- Что?
- Ох-хох… давай в другой раз расскажу, ладно?
- Ладно. Только действительно расскажи, а не как обычно, – беззаботно смеётся Ваня и, внезапно оказавшись рядом, ловко и быстро прикрепляет к волосам Гилберта небольшой голубой цветок. Гил фыркает, тянет руку, чтобы убрать его, но пальцы мага касаются запястья, останавливая. – Не надо. Красивый.
Охотник внезапно для себя смущается и, чтобы маг этого не заметил, с напускным равнодушием небрежно бросает первую пришедшую в голову чушь:
- Девку бы какую себе хоть завёл, чтоб дурью не маяться.
Злость к самому себе находит внезапно, стоит только представить, что Ваня последует его совету. Ну уж нет: никакой бабы Гил к нему не подпустит. Да и вообще – никого не подпустит. Этот чудак принадлежит только ему, а если вдруг…
- Зачем мне кто-то, если у меня есть ты? – внезапно выдаёт маг и прислоняется щекой к его ладони, пытается потереться, как лесной зверёк, выражая свою привязанность. Гил тяжело сглатывает и закрывает глаза. Сдерживаться трудно, а парень, проживший всю жизнь отшельником, вряд ли понимает, как его действия влияют на охотника.
- Действительно, – хмыкает Байльшмидт и перемещает цветок из своих волос в Ванины. Вот это в его понимании действительно красиво.
Возвращаться в тот день домой удивительно сложно: хочется остаться с лесной ведьмой ещё хоть на несколько часов, но домашние уже беспокоятся. Его и так не было два дня. К тому же, он обещал младшему брату, что как только он вернётся и отдохнёт как следует, они пойдут на охоту вместе. Несколько дней без Вани представляются чем-то неправильным, неожиданно тяжёлым, а на душе вдруг становится неспокойно.
Но совместная охота с младшим братом притупляет чувство тревоги, и Гилберт забывает обо всём, пока не возвращается в родную деревеньку. Уже подходя к ней, он слышит насмешливые восклики и хохот местных жителей. Образовалась целая толпа, в центре которой находится растерянный Альфред. Тот самый местный дурачок, на спор с которым Гил посетил Ведьмин лес.
- Почему вы не верите?.. Всё было так, как я говорю! Я нашёл дом лесной ведьмы, я спас нас всех!
- Ну да. Ведьма молила пощадить её жизнь, но славный герой сжёг старушку дотла, – весело хохочет кто-то.
- Сжёг. Только это был парень. Лесная ведьма – это парень, слышите?.. У него жуткие, нечеловечьи глаза. А от улыбки мороз по коже!
- Ага. А из открытого рта огненный столп! – Хедервари корчит жуткую рожу и все деревенские, кроме Гила и Ала, хватаются от смеха за животы. Альфред злится, униженный, он ищет взглядом хоть кого-то, кто может поверить, и натыкается на вернувшихся охотников.
- Гилберт! Ты ходил в Ведьмин лес?.. Ты видел ведьму?.. Скажи, скажи им всем, что я прав!
- Я? Ходил в Ведьмин лес?.. – хрипло переспрашивает Гил. – Что я там забыл? Ты меня в свои бредни не втягивай.
- Меньше языком трепать надо, Ал. Мы твоей летающей посудой уже по горло сыты были, так теперь что-то новенькое выдумал.
- Но те штуки правда летали над полем! И они были похожи на тарелки, и…
Красный от стыда старший брат «героя» выходит вперёд и обращается к соседям:
- Простите моего брата: он в детстве часто падал головой вниз.
- Артур…
- Смолкни, – шипит он на Альфреда и, схватив его за руку, тащит в дом. – Ещё за прошлую твою выходку стыдно людям в глаза смотреть, а ты опять за свое?!
- Но… я…
Надёжно скрытый весёлым гомоном толпы, Гилберт спешно исчезает за пределы деревни и торопится в лес. Если то, что сказал Ал – правда, всё очень плохо. Не хочется даже думать о том, что Ваня мог пострадать или, того хуже, погибнуть. Только вот, едва переступив границу запретного леса охотник чувствует запах гари и понимает, что Альфред не врал.
Гил выбегает к пепелищу и от потрясения замирает. Не осталось ничего. Лишь тлеющие угли и пепел. А Иван?.. не мог же он…
Байльшмидт не пугается, когда его обнимают со спины, только глупое сердце почему-то всё равно начинает биться быстрее. Гилберт разворачивается в объятьях лицом к Ване. На лице лесной ведьмы широкой полоской тянется след от сажи, проходя прямо через кончик носа. В волосах листва, мелкие веточки и пепел. Натурально пугало огородное. Какое же счастье, что он жив! Но как он…
Ответ приходит сам собой, быстрее, чем вопрос оказывается сформулирован. Перед ним, мать его, долбанный маг, способный воскрешать. Что ему значит выбраться из охваченного пламенем дома?..
- Гилберт… ты плачешь?..
- Нет. Оно само, – бормочет охотник и не может сдержать улыбки. – Не обращай внимания.
- Мне жить негде, – растерянно говорит Ваня, глядя на то, что ещё несколько часов назад было его домом.
- Вижу, – нервно смеётся Гилберт и до крови кусает щёку изнутри, чтобы унять начинающуюся истерику.
- Гил, – с нажимом произносит ведьма, немигающе глядя ему в глаза.
- Что?.. Не думаешь же ты, что я тебя к себе позову?! Отец и брат очень оценят, ага!
- Извини, – Иван опускает руки и отступает на шаг.
- Да стой же ты! Придумаем что-нибудь. Пошли к ручью – на тебя смотреть страшно, а там хоть отмоешься.
Гилберт хватает его за руку и тянет за собой. Он не видит довольной улыбки на губах мага ни когда они идут к воде, ни когда помогает ему снять обгоревшую по краям рубаху, а следом снимает и свою.
- Почему он так со мной? – лишённым интонаций тоном спрашивает Ваня, когда Гил проводит по его лицу смоченной в ручье тканью и стирает с него грязь.
- Потому что идиот и совершенно тебя не знает. Он думает, ты хитрая ведьма, что путает людям мозги.
- А что думаешь ты?
- На комплименты напрашиваешься, что ли?.. – хмыкает Гилберт и, закончив приводить погорельца в порядок, отвечает: – Я думаю, что ты самый удивительный человек, которого я встречал. Что ты очень добрый, честный, искренний и неопытный во многих жизненных вопросах.
Гил целует его, не чувствуя в ответ сопротивления, притягивает ближе и вздрагивает, когда маг до крови кусает его нижнюю губу и отстраняется сам, хмурясь.
- А если я скажу, что прав не ты, а он?.. – задумчиво тянет Ваня, чуть щуря глаза.
- Что за глупости? – улыбается Гилберт, тянется за очередным поцелуем, но внезапно оказывается на земле. Иван оттолкнул его. Стебли высоких трав, повинуясь воле ведьмы, связывают руки охотника прочнее любой верёвки.
- Ты чего это?!
- То же, что и ты, – сухо отвечает маг, избегая смотреть в глаза тому, кого обманул.
- Нет, так дело не пойдёт! – Гилберт пытается вырваться, приходя в ужас от того, что не разглядел лжи раньше. Но путы слишком крепки.
- Почему?
Присев рядом, Иван начинает легко, почти невесомо поглаживать грудь и живот охотника. Склонившись, целует шею и ключицы, нежно покусывает кожу и тут же зализывает укусы.
- Всё должно быть не так, – устало бормочет Байльшмидт, понимая, что тело реагирует на ласки вне зависимости от его желаний.
- Гилберт, я ведьма.
- А то я не заметил!.. – огрызается охотник, изо всех сил пытаясь высвободить руки. Тщетно.
- Что ты знаешь о ведьмах? – вкрадчиво спрашивает Иван. – Мы лжём и притворяемся, чтобы получить своё, верно?.. Я не настолько наивен, как ты думал, Гилберт, извини. Подчиняться тебе, играть невинного дурачка и дальше, я не намерен.
- Сволочь, – шипит охотник, а когда губы ведьмы касаются его губ, он понимает, что может сопротивляться. Его руки свободны и первое, что он делает – притягивает Ваню ближе к себе. Разумного и логичного здесь нет – есть лишь желание, жажда прикосновений и, возможно, даже немного магического подчинения. По крайней мере, Гилу очень хочется верить, что дело тут именно в магическом вмешательстве в его сознание, а не в чём-то более глобальном.
- Ага, есть немного, – аметисты глаз горят озорством, и Гил понимает, что всё – пропал. Не в магии тут дело. Дьявол бы побрал этого ведьмака с невинной внешностью и мозгами беса! По телу охотника проходится слабый разряд электричества, недостаточно сильный, чтобы причинить вред и боль, но весьма ощутимый и очень даже влияющий на некоторые конкретные части тела. Вот дерьмо! Ведьма усмехается, прекрасно понимая, что он испытывает. Рука скользит по обнажённой коже торса, то опускаясь всё ниже и ниже, то поднимаясь почти до горла, вырисовывая кончиками пальцев неведомые узоры, пощипывающие магией. – И что же нам с этим делать, м?..
- А то ты не знаешь, придурок… – огрызается Гилберт, и последнее слово переходит в стон удовольствия, ведь шаловливая ручонка Ивана опускается ниже, забравшись в штаны. Долбанный же маг! Кто вообще дал ему право…
- Расслабься, Гилберт. Я не причиню тебе вреда, – довольно урчит парень ему на ухо и снова целует, заставляя забыть обо всём и отдаться ощущениям…
***
На рассвете охотник сидит у ручья, всматриваясь в своё отражение, и пытается осознать произошедшее ночью. Если отбросить все возмущения от резкой перемены роли, всё было более чем неплохо. Да, он переспал с парнем – с этим можно смириться, если вспомнить, с кем именно он переспал. Но как быть с тем, что наивного и милого Вани, видимо, никогда и не существовало?.. Лесной колдун – маг, ведьма, и, хрен знает, как ещё назвать эту сволочь – его дурачил. Гил понимает, что чувствовал это интуитивно с самого начала, но… почему же тогда сейчас так больно?..
- Неужели это так сильно отличается от того, что хотел сделать со мной ты? – в ручье рядом с его отражением появляется отражение Ивана. Маг садится рядом с ним. Садится близко, но не касаясь. – Как же я люблю двойные стандарты! Значит, тебе совращать невинную лесную ведьму можно, а мне внести небольшие коррективы и сменить роли нельзя. Очень честно получается, Гил.
Хуже всего сознавать, что Иван прав. Он хотел сотворить очень непристойные вещи с тем, кто хоть и выглядит физически очень даже зрелым, но по суждениям и поступкам напоминает ребёнка. Оправдание этому желанию суетилось в голове безумной мыслью, но признавать чувства к обманщику охотник не собирался.
- Дело не в этом, – едва слышно говорит Гилберт и швыряет в ручей горсть мелких камешков, чтобы отражения исчезли.
- А в чём?
- Ты врал мне. Во всём.
- Нет. Ни разу не соврал.
- Ну да, конечно! – Гил не выдерживает и разворачивается к Ивану, едва не столкнувшись с ним носами. Попадает в плен взгляда и замирает.
- Я не имею этой дурной привычки, что свойственна многим людям, Гилберт, – маг целует его и отстраняется, вновь заглядывая в глаза. – Ты можешь мне не верить, но это действительно так.
Байльшмидт молчит, вспоминая все их разговоры и пытаясь найти, к чему можно придраться. К сожалению, этот плут прав – лжи в них не было. По крайней мере, выявившейся вместе со сменой образа. Может, дальше станет ясно…
- Зачем ты вообще всё это начал?.. Почему не оставил меня в той ловушке?
- А сам как думаешь? Я в лесу совсем один. Животные и духи не в счёт – они никудышные собеседники. А люди – сплошь идиоты, отчаянно цепляющиеся за свой страх перед всем отличающимся от их восприятия мира. «Магия – происки беса! Ведьмы и колдуны – исчадья Дьявола!». Вот, что я всегда слышал от них.
- С чего ты решил, что я считаю не так? Что я буду с тобой разговаривать?..
- Предчувствие, – пожимает плечами лесная ведьма. А затем смущённо и виновато добавляет: – И магическая привязка.
- Что?..
- Помнишь отвар, который мы испили из одной чаши? – совсем тихо поясняет маг и вжимает голову в плечи, предчувствуя грядущие проблемы.
- Ты…
- Извини. Иначе ты сбежал бы насовсем.
- Сними эту привязку! Немедленно! – Байльшмидт вскакивает на ноги.
- Я снял. Уже давно. Когда ты пришёл ко мне с подстреленной дичью. Для тебя то воскрешение было слишком большим потрясением, и я подумал, что будет лучше прекратить всё это. Но ты приходил снова и снова, сам.
Гил смотрит себе под ноги, задумавшись о том, как же сильно он влип. Надежда, что получится списать всё на магическое вмешательство, гаснет совсем. Он… влюбился. В парня. В мага. Он влюбился в долбанного парня-мага и отдался ему на долбанной земле у долбанного ручья как долбанная шлюха. Для полноты списка не хватает только, чтобы их застукала за этим делом вся деревня, чисто случайно вышедшая прогуляться по лесочку.
- Как такое вообще могло произойти?..
- Что конкретно ты чувствуешь?
- Да пошёл ты! Не стану я с тобой откровенничать, – ворчит охотник и опускается на землю, садится точно так же, как и сидел до этого, ощущая на шее горячее дыхание мага, а спиной – его плечо.
- Гил, – шепчет тот, накрывая его руку своей ладонью.
- Чего тебе?
- Ты вернёшься в деревню?
- А сам как думаешь?
Пальцы переплетаются, а Иван шепчет с волнением в голосе:
- Останься.
- С чего вдруг?
- Ты мой.
- Я свой собственный. Да и куда конкретно ты меня зовёшь? Твой дом сгорел.
- Построим новый, – просто отвечает лесная ведьма, и Гилберт не может сдержать смешка от того, насколько же бредова вся эта ситуация.
- Ага, а помогать нам будут твои друзья-зверушки и слуги-растения!
- Ты милый, когда злишься, – неожиданно смеётся маг, заражая своим внезапным весельем и охотника. А потом вдруг мягко толкает его на траву и наваливается сверху, не предпринимая больше никаких действий.
- Слезь с меня, ты охренеть какой тяжёлый.
- Я не тяжёлый, – возражает парень с улыбкой. Целует нежно и долго, опускается цепочкой поцелуев всё ниже и ниже, нарочито медленно стягивает с Гилберта штаны.
- Иван… Ваня… да подожди ты… Вань…
Увлёкшихся друг другом парней приводит в чувство треск сучка, хрустнувшего под чьим-то весом. Гилберт, приподнявшись на локтях и повернувшись, видит шокированное лицо Альфреда, который тут же бросается прочь. А вот теперь список полный.
- Он же всем расскажет… – Гил ложится обратно и безразлично смотрит в небо. Скоро вся деревня будет знать, что Гилберт Байльшмидт – мужеложец. Ну, это если поверят Алу. Даже если и не поверят, коситься всё равно будут. Дерьмо.
- Я могу сделать так, что он никогда никому ничего не расскажет, – лицо Ивана внезапно возникает перед ним, загораживая вид на облака.
- Но ты же сказал, что не причиняешь вреда…
- Я не хочу, чтобы навредили тебе.
- Он и не навредит. Так, мелко подгадит. Знаешь, тебе нужно уходить отсюда.
- Без тебя не уйду, – качает головой Иван, а затем, немного подумав, добавляет: – и с тобой тоже. Это мой дом.
- И как нам быть?
- Я могу скрыть свой дом от людей, – говорит Иван, хмурясь. – Я не скрывал его раньше, потому что ты приходил. Но это отнимет много сил, и постоянно ставить и убирать барьер я не смогу.
Гилберт почти с минуту всматривается в тёмно-фиолетовые глаза, пока до него не доходит смысл сказанного Ваней.
- Ты предлагаешь остаться с тобой в лесу? В лесу, полном сбрендивших духов. В том лесу, где нельзя охотиться, а я, между прочим, охотник. Ты предлагаешь жить в изоляции от людей, никогда ни с кем не общаться кроме тебя, не видеться больше с семьёй и друзьями…
- Ну да.
- И жили они долго и счастливо в одиночестве, питались лишь травками да корешками, пока не померли в один день от скуки.
Губы ведьмы горячо и мокро касаются чувствительной кожи за ухом.
- Скучать я тебе не дам, – почти что мурлычет Ваня и трётся своим пахом о пах Гилберта.
- Так, вот это – сразу нет, – хрипло возражает Гил, чувствуя, что тело на подобное предложение очень даже позитивно реагирует. Грёбанный маг, грёбанный лес, грёбанное всё вокруг… – Если я тебе нужен лишь для этого…
- Ты нужен мне и для этого, и для всего прочего, – не обращая внимания на протестное мычание охотника, Ваня целует его. Настойчиво, жадно, вынуждая забыть все мысли о сопротивлении. – Мы будем жить вместе вечно. Только представь: ты, я и толпа маленьких ребятишек, с весёлыми криками носящаяся по лесу…
Гилберт совсем уж неприлично стонет, когда рука ведьмы забирается под ткань штанов. От настойчивых поглаживаний плавится воля, и разум перестаёт адекватно воспринимать слова Ивана. Произнесённое доходит с опозданием.
- Так, стоп! – Гил уворачивается от очередного поцелуя. – Я парень. Ты тоже. Откуда дети?!
- Похитим, – излишне серьёзно поясняет отшельник. – Я же ведьма.
- Придурок ты, Ваня, – фыркает Байльшмидт, не в силах сдержать улыбку. – И как я умудрился сразу этого не заметить?..