— Как ни странно, нет, — ответила Гермиона. — Но наверняка будет. Не сегодня, так завтра с утра. Я потому и звоню, Гарри. У меня к тебе просьба.
— Говори.
— Я завтра утром поеду в Министерство. Ты мог бы присмотреть за ним в это время?
— С удовольствием! — с энтузиазмом отозвался Гарри.
Гермиона замолчала в замешательстве, не находя слов.
— Гарри? — заговорила она. — Это что, издевка?
— Нет, что ты, — раздался смех на другом конце. — Я просто хочу отсюда вырваться. Хоть бы даже к Малфою.
— У вас с Джинни что-то случилось? — обеспокоенно спросила Гермиона.
— Нет, с Джинни все в порядке. Приехала ее тетушка Мюриэль, и у всех членов семейства Уизли вдруг сделались неподходящие для приема гостей условия. В Норе очень удачно сейчас гостят дети Билла, Джордж практически живет на работе, а у Рона в квартире якобы взорвалось какое-то из их новых изобретений, и сейчас квартира не пригодна для жизни.
— А он где живет? — спросила Гермиона.
— У себя дома, — недовольно ответил Гарри. — Я потому и говорю: «якобы взорвалось». Так что, тетушка Мюриэль гостит у нас. А от таких гостей впору удавиться. Ты помнишь ее? Она была на свадьбе Билла и Флер.
— Как же. «Слишком худые лодыжки», — передразнила скрипучий голос тетушки Мюриэль Гермиона. — Тьфу! Терпеть ее не могу.
— Ну, тогда ты меня понимаешь, — засмеялся в трубке Гарри.
— Есть еще одна просьба. Ты мог бы привезти ему какой-нибудь одежды? У меня только одни штаны Рона и пара футболок.
— Я зайду в магазин по пути к тебе.
Дверь распахнулась, и заглянул Драко.
— Спасибо, — быстро сказала Гермиона в трубку. — Утром позвоню.
И отключила телефон.
— Что ты здесь делаешь? — она подняла глаза на непрошеного гостя.
— Тебя долго не было, я не знал, куда убрать грязную посуду. И что, ты спишь на громадной кровати, а я должен корчиться на диване?
— Полагаю, этот диван будет все же удобнее каменного пола камеры Азкабана, — сказала Гермиона и тут же закрыла рот ладонью.
Драко, сузив глаза, посмотрел на нее какое-то время и молча развернулся, закрывая за собой дверь. Оставив ее одну, все еще с сожалением от сказанного прижимающую руки к лицу.
Когда она спустилась в гостиную, он уже лежал на диване, почти с головой накрывшись одеялом. И, судя по всему, упорно делал вид, что спит. Гермиона взмахнула волшебной палочкой, перемещая посуду с мгновенно исчезающими на ней остатками еды на полки.
— Малфой, — робко проговорила она.
Молчание.
— Я могу разжечь огонь в камине.
— Не надо. Иди спать.
И он развернулся к спинке дивана, давая понять, что разговор окончен.
Гермиона зашла в ванную и долго стояла, согнувшись над раковиной, вжимаясь в нее побелевшими от напряжения пальцами.
«Не стоит принимать все близко к сердцу, — думала она, разглядывая свое отражение в большом зеркале. — Ему нужно время оправиться. Он придет в себя. И станет еще более невыносимым. Если прежде его не заберут и снова не упекут в Азкабан».
Она выключила воду и, легонько прикрыв дверь, зашагала в сторону лестницы. На ходу напоследок глянула на уже однозначно спящего Драко и шепотом произнесла:
— Нокс.
========== Глава 4 ==========
Гермиона шла впереди него и остановилась у выкрашенной голубой краской деревянной двери. А мгновение спустя достала из сумки небольшую связку ключей и, выбрав нужный ключ, вставила его в замочную скважину, провернув несколько раз.
— Ты забыла, как пользоваться заклинаниями, Грейнджер? — с усмешкой спросил Драко.
Когда она, задыхаясь от гнева, влетела в зал суда, он стоял на коленях посреди просторного круга, очерчиваемого колоннами в античном стиле. Стоял под десятком устремленных на него глаз, ожидающих его казни. Но вряд ли они ждали этой казни больше, чем он сам. Он ждал приближающуюся к нему тень как спасения. Наконец-то все его мучения закончатся, и он забудется новой жизнью, в которой у него не будет души. Он станет оболочкой, безразличной ко всему, что будет его окружать, и ко всему, что будет с ним происходить. Он стоял, внимательно вглядываясь в прожилки гранитных плит под его уже почти не трясущимися коленями, пытаясь дышать ровнее и унять разрастающийся в нем страх.
Но дверь за спиной распахнулась с громким ударом о стену. И звонкий, полный злости, голос отогнал от него высокую черную тень, уже тянущую к нему свои тонкие костлявые руки. Отогнал дементора. Он отогнал от него его спасение.
«Грейнджер, — челюсти яростно напряглись, руки сжались в кулаки. — Какого черта она творит?»
Она остановилась возле него, не замечая, с какой злобой он на нее смотрит.
«Вечно все портит. Грязнокровка, — думал он, сверля ее глазами. — Даже сейчас».
Даже сейчас, когда он был готов расстаться со своей жизнью. Когда он нашел в этом свое спасение. Даже сейчас она умудрилась все испортить.
Полтора года в сырой вонючей камере Азкабана. С кричащими и рыдающими по ночам заключенными за соседними решетками. С крысами, снующими повсюду, и пытающимися пролезть под грязную изодранную кофту в полоску. Интересно, проведи она эти полтора года так же, как и он, стала бы она сейчас врываться и препятствовать его освобождению?
Хотя, довольно глупо даже предполагать нечто подобное. При всем желании, не выходит представить грязнокровку за ржавой решеткой.
Стоит рядом, что-то гневно высказывая судье. Такая статная. И сколько власти в этом тоне. Сколько наглости и прыти. Она ведь Герой Войны, конечно же. Ее, должно быть, теперь будут печатать на вкладышах шоколадных лягушек.
Довольно странная мысль.
Драко усмехнулся, отворачивая лицо, вмиг скрывающееся за упавшими на него темными волосами. Провести полтора года в Азкабане и думать о шоколадных лягушках.
Он бы сейчас правую руку отдал за пару конфет.
Грейнджер хватает его под локоть, что-то, теперь уже, крича судье, и тащит его к выходу.
«Мерлиновы кальсоны», — выругался он про себя, поднимаясь на ноги.
Но, снова глянув на парящего у дальней стены дементора, поддался, шагая за ней на трясущихся ногах.
— Какого черта ты творишь, Грейнджер? — гневно кривя губы, спрашивает он и пытается вырвать свою руку из крепко сжимающих ее тонких пальцев.
Она захлопывает дверь и приваливается к стене, закрывая руками лицо.
— Это не канцелярская ошибка, — тихо говорит она на выдохе.
Кажется, она сейчас разрыдается.
— Гермиона!
Крик с другого конца коридора.
«Поттер. Вот кого мне здесь не хватало, — со злостью подумал Драко, засовывая руки в карманы и прислоняясь плечом к холодной стене. — Еще один заступник. Когда вы уже оставите меня в покое? А в Азкабане стены холоднее…»
Гарри слегка приобнял Гермиону за плечи, отводя в сторону.
«Сколько нежности. Тьфу».
Еле удержался, чтобы не плюнуть себе в ноги.
— А зачем отходить на пять шагов, если я все равно все слышу?
«Может, вы уже вернете меня обратно? Меня там ждут».
Гарри поворачивает ее спиной к Драко, кажется, пытаясь убедить в абсурдности ее поступка.
— Ты буквально, — Поттер выразительно поднял брови, чуть не с жалостью смотря на Гермиону, — буквально, Гермиона, похитила заключенного.
«Она что, не собирается меня возвращать? — на лице появилась тень недоумения. — У меня же там казнь. Да что с ними не так?»
Драко чуть тряхнул головой, пытаясь отогнать заполняющие голову мысли.
«Собраться», — подумал он.
Подался вперед, изобразив самую противную ухмылку, на какую еще способен:
— Который тебе это припомнит, если ему за это воздастся.
Громко. С издевкой.
«Хорошо сказал».
Грейнджер глянула через плечо. С жалостью? Его не нужно жалеть! Никто не смеет жалеть Драко Малфоя.
— По крайней мере, он все еще жив. А с тем, что будет завтра, я разберусь завтра.
Снова повернула лицо к Поттеру.
Сколько заботы. За эту заботу он будет ненавидеть ее еще больше.
Он был готов. Впервые он был к этому готов. Она лишила его спасения и еще смеет его жалеть.
Грязнокровка.
Очень красивая. Она сильно изменилась с тех пор как орала во всю глотку в его доме под направленной на нее палочкой Беллатрисы Лестрейндж.
И теперь она ведет его в свой дом. Как неосторожно. Хотя, что он может ей сделать. У него ни палочки, ни возможности колдовать.
Втроем они вышли из красной телефонной будки, и, обняв на прощание Гермиону, Гарри трансгрессировал.
Гермиона повернулась к Драко, внимательно посмотрев ему в глаза, и протянула руку. Терять уже, наверное, нечего. Уже давно нечего терять.
Он взял ее руку, и желудок сжался, в глазах помутилось. И вот они уже стоят в темном переулке рядом с большими зелеными баками для мусора.
Массивная железная дверь. Лестница. Лифт. И она подводит его к удивительно красивой двери, выкрашенной под старину, и с массивной ручкой цвета старой бронзы.
«Это что, дом?» — думал Драко, шагая по просторной комнате, заставленной мебелью.
По центру стены красивая деревянная лестница. Наверняка в спальню. А это что? Камин? И кто может перемещаться через такой камин? Разве что карлик. Фотографии на стене. Конечно же, это ведь так сентиментально. Но почему они все замерли? Он поднес палец к старому черно-белому снимку с изображением молодой пары.
«Фу, — Драко отдернул руку, обтирая ее об грязную рубаху. — Магловские».
Его внимание привлек небольшой черный предмет, стоящий у камина. Что бы это могло быть? Наверняка, тоже какое-то магловское творение. Но, что это? Обошел пару раз и, так и не поняв предназначения таинственного предмета, двинулся дальше. Дверь, очень красивая. Легкого персикового цвета. Единственная дверь во всей комнате. Как-то это все не соответствует званию Героя Войны.
— Ты что, живешь в этой конуре? — скривив губы, спросил он.
— Тебе придется привыкнуть к этой «конуре».
Хлопок.
Грязнокровка поднялась с кресла и пошла к деревянной лестнице.
— Я принесу тебе полотенце, — кинула она через плечо.
Отлично. Сидела и наблюдала за ним все это время как за каким-то неандертальцем.
Но полотенце — это хорошо. Полотенце — это душ. Горячий душ, которого он был лишен последние полтора года.
— С краном, думаю, сам разберешься, — сказала Гермиона, протягивая бордовое с золотом полотенце, — мыло и щетки в том шкафу.
И вышла, закрыв за собой дверь.
«Конечно, разберусь, — с раздражением подумал Драко. — Я, может, и не знаю, что это за черная хреновина у камина, но что такое кран, я знаю. А с этой черной хреновиной я позже разберусь».
— Не торопись, я пока приготовлю ужин. Спать будешь в гостиной на диване.
Как заботливо. Мурашки по коже от отвращения.
— У тебя нет дивана, — бросил через закрытую дверь.
— У меня есть волшебная палочка и разрешение колдовать, — приглушенный голос за закрытой дверью.
«Конечно, Грейнджер, — подумал он. — Тыкай меня в это носом. Малфой не может колдовать. Как тактично».
Драко стянул с себя тюремную робу и отшатнулся, чуть не упав. Рядом с ним в комнате стоял человек. Страшный человек. Он смотрел на него полными злобы мутными глазами. Острые скулы на грязном лице. Засаленные волосы свисают до самых плеч. Грудь красно-коричневая от ран. Под грудью торчат ребра, как у скелета. В трясущихся руках он сжимает серую тряпку. Зеркало.
Снова строгий голос из-за двери:
— Завтра меня наверняка вызовут в Министерство. Будешь сидеть здесь. И ни шагу за порог, пока я не вернусь.
— А можно мне обратно в Азкабан?
Высунул голову, пытаясь увлечь мысли от увиденного в стекле существа. Существа. Иначе это не назовешь.
Больше он ничего не слышал. Он захлопнул дверь и сполз по стенке на мягкий ворсистый коврик.
Как она смогла привести это в свой дом?
Горячая вода. Горячая, как лава.
Такие же горячие слезы.
Он ненавидит себя. Ненавидит всем сердцем и не понимает, почему она к нему так добра.
Жесткая щетка по спине. Содрал затянувшуюся рану.
Порошок мгновенной тьмы рассеивается, и он видит, как Сивый бежит по коридору, хватая какого-то парня. Рыжий. Наверняка, еще один Уизли. Слишком взрослый. Он уже не учится в Хогвартсе. Значит, Орден Феникса уже здесь. Уизли — предатели крови. Так им и надо. Но разве заслужил этого этот мужчина, который просто пытается спасти своих близких? Нет времени об этом думать. Дамблдор должен быть на Астрономической башне. Он должен его убить. Он не сможет его убить. Он уже это знает. Проклятый старик, возносящий Гарри Поттера. Он всегда был к нему добр. Особенно в этот год. Драко мог поклясться, что старик знал обо всех его попытках его уничтожить. Ожерелье. Яд. Он знал, но ничего не сделал. Он знает, что Драко не сможет выпустить ему в грудь непростительное заклятие. Потому что он слабак. Он не сможет убить.
Полотенце бордовое с золотом. И тут гриффиндорские цвета. Отважные и храбрые. Способные на любой отчаянный поступок. А гриффиндорец смог бы убить? Питер Петтигрю был гриффиндорцем. Жалкая крыса.
Грейнджер не дала ему одежду! Хочет посмотреть, что с ним сделали полтора года в Азкабане?
Выйти отсюда совсем без ничего будет, пожалуй, слишком. Слишком сложно. Лучше бы умереть прямо здесь. Чтобы она этого не видела.
Обернул бедра полотенцем и повернул ручку.
Ужас в глазах. Да, когда он понял, кто смотрит на него из большого зеркала над раковиной, его взгляд был таким же.
— Налюбовалась?
Волосы мешаются, лезут в глаза.
Гермиона растерянно заморгала и, чертыхнувшись, подскочила со стула:
— Я совсем об этом не подумала, — взволнованно сказала она. — Извини. У меня были какие-то из вещей Рона. Я сейчас принесу.
— Я лучше буду ходить голым.
Лучше так, чем носить обноски Уизли. Которые, наверняка, уже были обносками, попав к нему.
— Не будешь.
Появилась наверху лестницы и бросила аккуратно сложенные вещи.
Сделал резкий выпад. Поймал.
«Как же я скучаю по квиддичу».
Штаны болтаются, цепляясь за пятки.
«Уизли намного выше меня».
Футболка заставляет ныть кожу на груди. На светлой ткани проступают маленькие пятна крови.
Запах прекрасен.
«Я слишком давно не ел нормальной еды».
Грейнджер лежит на кровати, прижав к уху ладонь, и разговаривает сама с собой. Ну, ведь вполне очевидно, что с ней что-то не так.
— Что ты здесь делаешь? — она подняла глаза не то в растерянности, не то с гневом.
— Тебя долго не было, я не знал, куда убрать грязную посуду. И что, ты спишь на громадной кровати, а я должен корчиться на диване?
— Полагаю, этот диван будет все же удобнее каменного пола камеры Азкабана, — сказала она и тут же закрыла рот ладонью.
И снова. Сама тактичность.
Диван мягче, чем казалось на вид. Твердая холодная подушка. Он совсем забыл, каково это спать на подушке. Теплое одеяло, согревая, накрывает тело.
— Малфой.
Глаза закрыты, а он кожей чувствует, что она стоит напротив и сверлит его взглядом.
— Я могу разжечь огонь в камине.
— Не надо. Иди спать.
Он развернулся к спинке дивана, прижимая к груди дрожащие руки.
Он может ее ненавидеть. Он может называть ее грязнокровкой. Она вытащила его с казни, которая должна была стать ему спасением. Его бесчувственное тело должно сейчас лежать в подвалах Азкабана. На холодном каменном полу. В кровавых ранах, которые прогрызают в нем крысы.
Она его спасла.
Только лучше бы он позволил ей разжечь огонь.
В темноте слишком страшно.
— Нокс.
========== Глава 5 ==========
Гермионе снился кошмар. Когда снится кошмар, его всегда трудно в деталях описать на утро. Хаос. Огонь, взрывы. Узкие щелки красных змеиных глаз. Волчий вой где-то вдалеке. И крик. Отчаянный крик. До хрипоты и боли в горле. Крик, который заставляет сжиматься желудок.
Гермиона подскочила в холодном поту. Тяжело дыша, она дрожащими руками убрала с лица мокрые волосы. Крик не исчез.
«Малфой», — мелькнуло в голове.
Она резким движением спрыгнула с кровати и рванула дверь, почти слетая с лестницы в темную гостиную.