, даже не дождавшись его ответа, полностью увлеченная своими намерениями.
Через два дня она сидела в кафе на Бурбон Стрит и ожидала Ребекку. Марсель утверждал, что сначала ей нужно пообщаться с ней, и назначил с ней встречу. Первородная пришла вовремя и молча села напротив неё, даже не улыбнувшись той, которая из-за неё страдала столько лет. Впрочем, и Кэролайн сидела молча, печально смотря в её глаза. Она слишком хорошо знала бывшую подругу, чтобы не понять враждебного настроя первородной.
— Марсель мне сказал, для чего ты приехала, — наконец, произнесла Ребекка. — Не думаешь же ты, что он примет тебя с распростёртыми объятиями?
— Не думаешь ли ты, что я отступлюсь от него, когда роковая связь с тобой исчезла в никуда? Когда чувства к Клаусу вернулись? — Кэролайн подалась вперёд к первородной, сверля её упрямым взглядом. — Ты хоть представляешь, через что мне пришлось пройти?
— Представляю, — взгляд первородной смягчился, — но поверь мне, мой брат страдал после побега не меньше твоего. Мы все думали, что вы с Марселем погибли в том пожаре. — Ребекка на миг замолчала, прикрыв глаза, вспоминая прошлое, а Кэролайн терпеливо ждала. — Его сердце стало со временем чёрствым. Он теперь не тот влюблённый романтик, который дарил тебе подарки и пел о своей любви.
— Марсель мне рассказал, Ребекка. Я знаю про волчицу и их дочь, знаю даже про психотерапевта, — усмехнулась Кэролайн. — Позволь мне попробовать вернуть всё, что было между нами. Обещаю, если не получится, я исчезну из вашей жизни навсегда.
Ребекка оценивающе смотрела на давнюю подругу. Хватку она свою не потеряла: тот же упрямый характер, блеск в глазах, сильна всё так же духом. Возможно, это то, что сейчас нужно брату, ведь он совсем забросил все дела в Новом Орлеане, пал духом и не хотел ничего делать и предпринимать. Элайджа, как мог, старался вернуть к делам Клауса, но всё было бесполезно. Они даже подозревали, что Ник ведёт свою игру с оборотнями, а это было опасно для всех. Быть может, Форбс сможет повлиять на него. Раньше у неё это отлично получалось, и стоило попытаться, но вот почему-то ей хотелось кричать и умолять Кэролайн, чтобы та бежала без оглядки. Ребекка не хотела, чтобы она опять страдала, но в глубине души она так надеялась, что эта упрямица Форбс всё расставит по местам в их жизни. Так должно было случиться много лет назад, так могло произойти и сейчас.
— Хорошо, Кэр, но не говори, что тебя не предупреждали, — в который раз предостерегла её первородная. Кэролайн облегчённо вздохнула. Всё, что сейчас было нужно, это поддержка со стороны Ребекки. – Надеюсь, ты не забыла, где находится наше ранчо. Сегодня состоится семейный ужин. Попытаюсь вытянуть на него Ника. — Ребекка встала и внимательно посмотрела на неё. — Надеюсь, что, поговорив с Элайджей, ты всё-таки передумаешь и уедешь, не повстречав моего сумасшедшего братца. Поверь мне, сейчас он может сделать тебе больнее, чем прошлая связь со мной. — Первородная пошла на выход, но обернувшись напоследок, произнесла: — Удачи тебе, Кэролайн Форбс.
Она старалась тушить в себе поднимающуюся ревность, когда сидела в гостиной ранчо, пытаясь быть вежливой с волчицей, у которой на руках сидела дочь Клауса, и хоть она знала, что Хейли с Элайджей, ничего не могла с собой поделать. Они долго разговаривали со старшим Майклсоном в кабинете, но и он также не мог переубедить Кэролайн уехать из Нового Орлеана. Сложности никогда не пугали Форбс, этим она и нравилась всегда Элайдже, но в данной ситуации предчувствие говорило первородному, что в этот раз она может сдаться, чего в принципе не хотелось, и он надеялся на лучшее.
— Я слишком долго была одна, страдая, чтобы с лёгкостью сдаваться и бежать, поджав хвост, Элайджа, — убеждала она его в кабинете, — единственное, что от вас нужно, не вмешиваться с Ребеккой в наши с Клаусом дела.
— Это самое простое, о чём бы ты могла меня попросить, Кэролайн, — первородный печально посмотрел на неё, — не уверен, что он вообще приедет.
— Ну, что же, тогда завтра я поеду к нему сама, — уверенно заявила Форбс.
— Не думаю, что вам с ним стоит встречаться тет-а-тет. Ребекка правильно сделала, что пригласила тебя на ужин: чем больше народу, тем больше вероятность твоей безопасности.
— Боже, Элайджа, — она тихо рассмеялась, — позволь полагать, что не всё так серьёзно, как вы с Ребеккой выставляете.
— Я бы тоже хотел так думать…
Весь вечер за столом царила приятная обстановка, Кэролайн уже и позабыла, каково это — проводить вечера с этой семьёй. Не хватало только его. Они вспоминали о прошлом, удивляя своими рассказами Хейли, и хоть Форбс с охотой участвовала в беседах с семьёй, истосковавшееся сердце ждало с нетерпением Клауса. Она каждый раз прислушивалась к малейшему шороху с улицы, но он так и не приехал, проигнорировав многочисленные звонки Ребекки. Ужин подошёл к концу, и все стали расходиться по своим комнатам. Кэролайн была отведена комната наверху, но сон не шёл к ней, и она решила прогуляться к озеру, которое, как она помнила, находилось неподалёку от ранчо. Осенняя ночь была прохладной, и такой же прохладный ветерок был только ей на пользу, хоть она и куталась от него по инерции в шаль, медленно направляясь к озеру, где они часто сидели с Клаусом, когда она ему позировала, а он рисовал её в счастливые для них времена. Когда она подошла к озеру, полная луна ярко освещала его, и она даже могла наблюдать, как пожелтевшие листья падают поочерёдно на поверхность воды и медленно уплывают от неё, гонимые ветерком. Кэролайн зачарованно наблюдала за этой картиной, позабыв о своих бедах и печалях.
— Я весь вечер наблюдал за тобой, — услышав позади его голос, Кэролайн вздрогнула от неожиданности, — и хоть ты потеряла связь с Ребеккой, всё равно не та, что была прежде. — Она медленно обернулась, всё так же кутаясь в вязаную шаль, но уже не от промозглого ветерка, а от его холодного и безразличного голоса, как будто он говорил это обычному прохожему.
— Все мы меняемся со временем, — ответила она срывающимся голосом, вглядываясь в темноту. Клаус не спешил выходить из-за деревьев, тогда как ему она была прекрасно видна при свете луны, и это ещё больше начинало угнетать Кэролайн. Слова, которые она хотела ему сказать, которые раз за разом прокручивала в голове за эти несколько дней, испарились из сознания, словно их и не было вовсе.
— Знаешь, когда я приехал в Новый Орлеан несколько лет назад и увидел Марселя, то я сразу же понял, что ты не погибла в том пожаре. — Клаус замолчал на несколько мгновений, а она ждала, прикрыв глаза. — Но для меня ты умерла тогда, — наконец, произнёс он, и Кэролайн даже различила нотки грусти в голосе, — умерла в моем сердце, а вместе с тобой погибло и моё.
— Но я жива, Клаус! — испуганно воскликнула она, и в ночной тишине её возглас показался отчаянном криком. Он вышел к ней на свет и подошёл на расстояние вытянутой руки, и от того, что она увидела в его взгляде, стало невыносимо больно — полное безразличие. Она помнит этот взгляд очень хорошо: так он всегда смотрел на ненужных ему людей, которые недостойны даже капельки его внимания, которых ему даже убивать не хотелось и тратить на них время.
— Когда ведьмы разорвали линию Ребекки, то я первым делом подумал про вашу связь, — он говорил это таким обыденным тоном, давая ей понять, что это он вспомнил между прочим, по стечению обстоятельств, — но сразу же отмёл от себя эту мысль.
— Почему? — Кэролайн нервно повела плечом, и шаль сползла с него, оголяя кожу, которая при свете луны казалась фарфоровой, но он даже не перевёл свой взгляд туда.
— В моей жизни было слишком много проблематичных женщин, Кэролайн. Ты самая ужасная моя ошибка, и я больше не желаю их совершать. — Клаус тихо засмеялся и подошёл к ней поближе, почти вплотную. Он протянул руку и погладил костяшками пальцев её по щеке, а она прикрыла глаза от этой ласки, такой родной и желанной, что хотела уже было прильнуть к нему, но он быстро отошёл от неё на шаг назад. — Не усложняй всё, — произнёс он срывающимся голосом, который не смог контролировать. Наконец! Это было словно песней в её сердце. Он старался казаться безразличным, и Кэролайн пошла в наступление.