Когда Николай пришел первый раз на строительство, то тут же загорелся интересом, осматривая траншеи под заливку бетона, который вручную вымешивали в большом деревянном корыте, сбитом из толстых распилов. Цемент привозили на телегах со склада станции, песок набирали и возили из большого оврага, а вот камень пришлось доставлять издалека. В пяти километрах от станицы на поверхность выходил плат песчаника-пластушки, который вырубали вручную.
Приказчик Балясов заранее все спланировал, и Николай был благодарен ему за его предусмотрительность. Филипп Григорьевич все продумал до мелочей и руководил работами, как заправский строитель. Он внимательно слушал замечания Николая и тут же находил аргументы, если вопрос оказывался спорным. После своего появления на стройке, Николай понял, что дублировать приказчика не к чему, это только может навредить делу. Он решил один раз в неделю появляться здесь, чтобы лично убеждаться в объемах произведенных работ.
И вот однажды появившись на строительстве, он увидел Анфису. Она специально пришла на стройку в поисках хозяина. Случилось так, что стоя у кладки, которую каменщики уже начали возводить, Николай увидел, как молодая и очень красивая женщина шла к нему от входа во двор. Сам того не замечая, он открыл рот от удивления и не сводил глаз с ее ладной и красивой фигуры, ее высокого бюста, стройных, длинных ног и грациозной походки. Это заметил Балясов, но будучи человеком воспитанным, не показывал того.
– Вдова, Анфиска Петрухина, – как бы сам себе сказал приказчик, – приходила пару раз, хозяина спрашивала, а вот зачем – не говорит!
Николай не отводил взгляда от женщины, он еще не видел такой естественной красоты и явно наслаждался, рассматривая Анфису. Новоиспеченный нэпман ни разу не был женат, хотя и переспал со многими девушками и дамами. Николай не спешил обзавестись семьей, закончив учебу, занялся торговлей электрогенераторами, активно сотрудничая с фирмой «Сименс Шукерт», затем организацией и работой своих малых предприятий. Еще до Первой мировой вел разгульный образ жизни, доходы позволяли ежедневно гулять в ресторанах Москвы, где можно было знакомиться с женщинами, предпочитающими свободную любовь.
Но сейчас, увидев Анфису, он интуитивно почувствовал не просто желание переспать с такой красавицей, но нечто большее, волнующее его душу. Николай ранее не знал настоящей любви, не испытывал душевного трепета, кроме животного инстинкта, проявляющегося в отношении представительниц женского пола. Он стоял и смотрел, как Анфиса, увидев его на стройке и поняв, что хозяин именно он, шла к нему легкой, грациозной походкой.
– Вы хозяин? – смущенно спросила Анфиса, подойдя к Николаю, – ай нет?
– Я хозяин, – отвечал он, околдованный ее взглядом, – а зачем я Вам, …Анфиса?
Филипп Григорьевич тактично отошел от хозяина и принялся ругать какого-то работника за его медлительность. Анфиса широко улыбалась Николаю, ей было очень приятно, что он назвал ее по имени. Но тут же смутилась и опустила глаза, теребя воротничок недорогого ситцевого платьица, чем еще больше очаровывала хозяина.
– Откель Вы знаете, как меня зовут? – удивленно спросила Анфиса.
– Ну, знаю, – рассеянно произнес Николай, еще больше смущая женщину, – …у Вас такое красивое имя…, я запомнил его сразу. Чем я Вам могу служить?
– Я зараз хотела попытать насчет работы на Вашей стройке, – подняв глаза на Николая, произнесла она, – можно?
– Я право не знаю, – растерялся Николай, не ожидавший такого вопроса, – Вы же женщина…, что предложить…, вся работа здесь тяжелая…, не для Ваших рук….
– Я работящая, Вы не пожалеете, – настаивала Анфиса, – могу стряпать для работников, чтобы от сухомятки у них кишки не болели….
– Это хорошая идея, – решительно ответил Николай, – Филипп Григорьевич – обратился он к приказчику – подойди ко мне на минутку….
– Слушаю внимательно, – сказал Балясов, подходя к Николаю и поглядывая на Анфису.
– А где обедают рабочие? – спросил хозяин.
– Тут же на стройке, – отвечал приказчик, – приносят из дома на обед еду и в перерыв кушают в тени под тополями.
– Нужно быстро сложить печь, – начал оживленно Николай, – сбить навес и столы из досок. Анфису я принимаю на работу поваром готовить обеды, а там видно будет….
– Я понял, Николай Леонидович, – подчинился Балясов, – только вот посуду нужно купить.
– Я могу съездить за посудой, – предложила Анфиса, – бричку дайте и деньги, я все куплю, что надо!
– Ну, вот и прекрасно! – обрадованно произнес Николай, – оформляйте Анфису на работу и с сего дня начисляйте ей зарплату, не ниже средней у строителей….
Приказчик развернулся и ушел, а Николай смотрел на счастливое выражение лица Анфисы и по-мальчишески радовался, что ему удалось так просто оставить красавицу-казачку у себя на стройке. Ему хотелось видеть ее ежечасно, и теперь эта возможность появлялась сама собой.
– Спаси Вас Бог, – нежно молвила Анфиса, – я не забуду Вашу доброту, Николай Леонидович!
– Не стоит благодарности, – ответил Николай и продолжил, не ожидая от себя романтической нежности, – Вы такая…, красивая, …прелестная…, Вы просто ангел, Анфисушка….
– А где Вы ночуете? – спросила женщина, – кто о Вас заботится?
– Я остановился у Балясова, – ответил Николай и почувствовал, как он загорается нежностью к этой молодой казачке, – а вообще хочу построить здесь свой дом, прямо при заводе…. Пойдемте, я покажу вам разметку, дом уже начали строить….
Анфиса молча пошла за хозяином, а он торопливо доставал из портфеля, который носил всегда с собой, эскиз. Они подошли к почти готовому уже фундаменту и Николай, положив эскиз на портфель, приблизился к женщине, чтобы показать ей вид будущего дома. Анфиса послушно прислонилась к нему и между ними пробежала невидимая искра. Николай, завороженный запахом, исходящим от Анфисы, замер и невольно обнял ее за талию. Женщина не отвела его руки и по ее виду можно судить, что это ей было очень приятно.
– Вот здесь будет небольшой холл, – объяснял Николай, показывая эскиз и расположение комнат на разметке, – здесь столовая, а вот тут спальня….
– А Вам горничная не понадобиться? – лукаво спросила Анфиса, посмотрев на него своим чарующим взглядом.
– Понадобиться, как же без нее? – скороговоркой ответил он, – я же не женат вообще… и живу один….
– Возьмёте меня горничной? – неожиданно спросила Анфиса, – я все по дому умею делать….
– Конечно, возьму… Анфисушка…, – обрадовался Николай и снова почувствовал прилив нежности, – Вы такая красивая и божественная…, Вы просто ангел, Анфисушка….
Рабочие-строители, находящиеся не далеко заметили, как Анфиса очаровала хозяина. Высокого роста плотник, с топором в руках, многозначительно и громко хмыкнул, как бы говоря «смотрите все, хозяина на баб потянуло». Каменщики, кладущие стену дома, отвлеклись от работы и смотрели на Анфису, иронично улыбаясь.
– Ты поглянь, Анфиска-то, мужика ужо захотела, – прошептал каменщик пожилого возраста, – да-а-а, баба она, конечно, видная!
– А чего же ей без мужа всю жизнь прозябать? – тихо спросил высокий плотник, – хозяин наш тоже не урод, поглянь, ведь прекрасная пара получается, как Адам и Ева черт меня побери….
Так состоялась их первая встреча. С этой минуты Николай почувствовал, что он не может обходиться без Анфисы ни дня. Ему нужно было видеть ее обязательно улыбающуюся и жизнерадостную каждый день, час и минуту. Он познавал настоящую любовь, которая бывает у человека только раз в жизни. Это особое состояние души и тела, от которого поступки, манера поведения и сама мораль существования становятся другими, отличными от того, что было ранее.
Анфиса тоже влюбилась в Николая, это было видно по ее поведению, взглядам и отношению к нему. Она уже не смотрела на него, как на хозяина. Ее взгляд говорил ему, что он для нее гораздо важнее и дороже всего, он – ее любовь. Когда их глаза встречались, то их выражение само передавало все чувства без слов.
Николай ежедневно приходил на строительную площадку и сразу направлялся к печи под навесом, где хлопотала Аксинья. Он научился приветствовать по-казацки: «Здорово ночевали» и спрашивал для видимости, что сегодня на обед и как кушают работники. Аксинья понимала, что он так должен делать и отвечала, как положено работнику на вопрос хозяина. Теперь Балясов и Николай не ходили на обед домой и в начале перерыва располагались за общим столом с работниками, что само по себе удивляло всех «небуржуйским поведением» нэпмана. Новая стряпуха готовила превосходно и все были очень довольны ее работой.
Николай постоянно искал предлог, чтобы где-нибудь уединиться с Анфисой и признаться ей в любви. Его положение квартиранта Балясова, не позволяло пригласить ее на ужин домой, а больше-то и уединиться было негде. Не ходить же им под ручку по ночной станице? Так прошел месяц, и он болезненно переживал, что до сих пор не признался ей в любви и не поцеловал ни единого раза в ее красивые тонкие губки. Она видела, что он мучается этим, и однажды сама пригласила его к себе домой на ужин.
Николай сходил в бакалейную лавку и купил для детей Анфисы гостинец, конфет и пряников. Вечером, когда стемнело он, сообщил Балясову, что хочет прогуляться и вышел на улицу. Филипп Григорьевич понял, конечно, куда хозяин решил прогуляться, но виду не подал. Ночь была лунная, Николай уже хорошо ориентировался в станице и быстро определил, куда нужно идти. Анфиса долго объясняла ему, как найти ее хату. Главная примета – две груши в палисаднике, вскоре подсказали, что Николай пришел к ее дому.
Он остановился, чтобы успокоить дыхание и поймал себя на мысли, что разволновался. Мужчина вошел за калитку, и, приблизившись к окну тихо постучал. Дверь открылась, на пороге показалась Анфиса в цветастом новом платье. Она молча взяла его за руку и повела через сени в гостиную комнату, которую казаки почему-то называли залом. Там на столе в подсвечниках горело несколько свечей. Стол был накрыт на двоих, Николай увидел жареную утку, картофель, помидоры, огурцы, два пустых стакана и бутыль со свойским вином. Николай положил на стол кульки с конфетами и пряниками.
– А это зачем, Коля? – спросила Анфиса, и от того, что она назвала его ласково по имени, у него екнуло сердце.
– Гостинец детям! – ответил сконфуженно Николай, почувствовав, что задыхается от приятного волнения.
– Я детей к мамане отправила на ночь, – игриво сказала Анфиса, – негоже им смотреть, как я принимаю мужика….
А дальше все происходило, как во сне, они выпили вина, поужинали. Когда пришло время, ложиться, Анфиса попросила его выйти и дать ей спокойно раздеться. Он подчинился ее требованию, и когда Анфиса крикнула ему «заходи», Николай вошел в спальню. Осознавая, что сегодня, прямо сейчас сможет целовать ее первый раз и испытать таинство близости с любимой женщиной, он начал быстро снимать с себя одежду, предварительно погасив горящую свечу.
Мужчина лег в постель, потерял отсчет времени и контроль над своими действиями. Он целовал Анфису, крепко прижимая к своей груди, ощущал ее тело и вдвойне пьянел от этого. Николай целовал Анфису с ног до головы, не стесняясь, касался губами всех ее интимных мест…. Ему никогда не было так хорошо, он не испытывал за свою жизнь ничего подобного, задыхался, казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Анфиса, долго хранившая верность погибшему мужу, отпустила на волю свои чувства, щедро дарила Николаю ласки, нерастраченные за годы воздержания. Она чувствовала себя в раю и была по-настоящему счастлива.
…Николай поднялся с кресла и, погасив лампу, вышел в холл. У стены блестели позолотой напольные часы, на которых стрелки показывали уже половину двенадцатого ночи, отбивая время нежной мелодией своих колоколов. Он невольно вспомнил, как на эти часы с метровым позолоченным маятником Анфиса долго и удивленно смотрела, когда коробок распаковали и хронометр устанавливали на пол.
– А зачем такие большие ходики? – спросила тогда она, – чтобы время точнее показывали?
– Нет, это интерьерные часы, – ответил Николай, – они ходят точно, …но и как мебель должны стоять в холле.
Когда Николай готовился к новоселью, Анфиса долго не соглашалась участвовать в застолье, ведь Николай пригласил семьи таких важных людей – секретаря райкома и исполкома, начальника отделения НКВД и, конечно же, уже считавшегося ему другом, начальника железнодорожной станции. Гости были очень удивлены, что неженатый нэпман выбрал казачку из небогатой семьи.
Вначале, когда Анфиса подавала на стол, приглашенные гости принимали ее за горничную, кем она на самом деле являлась. Николай неожиданно обнял ее при всех и, усадив рядом с собой, объявил, что Анфиса – его будущая жена и он просит любить ее и жаловать. Она смутилась и покраснела, но он, поцеловав ее в щеку, улыбнулся и огласил, что «шила в мешке» не утаишь и рано или поздно это все равно станет известно.
Секретарь райкома Красильников пришел на новоселье к Николаю без жены. Он важничал и вел себя почти официально. Кретинин был попроще и пришел с женой Варей, полной дамой, выглядевшей старше своих лет. Начальник райотдела НКВД Шевельков пришел с женой Дуняшей, казачкой моложе его лет на десять и оказался весельчаком, постоянно шутил по любому поводу.
– Ну, а когда завод будешь открывать? – деловито вопрошал Красильников, – дом, конечно, ты построил барский….
– Через месяц, думаю, уже первую продукцию начнем выпускать, – сообщил Николай.
– Скажи мне, враг классовый, а почему твои работники ни разу не пожаловались на тебя? – неожиданно спросил секретарь, – как не крути, ты ж ведь ксплуататор!
– Плачу им хорошо за работу, – ответил Николай, – грех, жаловаться, да и восьмичасовой рабочий день, так что никакой эксплуатации….
Красильников больше не задал ни одного вопроса. Вскоре произошел казус, после которого Красильников покинул застолье, явно обидевшись на хозяина. Николай, проживший много лет в столице, не привык пользоваться туалетом, находящимся во дворе и из Москвы вместе со стройматериалами отправил чугунную ванну и унитаз, чтобы оборудовать туалет в доме со сливной ямой во дворе. Он даже предположить не мог, что местные казаки никогда унитаза не видели.
Анфиса первая из местных жителей увидела это чудо цивилизации, и Николай объяснил ей, как пользоваться смывным бачком, вода в который поступала из бака, установленного на чердаке дома. По мере расхода воды, она закачивалась ручным поршневым насосом из колодца, вырытого недалеко от дома. Эту процедуру необходимо было делать один раз в неделю, бак был достаточной емкости. Для этого нужно зайти в подсобную комнату и накачать воду, пока она не польется из контрольной трубки.
– Хозяин, а где у тебя можно сходить в туалет? – спросил секретарь через некоторое время.
– По коридору дверь направо, – отвечал Николай, – увидите там унитаз….
Красильников поднялся и вышел. Через минут десять вернулся и, подойдя к Николаю прошептал ему на ухо, что не нашел туалета. Хозяин вновь объяснил подробно, как его найти и тут же отвлекся на других гостей. Красильников вновь ушел искать туалет, а через некоторое время вернулся злой.
– Нет там никакого туалета, – сердито высказал он Николаю, – веди меня быстрее иначе терпеть уже невмоготу….
Николай поднялся и повел секретаря райкома в туалет. Открыв дверь, он показал на унитаз.
– Вы что, унитаза никогда не видели? – спросил он с иронией, – откройте крышку и сходите, а затем дерните вот за этот шнурок. А после можно руки вымыть над раковиной.
– Что, прямо туда ходить? – не понял секретарь, указывая на унитаз, – в доме гадить что ли?
– Но это же туалет, – весело сказал Николай, – а унитаз для того и служит, чтобы гадить в него.
Оставив секретаря одного, Николай вернулся к гостям. Через несколько минут в комнату вбежал Красильников с испуганным выражением лица и обмоченным галифе.
– Ты чего мне зараз насоветовал, буржуй? – кричал секретарь райкома, – у тебя же там вода полилась и течет до сих пор…. Обмочился с испугу я… все, хватит, ухожу домой!