Вдруг парень вздрогнул всем телом, потупил взгляд на кафельной плитке, словно что-то осознав, резко выпрямился, схватил полотенце и, едва не поскользнувшись, выбежал из ванной, тут же заливая полы и ковёр водой. Никого из друзей в спальне не оказалось. Рано утром. В воскресенье. Потрясающе.
— Проклятье! — выругался Ремус, коря себя за невнимательность. Как он мог не заметить сразу? Как мог не проснуться? Как мог всё проспать? Ведь вчера, когда он только ложился, тут был и Питер, и Джеймс, и лишь Сириус где-то пропадал, но это даже не было большой сенсацией. Они лишь вчера об этом с ним говорили. Наверное, друг как раз примерял чью-то постель. «Или девушку», — мстительно пронеслось в голове Ремуса, впрочем, сейчас было не до этого. Люпин почти не сомневался, что причина отсутствия Блэка на этот раз была вовсе не в его либидо.
Люпин с надеждой подошёл к кровати Питера, завешанной пологом и, немного помедлив, раскрыл его, но в развороченной постели, конечно же, никого не было. Иначе бы Петтигрю уже давно жаловался на Ремуса из-за шума, что он издавал топотом и бранью. Люпин нервно огляделся, раздумывая, что ему делать дальше, и подбежал к сундуку Джеймса.
Из-под коробки с шахматами он достал карту, приложил к ней палочку, шепнул заветные слова и стал искать на ней друзей. Ни одного из них не было на территории Хогвартса. Лили тоже не обнаружилась ни в своей спальне, ни в гостиной, ни где-то ещё. Ремусу стало дурно, конечности налились свинцом и он осел на пол. А в следующее мгновение юноша уже остервенело искал точку, подписанную именем директора, но и того нигде не было. Словно могло быть иначе.
За завтраком Ремус сумел поймать Макгонагалл, но та лишь, серьёзно взглянув на него, сказала не волноваться раньше времени и ждать. Её неоднозначные слова не оставляли сомнений в том, чем сейчас занимались товарищи. На вопрос Ремуса, чего ему ждать, женщина строго поджала тонкие губы. В этом жесте не было тревоги, но и ничего хорошего также не наблюдалось. Кажется, она тоже была недовольна тем фактом, что её студенты пропадали где-то с директором и почти наверняка занимались чем-то не вполне безопасным.
— Это же неправильно, профессор, — взволнованно произнёс Ремус.
— Я ничего не могу сделать с этим, мистер Люпин, — произнесла Минерва, словно признавая поражение.
— Вы же декан нашего факультета, а они — ваши студенты.
— Ваши друзья совершеннолетние и как бы мне не нравилось то, что школьники вынуждены быть втянуты в это, они сами приняли такое решение, и я не могу им это запретить. Также я не могу рассказать вам больше, чем уже сказала, — Минерва положила ладонь на локоть Ремуса и уже менее формально добавила: — Ваши друзья в безопасности, мистер Люпин, — чётко произнесла она, смотря прямо в глаза Ремуса. — Они под личной защитой директора и других членов Ордена Феникса.
Но Ремуса беспокоил именно тот факт, что эта защита вообще была им нужна. Неужели его друзья прямо сейчас где-то сражались с Пожирателями Смерти? Одно это невинное подозрение разверзло пропасть ада перед Люпином, и Минерва заметила всполохи огня преисподней вперемешку с отчаяньем в его глазах.
— Если что-то произойдёт, я обязательно вам сообщу, — сжалилась женщина, — а теперь возвращайтесь в гостиную и постарайтесь хоть немного отдохнуть.
Легко сказать — отдохнуть. На словах Ремус бы и хвосторогу оседлал, и акромантула поцеловал, а на деле его хватило только на то, чтобы дойти до кабинета Дамблдора и пустить корни на ближайшем подоконнике. Карту он из рук с утра не выпускал и прекрасно знал, что обиталище директора сейчас благополучно пустовало, но также Ремус был в курсе и того, что в кабинете профессора был камин, и именно им волшебник пользовался для своих путешествий. Поэтому, здраво рассудив, Люпин решил ждать новостей именно здесь.
Ремус просидел в безвестности чуть больше часа и лишь потом увидел столпотворение в кабинете. Там был сам Дамблдор, Фабиан и Гидеон Пруэтты, чьи имена совершенно ничего не говорили Ремусу. И к облегчению парня там были его друзья, а также — гриффиндорец не мог поверить собственным глазам — Аластор Грюм, собственный персоной. К радости гриффиндорца он не на долго задержался в Хогвартсе и уже через несколько минут точка, подписанная его именем, благополучно с карты исчезла.
Ремус подошёл к горгульям чуть ближе. Он расхаживал из стороны в сторону и не знал чего ожидать, но вместе с тем ожидал сразу всего: и радостных вестей, и смертельных ран.
Внезапно статуи отпрыгнули в стороны. Из-за их спин, наконец, показались те, кого он так долго ждал. Все были живы, здоровы, но Ремусу всё равно очень хотелось схватиться за сердце. За друзьями шли двое молодых мужчин. Один был высокий, с густой рыжей бородой, а второй — низкий, круглолицый и с добрыми карими глазами под густыми светлыми бровями. Это были братья Пруэтты. Из слов Джеймса, совершенно не удивлённого встречей с Ремусом, стало ясно, что они будут следить за безопасностью и порядком, а также проводить дополнительные занятия с теми, кто решил вступить в Орден. А таких, как выяснилось было предостаточно. Но Ремус всё ещё не был в их числе. И так вышло, что теперь почти каждый вечер Люпин оставался один, но самое ужасное — у него было всё меньше общих тем для разговоров с друзьями, так как все их мысли занимало лишь одно: подготовка к будущим битвам, обсуждение новых преподавателей и общего положения в стране. Но Ремус упорствовал и всё ещё не стремился бросаться на баррикады, что также не играло в его пользу. Друзья же, как и обещали, не пытались на него давить. Они вообще лишний раз не говорили при нём об Ордене и сами того не подозревая отдалялись от Люпина — или это он от них, — а полнолуние напротив — приближалось.
Сириус и вовсе, кажется, избегал его. Больше не было ни поддерживающих прикосновений, к которым Люпин так привык за все эти годы, ни разговоров по душам, на которые гриффиндорец в тайне надеялся, ни даже тех пугающих взглядов, от которых Ремусу становилось одинаково неловко и, как теперь было очевидно, по-странному хорошо. Люпин лишь до поступления в Хогвартс, чувствовал себя также одиноко, как и сейчас.
И да – это было глупо отрицать, - пожалуй, именно поведение Сириуса расстраивало Ремуса больше всего, но они не ссорились, и Люпин не представлял за, что он мог попросить прощение, способное вернуть ему друга. Да, их последний разговор совершенно точно кончился не самым лучшим образом, но его доподлинно нельзя было назвать ссорой. Однако вот уже целую неделю Блэк старался не оставаться с ним наедине. Всё их общение свелось к варке зелий на уроках Слизнорта и то только потому, что Джеймс и Лили в это время помогали Питеру дожить до ЖАБА. Поэтому, когда декан объявила о походе в Хогсмид, Ремус превозмогая апатию и влияние растущей луны, ухватился за эту возможность как за спасительную соломинку, надеясь провести время с товарищами. Как в старые-добрые времена.
Братья Пруэтт сопровождали их в деревню. Лили шла впереди группы с Марлин Маккиннон, которая всё норовила приблизиться к одному из рыжей парочки — Гидеону, грозно возвышающемуся над толпой студентов. Было совершенно очевидно, что мужчина очень ей понравился. Маг до последнего старался выглядеть суровым и сосредоточенным на выполнении своего долга, но вскоре он уже мило беседовал с молодой волшебницей, заставляя ту краснеть и заливаться смехом. Фабиан шёл где-то сзади с третьекурсниками, замыкая толпу. Там же шли мародёры. Они никуда не спешили и просто наслаждались прогулкой.
Сегодня впервые за долгое время выглянуло солнце, и пусть оно давно не было по-летнему тёплым, это совсем не мешало ему быть приветливым и дружелюбным — таким, каким оно и должно было быть в этот чудесный день.
— В общем, всё как нам и говорили на курсах, — Джеймс вслух размышлял о трансгрессии, — правило «Трёх Н» и прочее. Ничего сложного в этом нет. Главное — не оставить частичку себя на старте, а остальное не так уж и важно.
— Я не ты, Джеймс, — тянул Питер. — И потеря ноги или руки скорее пугает меня, нежели настраивает на конечный результат.
— Это полезный навык, — стоял на своём Поттер, — он может спасти тебе жизнь, если ничего другого кроме как побег тебя от смерти уже не спасёт.
— В чём лично я не сомневаюсь, — прыснул Сириус.
— Я обращусь, — после недолгих размышлений заключил Петтигрю. — Никто даже внимания на меня не обратит.
— Это ведь не дело трёх секунд, — оборвал его Блэк, нервно поправляя воротник пальто. — Тебя успеют шесть раз убить, пока ты будешь этим заниматься. Да и что потом? Пожиратели далеко не слабоумные, как бы мне не хотелось в этом признаваться. Они сложат два и два, есть враг, нет врага, появилась крыса — и тебя растопчут. Глупая смерть. Ты должен научиться трансгрессировать.
Питер замолчал, думая о чём-то своём, а затем полными надежды глазами взглянул на Ремуса.
— У тебя ведь было отлично по трансгрессии в прошлом году, да? — начал издалека Петтигрю.
— Я с удовольствием помогу тебе с этим, Питер… — Ремус сразу всё понял и произнёс это так бодро, как только мог в своём нынешнем состоянии.
Люпин явно переоценил сегодня свои силы. Идти ему было трудно, голова кружилась, а под липкой от пота коже текла, казалось, не кровь, а расплавленное железо. Но отступать было поздно. Они прошли уже больше половины пути, и Ремус не намерен был тащиться обратно в Хогвартс.
Юноша выпил обезболивающее час назад, но оно едва ли могло помочь от ликантропии. До полнолуния было ещё целых четыре дня, и парень представить себе не мог, что его ждало впереди, если уже сейчас он чувствовал себя так паршиво. Хотя почему не мог? Мог, просто боялся, предпочитая лишний раз не думать о болезненном превращении — не тогда, когда он, наконец, ощущал себя хоть немного нужным. Не сейчас, когда всё было почти так, как прежде.
Ремус собирался выжать из этого дня максимум приятных впечатлений.
Студенты дошли до Хогсмида и тут же разбрелись, кто куда. Стало понятно, что двоих Пруэттов явно не хватал на такую шумную ораву. К тому же один из них и сам был не прочь погонять балду.
Гидеон обнаружился с Марлин в «Трёх мётлах» на несколько столиков правее от того места, где обосновались Мародёры. Фабиан тем временем старался хоть как-то организовать младшие курсы, и вскоре те уже вновь ходили группой и уныло косились в сторону старшекурсников, вольных в своих передвижениях. Но делать было нечего — мужчина, несмотря на свои добрые, немного лукавые глаза, оказался тем ещё «занудой», как его уже называли за спиной.
Ремусу хотелось вернуться на свежий воздух. Его опасно подташнивало от одного запаха, который стоял в таверне, и количества людей, снующих вокруг. А когда им принесли сливочное пиво, и Люпин рискнул сделать один небольшой глоток, его и вовсе развезло. Только чудо и отказ от завтрака спасли гриффиндорца от оглушительного поражения в битве со своим желудком, но в целом время они проводили довольно неплохо до тех самых пор, пока Джеймс, не сводящий взгляда с дверей, вдруг не выразил желание пойти и поискать запропастившуюся куда-то Лили. «Он боится, что она может пойти к Снейпу», - понял Ремус, а затем испытал огромное облегчение, когда друг отказался от помощи Питера в этом нелёгком деле, тем самым не оставив его наедине с Сириусом.
Впрочем, как только Поттер ушёл, на свет всё же появилась некоторая доля неловкости, которую оба парня пытались задавить общением с Питером. Или скорее через Питера. В какой-то момент от лица Блэка даже прозвучали фразы по типу: «Передай господину Лунатику, что ему стоило сидеть в Хогвартсе», «Скажи ему, чтобы не пугал селян совей хмурой миной, иначе нас вынесут отсюда на вилах» или банальное «Попроси Ремуса, чтобы он перестал так на меня смотреть».
Они сидели друг напротив друга, и подобная форма общения выглядела, по меньшей мере, глупо. В этот момент неясные разногласия между гриффиндорцами стали настолько очевидны, что даже до Питера, наконец, всё дошло.
— Что происходит, Сириус? — не сдержался Ремус. — Я тебя чем-то обидел? — прямо спросил он, не в силах больше подавлять себя. И в этот момент где-то снаружи раздался взрыв такой силы, что в «Трёх мётлах» выбило несколько окон. Посетители вскрикнули, но ни одна душа не рискнула выйти на улицу или просто выглянуть наружу.
Наступила тишина, давящая и страшная, а затем вновь что-то грянуло, и уже на улице кто-то истошно орал. И этот крик — невозможно было определить женский или мужской он был, — всё изменил. Он был подтверждением того, что совсем близко происходило нечто страшное. Посетители паба засуетились и побежали к выходу, и в прорехе между косяком и распахнувшейся дверью Ремус увидел людей в серебряных масках. Они были достаточно далеко, стояли в разбегающейся от них толпе, но определённо привлекали внимание. Их чёрные мантии, их угрожающе поднятые палочки — всё, из чего они состояли, было тут чужим.
— Пожиратели… — услышал Ремус чей-то обречённый стон, а солнце всё ещё приветливо светило с пронзительно голубого неба, на котором не было ни одного облачка. И было так странно видеть этих людей столь близко. Они словно были ненастоящими, но вот один из них поднял руку вверх и запустил в небо сгусток магии, похожий на клубок грязи. Этот тёмный от переполнявшей его злобы ком врезался в чистое небо, растекся по нему и превратился в Чёрную метку, заслонив солнечный свет. Мрачная тень упала на землю, возвращая сумрак прошлых дней.
Ужас. Вот, что ощутил Ремус в это мгновение. Он встал и попятился подальше от двери, будто боясь, что Пожиратели увидят его также легко, как он увидел их. Но им было без разницы, кого убивать. Если бы они и явились сюда, то явно не только по душу Ремуса.
— Никому не выходить! — громко воскликнул Гидеон, но единственные, кто его послушался были студенты. И то, кажется, лишь потому, что они были глубоко поражены происходящим и сражённые страхом не могли даже впасть в панику. Оцепенение поразило их.
Ремус моргнул, и этой короткой секунды Пожирателям хватило, чтобы поджечь ратушу, а вместе с ней и всех её работников.
Откуда? Откуда они только взялись?
Гидеон понял, что жители Хогсмида не буду его слушать, и он больше не тратил на них время — его главной задачей были студенты. Мужчина быстро собрал вокруг себя учеников, и те были рады ему подчиниться в надежде, что их защитят. Приказав им всем вооружиться палочками и вести себя тихо, Гидеон встал возле косяка двери, но не спешил атаковать, не желая выдавать себя. Вместо этого он призвал Патронус — это был здоровый лохматый книзл.
— Скажи Дамблдору, что на нас напали. Мы с большой группой детей застряли в «Трёх мётлах», — сухо бросил мужчина, даже не взглянув в сторону ускользнувшей сияющей сущности. Ремус смотрел на мага и ему, казалось, словно тот уже был одной ногой в битве, а рыжая борода волшебника внезапно стала казаться багровой, будто до последнего волоска она пропиталась кровью.
Кровь.
Это слово вспыхнуло в голове Ремуса и возбудило что-то в нём. Рот наполнился слюной и парень задышал чаще, резче, жарче, ноги его подкосились, и он тихонько застонал. Хотя на самом деле звуки, что он издавал были больше похожи на скуление.
— Мерлин, Ремус, не сейчас, — забеспокоился рядом Питер. Петтигрю всего трясло от страха, а его пищание стало невероятно раздражать сгорбившегося на полу Люпина. — Сириус, что с ним… Он ведь не…
— Замолчи, — тут же бросил Блэк, присаживаясь на корточки, пытаясь успокоить Ремуса и одновременно с этим отгородить его от чужих взглядов.
— Но он…
— Заткнись, Хвост, — не сдержался Сириус. Он крепко ухватил Ремуса за плечи и постарался поднять того на ноги, но тот лишь повис на его руках.
Люпин чувствовал, как постепенно теряет связь с реальностью. Даже самые незначительные звуки рвали барабанные перепонки, свет свечей и масляных ламп резал глаза. Все чувства юноши обострились на миг, и он явственно почуял запах растерзанной плоти где-то совсем недалеко. Ах, если бы у него только были силы выйти отсюда, пройти немного вправо, прямо до «Кабаньей головы» и… Да. Да. Да! Там! Именно там… ещё живое и тёплое.