— Я рад за вас, — коротко ответил Ремус, помолчал, а потом добавил: — Но я вообще-то имел в виду твоё назначение старостой школы. Комендантский час всё же, а там такая орава да ещё и алкоголь. Только слизеринцев не хватает для полноты картины… Но, знаешь, что бы там Джеймс не должен был мне рассказать, — Люпин улыбнулся, — я всё равно очень рад.
Лили потупила на лице друга взгляд, задумалась о чём-то, а затем понимание озарило её лицо и она смущённо рассмеялась.
— О Мерлин, — пробормотала девушка, отчаянно краснея. — Так ты не знал? Я думала, он вам тут же всё расскажет.
— Я никому не скажу, если ты не хочешь… — завёл было Ремус и сам начиная чувствовать себя неловко.
— Да это не секрет, — легко отмахнулась Лили, но румянец всё ещё припекал её усыпанные веснушками щёки. — Просто я удивлена, что ты не в курсе.
— Как всегда, — мрачно поддержал её Люпин, невольно посмотрев на лестницы, ведущие в спальни. — Так ты знаешь о том, что там происходит?
— Да… — не ходя вокруг да около, призналась девушка.
— И тебя это устраивает?
— Я сама хочу вступить в Орден, Ремус, — серьёзно произнесла Лили. — Так нужно, — неоднозначно ответила она.
— Но это ведь не шутки! — не сдержался парень, всплеснув руками и впервые за долгое время обнажая большинство своих тревог. Лили была иной, и Ремус верил ей и её рассудительности. Парень знал, что девушка ни за что не осудит его даже за те вещи, о которых он, впрочем, всё равно не решился бы ей рассказать даже под Авадой. — Война — это ужасно, — вёл Ремус. — Ты это понимаешь, но я сильно сомневаюсь, что парни осознают, на сколько всё серьёзно. Для них это… — Люпин задумался, подбирая верное слово, — игра. Тот же квиддич. Только поле, на котором играют, будет с целую Англию.
— Ты явно недооцениваешь своих друзей, Рем, — почти недовольно прошептала Эванс.
— Я просто знаю их, — упрямо отчеканил юноша, и он был уверен в том, что прав. Юноша был убеждён в том, что кого-кого, но товарищей он знал гораздо лучше Лили. Та всегда была где-то рядом, но Ремус не верил, что Джеймс подпустил бы свою любимую близко ко многим вещам, из которых состояла школьная жизнь мародёров. Ремус хоть сейчас мог назвать десять совсем неслучайный случайностей, о которых Лили никогда бы не узнала. И эта опасная мысль почти согревала его.
— Можно знать человека очень много лет и у него всегда будет пара секретов для тебя, — Ремус задрожал. Лили с первого слова попала прямо в цель, и юноша вдруг ощутил себя очень уязвимым. — Вот сегодня, например, — всё говорила гриффиндорка, видимо даже не подозревая о том, какой эффект произвела её фраза, — я ждала, что Джеймс уже половину Хогварста оповестил о наших с ним отношениях, а тут, — она по-детски всплеснула руками и наклонила голову в бок, — даже один из его самых близких друзей ничего не знает… Хотя, — Лили усмехнулась, — думаю, это всё же не на долго. Но, это не самое важное. Я лишь пытаюсь сказать тебе, что если рядом с тобой ребята только и делают, что веселятся и гоняют балду, это вовсе не значит, что они не могут быть серьёзными. Посмотри хоть на Сириуса… Балбес балбесом, но, сколько ему нужно силы, чтобы просто сносить то, как младший брат увязает во тьме, видеть его каждый день, но не иметь возможности помочь…
«Снейп», — вдруг подумал Ремус, но не решился произнести это имя. Старый, но не такой уж теперь и добрый друг Лили был слишком интимной подробностью, и если бы Эванс хотела, она бы сама о нём заговорила, не проводя параллелей.
— Ты сравниваешь боггарта с чернильницей, Лили, — наконец недовольно произнёс парень, в глубине души понимая, что девушка всё же в чём-то права. Она и сама это знала, поэтому молчала, давая Люпину в полной мере переварить её слова. — Они мне ничего не рассказали, — в конце концов, выдавил из себя гриффиндорец, раскрывая одну из самых волнующих его проблем.
— Но ты ведь догадывался.
— Это мало, что меняет…
— Мы все твои друзья, Ремус, — Лили прижалась к его боку и обняла за плечи рукой. — Думаю, они просто побоялись говорить. К тому же до сегодняшнего дня Джеймс и сам сомневался в своём решении. А сегодня Дамблдор неожиданно вызвал его к себе и попросил поговорить со старшекурсниками. Это сильно его воодушевило. Вот его и развезло… Он, наверное, даже не слишком сильно обременял себя размышлениями, пока собирал эту толпу, а на пороге спальни разгонять всех было уже поздновато. Ты бы видел, как долго он развлекал Полную Даму, чтобы она всех сюда пустила. Я едва не начала ревновать, — рассмеялась Лили, смотря в камин. Пламя искрилось в её глазах, а волосы казались красными в его свете, но этот огонь не мог обжечь, он грел и дарил ощущение уюта, и Ремус долгое время просто наслаждался её теплом.
— А ты не сомневалась? — спросил Ремус.
— Нет, — твёрдо ответила девушка.
— Почему?
— Я грязнокровка, — без тени смущения произнесла Эванс, — но я хочу жить в этом мире свободно и сделать его своим домом. Это заслуживает борьбы и жертв.
— А если ты умрёшь в этой войне? — спросил внезапно даже для самого себя Люпин.
— Все умрут, Рем, — заговорчески прошептала Лили, так словно открывала другу какую-то великую тайну. — Нет ничего плохого в том, чтобы сделать это достойно.
— А если Джеймс умрёт?
— А если солнце завтра не поднимется, Ремус? — спросила Лили и сама тут же ответила на свой вопрос: — Жизнь будет идти своим чередом даже без него.
Они замолчали, и Люпин ощутил, как жуткий холодок, вызванный словами девушки, пробежал у него по спине. Она была готова жертвовать, но ведь Джеймс, Сириус и Питер не были разменной монетой, которую можно было просто проиграть во имя чего-то.
«Во имя общего блага», — вдруг всплыло в голове Люпина. Эти слова он когда-то давным-давно услышал от Дамблдора. Юноша не мог точно вспомнить, в какое время и о чём они говорили, но выражение лица директора в момент, когда он произносил эту по-простому жесткую фразу, навсегда въелся в память. Старый волшебник улыбался тоскливо, но в глазах его не было не и толики жалости, лишь холодное принятие. Гриффиндорец не мог представить, что могло произойти столь ужасного с человеком, чтобы он так легко говорил такие страшные вещи, имеющие силу обречь кого-то на смерть. Люпину совсем не хотелось когда-нибудь стать таким же, казалось бы, потерявшим всё в этой жизни, кроме врага и войны. Он обрёл друзей однажды и не мог позволить себе их потерять. Они были его семьёй.
— Я поговорю с Джеймсом, — заговорила вдруг Лили. Она смотрела прямо на Ремуса и в это самое мгновение была такой красивой, что юноша почувствовал себя неловко. Небольшая ладошка, что всё ещё лежала на его лопатках, успокаивая, вдруг начала ощущаться чем-то опасным.
— В этом нет необходимости, — Люпин неуклюже повёл плечами, пытаясь прервать это смущающее прикосновение, но Лили только ближе к нему придвинулась. — Наверное, нам теперь не стоит так обниматься… — неловко предположил Ремус.
— Да, наверное, — задумчиво протянула девушка, но ладони впрочем не убрала. — Думаю, я из-за Джеймса теперь и с мамой обниматься больше не буду. Не дай Мерлин приревнует, — Лили говорила серьёзно, но Люпин видел, как дёргаются уголки её губ. Он тяжело вздохнул и крепко обнял волшебницу в ответ. Так они и сидели довольно долгое время, ловя хитрые взгляды младшекурсниц, отложивших в сторону книгу и теперь искоса за ними наблюдавших. Но это было неважно. Сегодня Лили помогла Ремусу навести порядок в голове. Пусть даже обида, сменилась чувством бесконечной вины.
***
Ремус не сильно удивился если бы сейчас по подбородку Питера потекла слюна — таким невыспавшимся и замученным тот казался. На его щеке всё ещё был отпечаток подушки, а болезненно припухшие глаза, стоило парню лишь задуматься о чём-то, тут же предательски слипались. Вот и сейчас Хвост сидел за столом, подперев подбородок рукой, и боролся со сном, вяло уминая круассан. Впрочем, даже такого потрёпанного жизнью Питера Ремус очень рад был видеть рядом с собой.
Хорошее качество было у Петтигрю — он никогда не лез в ссоры и никогда не держал ни на кого зла, умел не лезть на рожон и вовремя уйти от конфликта. Вот и сегодня он первый подошёл к Ремусу, поздоровался и выразил сожаление по поводу вчерашнего вечера, но, к сожалению, так ничего толкового не смог ему поведать про настрой Джеймса и Сириуса, которые, кстати говоря, до сих пор не явились на завтрак.
Как Люпин знал, они ушли ещё ночью и опять где-то пропадали, и у парня пока не было шанса с ними поговорить. По этой причине парень взволновано косился в сторону дверей, каждый раз, когда те открывались и впускали в Большой зал партию голодных студентов. Сам Люпин голода совершенно не ощущал и думал только о том, как бы всё не испортить. После разговора с Лили он немного успокоился и придумал какой-никакой план действий. Сначала Ремус решил всё же выслушать товарищей, а потом — как карта ляжет. Могло статься так, что с ним вообще не захотят разговаривать.
Питер всё же не выдержал и сдался своей усталости. В какой-то момент он-таки сложил перед собой руки и просто уткнулся в них лицом, прячась от света и шума. Он задремал, и Люпин вдруг подумал, что, возможно, беседу придётся и вовсе отложить. Особенно если Сириус с Джеймсом будут хотя бы на треть такими же замученными, как и Хвост. Подумав об этом, Люпин вновь ощутил, что начинает паниковать. Он вцепился в стакан с тыквенным соком и стал напряженно водить им по столу, неприятно шаркая донышком о дерево.
— Не делай так, — попросил сипло Питер, и Люпин в который раз постарался взять себя в руки.
— Да где же они ходят? — замучено простонал он в следующий миг, оттолкнув ладонью стакан и чуть не разлив всё его содержимое на стол.
— Кстати… Джеймс и Лили… — внезапно сонно буркнул Хвост, не отнимая головы от рук, из-за чего его слова было невероятно трудно разобрать. — Они начали встречаться. Ты в курсе? Джеймс вчера ночью рассказал нам… и половине Хогвартса. Ну, всем тем, кто там был. Бродяга с чего-то распсиховался, но я точно не знаю, что у них там произошло… А потом он вдруг ушёл, стащив мантию. Даже не сразу заметили. Может, Джеймс его ищет?
— А чего искать-то? — удивился Ремус. — Карта нам на что?
— Ну, одно дело — найти его, — хмыкнул Питер, почесав нос. — Совсем другое — притащить. Он же вряд ли добровольно куда-то пойдёт. Обиделся ведь. Чувствительный какой.
Люпин отвлёкся, думая о том, с чего бы Блэку так злиться на эти самые что не наесть чудесные новости. В конце концов, Джеймс так долго добивался расположения главной красавицы и умницы факультета. Стоило порадоваться за друга, а реакция Сириуса вызывала вопросы и настораживала.
«Может Сириусу была небезразлична Лили?» — подумал Ремус, подавившись воздухом.
Эта мысль застряла в горле комом и до странного сильно взволновала. Совершенно глупые подозрения закрались в голову гриффиндорцу, но, благо, так и не успели в ней до конца осесть — друзья всё же явились на завтрак в сопровождении небезызвестной девушки. Сперва Ремусу показалось, что Лили чуть ли не за уши тащила Джеймса и Сириуса через двери. Такой грозной она выглядела, но затем стало ясно, что это Джеймс сопровождал Лили, а Сириус просто плёлся рядом. Потерянный, забытый, никому ненужный, он выглядел как обычно, и только торчащие во все стороны космы выдавали то, что встал парень минут двадцать назад, если не меньше. Ремус вдруг задался вопросом, где именно провёл ночь друг — ведь в спальню он не возвращался, — но вовремя отогнал от себя эти смущающие мысли. Это было не его дело.
Каждый шаг троицы в их с Питером сторону, отдавался гулким ударом сердца о рёбра. Время словно замедлилось для Ремуса. Он весь сжался и чуть ли не заворожённо смотрел на то, как друзья к ним приближаются. Юноша без конца прокручивал в голове заранее заготовленные фразы, однако позже смог выдавить из себя лишь тихое «привет», в тот же самый миг потонувшее в гаме и лязганье столовых приборов о тарелки. А затем одна единственная секунда разрушила все планы Люпина на серьёзный и тяжёлый разговор.
Если он и ожидал того, что друзья будут смотреть на него, то уже заранее видел в их взгляде укор и презрение, но те, как ни в чём не бывало, упали на скамейки рядом — Люпин оказался зажат между Питером и Сириусом, а Джеймс и Лили сели напротив — и поздоровались с ним, как обычно, весело и дружелюбно. Это поставило Ремуса в тупик, и только поддерживающий взгляд Лили не давал юноше растеряться окончательно. Может, девушка всё же не послушала его и поговорила с друзьями?
Пока Люпин старался найти ответ в лице Лили, Блэк почти разлёгся на скамейке, закинув на неё одну ногу. Он слегка навалился на Ремуса, и парня несколько успокоило это привычное прикосновение друга. Вчера они сидели почти точно также, а это значило, что ничего между ними не изменилось. Его не ненавидели. И как же это было прекрасно. Люпин с надеждой перевёл взгляд с Лили на Джеймса, но юноша был полностью поглощён спором с Блэком и не замечал ничего вокруг.
— Вот ведь зараза… — удручённо шипел Сириус, смотря в сторону новоиспечённой парочки. — Как ты мог не рассказать мне всё сразу, Джеймс? — обиженно ныл гриффиндорец, пытаясь пригладить свои растрёпанные волосы.
— Мы официально встречаемся чуть больше 48 часов, — оправдывался Сохатый, наливая Лили тыквенный сок из графина. Девушка молчала. Судя по её уставшему лицу она уже давно слушала эти глупые препирательства, но ничего не могла с ними поделать и решила просто подождать пока у Блэка переболит.
— И все эти 48 часов ты лгал мне! — вновь взвыл Сириус, театрально всплеснув руками. — И ладно ты, Джеймс! Вот от тебя Лили я такого не ожидал!
— О нет, — тут же сориентировалась Эванс, — даже не пытайся снова втянуть меня в это.
Блэк лишь поджал губы и исподлобья кинул короткий взгляд в сторону Ремуса, которого словно и не было здесь. Люпин сосредоточенно думал о том, как же ему теперь стоило поступить — осуществить свои грандиозные планы или, как и друзья, подастся такому желанному забвению? Он просто сидел, рассматривал завитушки на макушке мирно посапывающего Питера и всё никак не мог решиться хоть на что-то. Сириус не почувствовав взаимного внимания, отвернулся.
— Вы оба ужасны, — заключил, наконец, парень и потянулся к графину с какао. Казалось, наступил мир, но уже через минуту стало совершенно ясно, что Сириус просто переводил дух и искал в сладком напитке нужный ему для борьбы кофеин. Питер уже успел проснуться, когда Сириуса вновь понесло.
— Вот ты, — Блэк внезапно обратился к вздрогнувшему от неожиданности Ремусу, — ты что-нибудь знал об этом?
— О чём? — спросил гриффиндорец, решив всё-таки поддержать друзей в их прекрасном забытье. Он ведь всё равно ничего не терял, верно?
— Они, — Сириус обвинительно указал пальцем на Лили и Джеймса, — встречаются! Вот! Как тебе новость, а?
— Ааа, вот ты о чём, — заторможено отозвался Ремус. — Лили вчера мне всё рассказала.
— Вот как… — сипло прошептал Блэк, плотнее прижавшись к Ремусу и хмуро на него смотря. Люпину даже стало неловко под этим пристальным взглядом отдающих чернотой глаз. Они усиленно искали в его лице что-то и, кажется, нашли. Бродяга весь как-то подобрался, насупился и всё же чуть присмирел. — И как тебе эта новость? — Сириус говорил подозрительно тихо, словно пытаясь отгородиться от всех остальных, но это не мешало ему напирать.
— Я рад, — коротко ответил Ремус и искренне улыбнулся Джеймсу и Лили, с облегчением ловя их улыбки в ответ. Дышать, будто стало легче.
— Я рад, — тут же передразнил его Сириус. — И Питер рад. Такие все радостные.
— Сириус, — устало перебил его Джеймс, — клянусь, если в моей жизни произойдёт ещё что-нибудь столь важное, как и это, то ты будешь первым, кому я отправлю сову.
Даже если это и была шутка, Блэк явно принял её за чистую монету. Он задумался, серьёзно взвешивая все за и против, а потом подмигнул Джеймсу и таинственно произнёс:
— Тогда я хочу всех подробностей, дружище. Как, когда, позы и прочее…