- В чем дело, милорд? – равнодушно спрашивает Лелиана, глядя в светло-зеленые глаза.
Долиец улыбается. Конечно, будет благодарить. Как же иначе.
- Спасибо, что согласились нам помочь, - говорит он. – Должен признать, вы чудесно играете на лютне.
«Не совсем то, что я ожидала, ну да ладно».
- Рада была помочь, Инквизитор.
Лавеллан внимательно смотрит на нее. Его голос вдруг понижается почти до шепота:
- Вы улыбались. Я так понимаю, у сера Амелла все хорошо?
- Что за…
- Не волнуйтесь. – Инквизитор улыбается. – Я никому не скажу. Я понимаю, что ваша репутация тайного канцлера этого не потерпит.
- Инквизитор, я…
Леди тайный канцлер хочет ледяным тоном сказать, что это никоим образом его не касается и что Инквизитору лучше подумать о более насущных вопросах, поднимает голову – и ее возражения разбиваются о мягкий взгляд долийца. И в этом взгляде нет и намека на тонкую игру.
«Он и… в самом деле не собирается делать из этого сплетню. Он… нет, Жози права, это невозможно. Либо он не долиец, либо он такой же облеченный плотью добрый дух, как Коул, либо перебрал с проповедями матери Жизель».
И все же Лелиана чувствует нечто, похожее на благодарность.
- Спасибо, милорд. – Она еле заметно улыбается. – Я ценю ваше участие.
Лавеллан отводит глаза и хмурится.
- Милорд?
- Чего я до сих пор не могу понять, - бормочет он, - так это почему все так настораживаются, если относиться к ним по-доброму. Что не так с вашим миром? В моем клане при всех окружающих нас опасностях мы не жили в ожидании удара в спину.
- Вечно ждать удара в спину – моя работа.
- Я не про вас.
Орлесианка пожимает плечами:
- Повсюду идет война, Инквизитор. Порой брат идет против брата. Чего же вы ждете от остальных – любви и всепрощения?
Инквизитор снова внимательно смотрит на нее.
- Я все жду, когда хотя бы внутри самой Инквизиции доброта и участие перестанут казаться чем-то сверхъестественным, - мрачно произносит он и уходит обратно к Жозефине. Лелиана на пару секунд теряет дар речи.
«Создатель, да он это всерьез…»
Орлесианка возвращается к работе, но то и дело вспоминает о Лавеллане. Леди тайный канцлер до последнего момента была уверена, что он продвигает свои миролюбивые позиции ради своей расы, ради того, чтобы выторговать чуть больше влияния для эльфов, да хотя бы ради выгоды Инквизиции… ан нет. Инквизитор на полном серьезе печется обо всех, кто ему не враг. Он же готовился стать Хранителем, вспоминает Лелиана.
И еще вспоминает другого эльфа, еще более далекого от долийских обычаев – и при этом подлинного Хранителя.
Вечером она пишет письмо – как всегда, длинное, нежное и полное воспоминаний. Заранее представляет, как изящные, но покрытые шрамами пальцы держат ее письмо; как родные серые глаза при свете костра вглядываются в написанные строчки; как светлеет его огрубевшее лицо… В конце письма, не удержавшись, орлесианка прибавляет:
«Если ты сможешь вернуться к Морозным горам, смело отправляйся в Скайхолд. Тут безопасно и тепло – во всех отношениях. Почти как у Адвена в Башне Бдения, только без Серых Стражей – и с кремовыми пирожными, теми самыми, которые мы с тобой пробовали в ресторанчике на набережной в Вал Руайо, помнишь?..
Береги себя. И дай мне слово, что я еще тебя увижу.
Л.»
Улыбка еще долго не сходит с ее лица.
Комментарий к Лелиана
Не в тему: для жаждущих урапроды про Сура - у меня появился кроссовер! Точнее, появился-то он давно, но теперь к нему прилагается завлекательная иллюстрашка, с которой его не стыдно выложить :)
https://ficbook.net/readfic/5264091
========== Lamentacion ==========
Жозефина только дважды видела Каллена таким нервным.
Один раз она случайно подсмотрела, как он хватается за стол в ставке командования – его терзали муки отвыкания от лириума. Тогда Инквизитор помог, поддержал его, вовремя сказал нужные слова – и командир Инквизиции снова бодр, свеж и готов к подвигам.
Но сейчас опять нервничает, как ученик на экзамене.
- Что-то случилось, командир? – игриво осведомляется Лелиана, подходя к нему. – Дориан опять отпустил в ваш адрес скабрезную шутку?
- Нет, - выдыхает Каллен и показывает ей письмо, которое держит в руках. Орлесианка пробегает его глазами. Лицо ее темнеет.
- Надо было сделать так, как я советовала, - цедит она сквозь зубы. – Глядишь, и обошлось бы без потерь…
Командир не отвечает, только опускает глаза в пол.
- Можно и мне взглянуть? – осторожно интересуется антиванка, протягивая руку. Каллен – теперь уже явно нехотя – дает ей письмо, и леди посол читает чей-то рапорт.
Ей кажется, что откуда-то повеяло гарью.
Тяжелые бои в Викоме, многие горожане погибли, Инквизиции необходимо покинуть регион… Жозефина проглатывает эти горькие вести, но одно проглотить не может.
Все эльфы клана Лавеллан убиты.
- Андрасте помилуй, - с ужасом выдыхает леди Монтилье.
Она пытается представить, что с ней стало бы, если бы погиб Антуан, или Иветта, или отец с матерью… Представлять страшно. Семья для Жозефины – нечто настолько же неотъемлемое, как воздух или перо в руке. Случись что-то страшное хоть с одним ее близким родственником, антиванка грызла бы себя до конца дней своих.
У Инквизитора погиб целый клан.
- Хуже и быть не могло, - констатирует Лелиана.
В ее голосе чуть больше досады от провала, чем скорби. Для леди тайного канцлера Фарель – всего лишь неплохой начальник, которому Лелиана лично ничем не обязана. Но для Каллена и Жозефины он уже не просто начальник. Каллену Инквизитор помог, когда командир искал в себе силы завязать с лириумом; антиванка же теперь вовсе не представляет своей жизни без очаровательного и заботливого долийца, которого им – и лично ей – воистину послала Андрасте… Фарель делал для Инквизиции, своих советников и соратников так много, но сам обращался к ним за помощью очень редко. Советников он только и попросил, что помочь спасти его клан. И вот какой черной неблагодарностью они ему отплатили…
- Вы были правы, - тихо отвечает командир. – Может, действуй мы по вашему плану, эльфов удалось бы спасти. Мы… я подвел Инквизитора.
Каллен честен и прямодушен, как все ферелденцы: он чувствует свою вину. Жозефина эмоциональна, как все антиванцы: она чувствует охвативший ее необъятный ужас.
«Только бы он не сошел с ума от горя…»
- Доброе утро.
От радостного голоса долийца все трое вздрагивают. Фарель в хорошем настроении – и впервые леди Монтилье этому не рада. Тем тяжелее будет ему услышать страшные вести.
- Каковы наши успехи? – деловито осведомляется Инквизитор, подходя к карте. Лелиана выручает всех, спокойно отчитываясь о проведенных операциях. Долиец кивает и удовлетворенно улыбается. Дела Инквизиции на тевинтерской границе отменно хороши, и это не может не радовать.
Жозефина наивно надеется, что Фарель удовлетворится этими хорошими вестями. Но он не может не спросить, полуобернувшись к Каллену:
- А как дела у моего клана? Есть новости из Викома?
Впервые на памяти антиванки командир Инквизиции боится посмотреть кому-то в глаза. Он протягивает рапорт и тихо говорит:
- Простите.
Долиец пробегает глазами рапорт один раз, другой, третий…
- Инквизитор? – В голосе Лелианы слышно непривычное беспокойство.
Дрожащей рукой Фарель протягивает бумагу обратно. Каллен стыдливо забирает ее, по-прежнему не решаясь поднять взгляд.
Лицо Инквизитора искажено мукой. Хризолитовые глаза словно сочатся ядом разрывов.
- Простите, - еще раз виновато выдыхает командир.
В воздухе висит страшная тишина.
Долиец молча берет со стола несколько фишек – черных, красных и золотистых. Ими советники для удобства обозначали на карте задания для своих агентов, ставя их вместе с маленькими записочками. Фарель методично расставляет фишки, приказывая советникам продолжать их последние начатые дела: Лелиане – рассылать агентов по церковным делам в Шюрно, Жозефине – заключать союзы с семейством Монфор, а Каллену – разведывать обстановку в цитадели Теринфаль.
Все это без единого слова.
Последняя красная фишка падает из дрожащей руки Инквизитора на стол, и он машинально отодвигает ее куда-то в район диких земель Коркари.
После этого он уходит – даже почти убегает, сжав рукой воротник. Советники смотрят на оставшуюся раскрытой тяжелую дверь. Жозефина видит ее очень смутно, будто сквозь пелену.
- А ведь сегодня, кажется, Инквизитора хотел повидать какой-то ферелденский банн, - задумчиво произносит Лелиана.
- Гоните его в шею, - сквозь зубы цедит Каллен.
- Это будет чревато проблемами с Ферелденом, знаете ли, а у нас и так с ними сложные отношения.
- Да Лавеллану сейчас наплевать на эти сложные отношения!
- А Ферелдену наплевать на Лавеллана, - отрезает леди тайный канцлер. – Они недовольны даже тогда, когда мы пытаемся им помочь, а уж если мы решим встать в позу… Жози?
По носу антиванки стекает соленая капля и падает на пюпитр.
- Мы его подвели, - обреченно шепчет Жозефина.
- Жози…
Дослушивать подругу у нее нет ни сил, ни желания. Леди Монтилье кладет свой пюпитр на стол и выходит из ставки командования, тихо всхлипывая.
И слышит доносящийся сзади строгий голос Лелианы:
- Услышите хоть одно лишнее слово по поводу состояния Инквизитора – скажите мне. Я лично разберусь с каждым.
Прикрыв лицо рукой, антиванка поднимается наверх, в комнаты. Долго смотрит на дверь в покои Инквизитора. Оттуда доносится тихий плач и еще более тихий голос, настойчиво что-то говорящий. Жозефина не смеет войти – ей все еще нечего сказать в утешение, слова путаются в голове. Может, хоть загадочный собеседник сможет помочь ему больше, чем антиванка…
Внезапно все замолкает, и через мгновение перед леди Монтилье появляется Коул.
- Ты… помог ему? – Жозефина судорожно цепляется за ниточку, понимая, что как бы странен ни был Коул, его методы сейчас будут кстати.
Юноша-дух в огромной шляпе качает головой.
- Я предложил ему забрать боль, - говорит он. – Чтобы он не маялся, не мучился, не винил себя в том, чего не мог предвидеть. Он отказался. Сказал, что это его вина. “Ар’дин халани”*. Не сохранил, не сберег, не спас. “Ма’арлат, да’венан”**. Ее больше нет. Никого больше нет.
- Коул… я ничего не поняла, - всхлипывает антиванка. – Но, пожалуйста, скажи ему… что он не виноват, что все это… я…
Не делая ни одного шага, дух оказывается чуть позади леди Монтилье. Его шепот отдает чем-то потусторонним:
- Ты делишь его боль. Хорошо. Но ты не сможешь ее забрать. Они не признавали его, но были его семьей. У нее не было детей, но она была его матерью. “Дарет ширал, да’лен***. Я буду молиться о твоем возвращении”.
До Жозефины наконец доходит: Коул говорит о Хранительнице Дешанне. Фарель всегда отзывался о ней с большим теплом, словно она и правда была его матерью. И вот теперь она погибла…
Антиванка прячет лицо в ладонях, и юноша-дух мягко уводит ее в сторону ее комнаты.
- Ты сможешь ему помочь, - обещает он. – Но не сейчас.
Бессильно кивнув, Жозефина заходит в свою комнату, падает на кровать и плачет. Когда она поднимает голову и оглядывается, Коула рядом уже нет.
В нескольких комнатах от нее плачет Инквизитор.
«Создатель, за что Ты с ним так? За что Ты так со всеми ними?..»
Комментарий к Lamentacion
Lamentación - причитание, оплакивание (исп., он же антив.)
* Я не помог (эльф.)
** Я люблю тебя, кроткое сердце (эльф.)
*** Безопасной тебе дороги, дитя (эльф.)
Пятиминутка баттхерта:
Судя по фанфикшену, большинство игроков в этой проклятой ветке квестов клана Лавеллан срезались на втором этапе с Жози. Я срезалась на четвертом этапе - и с Калленом. И была крайне недовольна тем фактом, что Каллена за это нельзя хотя бы отругать.
И еще более недовольна тем, что в случае гибели клана нет ни катсцены, ни какой бы то ни было реакции со стороны Инквизитора. В Чужаке разрабы попытались немного исправить этот досадный промах, но поезд уже ушел.
И да: давать Каллену в случае гибели клана реплику “я вижу, как это тебя гнетет” - это очень, очень циничный шаг. Особенно в моем случае, где клан выпилился именно стараниями Каллена.
========== Варрик ==========
- Не знаю, как ты, Смеюн, а вот я точно чувствую себя здесь не на своем месте, - бормочет Варрик, с тоской глядя на свои вдрызг промокшие сапоги. Солас только хмыкает.
Они уже третий день путешествовали по Священным равнинам, отбиваясь от демонов, оживших трупов и вольных граждан Долов. Победить демонов и закрыть очередной разрыв для отряда было раз плюнуть – но вот только разрыв этот был над рекой, и вода даже в броде доходила гному чуть не до задницы. А в мокрых штанах и сапогах трудно изображать молчаливый восторг и почтение к павшим, которого ждал от своих спутников Инквизитор. По крайней мере, так было на Изумрудных могилах, где у мастера Тетраса зверски рябило в глазах от зелени.
Сейчас, правда, Золотко вряд ли чего-то от кого-то ждал. Он молчал почти всю дорогу, говорил только при крайней необходимости – и так тихо, что приходилось его переспрашивать. Кажется, он даже побледнел и немного выцвел. Варрик знал, что клан Инквизитора оказался истреблен – и был рад, что долиец после такого известия хоть на ногах стоять может. У гнома уже был печальный опыт утешения потерявшей своих соклановцев Маргаритки: той много времени потребовалось, чтобы прийти в себя после страшной потери. А Золотко молодец, взял себя в руки, убивает демонов, закрывает разрывы… вот только на его выцветшее лицо смотреть страшновато.
Шлепая через брод, отряд Инквизитора видит на другом берегу долийский лагерь. Туда их направил какой-то охотник из клана, отбивавшийся от демонов неподалеку от орлесианских военных укреплений. «Хранитель будет вам рад» – уверял сияющий от радости долиец, глядя на возглавляющего отряд сородича. Сэра и Солас презрительно закатывали глаза в ответ.
Лагерь похож на тот, что разбил клан Мерриль у Расколотой горы: видимо, все долийцы живут одинаково. Единственное, что удивляет Варрика – свободно гуляющее возле лагеря стадо белой рогатой скотины, по виду элегантной помеси козы с лошадью. Гном знает, что они называются «галлы» и совершенно мирные, как наги – и не может не удивиться тому, что Маргаритка почему-то любит грифонов больше, чем галл. От этих копытных буквально несет эльфностью.
Инквизитор тяжело вздыхает, глядя на повозки с ярко-красными знаменами (у них тоже есть какое-то название, но мастер Тетрас всегда страдал аллергией на эльфийские слова). Варрик даже не пытается представить, каково ему сейчас: гном знает, что ему этого не понять. И что на месте Золотка он бы вообще не сунулся в этот лагерь. Подумаешь, попросили передать пару слов: тот охотник и сам бы добежал до клана. Но Инквизитор – сама вежливость и сама доброта, конечно, он никогда не откажет никому в пустяковой просьбе.
Сэра порой была права, называя его дураком.
Вдруг к их отряду подбегает какой-то юноша-долиец. Глаза его горят восторгом.
- Вы из Инквизиции? – спрашивает он, глядя на зеленоватую ладонь Золотка. Тот кивает. – Анет ара! Я Лоранил, очень рад познакомиться… Я бы и сам хотел вступить в Инквизицию, но…
- Ты хочешь присоединиться к Инквизиции? – удивляется Кассандра.
- Да… Только она сейчас пытается помочь всему миру. Я тоже хотел бы быть в ее рядах. Да только Хранитель Хавен ни за что не позволит мне присоединиться к вам.
- Хавен? – Инквизитор кивает, будто припоминая что-то. – Я могу попробовать убедить его…
- Попробуйте, - скептически бормочет юноша, но все равно смотрит на них с восторгом.
- Неплохо будет найти здесь добровольца, а? – замечает Варрик. Золотко с очень неопределенным видом кивает и направляется в лагерь.
Им навстречу степенно выходит немолодой долиец в узорчатой мантии (у Инквизитора похожая, только поскромнее). Неожиданно для спутников Золотко кланяется ему в пояс. Старик отвечает церемонным кивком.