Я сглотнула, понимая к чему клонит эта женщина, ведь те факты, что она называла были очень точными, что означало, что ей известно о моей жизни абсолютно все.
— У Марисы Андраде нет родных братьев и сестер… только мать. Одинокая звезда большой сцены Аргентины. Прекрасная и несравненная Соня Рей… — Вера назвала ее имя, словно разогревала зал и приглашала ее выйти на бис. — И тогда я подумала, вот оно… Женщина прищелкнула языком, бычкуя ментоловую сигарету в пепельнице.
Мой подбородок дрожал от того, что слезы начали застилать глаза, а я во чтобы то ни стало старалась их удержать.
— Бинго! — Вера хлопнула в ладоши и закатилась от смеха, откидывая копну золотистых волос за плечи. — Да, все мы очень любим своим мам. И особенно оберегаем их от переживаний и опасностей. Так поступают все хорошие дети. А ты, Мариса, ты хорошая дочь?
В комнате повисла гробовая тишина.
— Можешь не отвечать, я знаю правильный ответ. Ты ведь не хочешь, чтобы с твоей мамой случилось что-нибудь плохое? Она итак потеряла единственную дочь. Публика этого просто не переживет. Но чтобы не быть голословной, я хочу показать тебе одно видео.
Вера встала рядом со мной, нажав на кнопку пульта, и на телевизоре, что висел прямо напротив, замелькала картинка.
А сейчас мы прерываемся на срочный выпуск новостей. Только что поступила информация о месте нахождения журналистки Марисы Андраде, которая пропала двадцатого марта на территории Арабских Эмиратов вблизи города Аль-Айн. Сообщается, что девушка находилась на задании и по проверенным источникам погибла во время взрыва в одном из местных кафе. Ответственность за совершенный теракт взяла на себя преступная организация «Ай-Каиде». В гостиничном номере журналистки была найдена информация о девушках, которые пропадали на территории Аргентины в период с 2015–2017 годов. Сведения о Мии Коллучи, дочери местного предпринимателя Франко Коллучи, похищенной прямо из торгового центра и Виктории Пасс, числившейся пропавшей годом ранее в интересах следствия не разглашаются. По непроверенным источникам обе девушки были похищены с целью занятия проституцией на территории одной из арабских стран, где в последствии и скончались при невыясненных обстоятельствах. Расследование по данному факту продолжается. Редакция нашего канала выражает глубочайшие соболезнования всем родственникам погибших.
— Думаю, достаточно. Вера выключила телевизор и встала прямо напротив меня.
Я была в шоке, если не сказать большего. Увиденное просто не укладывалось в моей голове. — Что…как это вообще возможно?
— Это был выпуск новостей от двадцать шестого марта, спустя неделю как ты перестала выходить на связь с руководством журнала.
Через несколько дней была обнародована информация о других погибших девушках, все как ты написала в своей сенсационной статье, оставленной на жестком диске твоего рабочего ноутбука. Для всей Аргентины ты стала народным героем. На твои похороны пришло столько народа, Мариса. Меня поразило то, как Вера говорила об этом с таким восхищением, как-будто ее грязные дела заставляли ее гордиться собой.
— Это транслировалось по всем центральным каналам. Франко Коллучи организовал мемориал в вашу честь и теперь каждый житель может прийти и воздать вам должные почести.
Слез было уже не остановить. Все было похоже на дурной сон, и мне никак не удавалось проснуться.
— Вы все погибли… Вас оплакивают, но не ищут. Дело закрыто и расследование по факту пропажи больше не ведется.
— Дрянь, — меня переполняли эмоции. Я попыталась дотянуться до Веры, но все мои попытки оказались тщетны.
— Не хочу, чтобы ты считала меня своим врагом, Мариса.
Я метнула в нее непонимающий взгляд. Как после всего того, что она сделала с моей жизнью, позволило ей думать о том, чтобы я ее не презирала?
— Наверное, ты соскучилась по дому и поэтому я хочу тебе показать еще кое-что.
После короткого нажатия на кнопку пульта, на экране появились кадры того, как Соня оплакивает меня на мнимой могиле, возлагая огромный букет красных роз. Мои любимые цветы… На видеопленке было заметно как мама осунулась и постарела лет на десять. В ее глазах не было слез, но ее боль отразилась темными кругами на ее лице. По всей видимости, она уже все выплакала на тот момент времени. Даже представить невозможно как она мучилась после моей потери. Кроме меня у нее была только Пеппа, ее помощница.
— Мама, мамочка… Я рыдала без остановки, отчаянно пытаясь дотянуться до экрана, понимая, что это физически невозможно.
Вера хладнокровно выключила плазму, и присела за старый обшарпанный стол.
— Время подвести итоги. Она сложила руки, сцепив их на рабочей поверхности. Ее тон был спокойным и уверенным, как-будто она делилась фактами из своей прошлой жизни.
— Ты мертва, как и все остальные девушки. Попытаетесь сбежать, и все что вас тянет в родные стены, ваши родные, ваши дети, ваши друзья, они все погибнут. Мы следим за каждым из них. Если не веришь, могу показать видео про каждого. Таковое тоже имеется.
Я дам тебе время все обдумать. Посидишь в карцере пару недель, и если будешь хорошо себя вести, вернешься к остальным, а нет- останешься гнить в подвале до конца своих дней. Вера поднялась со стула, и цокая высокими каблуками, прошла к железной двери.
— Да, кстати, твое дело рассказывать полученную информацию своим подругам или нет. Она упомянула это так, словно уже заранее знала, что я загнана в угол и перестану наконец с ней бороться. — Но я настоятельно тебе рекомендую, чтобы каждая из них оставила мысли сбежать отсюда. Я знаю ты можешь вложить это в их головы. Все равно вам больше некуда бежать.
Вера ушла, оставив меня наедине со своими мыслями. Ее циничный смех, долетающий до моего слуха из коридора, пробрал мое тело до мурашек. Меня охватило полное отчаяние. Безнадежность. Неизбежность. Уныние. Разочарование. Все разом.
Карцер. Понимание того, что моя жизнь сломана пришло только здесь, среди голых стен, гробового молчания и сырости. Мои глаза полностью отвыкли от солнечного света. Казалось, я забыла родной язык, и все факты из своей биографии. Я стала бесполым существом у которого отняли имя, фамилию и происхождение. В редкие моменты, когда охранники приносили мне еду, я могла чувствовать, что еще жива. Не знаю сколько прошло времени, но единственными мои собеседниками стали подвальные крысы. Раньше я считала их мерзкими, но здесь они казались мне милыми. Я делилась с ними едой, и чтобы окончательно не сойти с ума, разговаривала с ним как с простыми людьми. Иногда даже казалось, что они мне отвечают. Оказывается у нас было много общего, ну кроме того, что они могли покидать карцер, а я нет. Я стала бесправней, чем подвальная крыса, вот такой итог моей жизни. Вера смогла сломить мой характер и полностью подавить волю. Я полностью закрылась в собственном мире, потеряв всякую надежду на спасение, ведь то самое спасение несло необратимые последствия. Моя свобода теперь не выглядела чем-то привлекательным, она стала синонимом слова смерть. Смерть моих близких. Разве это свобода? Даже взгляд мой стал холодным и колючим, я связывала это с потерей индивидуальности, ведь просидев в одиночной камере довольно долго, я полностью отвыкла от людей. У меня притупились все чувства и страхи. На вопрос может ли быть что-то хуже смерти, я без всякого на то сомнения ответила бы утвердительно. Да, может. Потерять себя, потерять веру и стать инертной массой, испытывающей только потребности в еде и сне. Спала я много и по долгу. Иногда целыми сутками. В изоляции я стала тревожной, прислушиваясь к каждому шороху. По шагам могла с легкостью определить кто из охранников принесет мне еду сегодня. Со мной случались резкие перепады настроения, если утром я могла заплакать, то уже к вечеру смеялась как душевнобольная. Контролировать все это было просто невозможно. К концу пребывания своего срока, у меня стали случаться галлюцинации. Кому-то это могло показаться первым признаком помешательства, но только не мне. Я же видела в этом только процесс общения.
Когда я попала обратно к девушкам, по началу мне было трудно привыкнуть к такому количеству людей вокруг. Они просто завалили меня своими вопросами, но я на самом деле была рада своему возвращению. Теперь это место я воспринимала как свой дом, а девчонок как семью. Большую дружную семью.
— Мариса, — первой меня встретила Мия, которая кинулась мне на шею прямо с порога. В ее глазах промелькнула радость одновременно с разочарованием, ведь мое присутствие здесь означало, что наш план не сработал.
— Как ты? — Она убрала мои спутанные волосы с лица и в ее взгляде я прочитала обеспокоенность. Мое лицо стало бледным, а под глазами появились темные круги. Губы были потрескивавшими, а сама кожа шелушилась от отсутствия света и нормального рациона питания. Я выглядела точно смерть, кожа да кости. Она словно навечно поселилась в моем теле, обретя в нем свое пристанище.
— Все хорошо, — слабо улыбнувшись, поспешила заверить я. Странно, но как оказалось, улыбаться я еще не разучилась. Это хороший знак.Знак того. что я не сошла с ума.
Девушки стали по очереди меня обнимать, а я даже не могла поднять рук, чтобы обнять их в ответ. Не было сил. Я чувствовала что свое полное фиаско, обманув все их ожидания. Я подвела не только себя, но и своих подруг по-несчастью. В карцере было достаточно времени для самокопания. Я часто вспоминала ту ночь во время побега, и что было бы, если бы я поступила по другому и не пошла в тот полицейский участок.
— Что произошло? Тебе удалось позвать на помощь? Сол одной из первых задала вопрос, который интересовал всех присутствующих в комнате.
— Сколько меня не было?
Я молча перемещала взгляд на каждую из девушек, остановившись в конечном итоге на
Мие.
— Месяц, — тихо произнесла она, понимая что все это время не прошло для меня бесследно.
— Месяц… — повторила я тихо и побрела на свою кровать.
После того, как я немного пришла в себя, пол ночи рассказывала о том, что произошло после того, как мне удалось покинуть «Burlesque». В карцере у меня было полно времени, чтобы сочинить правдоподобную историю о том, как меня поймали практически сразу после того, как мне удалось сбежать. Об одиночном заточении я все же упомянула, но вдаваться в подробности об ужасах пережитых в карцере, не стала. Про видео, которые показала мне Вера я предпочла смолчать. Не хотела, чтобы девочки испытали схожие чувства обреченности, зная что надежды на спасение больше нет. Их вера помогала справляться с трудностями этой жизни, лиши я их последней капли надежды, они бы все стали живыми трупами, каким я теперь считала себя.
— Мы ведь попытаемся еще раз? — закончив свой рассказ, Фейли задала вопрос, услышать который я боялась больше всего. Остальные тоже заметно оживились, в предвкушении моего скорого ответа. Молчание затянулось и стала давить тяжким грузом на мои плечи.
— Конечно. Слабо улыбнувшись, я отвернулась, чтобы не выдать свою ложь эмоциями на лице. — Обязательно попытаемся. Радостная Фейлиситас вытащила фотографию сына из-под подушки и принялась ее исцеловывать.
Я едва не заплакала от этой душераздирающей картины, но заметив взгляд Мии, похожий на сканер, через силы заставила себя снова улыбнуться.
— С тобой точно все хорошо?
— Да, теперь, когда я снова с вами, — сжав ее руку, мой голос сорвался, переходя в тихий шепот. Я безвольно упала на ее грудь, сотрясаясь от рыданий. Впервые за месяц, я чувствовала, что была не одна. Мне впервые стало тепло. Тепло не только физически, но и душевно.
После того, как я вышла из карцера жизнь пошла своим чередом. В сложившихся обстоятельствах можно было даже подумать, что все налаживалось. Однажды Вера вызвала меня к себе на разговор. Меня терзали сомнения, я даже испытывала некий страх. По пути я копалась в себе, обдумывая что я сделала не так. Перед глазами стояла картинка полуподвального помещения с сырыми бетонными стенами, в котором я провела целый месяц, равносильно тому что я оставила в нем половину своей жизни.
— Присаживайся, Мариса. Вера указала мне на стул и убрала какие-то папки с документами в верхний ящик своего стола.
Молча выполнив ее просьбу, я опустила глаза в пол и сцепила пальцы в замок.
— Вижу, что твое проживание в карцере сделали из тебя воспитанную молодую особу. Это не может меня не радовать. Знаю, ты стараешься не показать своей ненависти ко мне, — на этих словах я посмотрела на канцелярский нож, который лежал на столе среди прочих вещей. Словив мой быстрый взгляд, Вера отправила нож для бумаги обратно в ящик.
— Я хочу, чтобы между нами больше не было недопонимания и хочу предложить тебе взаимовыгодные партнерские отношения.
— Сомневаюсь, что у меня получится.
— Не руби на корню. Вижу, что ты не рассказала остальным про те видео, что я тебе показывала. Я рада, что ты принимаешь верные решения.
— У меня не было другого выбора.
— Выбор есть всегда, но сейчас не об этом. Перейдем к делам. Я планирую расширить сферу своей деятельности и заняться эскорт услугами вне стен этого заведения.
— То есть? — попросила уточнить я, смутно понимая о чем идет речь.
— Не просто секс-услуги, а сопровождать мужчин на торжественные мероприятия. Хочу видеть своих девочек образованными, чтобы сумели поддержать любую беседу в высшем обществе. Так сказать, эскорт высшего класса. Слышала когда-нибудь о куртизанках?
— Разумеется, но все еще не понимаю, при чем здесь я?
— Мне нужны гарантии того, что ни одна из девушек не посмеет сбежать. Вера оторвала взгляд от своей руки на столе и посмотрела мне прямо в глаза. — Убеди их.
— Ты просишь о невозможном. Я не могу отвечать за всех.
— Ты себя недооцениваешь, Мариса. Представь, что вы сможете время от времени покидать это место, бывать в дорогих ресторанах, посещать светские мероприятия. Иметь дорогие подарки и одежду. Изменится условия вашего пребывания. Разумеется, это прерогатива не для всех девушек, живущих здесь. Речь только об избранных.
— Я не буду спать с клиентами.
— Не все мужчины хотят от девушек только секса, Мариса. Некоторые желают исключительного отношения к себе. Дома их ждут жены, вечно ноющие о проблемах, дети, вышедшие из-под контроля, любовницы, с неунимающимися просьбами о дорогих подарках… Подумай об этом…
Я уже встала со своего стула, когда поняла, что могу попытаться выдвинуть свои личные требования.
— Я попробую уговорить их, если не буду обслуживать клиентов в «Burlesque».
Вера оторвалась от заполнения каких-то бумаг и посмотрела на меня с полуулыбкой.
— А ты быстро схватываешь! Я бизнесмен, и мне нужно получать деньги. Ваше содержание требует вложений и затрат.
— Не смеши, то чем ты нас кормишь без труда можно назвать помоями, а все тряпки, что мы носим — дешевая китайская подделка.
— Тем не менее, ты должна зарабатывать и приносить мне прибыль.
— Я могла бы танцевать на сцене.
— Ты несколько переоцениваешь свои возможности, Мариса. То что ты вытворяла с Сол не назовешь танцами. Публика не будет все время вестись на ваши лесбийские уловки.
— Я могла бы научиться. Попрошу Сол меня поднатаскать.
Вера зависла в ожидании, щелкая шариковой ручкой в воздухе.
— Мне нужно подумать об этом… А теперь иди и принимайся за уборку.
Я вышла за дверь понимая, что шансы принять мое предложение практически равны нулю.
Хватая швабру и тряпку для пола, я направилась в центральный зал «Burlesque», где заметила Сол, оттачивающую свою новую программу на сцене. Ей единственной было позволено проводить время на первом этаже, для того чтобы совершенствовать свои навыки на шесте. Она была своеобразной звездой этого заведения. На ее танцы со стриптизом публика всегда смотрела с огромным желанием.
Под музыку «You push me» Мадонны Сол репетировала свой выход в красном нижнем белье.
Зрелище было что надо. Нужно было отдать должное этой блондинке, то что она вытворяла на шесте превосходило все мыслимые и немыслимые ожидания. Каждое движение ее тела, каждый мускул заставляли останавливать дыхание и замирать от дикого восторга. Ее фигура и яркая внешность были созданы для того, чтобы пленить мужской пол своей красотой.