— Сделай, — сдавленно бросил Локи, его тело содрогнулось в предвкушении, совсем немного, он чуть вскинул задницу вверх, чтобы Тору было проще. — Сделай, я хочу.
— Хочешь? — с нажимом просипел в спину мага Тор, словно имел право переспросить своего господина, он ведь просто должен выполнять.
— Да, хочу, — Локи требовал своё как капризный ребёнок.
— Скажи, чего ты хочешь, Локи, — мстительно требовал Одинсон, теперь и он хотел поиграть, оставалось только надеяться, что всё хорошо кончится.
— Хочу кончить, — как-то обречённо проронил Лафейсон, словно растерял весь пыл в один миг. — Хочу, чтобы ты…
— Я что? — не отступал воин, в какой-то момент вся эта абсурдная ситуация начала его заводить, и ему хотелось услышать, как маг вымаливает его сделать это. — Локи?
Маг уткнулся лбом в покрывало, всё его тело напряглось, но он не отвечал, и Тор сдался, не стал продолжать допытываться. Локи вдруг почувствовал лёгкость, его больше не удерживали, но свобода оказалась обманчивой, Одинсон потянул его, разворачивая. Лофт оказался на спине, он обескураженно охнул, когда Тор одним рывком разодрал рубашку, схватил Локи за щиколотки и развёл его ноги в стороны, оказавшись между ними.
Тор с остервенением дёрнул пуговицы на штанах брата, Локи зашипел, но не пытался отстраниться. В этот момент он понял, что хочет Тора до дрожи, а тот ещё возится с его штанами, но пленнику надо прямо сейчас. Лафейсон тянется к руке брата, хватает за запястье, тянет к себе. Одинсон бросает на мага не терпящий возражений взгляд, но Локи упрям, тянет сильнее, неожиданно резко подаётся вперёд, хватает царя за золотистые лохмы, сжимает сильно и накрывает жёсткий рот, непослушный в первый миг и жадный в следующий.
Одинсон насилует чужой рот, толкается языком, как если бы брал своё, безраздельно принадлежащее ему. Тор поддаётся рукам Локи, его нажиму, и опускается сверху, притискивая к постели. От жаркого рта кружит голову. Оказывается, безумие накатывает незаметно, но затягивает и топит. Одинсон тонет в этой низменной похоти вполне осознанно и с готовностью. Тор боится сказать правду, но его сердце требует, он отрывается от губ Локи, который уже давно ослабил хватку, просто теребит его волосы как ласковый котёнок.
«Ты здесь, потому что я боюсь тебя отпустить, — произносит Тор в своих мыслях, поймав взгляд брата. — Я боюсь, что ты уйдешь, и я не смогу тебя отыскать».
Обличить свои мысли в слова асу не хватает смелости. Локи снова тянется к его губам, и Тор отзывается, он готов ласкать брата, доставить ему удовольствие, заставить забыть о том, что сын Лафея некогда был всеми брошен и забыт, и посещала его лишь мать. Одинсон всё ему вернёт, всё, чего брат был лишён. И Локи не просто надеется на возмещение, он требует своё без стеснений.
— Давай же! — рычит маг, нехотя отлипая от губ брата. — Давай!
Тор чуть смещается вбок, Локи помогает ему приспустить свои штаны, и Одинсон тут же накрывает ладонью сочащийся смазкой твёрдый член пленника. Громовержец прослеживает, как братец медленно закрывает глаза и быстро облизывает губы, это возбуждает, сводит с ума, вид растрёпанного, полуобнажённого брата дёргает какие-то потаенные струны в душе Тора, поднимает из глубин тёмные необузданные силы.
— А ты можешь быть хорошим братом, — выдыхает Локи.
Локи вязнет в горячем плену, и чем старательнее и усерднее Тор ласкает его, тем глубже его затягивает во тьму, где нет даже проблесков воздуха и света, одна пульсирующая бездна вокруг. Маг млеет от того, что в его камере творится нечто недозволенное, что стояк брата упирается ему в бедро, и молодой царь выполняет его указания, и, что совсем невероятно, ему не противно.
— Теперь я брат, м? — с нажимом спрашивает Тор, и ласки его становятся грубее, он словно вспоминает, что не должен этого делать, но лишь на миг, чтобы в следующий момент опуститься уже совсем низко.
— Мой… — стонет Локи, резко открывая глаза, Тор смотрит так, словно готов разорвать его на куски, но намеренья аса расходятся с действиями. Одинсон впивается в губы младшего, самозабвенно дрочит, но так хорошо, что маг выгибается ему на встречу и подкидывает бёдра вверх, ему нравится. Тор жалит его языком, порабощает его рот и не встречает сопротивления, они движутся вместе в унисон, они оба хотят, оба теряют контроль над собой и своими действиями. Локи обнимает брата, шаря по его сильному телу, и его заводит, что громовержец возбуждён ничуть не меньше, он трётся горячим членом о бедро мага, порыкивая тому в рот. Эта неистовая возня доводит их до исступления. Локи не выдерживает первый, кончает с протяжным стоном, Тор продержался не многим дольше, спуская, он утыкается в шею брата и прикусывает нежную кожу.
Проходит какое-то время, прежде чем Тор осознает, что Локи под ним лежит спокойно, не трепыхается, не пытается выбраться и перебирает его спутавшиеся пряди, другая его рука касается плеча.
— Никогда бы не подумал, что ты можешь быть таким, — произносит Локи мечтательно и вместе с тем задумчиво, без злости и нетерпения.
Тор осторожно приподнимается, заглядывает брату в глаза так, словно это не он лежит на нём голый, словно это не они выпачканы спермой друг друга, как будто всё как прежде.
— Каким? — Тор чуть смещается, приподнимается, откатывается в сторону и брякается на спину.
— Таким, — снова произносит Локи и переворачивается на бок, возится с одеждой, сбрасывает всё что мешает, остаётся полностью обнажённым. Тор за ним не следит, просто замечает копошение. — Сам-то понимаешь, что делаешь?
— Понимаю, — Тор поворачивает голову, смотрит на брата, который вдруг замирает.
Взгляд Одинсона обжигает, смущает, несмотря на то непотребство, которое они творили совсем недавно. Локи немного стыдно за то, что он столь уступчив, маг сглатывает, губы превращаются в тонкую полоску. Пленник точно знает, что брат не станет услаждать его просто так, без причины, значит, ему что-то нужно. Снова.
— Не уверен, что ты вообще способен соображать здраво, — Лафейсон кривит губы в неприятной усмешке, но Тор не слушает его змеиного шипенья, тут же подскакивает и уже через миг подминает наглеца под себя. Чернота его волос разливается кляксой на подушке, он напряжён. Ожидает нападения?
— И как же ты это понял? — Тор оказывается между стройных ног Локи, его кожа тёплая, и Одинсон снова его хочет, и всё реже его разум напоминает, что это неправильно.
— Скажи, зачем на самом деле ты приходишь? — серьёзно спросил Локи.
Он хотел услышать ответ и боялся, если опять брат всего лишь ждёт его сотрудничества или помощи в какой-то авантюре, затаённая мечта о хрупком понимании пойдёт трещинами, разобьется окончательно.
Тор медленно наклоняется и прикасается к губам брата, даря нежный поцелуй. Локи вздрагивает, не отвечает, плотнее сжимает губы — это не ответ! И тогда старший брат игриво вылизывает его губы, заставляя мага отмереть, открыться. Локи отпускает себя и размыкает губы, прикрывает глаза от наслаждения, позволяя громовержцу углубить поцелуй. Одинсон неагрессивен, нетороплив. Они долго целуются, словно это допустимо и правильно, когда же Тор отстраняется, в его глазах ураган эмоций.
— Зачем, Тор? Я не понимаю, — неведенье причиняет практически физическую боль. Одинсон целует в щёку, спускается ниже, прикасается губами к подбородку, касается языком ключицы и накрывает ртом призывно торчащий сосок, так и просящийся в его рот. Локи закусывает губу, загнанно дышит, против воли выгибается от этой простой ласки, подставляясь, позволяя брату делать то, что тот хочет. А он хочет сам, без указаний и приказов. — Тор? Зачем ты это делаешь?
— Ты - мой брат, — тихо выдыхает Тор, продолжая терзать его соски. — Я обещал, что отпущу, но не собирался отпускать тебя, по крайней мере из Асгарда. Я не хочу, чтобы ты снова скитался, твой дом здесь. И мне нужно время для восстановления тебя как принца Асгарда. Ты не останешься сидеть в подземельях, это не наказание, брат.
— Ну конечно! — взвился было Локи, но тут же смолк. — Что? Ты… я просто сижу здесь, пока ты реабилитируешь меня в глазах общественности?
Локи не мог поверить своим ушам, мысли в голове путались, а Тор не давал им складываться в логические цепочки. Одинсон ощупывал его, гладил, целовал и вылизывал, он заставлял брата забыть о том, что происходит за пределами его клетки. Вселенная неминуемо сужалась до размеров этой постели, на которой они творили сущее безумство.
— Странные у тебя представления о братских узах, — язвительно выпалил Лофт, когда Тор вышел из поля зрения, и застонал, когда почувствовал его горячее дыхание в области своего паха. — Чёрт возьми, как бы я ни хотел этого, ты просто не можешь… ты…
Тор слушал сладостно-змеиные речи мага, но не собирался останавливаться. Напряжённый член брата лёг в его ладонь так же привычно, как рукоять боевого молота, словно это происходило каждый день. Тор лизнул багровую головку горячего естества, так будто делал это всегда, всю свою жизнь. Локи всхлипнул и дернулся, но Тор удержал его, опустив тяжёлую ладонь на живот.
— Ты хочешь, значит, я могу, — довольно убедительно возразил Тор, пропуская Локи в себя без излишних раздумий и размышлений.
Одинсон действовал по наитию, ведь прежде такого он никогда ни делал, и едва ли кто-то ещё осмелится мечтать о горячей глубине его рта. Мысленно Одинсон признался себе, что Локи на вкус пряный, гладкий и горячий, и слишком большой. Тор был напорист и чуть груб, насаживался ртом на горячее естество брата, словно пытался сам себе же причинить боль, ещё один способ для Локи насладиться пыткой над Тором. Но громовержец вовсе не чувствовал, что его пытают, ощущения непривычные и несколько дискомфортные, но никто не заставляет. В глазах щиплет, пара слезинок скатываются по щекам, и горло у Тора сводит спазмом, Локи громко стонет и кончает. Тор давится, но сглатывает и наконец выпускает член брата изо рта. Молодой царь глотает воздух словно рыба, выброшенная на берег, морально он истощён. Локи настойчиво тянет его к себе, брат повинуется, по губам стекает чужое семя, во рту его вкус. Маг смотрит взволнованно, настойчиво прижимается к губам, заставляет улечься сверху и шепчет:
— Прости, прости меня, — судорожно извиняется Локи без издевки, по-настоящему. — Я не хотел… чтобы ты… чтобы так… я…
И не выдерживает, в порыве несвойственной ему нежности тянется к губам брата, целует осторожно. На один миг Тор потерянно смотрит на Локи, не понимает зачем. А брат всё извиняется, словно сделал нечто ужасное, он не имел привычки просить прощения за предательство, убийства, за свои насмешки и оскорбления, за своё поведение, — никогда. А сейчас он вылизывает лицо брата, избавляя от своей спермы, и бесконечно шепчет извинения.
— Прости меня, прошу тебя, я не хотел, — всё никак не успокаивается младший, и это звучит неожиданно искренне. — Пожалуйста, Тор, прости.
Глаза Одинсона темнеют, но не гнев тому причиной, а звериная жажда, какой прежде он не испытывал. Он никогда не видел Локи таким податливым и подвластным. И в этой чужой слабости он чувствует себя сильнее.
— Перестань, — попросил Тор с лёгким оттенком затаённой агрессии. — Ты хотел, даже если не признаешься себе в этом, и я хочу…
— Чего? — перебил Лофт нетерпеливо, глаза его загорелись алчным огнём. Они думают об одном и том же?
— Тебя по-настоящему.
— О! Я знал, что ты приходишь неспроста, — упрекнул Локи, впрочем, за себя он решил, что разделяет желание Тора и противиться не станет. — Но не думал, что дело в этом. Хочешь меня, братишка? О! Вчера ты точно хотел, не смей возражать мне, раб!
— Прекрати паясничать, — разозлился Тор, сейчас вовсе не хотелось ругаться.
Локи обхватил Тора за шею, притягивая к себе, и прямо в губы прошептал:
— Братишка, я тоже тебя хочу, — Лофт лизнул Одинсона в губы. — Ты знаешь как надо, или мне тебя проинструктировать?
Во взгляде обманщика мелькали смешинки, глаза хитрые, улыбчивые.
— А ты откуда об этом знаешь? — Тор свирепо зарычал. Неужели Локи знает на собственном опыте? С кем он успел? Кто был у него первым? Глупо думать об этом сейчас, но Одинсона приводило в бешенство, что кто-то мог быть у Локи до него. — Ты…
Локи рассмеялся в лицо брату. Нет, он не имел подобного опыта, но в общих чертах был в курсе. Лофт прежде всего считал информированность одним из лучших козырей, какие могли иметься у него на руках, никогда не знаешь, знания какого характера пригодятся тебе в жизни. Но как же умилительно наблюдать это яростное недовольство на лице Тора.
— Глупый старший брат, я ведь не женщина, надо учитывать некоторые нюансы, — захихикал Локи.— Как бы сильно я ни был возбужден, меня надо подготовить, растянуть и хорошенько смазать. Смазка - это очень важно, лучше масло, у меня как раз есть тут где-то.
— Молчи, Локи, — Тор сглотнул, полушёпот брата сводил его с ума, Локи не пытался отстраниться, не хотел прекращать то, что они затеяли, и это наводило громовержца на определённые мысли. Что-то задумал? Нападёт?
— Ты ведь не хочешь сделать мне больно? — шёпот Локи разгонял туманные мысли, не способные сложиться во что-то определённое.
— Нет, — вскинулся Одинсон. В битве он мог навредить ётуну, с этим он не станет спорить, но только не сейчас, не в постели.
— Вот и хорошо, — Локи растянул губы в блаженной улыбке, доверяясь брату. — Нам нужно масло, ты сам сделаешь это или мне? Если хочешь знать моё мнение, я хочу, чтобы ты сам меня подготовил, это так волнительно, когда братья мирятся и трахаются.
Неожиданно для себя Тор вдруг осознал, что Локи вовсе не паясничает, за сарказмом и издёвками он прячет собственное волнение, боится открыться и просто принять как данность их небратские утехи. В другое время Одинсона обеспокоило бы его ненормальное, нездоровое поведение, в другое время, но не сейчас. В данный момент он понимал, как всё происходящее естественно и вполне допустимо даже для братьев.
— Мы миримся? — недоверчиво бросил Тор. — Ты простишь меня, брат, за все то, что я сделал?
Губы Локи тронула странная улыбка, словно он давно уже простил, будто никогда не держал на него зла, и Тор хотел в это поверить больше всего на свете. Именно сейчас, когда они собираются переступить через братские узы, чтобы стать ещё ближе.
— Прощаю, — голос мага дрогнул. — Коль скоро меня удерживают взаперти временно, да и причина столь благородна…
— Локи, — предупредительно оборвал Тор, глаза его горели надеждой. — Не лги мне хоть раз, сейчас это важно для меня, для нас.
— Я всё тебе сказал, — чёрные ресницы дрогнули, Локи не станет повторять дважды. — Сейчас меня больше интересует, сколько ты собираешься тянуть с этим.
Тор нахмурился, сглотнул, сейчас главное не сказать лишнего. Можно попробовать усыпить бдительность, чтобы не объяснять, как всё сложно на самом деле. Что восстанавливать честь Локи - всё равно, что перевернуть суть вселенной, перекроить её до неузнаваемости и сделать невозможное. Но Тор пытается как может.
— Как только восстановлю тебя принцем Асгарда…
— Вот же кретин асгардский! — выпалил Локи раздражённо. — Я тебе не об этом говорю! Хочу тебя, а ты не торопишься, растяжка, Тор, опомнись. Ну какая мне сейчас репутация, мне другое нужно.
— Чёрт! — Тор словно опомнился. — Плут!
Локи засмеялся искренне, а в глазах плескалась незнакомая Тору нежность и доверие.
— Иди за маслом, на стеллаже есть вроде флакончик.
Тор с сомнением глянул в сторону стеллажа, там действительно имелись какие-то склянки. Тор сам не занимался обстановкой здешней камеры, только отдал приказ подготовить, обставить временное пристанище для брата.
— Ну хватит пялиться, неси масло, — негодуя, застонал Лофт.
Тор уверился, что Локи точно не обманет, не оттолкнет, и решительно ринулся к стеллажу. Когда Одинсон вернулся к постели, вооружившись флаконом с маслом, к счастью, маг никуда не делся. Этой ночью брат позволил Одинсону взять его, завладеть и поработить. Лафейсон стонал и умолял Тора поторопиться, сам насаживался на смазанные маслом пальцы, сводя брата с ума. Но молодой царь не уступал, продолжал играть на чужих нервах, усердно разрабатывая вход, удивляясь тому, как ещё не рехнулся от этого вынужденного ожидания. Локи хотелось до одури, так же как вчера, загнать до самого основания, варварски подчинить, выбить из мага всю дурь. Но Тор дал себе обещание, что всё сделает правильно, чтобы им обоим было хорошо.