— Господи, я не хочу этого слышать, — Даня показательно закрывает уши, как маленький ребёнок. Чего же он боится на самом деле?
— А ты послушай, — Ваня до хруста сжимает его руку, — может, твоя умная башка что-то новое узнает.
— Что?
— Послушай сюда, — ванина горячая ладонь на шею раскалённым углём ложится. Взгляд наводит точно в глаза, чтобы не удрал с перепуга. — Ты сейчас считаешь меня последним гадом, предателем, может, даже дешёвой подстилкой. Но запомни одно: я никогда не давал тебе поводов для ревности, потому что мы были братьями. До тех пор, пока я…
— Пока ты что? — короткий вопрос, в котором споткнуться почти невозможно. Даня на каждой букве запинается, будто голос глохнет под толщей его пробудившихся чувств.
— Пока я в тебя не втюрился, — Ваня выдавливает быстро, будто курок отпускает. — Петров — это подделка, ничтожная замена тебя. Я был с ним всё это время, — у него глаза становятся на тон темнее после каждого слова, — потому что знал, что тебе никогда не хватит смелости даже подумать о том, что между нами может что-то быть. Ты — моё главное наказание, Даня.
Ты — самая сильная слабость Вани, Дань.
========== Часть 4 ==========
— Чё здесь забыл этот бедолага? — зловещий шепот Петрова выводит Ваню из себя. В кои-то веки удалось выбраться на занятие одного их многочисленных кружков, которые образцово оплачивает его отец, а Саня жужжит у него над ухом уже минут десять и в покое оставлять не собирается. Игра на гитаре — единственный кружок, который нравится Иванову. Петров — единственный ванин друг, которого послать куда подальше совесть не позволяет.
Ваня неохотно отслеживает прищуренный взгляд Петрова и натыкается на знакомую щуплую фигуру у окна. Данила Иванов. Ванька до сих пор удивляется, каким ветром того сюда занесло. Ему бы над учебниками корпеть с ночи до утра, зазубривая формулы и правила, а не струны перебирать. Руководитель кружка доходчиво ведь объяснил: с гитарой справиться дано далеко не каждому, даже круглому отличнику.
Даня не сдаётся — повсюду гитару за собой таскает вместо любимого учебника по математике (откуда только Ваньке это известно?) и примерно посещает занятие за занятием. И если Санькá старания Иванова откровенно смешат, то Ваню, напротив, восхищают. В Дане ему нравятся железное упрямство и трудолюбие.
— Чем уже Данька тебе не угодил? — Ваня недовольно вздыхает, но глаз от Данилы ни на секунду не отрывает. Такой сосредоточенный, спокойный, осторожный. Пальцами плавно по струнам водит и думает о чём-то своём. Ивану до безумия хочется заглянуть в его голову, стать одной тоненькой ниточкой в клубке его мыслей. Хотя бы на один день.
— Зачем ходить на кружок, если играть на гитаре не умеешь? — Петров воспламеняется с каждым словом всё больше, и равнодушие лучшего друга лишь подливает масла в огонь. И что только Ваня нашёл в этом занудном дрыще? — Типа если ботан, то должен преуспевать во всём? Я этого не понимаю.
— Санёк, не бубни, — Ваня поворачивается к нему спиной и берёт в руки гитару. — Мы сюда играть вообще-то пришли.
Петров проглатывает едкий ком злости в горле. Вытолкать Ваньку из зала в три шеи и потребовать объяснений? Или может, сразу расшибить гитару о данину голову? Нет, легче от этого никому не станет. Потому что Саша не имеет права распоряжаться ваниной жизнью. Единственное, что ему остаётся, — сдержанно молчать и наблюдать. Наблюдать, кто из этих двоих первым сдастся и выйдет из шкафа.
— Ты стал таким же ханжой, как и он, — Петров криво улыбается, направляясь к своему месту.
*
— Дань, я тут подумал, — Ваня подходит к Даниле сразу же после занятия, когда в зале не остаётся ни одной живой души, кроме их двоих. Сбагрить Петрова получилось с трудом и далеко не сразу, потому что тот едва не задушил своим жгучим любопытством (уж больно смахивающим на ревность). — Если у тебя что-то не получается, я могу помочь.
Даниле хочется зарядить Ваньке смачную пощечину. Потому что каждое его слово, каждое его движение насквозь пропитано мерзкой жалостью — смоляно-черной, вязкой, застойной. Тем ядом, который Иванов глотал смертельными дозами несколько месяцев. С того самого момента, когда его перевели в один с Ваней класс. Даня лихорадочно кусает губу, чтобы не повалиться грудой осколков на пол, прямо у него на глазах. Господи, не сейчас, пожалуйста. Не сейчас, когда Данила близок к своей цели как никогда.
— Нет, спасибо, — Данила крепко прижимает к себе гитару, боясь столкнуться с настойчиво-острым взглядом. Ваня отступать не собирается, и в его глазах закипает горечь. Даня чувствует, что не справится. — Это личное.
«Это личное». Ничего умнее придумать не мог? Иван перестанет его жалеть — просто возненавидит.
— Личное? — Ваня поднимает с пола списанный лист бумаги, разворачивает и внимательно всматривается в строчки, выведенные каким-то беспорядочным почерком — то ли в спешке писал, то ли переживал ужасно. — Ты что, пишешь песню для кого-то?
— Положи на место, — Даня сердито вырывает смятую бумажку у него из рук и прячет куда-то в карман. Ему бы никогда не хватило смелости выбросить то, над чем трудился последний месяц.
Даня не знает, как это назвать. «Песня» — звучит слишком пафосно и чванливо. До стихов его мазанина и вовсе не дотягивает — никакого ритма, никаких правил. Пламя, льющееся из его сердца. Его судорожное, трескуче-сухое признание в любви парню, взгляд которого жадно ловил на каждом занятии. Ради которого записался на этот чертов кружок и переломал самого себя, чтобы научиться играть. В дребезжании струн тонет стук его влюблённого сердца.
— И кто же эта счастливица? — лукавая ухмылка вспыхивает на ваниных губах. Смотрит так нагло и пристально, будто всё знает, засранец.
— Это не твоё дело, — Даня чувствует, как крупная дрожь бежит по спине, и обессилено закрывает глаза. Иванов расколет его в два счёта, и у него больше не будет возможности сбежать. Раньше у него с лёгкостью получалось ускользнуть, благодаря Петрову, который рядом с Ваней ошивается двадцать четыре на семь. Сейчас они одни в этом широком зале. К сожалению или к счастью.
— Да ладно тебе, я никому не расскажу, — Ваня обходит его со спины и выдыхает прямо в шею. — Мы же друзья.
— Мы не друзья, — Данила резко поворачивается к нему лицом, натягивая на плечи куртку. Отходит на безопасное расстояние, поближе к дверям, и пытается перевести дыхание. — Эта песня про тебя.
Двери актового зала громко за ним захлопываются, и Ваня растерянно опускается на стул. Он знал всё с самого начала и ничего не сделал. Глаза снова цепляются за строчки, расплывшиеся на бумаге.
========== Часть 5 ==========
Комментарий к
Ванил + бонусом Петров/ОМП
Ваня едва с кровати не сваливается, когда Элька в семь утра (в воскресение, между прочим) ошарашивает его новостью о том, что организовывает для них с Данилой свидание. Кошмарный сон или галлюцинации шизофреника? Ваня несколько секунд трёт глаза, чтобы придти в себя, но коварный смех в динамике никуда не исчезает. Пятой точкой чувствует что-то неладное, но отказать так и не решается, потому что с Оганян любые шутки плохи, да и банальный интерес никто не отменял.
Иванов, по указанию Эли, заводит будильник на десять часов и умащивается под боком у Даньки, прижимаясь подбородком к его спине. До начала «веселья» остаётся всего три часа, и Ваня не может перестать думать о том, как ему уговорить на эту авантюру Даньку и чем он так насолил Оганян.
— Ты можешь хотя бы сказать, куда мы идём? — Даня соглашается неохотно, и Ваня знает, по какой причине. В этом месяце они ссорились раза три только из-за того, что Данька жаловался на отсутствие романтики и свиданий.
Ваня ведёт Даню по парку, без стеснения держа его за руку. Случайные прохожие словно не обращают на них внимания, а Ванька всё раздумывает о том, какую пакость им уготовила Элька. Она никогда не выражала особого восторга от их отношений, но и претензий не предъявляла. Иванов знал, что от неё можно ожидать чего угодно.
— Это сюрприз, — Ваня напряжённо улыбается, и у Дани появляется всё больше подозрений.
— Раньше за тобой такого не наблюдалось, — Данила резко останавливается посреди парка, схватив Иванова за локоть. — Элька надоумила?
— Можно и так сказать, — Ваня отвечает сдержанно-мягко, отводя глаза.
Нужно было сразу рассказать Дане правду.
*
— Элька, что ты задумала? — Петров едва ли не рычит от раздражения, его только рука Саши, покоящаяся у него на талии, успокаивает и не позволяет сорваться. С Оганян они дружат не меньше, чем с Ванькой, но порой её красивую головушку посещают безумные затеи.
Петров не знает покоя с самого утра, потому что затеял для них с Сашкой настоящее свидание, а Элька своим появлением всё разрушила. Прогулка на мотоцикле, который Петров благополучно стащил у отца, пикник на даче и звёздное небо над головой. Сашка не бредил о любовных признаниях, внимания и подарков не требовал (он в принципе ничего не просил, даже не намекал). Но Петрову впервые захотелось сделать что-то только для него, для них двоих, не боясь попасться на глаза знакомым или родственникам, не боясь быть собой.
— Петров, расслабься, — Оганян проводит ладонью по его плечу, смахивая с куртки невидимые пылинки, и поворачивается к Сашке. — Вы с Сашей ещё только начали встречаться, и вам нужна романтика.
— Вообще-то мы тайно встречаемся, — Петров подаёт голос через силу, сверкая обиженными глазами, — а ты хочешь, чтобы нас на этом озере весь город увидел.
— Сашка, не ворчи, — Саша выдыхает Петрову прямо в шею, щекоча сладким дыханием. У него какая-то нездоровая зависимость от этих карамелек с клубничной начинкой. — Она всё-таки для нас старалась.
— Вот видишь, я же тебе говорила слушать Сашу, — Элька отвечает Лукьянову благодарной улыбкой. — Разумный человек ерунды не скажет.
— Отлично, вы ещё и спелись, — Петров обречённо вздыхает. Придётся мотоциклу отца попылиться в гараже ещё пару дней.
Элька так просто не отстанет.
*
— Эля, ты ничего не хочешь нам объяснить? — Ваня убеждается в своей правоте, как только они с Даней добираются до озера.
Оганян превзошла все ожидания. Она не только умудрилась заказать прогулку на лодке для влюблённых, но и притащила за собой Петрова вместе с его новым парнем. Их общение с Ваней не заладилось с первого дня, поэтому Саша не рисковал ходить на вечеринки их общих с Ивановым друзей. Сашка бы ему весь мозг выел, если бы на тусу в одиночку пошёл, без него. Иван откопал бы причину для спора и без сомнений свёл бы «светскую беседу» к драке. Петров как между двух огней метался, боясь потерять кого-то из них. Дорог был каждый по-своему.
— Вам всем давно уже стоило подружиться, — Элька победно улыбается, рассматривая кислые морды друзей. Оганян от своего не отступает никогда, потому что для неё нет неосуществимых целей. — А мне нужно бежать, потому что пятерых эта лодка точно не выдержит.
Элькин новый парень появляется крайне вовремя. Удивлённо косится на четыре каменные рожи, открывая перед Оганян дверцу, и их машина через минуту исчезает за поворотом.
— Напомните, кому в голову пришла гениальная мысль залезть в лодку? — Ваня гребёт вёслами, тяжело дыша, и буравит глазами двух воркующих голубков. Этот Саша и Данька очень быстро нашли общий язык, подозрительно быстро. Ванька не припоминает, чтобы Петров хвастался начитанным парнем. Каждый его взгляд, каждая его улыбка, каждое его движение, направленное в сторону Данилы, доводит Ваню до белой горячки.
Иванов жутко ревнует: вёсла трещат в его ладонях, а в глазах пожар злости разгорается. Петрову никак не удаётся его отвлечь — Ваня ушами и глазами там, между Сашей и Даней, словно в любой момент может накинуться и сбросить их прямо в озеро.
— Ванька, ты сам сказал, что халявой грех не воспользоваться, — Петров пытается отобрать у Ваньки вёсла. Тот угрожающе машет кулаком, не отрывая острого взгляда от парней. Сашка подозревает, что их романтичная прогулка без жертв не обойдётся.
— Ладно, гребём дальше, — Ваня произносит немного спокойнее, и Петров усаживается радом с ним.
— Кого из них мы утопим первым? — зловещий хрип врезается Саше прямо в ухо. Ванька никогда не успокоится. Видимо, дикая ревность у него природой заложена, и её не вытравить ничем — ни поддержкой, ни пониманием, ни доверием.
— Они просто общаются, — Петров ловит на себе влюблённый взгляд Сашки и проглатывает улыбку. Иванов ещё грешным делом подумает, что над ним издеваются и совсем с катушек слетит.
— Они трындят уже полчаса, а у меня руки отваливаются.
— Смотри, я под одеялом шампанское нарыл и фрукты, — Саша откидывает носком кроссовка черное одеяло. — Может, двойное свидание — не такая плохая затея.
— Если ты ещё раз сморозишь что-то подобное, я утоплю тебя, — Ваня демонстративно пихает вёсла Петрову в руки, направляясь к Даниле. Кому-то сейчас придётся несладко. — Мне срочно нужно выпить и поцеловать Даню.
— А Элька у нас, оказывается, голова, — Саша проговаривает громко, но его никто не слышит, кроме Сашки, разумеется.
Петров хитро подмигивает Саше, разливая по бокалам шампанское. Солнце медленно садится, тает на небе жжёным сахаром, и этот вечер кажется чуточку прекраснее и теплее. Пока Ваня пытается уломать Данилу на поцелуй, отмахиваясь от его кулаков, Петров увлечённо следит за Сашей. Тот пытается скрыть лицо за бокалом шампанского, но знакомая улыбка и пронзительный взгляд никуда не исчезают. Петров хочет больше свиданий с ним и совсем не против двойных свиданий. Кажется, Ваня с ним мысленно соглашается, как только добывает у Даньки поцелуй.