— Вот и хорошо.
Иначе в один момент я не сдержусь и ты будешь ненавидеть меня всю оставшуюся жизнь.
— Заедем только домой, надо взять вещи.
— Какие? — только что смотрящий вдаль омега, резко поворачивается и устремляет заинтересованный взгляд на мужчину.
— В которых мы будем спать, малыш.
— А мы туда с ночёвкой? — кивок головы, — мне тогда, надо предупредить Джеймса…
— Я уже всех кого надо предупредил, — он быстрым движением останавливает порыв Тони вытащить телефон, — а вообще. Дай-ка свой сотовый сюда. Сегодня и завтра ты полностью мой.
— У меня все равно он старый, — фыркает мальчик, но телефон всё же отдаёт, — через него ни в интернет зайти, ни поиграть.
— Просто не хочу, чтобы ты даже в руках его держал. Хочу чтобы всё внимание было на мне, — подмигивает мужчина и убирает гаджет в бардачок.
Не хочу, чтобы опять приходили эти сообщения.
Не хочу чтобы ты об этом хоть как-то знал.
Младший только несуразно плечами пожимает, и не чувствует подтекста в словах альфы.
***
— Охренеть! — охает Тони, как только машины выезжает из-за поворота открывая шикарнейший вид на загородный коттедж, — ну ничего же себе. Повезло же жить в таком домище кому-то! Интересно, кто эти люди…
— Ну не знаю, — тихо смеется Алекс выруливая обочину, — нравится этот дом?
— Обожаю дома, что находятся далеко от города. Особенно такого шумного мегаполиса как Нью Йорк.
— Пойдем, малыш, — альфа отстёгивается и быстро обогнув машину, открывает дверь Тони, — дай свою ручку.
Настоящий джентльмен.
— Я и сам мог, не баба…
— Не баба, а мой омега. За которым я хочу ухаживать, — парирует он, крепко беря мальчика за руку, будто боясь, что тот резко вырвется и убежит или испарится вовсе, — малыш, закрой, пожалуйста глазки.
— Романтика как в фильмах будет сейчас?
— Не знаю. Ничего не скажу, — переместив свои руки на узкие плечи мальчика, Алекс медленно начинает подталкивать того вперед, внимательно смотря под ноги, чтобы омега ненароком не упал.
Пока они были в городе, Джонсон связался со своими людьми. Ему нужен был порядок и уют в доме, в котором его не было больше полугода точно.
— Осторожно, тут нужно перешагнуть, — альфа подстраховывает Тони за талию и те входят в большое помещение. Этот коттедж почти таких же размеров, как и дом Алекса, но из-за того, что тут никто никогда практически не живёт, из-за отсутствия мебели, выглядит намного просторнее. Комната, в которой Джонсон приказал всё оборудовать к их приходу, находилась на втором этаже, что является немного проблематичным, для невидящего на данный момент человека.
Если только…
— Малыш, мне надо взять тебя на руки.
— З-зачем?
— Просто надо. Доверься, — Алекс спускается на одну ногу и слишком резко поднимает лёгкое тело, — прости, мне казалось, ты тяжелее.
— Мы по лестнице поднимаемся, что ли?
— Не знаю, — отвечать он ничего не намерен.
— Да ну тебя, — мальчик громко цокает и ещё крепче окольцовывает своими руками шею Алекса.
C двух метров никто упасть не хочет.
Нужная им дверь открыта и это даёт мужчине донести своё чудо до места, не ставя того на ноги.
Я готов всю жизнь на руках тебя носить.
— Открывай, зайчонок.
И первое что видит мальчик, когда распахивает свои изумруды — много-много свеч расставленных по всей комнате. В центре просторного помещения — круглый стол, на котором уже находятся приборы, а рядом — передвижной столик, накрытый кухонным полотенцем. Не трудно было догадаться, что под ним еда. В центре стола стоит огромная ваза с зелёными розами, что как-будто разделяет стол на две равные части.
— Ох-ре-не-ть…
— Нравится? — Алекс, всё это время стоящий за мальчиком, сейчас берет его за руку и ведёт к столу, — садись, — он взглядом указывает на отодвинутый им лично стул.
— За мной никто никогда не ухаживал. И сейчас вот это, — Тони рисует окружность в воздухе, как-будто очерчивает всю комнату разом, — для меня очень сильно непривычно.
Неловко…
— Такое будет часто. Скоро привыкнешь, — смеётся мужчина, наблюдая за незатейливыми движениями маленького.
Ему эта привычка нравится в нём до ужаса. Как и весь он, что вечно сводит его с ума.
— После месяца хождений с тобой по разным заведениям, я выбрал самые запоминающиеся для тебя блюда, — тем временем продолжает Алекс, убирая белоснежную ткань и отбрасывая прочь. Она больше не понадобится.
— Ах так вот зачем ты меня водил по ним, — прищуривает глаза мальчик.
— Это одна из причин, малыш.
Алекс раскладывает еду по тарелкам и глаз от смущенного лица отвести не может. Замечая это, Тони начинает глупо улыбаться и смущаться ещё больше.
— Не смотри на меня так… Смущаешь.
— Я знаю, — хрипло смеётся тот, — ты прекрасен, ты знаешь это?
— Нет.
— Да. Малыш, — мужчина видит по глазам омеги, как тот хочет сразу это оспорить и решает продолжить до конца, — я такое редко кому говорю. А если быть честным, только тебе. Просто так, без причины. Ты здесь, со мной и это так прекрасно.
— Без причины? — не понимает мальчик, — как это без причины?
— Ну… Я не думаю, что это тема к столу и…
— Нет, нет! Продолжай мысль, мне интересно.
— Давай я просто скажу, что я такое обычно говорю по весомой причине, хорошо?
— А, то есть, когда трахаешься? — невозмутимо вопрошает мальчик, закидывая очередную порцию салата к себе в рот. А альфа чуть не давится от неожиданности. Так спокойно об этом говорит, словно о погоде рассказывает.
— Да.
— И сколько у тебя было?
— Было что?
— Не тупи, — мальчик закатывает глаза и пододвигается ближе, — омег.
— Милый, я не думаю… Это сейчас неважно.
— Неважно, — подтверждает Тони, — но мне интересно. Я не имею права знать?
— Ты имеешь право на всё. А сколько омег у меня было, я не помню.
— А примерно?
— Примерно… Ну штук тридцать.
— Ахуеть! Это ты сейчас половые связи посчитал или отношения?
— Отношения, но не думай…
— Пиздец ты альфач! — восклицает мальчик и с шумом кладет столовый прибор на ребро тарелки, — смотри, я — тридцать первый и это будет как полноценный месяц.
— Чт…
— Да ладно, расслабься. Я же шучу, — мальчик ехидно улыбается. Ему тоже доставляет наслаждение издеваться над Алексом, — это месть за все смущения, надеюсь, ты понял?
— Это жестоко, Тони, — альфа шумно выпускает воздух через нос и тянется ко второму, — малыш, не мог бы ты вазу немного пододвинуть, мне неудобно.
— Конечно, — мальчик тянется за сосудом, — зелёные. Очень красивые.
— Я выбирал под цвет твоих глаза.
— Мне до безумия приятно, — и он вновь смущается, — только жаль, что цветы имеют сильный запах, так что я их… — и тут происходит нечто странное. Что-то непонятное и так давно не ощущаемое. Как-будто далеко что-то напоминающее и новое одновременно. Секундное помутнение и мальчик мотнув головой вдыхает еще раз.
Невозможно…
— Чувствую… — мальчик широко распахивает и без того большие глаза и испуганно смотрит на старшего, — твою мать, Алекс, я чувствую их запах! Я чувствую запах роз!
Комментарий к
Чуваки, ну что там по отдаче? Заинтриговала, нет? ;)
Пишите, что думаете.
========== Часть 18 ==========
Алекс всегда себя считал скупым на чувства. Он их вообще не воспринимал. Расценивал себя «бесчувственным сапогом» ну или как там ещё говорят. Но именно это сравнение в его сторону летели постоянно от обиженных омег, которых он либо бросал после первого секса либо игнорировал вовсе.
Слезами его подкупить невозможно.
Было
Сейчас же Алекс широко раскрыв глаза в упор смотрит на Тони, который неожиданно, вот так без подготовки говорит такое простое, но самое желанное слово «чувствую». Мужчина даже не замечает, как вилка с грохотом падает на пол, а он моментально оказывается в коленях омеги? внимательно на него смотря.
— Посмотри на меня, зайчик, — он аккуратно убирает изящные ручки и лица младшего и сердце его больно ударяется о грудную клетку, — мальчик мой, не плачь. Взгляни на меня.
— Я не… Невероятно. Я был уверен, что это пустая трата и денег и времени, но… — и юношу прорывает по настоящему. Он снова опускает голову и начинает плакать. Сильно, громко, навзрыд. Выпуская всю боль из себя. Делясь ею со своим альфой.
Который ненавидел смотреть на своё солнышко в таком состоянии.
Джонсон резким движением подскакивает и встаёт напротив мальчика. Он, честно признаться, понятия не имеет, что делать. Звонить сейчас Уолтеру бесполезно совершенно, а смотреть на заплаканного мальчика у него сил нет совсем.
Тони очень много плачет, находясь подле альфы и ему самого себя за это ударить хочется неимоверно.
Мужчина медленно тянет на себя не сопротивляющееся хрупкое тело и подхватив под бёдра в прямом смысле слова «вешает» омегу на себя. Именно в этот момент, он хочет видеть лицо мальчика очень близко. В деталях.
Маленький даже звука не издаёт, утыкается мокрым носом в ключицу старшего и продолжает всхлипывать, тяжело дыша. А Алекс всё боится задать самый главный вопрос — чувствует ли Тони его запах.
Мальчик содрогается в сильных руках ещё около пяти минут и все эти пять минут он стоит в центре комнаты и терпеливо гладит своего малыша по спине. Его рубашка в районе плеча уже совсем промокла от слёз омеги, неприятно прилипая к голому телу, а он всё терпит.
Потому что его омеге сейчас нужна поддержка. И он будет её оказывать во чтобы то не встало.
— Пить… Хочу, — наконец хрипит тот и отлипнув от шеи мужчины, мокрым взглядом скользит по лицу Алекса, — и поцеловать тебя, — добавляет мальчик и тут же резко впивается в губы альфы таким отчаянным поцелуем, как-будто показывая всю боль и благодарность в одном жесте.
Незабываемо.
Этот поцелуй самый настоящий из всех. Он самый приятный, солёный и мокрый. Очень нежный и ненасытный. Руки омеги с шеи тянутся к волосам и не сильно их сжимают, но всё равно вызывая этим действием гортанный рык у Алекса. Тот себя из последних сил сдерживает и всё же делает несколько шагов до стены и прислоняет младшего спиной к ней.
Так намного удобнее. Так его мальчик точно не упадет.
— Что же ты делаешь со мной, малыш, — альфа отстраняется и затуманенными глазами осматривает чистые зелёные и понимает — мальчик его до сих пор не чувствует. Его взгляд кроме возбуждения от радости, ничего не изображает. Одно мгновение и губы двух людей снова соединяются воедино. Мужчина перемещает широкие ладони с бедер чуть выше и сжимают такую желанную попку своего малыша чуть двигая своими бедрами вперед касаясь своим возбужденным членом паха юноши, вызывая у того протяжный вздох.
— А-алекс… — и его стон растворяется новом пошлом поцелуе. Член альфы в очередной раз дергается больно соприкасаясь с грубой тканью брюк и он резко отстраняется, глубоко шумно дыша.
— Малыш, если мы сейчас не остановимся, я не сдержусь и прямо сейчас тебя оттрахаю.
— Я не хочу останавливаться.
— Нет, солнышко. Нам пока нельзя… Надо подождать. До течки надо подождать, — говорить ужасно невыносимо. Хочется прямо сейчас открыть все окна нараспашку. Сладкий запах этого, всё ещё ребёнка, словно каждую секунду ударяет в голову сильнее и сильнее и Алекс не выдерживает. Быстро целуя своего мальчика в кончик носика, он ставит омегу на место и уходит прочь.
Надо срочно снять напряжение и покурить.
Мужчина из уборной выходит только через долгий час и не сразу застает мальчика на старом месте. Тони, пока не его не было заскучав, идёт в путешествие по всему дому и в данный момент находится в соседней комнате и смотрит куда-то вдаль через открытое окно.
— Малыш? Закрой окно. Ты простудишься…
— Мой запах ещё слишком сильный, да?
— Уже не такой сильный, так что закрой, — мужчина вздыхает и поправив мокрые волосы, чуть зачесав их назад, подходит в плотную к мальчику и одним движением захлопывает окно, — Прости.
— За что? — Алекс тянет юношу к себе за талию и достаточно крепко обнимает, — не понимаю, за что ты извиняешься сейчас.
— Как-будто я не догадываюсь, чем ты час в душе занимался, — мальчик пристыженно опускает голову.
— И чем же?
— Ты, блять, издеваешься? — он резко поворачивается на сто восемьдесят градусов и тут же моментально получает несильный шлепок по пятой точке, — ай! За что?
— За мат. Я тебя предупреждал. И уже много раз пропускает это безобразие. Больше я это терпеть не намерен.
— Как-будто ты имеешь на это право! — парирует младший и высоко задирает подбородок вверх. И это выглядит неимоверно комично, но Алексу безумно нравится.
— Конечно имею права. Ты мой омега и я…
— Я не твой омега, — Тони резко отстраняется и скрещивает руки на груди, — у меня нет твоей метки, а значит ты мне никем не приходишься.
— О Господи, Тони, что за бред ты несёшь? Ты тоже веришь в эти дурацкие стереотипы?
— Ну я как бы омега.
— Не надо себя с другими сравнивать, пожалуйста, — Алекс вспоминает, что предупреждение в применении препарата — слишком резкие перепады настроения, а также чрезмерная нервозность. И он клялся себе, что если это всё и будет, то мужчина не сорвется на мальчика и будет все сдержанно принимать. Но ей богу, как же хочется вставить этому дураку по первое число.
— Да и я не сравниваю. Просто я не понимаю чего ты добиваешься. Буквально мой рот своим языком трахаешь так, что звёзды в голове взрываются и несколько вселенных умирает за раз. Называешь ласковыми словами. Водишь везде, зовёшь своим омегой, но дальше поцелуев ничего не заходит. Чего ты, блять, боишься?!
— За тебя я боюсь, — Алекс глубоко вдыхает и его от такого наэлектризованного воздуха бьёт током изнутри.
— Понятно, — бросает мальчик и, разворачиваясь на пятках устремляется к выходу.
— Тони, послушай меня…
— Не хочу. Нам не о чем говорить, — и тут Алекс понимает, что слетает с катушек.
— Нет, блять, ты меня сейчас послушаешь! — мужчина широкими шагами идёт к мальчику и через мгновение вжимает того в белую стену, ставит руки по обе стороны от его головы и наклоняясь, смотрит прямо в испуганные, но сильно злые изумруды, — не смей уходить, когда с тобой разговаривает альфа! Особенно, когда говорю я. Это во-первых. А во-вторых… — Алекс пытается подавить своего взбунтовавшегося зверя в себе. Ему нельзя не в коем случае выходит наружу, — ты, блять, что творишь? Ты ахуел? Провоцируешь меня постоянно. Вечно заставляешь позорно дрочить на себя в туалете и ещё истерики устраиваешь мне тут. Поверить не могу, что я это всё терплю, — альфа зло ухмыляется и на секунду замирает, словно в воспоминаниях копаясь, — похоже, что я настолько в тебе погряз, что позволяю так к себе относиться. Ты представить не можешь, как я тебя хочу прямо сейчас. Именно в этот момент. Но, сука, нельзя! Ты словно запретный плод, который не позволено срывать, пока тот не созреет. И я клянусь тебе, ты неделю сесть не сможешь после своего первого раза. Я вытрахаю всю дурь из твоей умной, но такой иногда дурной головёнки. А на счёт метки… Если ты хочешь, я могу тебе её прямо сейчас и здесь поставить, но прошу тебя вспомнить о своей чувствительной коже и как всё долго на тебе заживает, а без течки ставить метку невероятно больно. Но раз, мой неугомонный хочет… — Алекс облизывает и медленно тянется к тонкой шее мальчика.
— Нет! Не хочу… — тут же визжит Тони, — то есть хочу, но ты прав… Я придурок. прости, пожалуйста, — и мальчику опять становится настолько стыдно, что тот слёзы еле сдерживает.
— Ты не придурок, в тебе просто играют гормоны, что стали понемногу пробуждаться, — Джонсон подходит в плотную к омеге и обхватывает того сильной хваткой, — и перестань плакать. Когда я вижу твои слёзы, мне себя удавить хочется.
***
Они так и не выходят на улицу, чтобы посмотреть на звёзды. Снаружи неимоверно холодно, а из-за тумана, который почему-то пришёл под вечер, ничего вообще не видно. У них ещё есть время до воскресения, так что пара не сильно расстраивается и заместо этого заваливаются на диван. Алекс просит пару часов тишины из-за срочной неожиданной работы, а Тони с головой уходит в книгу, которую позаимствовал у одной из многочисленных полок в этом доме, специально для них и поставленных.