Фрося поднялась, давая Мишке понять, что пора идти, он тоже поднялся, и они пошли в обнимку в сторону завода. Вскоре миновали его и вышли на улицу и, разговаривая о том, о сем, добрались до хаты Фроси. Она первая крепко поцеловала его в губы и сразу убежала во двор. Мишка возвращался на завод и, проходя по улице, часто оборачивался назад, он знал, что рано или поздно Филипп с Кузьмой захотят отомстить ему за победу в поединке. Напасть открыто они не рискнут, но огреть камнем по голове сзади – это в их манере. Но улицы были пустынны, и он благополучно вернулся и лег спать.
***
Хозяин колбасного завода Николай Леонидович Пятиков сидел в своем кабинете и просматривал деловые документы. Он ежедневно делал это лично, вел бухгалтерию завода, контролировал баланс и своевременную уплату налогов. В кабинете горели большие газокалильные лампы, света от них было вполне достаточно для работы с документами – выписками с банковского счета, приходно-расходными накладными, квитанциями налоговых платежей. Приказчик ежедневно приносил стопу бумаг в кабинет хозяина, сюда же он доставлял и почту.
Закончив с бухгалтерией, Николай Леонидович распечатал конверт с письмом от брата из Москвы и углубился в чтение. Его лицо сияло улыбкой и выражало умиление, брат писал, что у него дела шли превосходно и интересовался, быстро ли растет капитал предприятия? Николай закончил читать письмо, поднялся, погасил две лампы, оставив одну над столом, сел в кресло у стены, закурил дорогую папиросу «Дукат» и погрузился в воспоминания. В дверь осторожно постучали, и когда Николай произнес «Войдите!», в кабинет вошла Анфиса.
– Николай Леонидович, – проворковала она, – я управилась на сегодня, можно мне домой сходить?
– А нет желания остаться на ночь? – удивился Пятиков, – уже неделя минула после совместной ночи….
– Я сбегаю домой, управлюсь, детей накормлю и вернусь к полуночи, – обещала Анфиса, лукаво посматривая на хозяина, – до утра еще успеем натешиться!
– Хорошо, – согласился хозяин, – иди, управляйся, я тебя буду ждать в спальне! Ключи не потеряй от дома, как это уже было не раз….
– Не потеряю, милый, – проворковала Анфиса и вышла из кабинета.
Николай познакомился с Анфисой через несколько дней после приезда в Морозовскую. Она была вдовой расстрелянного красноармейцами казака Петрухина и имела двоих малолетних детей. Николай взял ее на работу прислугой типа горничной и открыто сожительствовал с этой удивительно красивой женщиной. Родители ее бывшего мужа воинственно противились ее работе у «буржуя» и порвали все отношения с невесткой, даже внуков не принимали к себе. Зато родители Анфисы считали, что ей повезло в жизни и часто бывали у Пятикова в гостях.
Вначале был шквал сплетен и интриг против Анфисы, но Николай не обращал на них внимания и этот бабий хор вскоре затих. Ему уже было полных 36 лет, а ей 28, но ее фигуре могла позавидовать любая станичная девка. Николай не только хорошо оплачивал ее работу, но и содержал ее детей и часто по праздникам возил их на ярмарку. Часто на зависть сплетницам демонстративно прогуливался по станице с Анфисой и детьми. Он жениться пока не решил, а Анфиса и не настаивала на этом, им вдвоём было хорошо и счастливо без каких-либо взаимных обязательств.
Анфиса ушла домой, и Николай снова погрузился в воспоминания. Он сын русского дворянина, родившийся в семье директора сахарного завода в Киевской губернии. Его старший брат Георгий, от которого он сегодня получил письмо, был революционером. Еще, будучи студентом реального училища Киева, брат принимал активное участие в революционном движении и был анархистом. Затем поступил на экономическое отделение юридического факультета Петербургского университета, а Николай в это время сдавал вступительный экзамен в Императорское московское техническое училище.
После успешной сдачи, Николай был принят в знаменитый ВУЗ, а брата в 1910 году исключили после третьего курса и он вступил в РСДРП, став большевиком. Николай не любил политику, его тянуло к технике и реальному производству. Окончив ИМВТУ, Николай организовал поставки электрогенераторов немецкой фирмы «Сименс Шукерт» и к началу Первой мировой успел сколотить неплохой капитал. Война с Германией поставила крест на его посреднической деятельности, и Николай вложил заработанные деньги в производство, построив два небольших цеха – колбасного и сыродельного. После революции их национализировали, но загрузить работой не смогли, в стране началась политика военного коммунизма и голод. Стены рушились, оконные рамы, полы, двери, крышу растянули на дрова. Вот и вся польза большевистской национализации.
Николай и Георгий были разными людьми, иногда казалось, что они не родные, у Коли было больше дворянского в характере, а Жора с детства демонстрировал свой экстремизм. Братья даже внешне выглядели, как дети от разных родителей. В 1912 году Георгий был секретарем Киевского комитета РСДРП. Несколько раз арестовывался, полтора года провёл в ссылке в Иркутской губернии. В октябре 1914 года бежал из ссылки через Японию и США в Швейцарию. С 1915 года вместе с Лениным редактировал журнал «Коммунист». Разногласия с Владимиром Ильичом привели к тому, что Георгий вышел из редакции журнала «Коммунист» и уехал в Стокгольм, а затем был выслан в Норвегию.
После февральской революции 1917 года он вернулся в Россию. Личное знакомство с Лениным, давала Георгию большие шансы в карьере. Уже в марте, его избрали председателем Киевского комитета РСДРП, а в августе он возглавил Военно-революционный комитет. Накануне Октябрьского переворота его вызвали в Петроград, где он командовал захватом Госбанка в качестве комиссара. С ноября 1918 года он уже был главой Временного рабоче-крестьянского правительства Украины.
Николай потерял с братом связь со времен его ссылки в Иркутскую губернию и ничего не знал о карьере Георгия в новой революционной власти. И только когда в 1920 году Георгий появился в Москве руководителем Центрального управления каменноугольной промышленности Донбасса и Председателем главного концессионного совета, судьба случайно позволила им встретиться после долгих лет разлуки. Николай тогда жил на дешевой квартире на Сухаревской улице и купив однажды газету «Правда», увидел в ней портрет брата.
Николай пришел к нему на работу, но красноармейцы с винтовками, дежурившие у входа в здание, потребовали пропуск. Николай растерялся и не знал, как поступить, но вскоре взял себя в руки и заявил, что он брат Георгия Леонидовича Пятикова и если они его не пропустят, то будут наказаны. Красноармейцы взяли под козырек, хотя Николай не военный и был одет в поношенное пальто и потрепанный картуз, что осталось у него из одежды, не обменянной еще на хлеб. Появился командир охраны и вежливо проводил Николая к кабинету брата.
Когда Николай вошел в огромный кабинет, он не поверил своим глазам – за столом сидел мужчина, очень похожий на Чехова, в кожаной куртке и пенсне. Его зачесанная назад пышная шевелюра, бородка и усы и особенно пенсне, которое он раньше не носил, делали брата неузнаваемым и только после того, как Николай внимательно пригляделся к нему, узнал.
– Товарищ, Вы с какой шахты? – спросил Георгий, не отрываясь от бумаг, которые стопами лежали на столе.
– Жора, это ты? – спросил Николай, еще сомневаясь, что перед ним его брат.
Георгий оторвался от чтения документа, и внимательно посмотрев на Николая, быстро вскочил, почти бегом подбежал к брату и крепко обнял.
– Колька, черт тебя раздери…, ты чего в Москве делаешь? – удивленно и очень громко спросил Георгий, – вот так встреча, едрена мать, сколько же я не видел тебя братишка?
– Я тебя не сразу узнал, Жора, ты на фото в газете без пенсне выглядишь совсем не так, как на самом деле, – торопливо говорил Николай.
– Да это я фотографию старую дал корреспонденту, – пояснил Георгий, – а очки совсем недавно приписали мне, зрение становиться хуже…. Ну, присаживайся и рассказывай, как и где ты живешь, давно ли был дома?
Николай сел в предлагаемое братом кресло, снял картуз и начал свой грустный рассказ. Георгий внимательно слушал его, но вскоре остановил и потребовал от своего секретаря принести им бутербродов с ветчиной, вареных яиц и горячего чая. Когда все эти давно невиданные Николаем яства появились на столе, он набросился на еду, прекратив свое повествование. Расправившись с угощением, продолжил рассказ.
– Вот Жора, какая она ваша власть, – сетовал Николай, – отобрали у меня цеха, и теперь их уже нет, растащили все! Ну, кому польза от вашей национализации? Рабочим и крестьянам? Ведь трудящиеся голодают так же, как и я, то есть эксплуататор, по-вашему….
– Ты брат зря на власть нашу обижаешься, – посоветовал Георгий, – скоро все нормализуется, дай только время! …Кстати, у тебя есть продовольственная карточка?
– Карточка есть, продовольствия нет! – зло ответил Николай, – тухлую конину дают, а хлеб днем с огнем не сыщешь. Деньги отменили, торговлю запретили, военный коммунизм говорят, неизбежные издержки! Неужели не понятно, что отбирая весь хлеб у крестьян, вы разорите последние хозяйства, но не накормите рабочих?
– Много ты понимаешь, Коля, – обиделся Георгий, – мы вернемся с тобой к этому разговору, лет так через пять и ты увидишь с высоты пройденных лет, что мы делаем все правильно.
– Вернемся, брат, если с голоду не умрем, – сострил Николай.
– Я дам тебе нашу служебную продовольственную карточку, – предложил Георгий, – чтобы ты хотя бы от голода спасся. …Ты исхудал настолько, что тебя трудно узнать!
– Что это такое, служебная карточка? – не понял Николай.
– Для членов правительства и государственных служащих в ранге не ниже начальников отделов, – пояснил Георгий, – привилегированное продуктовое обеспечение….
– А как же ваша идеология, что все должны быть равны? – съехидничал Николай.
– Вот это к идеологии не относится, Коля, – задумчиво произнес Георгий, – понимаешь, в чем дело? Правительство – это голова, а все остальное – тело! А что будет, если не питать мозг этой головы? Его парализует, так же, как все тело…. Выражаясь твоими словами – кому от этого лучше станет? Тем более речь идет о небольших объемах продовольствия в масштабах страны….
После этого разговора в кабинете брата, жизнь у Николая значительно улучшилась. Служебную карточку отоваривали хорошими продуктами в спец распределителе, куда простому смертному никогда не попасть. Уже через пару месяцев Коля поправился, и от этого поменялось и настроение. В стране происходили поистине исторические события, характеризующие утопию марксизма.
Захватив власть, большевики не могли накормить народ, организовать работу промышленных предприятий, продразверстка привела к сокращению посевных площадей, резкому снижению урожая. Объем промышленного производства снизился более чем в пять раз, что привело к небывалому дефициту товаров, производительность труда упала до безобразия. Вместо торговли процветал натуральный обмен, меняли товары на продукты. В 1921 году прошли народные восстания в Кронштадте и Тамбове, крестьянские вооруженные бунты на Дону и Кубани, во многих городах России произошли стачки рабочих.
Такое событие, как гром среди ясного дня, поразило советское правительство. Оно не могло допустить, что во времена «диктатуры пролетариата» сами диктаторы используют средство, которое должно быть направлено лишь против капиталистов и реакционных буржуазных правительств. Забастовки показали, что в ряде мест рабочие были доведены до последней, крайней точки терпения.
…Брат часто заезжал к Николаю на своей служебной машине с личным шофером. Происходило это по вечерам и каждый раз Георгий был под хмельком. Он привозил с собой бутылку водки, которую невозможно было легально найти во всей Москве. Во времена военного коммунизма производство и продажа спиртных напитков запрещались. Но «голове» можно было получить одну бутылку в месяц и Николай уже пользовался этим однажды, получая продукты в спец распределителе.
Во время бесед с Георгием, когда он приезжал в гости, Николай заметил, что его убежденность «мы делаем все правильно», таяла с каждым визитом. Однажды Георгий приехал в полночь к Николаю, сильно выпивши. Войдя в квартиру он, не разуваясь, прошел в гостиную и поставил на стол бутылку дорогого французского коньяка. Такой коньяк остался у Николая лишь в воспоминаниях о прошлой жизни.
– Давай братишка, выпьем с тобой, – привычно сказал Георгий, – у меня сегодня праздник!
– Какой, если не секрет? – спросил Николай.
– Я назначен заместителем председателя Высшего совета народного хозяйства СССР, сокращенно ВСНХ! – гордо произнес Георгий, – ты даже не представляешь, какая это высокая должность! Ну, естественно и паек соответствующий, …тут я привез тебе новую продуктовую карточку, по которой ты будешь получать еще и деликатесы разные – паюсную икру, шоколад, дорогие коньяки и виски….
– Да мне вроде и по этой карточке хватает, – произнес стеснительно Николай, – я, конечно, поздравляю тебя с высоким назначением, Жора!
– Не скромничай, – по-царски молвил Георгий, протягивая продуктовую карточку, – бери и пользуйся!
Николай принял правительственную продуктовую карточку и поблагодарил брата за его заботу. Далее состоялась откровенная беседа, которую не предполагал услышать Николай. Георгий, выпив еще, совсем опьянел и рассказывал то, что могло быть известно лишь высокопоставленным большевистским чиновникам. Николай верил всему, что обычно рассказывал брат, ведь он имел доступ к секретной информации и хорошо знал «кухню» большевистской власти.
– Тебе известно, Коля, что я хорошо знаком с Лениным, – начал Георгий, – ведь это же он пригласил меня экспроприировать Госбанк в день революции и оценивает меня высоко, как профессионала. Ленин на днях дал директиву «беречь спецов». В 1921 -22 гг. мы производили массовые выселки за границу нежелательной для нас агрессивной интеллигенции. А это классные специалисты во многих сферах государственной деятельности. Ленин решился, наконец, отойти от своих «Основных идей октябрьской революции».
В 1917 году, накануне переворота, Ленин утверждал, что когда власть попадет в наши руки, мы обеспечим участие населения в управлении государством, все по очереди будут руководить страною. Довольно скоро он убедился, что его расчеты ложны и для строительства, им задуманной социально-экономической модели государства нужных людей крайне мало, почти нет. О том говорят его нынешние статьи, в которых он указывает на повсеместное неумение вести дело, «быть настоящими организаторами и администраторами», жалуется на царящее отсутствие культуры.
Жизнь разгромила провозглашенные им же накануне революции утопические идеи, а вот теперь, опровергая самого себя, Ленин прозревает, что никакой базы для строительства социализма в России нет. Он стал с раздражением относиться к тем, кто «возводит революцию в божество» и не понимает, что нужно от ставки на революцию вовремя перейти к осторожной реформистской политике. Он отходит от идеи разжигания мировой революции и не только.
Теперь существует два Ленина: один неистовый, не знающий ни удержу, ни меры, другой – осторожный, практичный, взвешивающий. Один Ленин – «делал» Октябрьскую революцию, бредил идеей мировой, насаждал военный коммунизм, прыгал из самодержавного режима прямо в социализм. Другой Ленин – требует теперь кончать с «глупостями Смольного института», дает самые умеренные «напутствия» и мы готовимся к расширению и активизации Новой Экономической Политики, сокращенно НЭП.
– И что же она может изменить, его новая политика в этом хаосе? – спросил Николай.
– О-о-о, Коля, ты снова заблуждаешься, – отреагировал брат, – мы сейчас готовим важные решения! У кулаков будет право арендовать землю, и нанимать батраков. Мы вовлечем интеллигенцию, оставшуюся в стране в управление государством и промышленностью. Сейчас Российская интеллигенция (специалисты) разделилась на эмигрантов и беспартийную советскую часть, оставшуюся в стране и с радостью принявшую идею НЭПа. Они осознали, что нужны Родине и «кинулись» в работу с головой, что и обеспечит дальнейший прогресс НЭПа. И наконец, главное, – мы вернем национализированные мелкие предприятия их собственникам. Это касается и тебя лично!