Хранительница Дешанна задумчиво смотрела на огонь. Ее одолевало недоброе предчувствие насчет этого Конклава. Столько людей сразу соберутся вместе… может, конечно, они и решат свои давние проблемы, но вероятность этого невелика. Как бы Верховная Жрица не решила сплотить магов и храмовников в новом Священном походе против долийцев… а что, с Церкви станется такое устроить. Перед тем, первым Священным походом в рядах людей тоже был какой-то разлад – зато совместная атака на Долы положила конец всем их распрям. Воистину сам Фен’Харел научил людскую Церковь этому коварству.
- Ты посылала за мной, Хранительница?
Женщина перевела взгляд на молодого эльфа, учтиво склонившего перед ней голову. Фарель, ее Первый, живое воплощение Вир Атиш’ан – среди мужчин-долийцев такие встречаются раз за столетие…
- Да, да’лен. – Дешанна не смогла держать вздоха. – У меня к тебе серьезный разговор.
Эльф поджал губы.
- Нет, не по поводу вашей ссоры с хагреном, - поспешно прибавила Хранительница. – Ралат уже и сам знает, что перегнул палку.
«А он ли перегнул палку? – подумала она. – Или же это была я? Если юношу-долийца в собственном клане могут назвать плоскоухим, он ли в этом виноват – или же тот, кто его взрастил? Даже Вир Атиш’ан имеет свои границы…»
- У меня есть для тебя очень ответственное поручение, да’лен, - сказала женщина. – Помнишь, мы с тобой говорили о Конклаве в землях людей?
- Да, Хранительница, - кивнул Фарель. – Ты думаешь, клану нужно подобраться поближе к тем землям?
- Нет, да’лен, я приняла другое решение. Но не могу сказать, что оно далось мне легко.
Первый смотрел молча, выжидающе. Он уже подозревал, что это решение ему не понравится.
- То, что решат люди, может затронуть всех эльфов Тедаса, особенно долийцев, - заявила Дешанна. – Лучше будет узнать это сразу и из надежного источника. Нам необходимо проникнуть на переговоры и узнать все самим. То есть… тебе, да’лен.
Фарель в изумлении посмотрел на нее, даже немного приоткрыв рот. В ужасе покачал головой.
- Значит… вы все-таки отсылаете меня, - тихо проговорил он, отводя взгляд.
- Да’лен…
- Меня не назовут и не признают Хранителем. Но… я надеялся, что до изгнания дело не дойдет.
- Мальчик мой! – Женщина прижала его к себе. – Разве я могу изгнать тебя? Ты всегда был мне как сын, и ты это знаешь. Ты станешь Хранителем клана Лавеллан, когда придет время. Не слушай, что говорит Ралат: он всегда был невоздержан на язык.
- Если бы только хагрен, - печально усмехнулся юноша.
- Даже если и так. Долийцам пора искать новые пути. Время злостной вражды с людьми прошло. Нам надо пытаться сотрудничать со всеми другими расами. Нам нужно новое поколение Хранителей. Быть первым на новом пути всегда трудно, да’лен.
- Новый путь не начинается в изгнании, Хранительница.
- Тебя никто не изгоняет.
- Вы хотите, чтобы я один, без сопровождения, отправился шпионом на людской Конклав, - ровным голосом произнес Первый. – То есть мне придется пересечь Вольную Марку, Недремлющее море и Морозные горы. По дороге или на этом Конклаве меня могут убить, а даже если я вернусь, клан давно снимется с этого места, и я не смогу его найти. Арлатвен, скорее всего, я тоже пропущу – значит, придется ждать еще лет десять…
- Не говори так, да’лен. – Хранительница положила руку ему на плечо. – Я постараюсь не уводить клан далеко из этих мест, чтобы тебе было куда вернуться. Я понимаю твое беспокойство, но у меня есть причина отправить тебя одного. Я точно знаю, что у тебя хватит ума не устраивать стычку с людьми: ты достаточно терпелив и осторожен, чтобы держать себя в руках. Только на тебя я и могу рассчитывать в таком деле, да’лен.
Фарель только покачал головой.
- Я ведь уже отпустила Эллану, - напомнила ему женщина. – Она была более порывистой, более несдержанной, чем ты, да еще и прониклась ненавистью к людям. И где она теперь? Уже почти десять лет о ней нет вестей. Поэтому я боюсь отправить еще кого-то из охотников. Они не дойдут до Конклава, ощерившись на людей и бессмысленно погибнув в какой-нибудь стычке. Ты умнее их, мальчик мой. Я верю, что тебе удастся добраться туда – и вернуться к нам живым.
Она хорошо понимала, как обижен теперь на нее Первый. И без того порой подвергаемый насмешкам за мягкий, даже чересчур мягкий характер, теперь он окажется отослан из клана. Действительно, почти что изгнан. И изгоняет его сама Хранительница, которой он беспрекословно подчинялся во всем.
- Прости меня, да’лен, - тихо прибавила Дешанна. – Пусть Хранителя никогда не был легок. Считай, что ты уже вступил на него.
Юноша молчал. В свете костра его светлые волосы блестели не хуже золота.
- Каков твой ответ?
- Я сделаю, как ты просишь, Хранительница, - кротко ответил Фарель.
Слово старшего – в особенности слово Дешанны – было для него законом. Хотя другие долийцы никогда не упускали случая показать себя, и строптивость молодых была даже поощряема старшими, Первый был явным исключением из этого правила. Он предпочитал уладить дело миром, согласиться, уступить и избежать ссоры. Увы, его миролюбие часто к ним и приводило: долийцами оно воспринималось как однозначная слабость, характерная разве что для трусов, живущих в эльфинажах. Всякий долиец должен быть строптив и горд за свою культуру и свое прошлое: немногие могли следовать Вир Атиш’ан и думать по-другому. Уж точно не мужчины. И уж точно не те, кто должен был занять место Хранителя. А ведь Дешанна пыталась воспитать свой клан, сделать его более миролюбивым и настроенным на общение с другими расами… В итоге в глазах других кланов они стали посмешищем («прячетесь да договариваетесь с шемленами – значит, вы слабы»), а Фареля, отличавшегося кротостью и интересом к другим культурам, даже среди соклановцев заклеймили как плоскоухого, приспособленца, «не ровен час, сгоревшей бабе поклоняться начнешь». Хранительница учила его не поддаваться приступам гнева, быть как можно добрее к другим – ведь Хранителю подобает заботиться о клане, а не командовать им, как люди командуют войском. Жаль только, остальные этого не понимали, как не понимали и того, что у Первого сила духа не меньше, чем у них – не хватает только очевидного способа ее проявить.
Быть может, настало время?
- Ма сераннас, да’лен.
Хранительница обняла своего ученика, уже начиная по нему скучать. Первые почти всегда дороже Хранителям, чем половина клана: их часто растят как собственных детей. Тем тяжелее их терять. Горе, когда в клане погибает хороший охотник, или ремесленник, или хранитель галл – но для Хранителя куда тяжелее потерять своего ученика, в которого вложил знания, душу и часть себя… Пусть даже Фарель должен был вернуться – обязательно должен был, женщина не сомневалась в нем – но как же нелегко ей придется без него…
- Когда я должен отправляться?
- Как соберешься, да’лен. Не хочу тебя торопить.
При виде смиренно кивающего юноши на душе у Хранительницы стало еще горше.
========== Conocimiento ==========
Жозефина Монтилье в свои годы уже обременена солидным жизненным опытом. Ей довелось побывать бардом, светской львицей и, наконец, дипломатом; она общалась с правителями, генералами, шевалье, иноземными послами и даже с несколькими убийцами.
Но вот долийских эльфов она еще никогда не видела.
Жозефина слышала немало жутких историй о долийцах: дескать, они крадут детей в деревнях, а потом приносят их в жертву в каких-то своих ритуалах. А еще долийцы поголовно ненавидят людей, и, едва завидев человека, сразу норовят засадить ему стрелу промеж глаз.
Поэтому, когда единственным выжившим на Конклаве – и, как считают простые люди, Вестником Андрасте – оказывается долийский эльф, Жозефине становится немного не по себе. Даже очень не по себе.
Правда, он действительно смог что-то сделать с Брешью, как-то остановил ее развертывание, что ли – вроде как сделал доброе дело. Но антиванка все равно побаивается его.
В конце концов, все эти страшные истории о долийцах не могли взяться из ниоткуда. Дыма без огня не бывает…
Дверь в полутемную комнату – они назвали ее «ставкой командования»: так грубо, так по-военному – распахивается, и внутрь широким шагом заходит Кассандра Пентагаст. Оборачивается. Тяжело вздыхает. Чуть ли не затаскивает внутрь какого-то эльфа и подпихивает его к столу с картой.
- Знакомься, - почти приказывает Искательница.
Жозефина с любопытством смотрит на вошедшего. Довольно высокий для эльфа, с золотистой кожей, такими же золотистыми волосами и на удивление миловидным личиком. Губы кажутся заранее приготовленными для легкого поцелуя: орлесианские кокетки тщательно отрабатывают это выражение лица перед зеркалом, но у эльфа оно, похоже, врожденное. На лице странная долийская татуировка, но против ожидания антиванку она не пугает. Долиец улыбается, но озирается по сторонам с явным испугом – похоже, он сам боится людей не меньше, чем они его.
- Это командир Каллен, он возглавляет военные силы Инквизиции, - провозглашает Кассандра, представляя ферелденца. Тот хмыкает:
- Было бы что так назвать. Мы потеряли многих солдат в последней битве, и, боюсь, потеряем еще не меньше.
Неваррка, не слушая его, гнет свою линию:
- Это леди Жозефина Монтилье, посол и наш главный дипломат.
Антиванка решает немного подбодрить долийца и вежливо здоровается:
- Андаран атиш’ан.
Эльф смотрит на нее, широко распахнув глаза от изумления.
- Вы знаете эльфийский язык? – спрашивает он. Его улыбка становится шире, а испуг – менее заметным.
- Боюсь, вы только что услышали весь мой словарный запас, - разводит руками Жозефина.
- И, конечно, сестра Лелиана, - продолжает Кассандра.
Орлесианка на всякий случай считает нужным пояснить:
- Мои полномочия в основном связаны с…
- Она руководит нашими шпионами.
- Да, - скептически кивает Лелиана. – Очень тактично, Кассандра.
- А это…
Долиец теребит застежку своей куртки. Что его смущает – всеобщее внимание или люди, сказать трудно.
- Фарель из клана Лавеллан, - представляется он. – Первый Хранительницы Дешанны Истиметориэль. От имени клана Лавеллан я приветствую вас. Силейз энасте вар аравел*.
Антиванка ничего не понимает, но на всякий случай решает вежливо кивнуть.
- Кто послал вас на Конклав? – с неожиданной сталью в голосе спрашивает Лелиана. Лавеллан забавно прижимает уши к голове.
- Хранительница Дешанна. Она… мы предвидели, что решение, которое примут люди, так или иначе затронет эльфов Тедаса.
- Как в воду глядели, - снова хмыкает Каллен. – Теперь нам надо будет объяснять Церкви, почему Андрасте избрала своим Вестником долийского эльфа, да еще и мага.
Эльф удивленно смотрит на него.
- Я немного не понял. При чем тут Андрасте?
- Многие в Убежище называют вас ее Вестником, - пояснила Жозефина. – Вы сумели сдержать Брешь – да еще и, когда вы вышли из Тени, в разрыве за вами видели женщину. Они думают, что это была сама Андрасте.
Лавеллан переводит потрясенный взгляд на всех четверых собеседников поочередно.
- Так вот почему они так на меня смотрели… – догадывается он. – Они считают меня… но я же эльф! Как они только…
- Вам действительно удалось совершить нечто выдающееся, милорд, - вежливо говорит антиванка. Долиец смотрит на нее так, будто она перепутала десертную вилку со столовой.
(Если, конечно, он вообще умеет пользоваться вилкой по назначению.)
- Прошу, не надо меня так называть. Фарель – или Лавеллан, если хотите.
- Вы у нас в некотором роде один из руководителей Инквизиции, - спорит Лелиана. – Поэтому все, в том числе и мы, должны относиться к вам соответствующе, милорд.
- Мне неприятно такое обращение, - с неожиданной твердостью говорит эльф. – Я вам не господин. Коль скоро мы все делаем общее дело, мы равны друг перед другом. Я предпочел бы, чтобы мы все обращались друг к другу по имени.
Жозефина растерянно смотрит на остальных. Ей и в голову прийти не могло, что подобное обращение можно счесть оскорбительным.
- Я, пожалуй, согласна с тобой, - неожиданно говорит леди Пентагаст. – Но не вздумай спорить, если кто-то не из Инквизиции назовет тебя «милордом». У нас есть более серьезные поводы для беспокойства.
Лавеллан согласно кивает.
Они начинают обсуждать план дальнейших действий, и пока Каллен и Лелиана делят шкуру неубитого медведя, антиванка присматривается к «Вестнику». Он неглуп и на удивление неплохо относится к людям: помогать им ему совершенно не претит. Зато очень даже претит называться Вестником Андрасте – как и Церковь, он считает этот титул ересью, напрасно возвеличивающей эльфа. Впрочем, Кассандра без обиняков заявляет, что мнение Лавеллана по этому поводу никого не интересует: избранность – это козырь, которым грех не воспользоваться. Особенно сейчас, когда у них нет ничего, кроме горстки энтузиастов и странной метки на ладони «Вестника».
Совершенно неожиданно Жозефина подмечает, что метка такого же цвета, как и глаза долийца – хризолитовая. Совпадение? Безусловно. Но до чего занятное совпадение…
Когда Кассандра и Лавеллан уходят, советники смотрят друг на друга.
- Что ж, все лучше, чем могло быть, - хладнокровно замечает Лелиана. – Обычно долийцы держатся с чужаками куда неприветливее.
- Но, Создатель, вы серьезно? – не выдерживает Каллен. – Как мы убедим всех, что это – Вестник Андрасте? Эльф с разрисованным лицом, только что из леса? Да еще и маг?
- Можно напомнить всем историю Шартана, - осторожно замечает антиванка. – Ведь он сражался заодно с Пророчицей…
- Придется напомнить, - соглашается орлесианка. – Но за это нас окончательно признают еретиками.
- Хорошо бы от этой матери Жизель и правда была польза, - скептически бросает ферелденец. – Без поддержки со стороны хоть каких-то церковников наше дело обречено.
- Как вы предвзято относитесь к нашему делу, командир. – Лелиана игриво улыбается. – Неужели только из-за того, что Лавеллан – маг?
- Ничего подобного, - бурчит Каллен.
- Бросьте. Наш век богат на героев-магов. Вспомните хотя бы Героев Ферелдена…
- Давайте вернемся к делу.
- Давайте, - соглашается Жозефина. – Я свяжусь со своими знакомыми в Вал Руайо. Возможно, кто-то из тамошних церковников согласится помочь нашему делу.
- Будем надеяться, Жози. Будем надеяться.
В голосе Лелианы, однако, особой надежды не слышно.
Комментарий к Conocimiento
Conocimiento - знакомство (исп., он же антив.)
* Силейз да охранит наш путь (эльф.).
Еще одно примечание: в моем хэдканоне Героев Ферелдена два - Амелл и Сурана. Это не баг, это фича.
========== Мать Жизель ==========
Мать Жизель понимает: многих в Убежище привело только желание наконец закончить бессмысленную и страшную войну. Но даже эти многие смутно надеются, что Вестника им послал Создатель.
Пусть даже сам Вестник, робко улыбаясь, говорил, что не имеет с Создателем и его Невестой ничего общего, и показывал на странную татуировку на своем лице. Знак какой-то эльфийской богини, имени которой все равно никто, кроме него, не помнил.
Но Песнь Света в церкви Убежища продолжают петь. В основном для солдат, ремесленников, кое-каких забежавших на огонек магов и храмовников – но иногда заходит помолиться Лелиана, или Кассандра, или Каллен. Мать Жизель не удивляется, когда видит кого-то из руководителей Инквизиции на задних скамьях церковного зала.
Зато поражается до глубины души, заметив там Вестника Андрасте.
Мать Жизель не очень разбирается в долийских богах, но понимает, что Лавеллану они куда дороже и понятнее, чем какая-то сгоревшая человеческая женщина. Тем страннее обнаружить его среди прихожан, да еще и внимательно слушающим поющих сестер.
Неужели ему… интересно?