"29/V. Вчера было холодно весь день, но снег не шёл. Толька не приходил, и я весь день просидел дома. Читал книжку и ходил в туалет ... пять раз ... мне то стыдно, то не стыдно ... вчера было не стыдно ... когда занимаюсь о.......м, то беру какую-нибудь картинку с женщиной и д...у на неё ... или из газеты, или из календаря настенного ... в календаре часто встречаются портреты каких-нибудь женщин, то революционерка, то космонавтка, то спортсменка ... странно, артисток в календаре не печатают ... ещё нашёл у мамки книжечку, в которой есть рисунок женской п...ы в разрезе ... вот на неё я очень часто д....л ... всю страницу заляпал м.....ёй ... я вытираю ... сразу, как только у меня вытекает, но всё равно, страничка и рисунок пожелтели ... а когда нет никаких картинок, тогда я фантазирую ... так даже сильнее получается ... мол...я брызжет на дверь туалета ... я потом её размазываю или стираю листочком газетным ... фантазирую на учительниц и мамкиных подруг, которые красивые ... я даже фантазировал на свою первую учительницу ... она учила меня с первого по четвёртый класс ... не тогда, когда учила меня, после, в пятом классе ... сейчас мне не стыдно ..."
"30/V. Прочитал, что написал вчера и стало стыдно. Почему так? Сегодня тепло, но не жарко. Толька ещё не приходил. Сегодня последний день в школе. Завтра все на каникулах. Ура! С пацанами весело!"
"1/VI. Опять снег! Прямо метель! Но на земле снега нет. Тает сразу. Толька не пришёл. Читал книжку и ходил в туалет ... четыре раза ... картинок нет, а книжку я не стал доставать ... фантазировал на учительниц ... у нас есть одна, она работает первый год ... она учитель истории ... она очень большая ... когда я отвечаю у доски, а она встаёт, то я ей только до плеч ... а когда она идёт по проходу между партами, то идёт боком ... если идёт не боком, задевает за парты ж..ой ... у неё такая большая ж..а!!! ... и я представляю, как держу её за ж..у и ... и делаю это ... е*у! ещё я представляю, как пытаюсь обхватить её ж..у, и не могу ... обхватить ... от этого меня начинает трясти, и я закрываю глаза и д...у ... я представляю, что она мне говорит, когда я её е*у ... я представляю, как трогаю её груди ... у неё такие большие груди ... моих двух рук не хватит, чтобы обхватить одну титьку ... я пишу это и опять хочу д....ть ............... я под....л ... не пошёл в туалет ... так сильно захотел, что не пошёл ... задёрнул шторки на окнах и встал перед зеркалом и д....л правой рукой, а левой представлял, что как будто держу её за ж..у ... я открыл глаза и смотрел в зеркало, как брызгала м....ья ... я всегда дрожу, когда брызгает м....ья ... и мне всегда так сладко, когда она брызгает ... но потом, сразу всё желание пропадает ... я опять перечитывал и опять захотел д....ть и опять д...л перед зеркалом, но м....ья не вытекла, а сладко было ... я не знаю, с чем можно сравнить? я много раз хотел сравнить, но не смог с чем ... наверно нет ничего слаще этого ... может слаще, когда я буду по правде е..ть какую то женщину ... но когда это случится? мне тринадцать лет ...
я хотел рассказать про первую учительницу, как стал её представлять ... я учился в первом классе и у меня заболел живот на уроке, я долго терпел, хотел до перемены, но не вытерпел и поднял руку она спросила - Что такое, Рома?
- Мне надо во двор - ответил я
Почему-то говорить, что хочу в туалет, тогда не разрешали. Я прямо помню, когда кто-то из девчонок так сказал, то Римма Павловна сказала - Надо говорить "во двор, а не - "хочу в туалет".
- Иди, Рома ╛ - ответила Римма Павловна
Когда я открывал дверь из класса, она спросила - Рома, может мне с тобой сходить?
Я замотал головой и мне стало стыдно перед классом, что я такой маленький. Римма Павловна дружила с моей мамой и часто у нас бывала. Было начало ноября и снег уже лежал. Это я помню. Раздевалка была в коридоре, но я не стал надевать пальто, потому что живот уже очень сильно болел и побежал скорее в туалет. Туалет был на улице. Он был деревянный и было три туалета вместе. С одной стороны, для мальчишек, с другой, для девчонок, а посредине учительский. В мальчишеском и девчачьем по три очка, а в учительской кабинке одно. Я бежал и чуть не упал. Было скользко. Я забежал в туалет и встал над очком и снял штаны и трусы и когда приседал с меня уже полилось! У меня был понос! Я думал, что будет быстро. Но когда я хотел выпрямиться, живот опять заболел и опять полилось. Потом я вытирал ж..у пальцами, потому что о туалетной бумаге мы тогда не знали. И никакой бумаги, даже газет, в туалете не было. Потом я обтирал пальцы об стены туалета и надел брюки. Но когда я вышел из туалета, живот опять заболел и я опять вернулся и сидел, а живот всё болел и болел и когда я тужился, я услышал шаги по снегу и испугался я подумал, что это Римма Павловна идёт за мной я хотел выпрямиться и надеть брюки, но живот так сильно заболел и опять полилось, а в туалет вошла Римма Павловна
- Рома, ты так долго! У тебя живот болит!
Она подошла ко мне и наверно видела и мою ж..у, и как с меня лилось
- Ты всё?
Она взяла меня за руку, и я выпрямился.
- Подожди! Наклонись! - она поморщилась
Я наклонился, а Римма Павловна достала платочек из кармашка своего костюма и вытирала мне ж..у. Потом бросила платочек в очко, и помогла мне надеть трусы, и брюки, и застегнуть их. Потом она вела меня за руку.
За правую руку.
А я, правой рукой, вытирал ж..у!
Она довела меня до двери класса, открыла дверь и отпустила мою руку, когда я шагнул через порог. И мне опять было стыдно, потому что все, и мальчишки, и девчонки, видели это.
А в пятом классе, когда я д...ил на учительниц, я вспомнил это и вспомнил, что Римма Павловна видела, и мою ж..у, и мою письку. И тогда я стал представлять, как е*у и её"
Гандоныч хмыкнул, и хлебнул водки, и ...
... Тайка пришла к ним в пятом классе. Но не первого сентября, а в начале октября.
Её посадили сначала с Люськой, а потом с Серёжкой.
Тайка была одного с ними возраста, но не по возрасту фигуристая. Девчонки в классе были свиристелки и мокрощелки, а Тайка - крупная, налитая, с широкими бёдрами и круто вздымающейся грудью.
Сочная девка!
После того случая, Тайка попросила пересадить её от Серёжки. Тайка думала, что это он подсунул ей ту записку.
Тень набежала на небритую харю Гандоныча, и он хлебнул водки.
Конечно, у Тайки были основания так думать. Тем более, что после того, как её пересадили опять с Люськой, Серёжка стал приставать к ней.
Нагло!
Один раз, уже выпал снег, он заходил в тамбур с улицы, а Тайка с Люськой, болтая и хохоча, выходили на улицу.
Серёжка выскакивал в перемену на улицу без верхней одежды. Да и тепло ещё было.
Тайка с Люськой, видимо, побежали в туалет и тоже были без пальто.
Серёжка, набросавшись снежками, и сам весь обляпанный снегом, столкнувшись с девчонками в тамбуре, сначала посторонился, а когда они обошли его, скребанул с брюк снег и сунул Тайке за шиворот!
Девка, даже не визгнув, с разворота так шибанула Серёгу, что он отлетел к стенке тамбура и сильно стукнулся затылком.
Ещё улыбка не сошла с его губ, а лицо уже перекосилось от бешенства, и глаза засверкали дикой яростью. Оттолкнувшись спиной, он бросился на Тайку, но она ещё раз припечатала его и выскочила на улицу.
- Ссука! - выкрикнул Серёжка вслед, перепугав Люську, побледневшую от страха, и оправляя одежду, и стряхивая снег пошёл в класс.
Гандоныч хлебнул водки, вспомнив ещё один эпизод с Серёжкой в четвёртом классе.
В последний день четверти, Васька Попов пришёл в класс в белоснежной рубашке, отутюженной до атласной гладкости. На перемене, после второго урока, Серёжка, повернувшись, Васька сидел на парте за ним, выстрелил в него из трубочки, жёванным бумажным комочком и попал в лицо. Васька толкнул Серёжку и не рассчитал силы. Серёжка больно ткнулся боком об парту. Схватив ручку, а тогда были перьевые, и не раздумывая и не колеблясь, Серёжка вонзил её Ваське в плечо и вскочил!
Васька, весь, залился краской и тоже вскочил. Выдернул и отшвырнул ручку, и увидев пятно крови на рукаве, бросился на Серёжку. В последнее мгновение он сдержался, и схватив в охапку Серёжку, скрутил в бараний рог!
- Не рыпайся! - прошипел он на ухо Серёжке и отпустил.
Взбеленившийся, от такого унижения, Серёжка, схватил непроливайку (чернильница) и выплеснул чернила на рубаху Ваське!
- Получи, гад! - выкрикнул он
Васька, увидев синее пятно, расползающееся по белоснежной рубахе, сник, а в глазах заблестели слёзы.
Не от обиды. От жалости к материному труду, которая так старательно выглаживала новую рубаху. С опущенной головой, Васька выскочил из класса.
В класс Васька так и не вернулся и Серёга, живший с ним по соседству, и устыдившись, собрал после уроков Васькины учебники и тетрадки в сумку, и отнёс ему домой.
А ту записку, из-за которой разревелась Тайка, подсунул, в тетрадь по русскому, на одном из уроков, в последнюю неделю мая, не Серёжка.
Гандоныч скривился и хлебнул водки.
Тайка
Тайке пятнадцать лет, и она, в этом году, закончила местную восьмилетку.
- Ты никуда не поедешь! Я тебя не отпускаю. Тайка! Ты слышишь, что я сказал!?
Отец не ругался, но Тайка чувствовала, что он едва сдерживается, чтобы не сматериться.
- Антонина! - отец зыркнул на мать и, хлопнув дверью, вышел из дому.
Но, тут же, вернулся - Денег, не дам! Мать, смотри у меня! - и снова вышел.
Валентин закурил и присел на лавочку под березками, растущими во дворе.
По улице шло деревенское стадо.
Среди степенно вышагивающих коров, на сером, в яблоках, жеребце, ехал пастух.
- "И когда успел так загореть?" - подумал Валентин, отвечая кивком головы на приветствие.
Заскрипела калитка, и Зорька, подталкиваемая Антониной, нехотя присоединилась к стаду.
Шествие замыкал подпасок, один из старших сыновей пастуха и, подражая отцу, грубовато, срывающимся голосом, покрикивал на отставших коров, обмусоливающих ветви черёмух, торчащих из-за заборов палисадников.
Валентин аккуратно загасил окурок, и бросив в баночку из-под кильки, встал, и не сказав жене ни слова, пошёл на работу.
Тайка уехала.
Мать собрала узелок, сунула в руку десятку и проводила дочь до остановки.
Антонина вспомнила, как окончив семилетку, собиралась ехать в Москву, поступать в музыкальное училище по классу вокала. Не сама по себе, было письменное приглашение с печатью и подписями. Запрос в училище, отправлял учитель пения. Из Москвы приехали дяденька и тётенька и, прослушав Антонину, сказали, что приглашение, на обучение, будет.
Но мать не отпустила, сказав лишь - А кто будет за младшими присматривать?
А через год отдала её за Валентина, который был на два года моложе Тоньки и бегал за девкой с пятого класса, отбив всех ухажёров.
Тайка сидела у окна в электрички, и смотрела на рельсы встречной полосы, отполированные до матового блеска, и плывущие вперёд, а не назад, как мелькающие и рябящие в глазах шпалы.
Вспомнила выпускные экзамены в школе и, вдруг, нахмурилась.
На одном из уроков, в последнюю неделю мая, раскрыв тетрадку по русскому языку, увидела, свёрнутый в записку, листок, на котором, печатными буквами и было написано: "ЗАПИСКА".
Зыркнув по сторонам, Тайка накрыла записку ладонью, сгребла и, с бьющимся от волнения сердцем, сунула в карман передника.
Едва дождавшись звонка, выскочила из класса и побежала в туалет, единственное укромное место на школьном дворе.
Из туалета уже бежала Верка из 8-Б и, на бегу, кричала, отвечая кому-то из мальчишек - Не бзди горохом!
Её губы ещё шевелились, а из-за угла школы вышел, направляясь к туалету, Роман Анатольевич: молодой учитель математики, отработавший первый учебный год.
Верка, даже не смутилась, и убежала, скрывшись за углом школы.
Роман Анатольевич замедлил шаг, увидев, что дверь, в учительский туалет, не закрыта на вертушку.
На румяных щеках проступили красные пятна.
Тайка застеснялась и, опустив глаза, юркнула в туалет.
В туалете никого не было и Тайка, вытащив записку из кармашка, задрала юбчонку, спустила трусики и, присев над очком, развернула её.
То ли от дуста, которым обильно был посыпан дощатый пол в туалете, то ли от обиды и разочарования, глаза защипало, и по щекам потекли слёзы.
Скомкав записку, Тайка хотела бросить её под себя, но передумала.
Встав и подтянув трусики, подтёрлась ими, оправила юбчонку и, сунув в кармашек ненавистную бумажку, вышла из туалета.
Записку, Тайка, отдала Роману Анатольевичу, который был классным руководителем. Развернув листок, учитель удивлённо взглянул на девушку, но тут же догадался, что означал рисунок.
Румяные щёки стали ещё румянее и буркнув - Заходи в класс, Смирнова - зашёл следом.
Математика была последним уроком и после звонка, Роман Анатольевич, отпустив девочек, мальчишек задержал, сказав, что проведёт коротенькое собрание.
Мальчишки расселись по партам, негромко переговариваясь.
- Что означает этот рисунок? И кто подбросил, эту записку, Смирновой?
Двенадцать пар любопытных глаз уставились на развёрнутый листок.
- Чё там, чё там? - зашуршало по рядам.
Не все видели, что нарисовано и Роман Анатольевич, взяв мел, воспроизвёл рисунок на доске.
Мальчишки, один за другим опуская глаза и пряча улыбки, примолкли.
Пушка на колёсиках!
Этот рисунок, и был в записке!
Пушка на колёсиках.
Этот рисунок мелом украшал стены девчачьего туалета.
Любочка, уборщица, беззлобно ворча, всякий раз, аккуратно стирала рисунок со стен.
Но уже через полчаса, после уборки, как мифический Феникс, рисунок вновь появлялся на стенках девчачьего туалета!
Поражало одно, каким образом, мальчишкам, удавалось сделать это, оставаясь незамеченными?
Да и мальчишки ли?
Любочке было давно за пятьдесят, но по имени отчеству, к ней, никто, даже первоклашки, не обращался.
С одной стороны, это объяснялось тем что, представляясь, Любочка, всегда и неизменно, говорила - Любочка!
С другой ... немного того! Разговаривала вслух. С невидимым собеседником.
От вокзала до техникума, Тайка доехала на тройке; трамвай ╧3.
Раскачиваясь на рельсах и дребезжа стеклами, весело бежал трамвай. Тайку удивило, что на стенке трамвая было вырезано ножичком сердечко. Ведь стенка железная!
Но присмотревшись, и постучав костяшками, поняла - фанера! Стенки трамвая были сделаны из фанеры.
Приёмная комиссия. Общежитие. Экзамены.
Тайка не прошла по конкурсу.
В общаге делали ремонт.
Пол коридора был застелен бумагой, потолок выбелен. Одна стена выкрашена и матово блестела, на другой, грязной и с облупившейся старой краской, потёки известки, как высохшие слёзы.
Тайка, с постельным бельём в руках, спускалась по лестнице в подвал, к кастелянше. Сдав бельё, и заполучив подпись в обходном листочке, сходила в приёмную комиссию и забрала документы.
Она стояла на остановке, ожидая трамвай.
В одной руке узелок, а в другой зажат рубль; всё, что осталось от материной десятки. Рубля хватало на проезд в электричке и ещё оставалось на мороженое.
Подошёл трамвай и народ ломанулся в полураскрытые двери.
Час пик.
Втиснулась, кое-как, и Тайка, уцепившись за стойку.
Вагоновожатая, давя кнопку и ругая пассажиров, потихоньку тронулась, не дожидаясь, пока закроются створки.
Но сразу-же, затормозила и закричала - Освободите двери!
Тайку стали выталкивать, и она соскочила на асфальт.
Вагоновожатая вдавила кнопку, створки сдвигались, трамвай поехал.
Тайка прыгнула на ступеньку, нога соскользнула. Но Тайка успела схватиться за чью-то руку.
Трамвай набирал ход и, хотя Тайка, вцепившись мёртвой хваткой, держалась, её медленно затягивало под вагон.
Кричали люди на остановке!
Закричала женщина в вагоне - Ой-ой! Зарезало девушку!