— Что? — Одинсон чуть приподнялся, он был похож на скалу, которая вот-вот рухнет и придавит Тома к земле.
— Ты мерзавец, — прошелестел Хиддлстон беззлобно, с таким придыханием, словно хвалил, а не оскорблял. Бог грома хищно улыбнулся в ответ. Теперь-то Одинсон понял, что актёр клял его вовсе не потому, что Тор поступил с ним бесчестно. Том желал этой встречи ничуть не меньше бога грома.
— Вовсе нет! — возмутился Одинсон и снова приник к нежной шее британца. Тор с трудом верил в реальность происходящего. Хиддлстон постанывал и извивался под ним, с упоением мял плечи бога руками.
— Вовсе да! — передразнил Том и коротко рассмеялся. Но тут же стих, когда сильный громовой раскат ударил прямо над крышей, как могло показаться. Дождь барабанил по кровле, создавая приятный звуковой фон, лишний раз напоминая смертному, что он во владениях бога грома.
— Не бойся, — шепнул Одинсон, скользя ладонью по плоскому животу, Том хотел было что-то ответить, но Тор мягко обхватил его истекающий смазкой член и начал не спеша надрачивать. Хиддлстон слабо взвыл, словно бы ему было непривычно и неожиданно приятно, ас не понял, но для верности решил успокоить рыжее чудо поцелуем. Губы Тора без слов давали понять, бояться смертному нечего, никто его не обидит и не навредит.
Актёр плавился в этом горячем плену под ласками бога грома, он не чувствовал опасности, как же приятно раскрыться перед кем-то, довериться, отдать всего себя пусть даже ради этого мимолётного удовольствия.
— Разденься, чёрт возьми, — потребовал Том, когда Одинсон большим пальцем прошёлся по головке, заставляя британца сходить с ума от этих ласк.
Тор рассмеялся, выпустил напряжённый член из рук и торопливо принялся избавляться от штанов. Хиддлстон как заворожённый наблюдал за каждым движением. В очередной раз отметил, что богач великолепно сложен, а его крупный член казался просто гигантским, что заставило Тома нахмуриться.
— Ну как? — самодовольно пророкотал Тор, отбрасывая штаны куда-то в сторону.
— Большой, — выдохнул Хиддлстон, не подумав, Одинсон ухмыльнулся, заметив, как щёки гостя заалели. — Боги, я не то хотел сказать! В смысле, у тебя, конечно, большой! Но ты весь огромный как Атлант. Что я несу?!
Хиддлстон покраснел до самых кончиков ушей и по-детски закрыл лицо ладонями. Одинсон понял причину смущения и беспокойства смертного. Он обхватил тонкие запястья, отнял ладони от чужого лица и просто чмокнул в губы, Том моргнул, удивлённо уставившись на богача.
— Успокойся, всё в порядке, — прошелестел Тор успокаивающе, но, кажется, от этих слов смертный в конец разнервничался, и Одинсон, не сдержавшись, выпалил. — Я не твой отчим, Том. Я не собираюсь тебя насиловать.
— Ты… откуда ты, — Том чуть было не задохнулся от ужаса, стыда и вместе с тем гнева. Он уже дернулся, чтобы выскользнуть из постели, но Тор его удержал, притиснув к перине своим телом, сильные руки успокаивающе прошлись по рыжим локонам, Одинсон уткнулся в нежную шею, скользнул языком, чуть прикусил мочку уха. — Ты знал и молчал?
— Прости, — Тор нехотя оторвался от шеи Тома и приподнялся, заглядывая ему в глаза, британец, к счастью, не пытался его оттолкнуть, он смотрел странно, неверяще. — Да, я узнал и поэтому уехал.
Хиддлстона затопила жгучая обида. Тор всё знал и поэтому не хотел с ним связываться, конечно же, актёр всё понимал, кому нужна использованная изломанная игрушка. Если бы он только знал об осведомлённости Одинсона, ни за что не стал бы искать с ним встречи.
— Жалость, — выплюнул Том и снова попытался вырваться, но не смог Тор был сильнее.
— Дурак, — Тор поймал острый подбородок и заставил Тома смотреть в глаза. — Причём здесь жалость? Я хочу тебя до безумия, но я боялся, что ты занервничаешь, решишь, что я такой же как твой… этот ублюдок! Я бы не навредил, но попробуй тебе объясни.
Тор сглотнул и погладил большим пальцем тонкие губы, Хиддлстон резко вдохнул, вздохнул отвёл глаза в сторону и снова посмотрел на Одинсона.
— Ты знаешь, что я… что меня… и тебе не противно? — запутанно шептал Том.
— Что за глупость! — Тор нахмурился. — Ты не виноват, ты был ребёнком. Послушай, если ты не готов, я…
— Нет! — тут же выпалил Том. — Я хочу, но боюсь.
— Просто доверься мне, — Тор улыбнулся, и британец поверил как глупый несмышленый ребёнок. Впрочем, кому-то же он должен довериться, а Одинсон, несмотря на все его противоречия, оказался неплохим парнем.
«Пусть ему нужен только секс, пусть, но он уж точно знает как им заниматься», — мелькнула малодушная мысль в голове актёра. Том постарался расслабиться, обратной дороги нет, даже если бы он и хотел всё прекратить прямо сейчас, сбежать и не думать о своём позоре, ему всё равно это не под силу. Том до дрожи хотел ощутить всю силу лжебога. Хиддлстон вцепился в крепкие плечи богача и потянул его к себе, вовлекая в долгий сладостный поцелуй, Тор немного расслабился и тут же перехватил инициативу, позволяя любовнику ощутить себя желанным, единственным.
— Тор, — прошептал Хиддлстон, разрывая поцелуй. — Я хочу видеть твоё лицо, видеть тебя.
— Хорошо, — улыбнулся Тор и нахмурился, что-то прикидывая в голове. — Нам надо чем-то тебя смазать. Чёрт, у меня ничего нет, придётся обходиться подручными средствами.
— Слюна? — британец приподнял рыжую бровь, Тор рассмеялся, причем так, что у Хиддлстона от его бархатистого смеха восторженно дёрнулся член. Том чуть было не залился краской. Он сказал что-то не то? Одинсон соскочил с постели и вышел за дверь, гордый, голый и возбуждённый до предела. Гость обескураженно открыл рот. Судя по звукам, Тор что-то в спешке искал в той части дома, которую они миновали, не отрываясь друг от друга, падали какие-то склянки и бутылки. Хиддлстон мечтательно уставился в бревенчатый потолок, и на губах его заиграла счастливая улыбка.
Одинсон быстро нашёл искомое, забрался на постель и вручил Тому в руки стеклянный флакон.
— Это зачем? — Хиддлстон сглотнул, уставился на флакон с маслом, бегло прочитал, что масло отборное, затем взглянул на Тора.
— Ещё не понял, сейчас узнаешь, — мило улыбнулся Тор. — Налей мне на руки немного.
Том примерно понял, что там собирается делать любовник, но масло на ладонь Одинсона лил с опаской. Избалованный богач хитро щурил глаза и улыбался как самый настоящий маньяк, Том завернул крышку и сунул флакон под подушку. Тор пару раз не торопясь скользнул масляной рукой по своему горячему члену, довольно прикрывая глаза, позволяя любовнику просто наблюдать, а затем, нагнувшись над актером, прошёлся пальцами между его ягодиц. Том даже дёрнулся в попытке свести ноги, но расположившийся между ними Одинсон ему мешал.
— Не бойся, — увещевал Одинсон. — Расслабься, ладно?
Том нервно облизнул губы, руки, не зная пощады, вцепились в покрывало, Тор это заметил и просто осторожно огладил вход, он не спешил, смотрел прямо в распахнутые напуганные глазищи актёра и улыбался. Хиддлстон судорожно вдохнул в себя воздух и постарался возобладать над своими детскими страхами. Бог грома нагнулся к губам гостя и легонько поцеловал.
— Ничего страшного не происходит, даже не больно ведь.
— Давай, — неуверенно отозвался Том. — Делай уже что-нибудь ещё.
Сказать вслух язык не поворачивался, Тор это, конечно, тоже заметил, и глаза его потемнели от страсти и нетерпения. Идти на попятную Хиддлстон не собирался, что радовало и в тоже время немного беспокоило Тора.
«Только бы сдержаться», — тяжело сглотнув, подумал бог грома.
— Делать что? — Тор довольно щурился, просто массируя кожу вокруг входа, скользя пальцами по нежным складочкам. От лавины стыда, которая уже поглотила смертного, он так мило краснел, напоминая беззаботное дитя, предавшееся греховным играм.
— Ты сам знаешь, — умоляюще выдохнул Хиддлстон. — Давай, я не боюсь.
Одинсон понимал, что требовать от Тома большего пока слишком, поэтому не стал допытываться и осторожно толкнулся в горячую глубину, сперва смертный инстинктивно сжался, но тут же попытался расслабиться. Он так напряжённо смотрел на Тора, словно опасаясь, что в любой миг он исчезнет, а на месте красавца-бога окажется отчим-насильник.
— Том, это я, — произнёс Тор своим невероятным слишком глубоким голосом. — Закрой глаза, расслабься, ещё успеешь на меня налюбоваться.
Хиддлстон нерешительно прикрыл глаза, судорожно выдохнул и облизнул губы. Одинсон порадовался, что актёр выполнил его просьбу, так ему, возможно, будет проще, может, не так страшно.
— Ты только говори, — прошелестел Хиддлстон. — Говори со мной, мне нравится твой голос.
— Приятно знать, что я мерзавец с потрясающим голосом, — ухмыльнулся Тор и, осторожно скользя внутри, погладил ладонью внутреннюю часть бедра, вызывая короткий смешок у смертного. Тор добавил ещё палец, при этом оглаживая белоснежную грудь любовника, задевая соски кончиками пальцев. Том резко открыл глаза, когда Тор начал входить в него чуть резче, задевая горячую точку внутри, его резкость выражала нетерпение.
— Чёрт! — выпалил Хиддлстон. — Что ты делаешь? Тор?
Одинсон хищно ухмыльнулся и продолжил в том же духе, Том чуть ли не подпрыгивал от каждого проникновения, в лице его явно читалось удивление, он не понимал что происходит. Бог грома задевал внутри некую точку, которая вспыхивала, даря боль и незнакомое глубинное наслаждение.
Тор уже готов был сорваться. Лучше прямо сейчас, долго он не протянет. Одинсон поспешно вытянул пальцы и ткнулся влажной головкой между Томовых ягодиц. Хиддлстон запаниковал, но постарался расслабиться, помогло ему это ровно на пару секунд, когда Тор начал протискиваться в него, весь мир сузился до размеров горячего мячика, который в него заталкивали. Было больно, и почему-то Том был совершенно уверен, что даже если он сейчас начал умолять, остановиться Тор всё равно не сможет.
— Я знаю что больно, — прогудел Тор, неотвратимо загоняя глубже, наваливаясь всем телом. Том зажмурился. — Я знаю, мой хороший, потерпи.
— Потерпеть, — сипло выдохнул Хиддлстон, из глаз брызнули слёзы обиды. — Ну конечно, кто-то всегда должен терпеть…
Слова не взрослого — мольба ребёнка, которого часто унижали. И вот он снова беспомощный ребёнок. На один короткий миг Тор стал сам себе противен. Он ведь бог, он может одухотворить и наделить силой, а может осушить и уничтожить. Он давно уже не делился ни с кем свой божественной искрой, которая проникает в саму суть материи. Тор замер внутри горячего плена, совершенного орудия наслаждения и пытки, прежде он хотел лишь подчинить и только, а сейчас душа требует своё, бог грома хотел проникнуть в чужую душу, залезть под кожу и стать отравой. Никуда не отпускать и ни с кем не делиться.
Том болезненно застонал, когда Тор снова пришёл в движение, выскальзывая из него практически наполовину, с губ сорвался вздох облегчения, возбуждение спадало, всё вытеснила боль, стыд и понимание того, что Тору, скорее всего, нужен только секс. Он не позволит быть рядом, отчего Том чувствовал себя использованным, он нужен только для того, чтобы удовлетворить потребности тела, но не больше. Передышка была недолгой, Одинсон стал пытать, снова протискиваясь внутрь, Хиддлстон прикусил щёку изнутри, чтобы не выказать, что ему больно, это так унизительно.
Тор уткнулся ему в шею и застонал, сходя с ума от удовольствия быть так близко, так глубоко внутри.
— Боли не существует, — голос бога показался Тому странным, ненастоящим. Хиддлстон вздрогнул, уставившись в потолок, который чуть было не свалился на них, так быстро он рухнул вниз. Но вместо того, чтобы погрести любовников под обломками, просто испарился. Актёр забыл о том, что происходит, и где он находится, когда сюрреалистическая картина предстала перед глазами: серое небо, кучные облачные перины, капли дождя охлаждали его лицо, к щеке липли светлые локоны Тора.
— Это ведь сон, — заикаясь, выговорил Том вслух, но в следующий же момент понял, что всё реально. Одинсон держал его на весу: одной рукой подхватив под шею, а другой — поясницу, и снова боль — реальная, горячая, распирающая. Том ногами стиснул бёдра Тора и застонал, ощутив очередной толчок горячей плоти, всё тело от макушки до пяток прошило острым наслаждением.
— Не сон, — рыкнул Тор, крепко прижимая к себе, с жаром толкаясь в вожделенное нутро. — Ты мой, только мой, навсегда. Слышишь?
В своей страсти бог грома был страшен и великолепен. Том уцепился за его плечи, его охватил ужас и восторг, он вздрагивал от каждого глубокого толчка, притиснутый к сильному телу так, что Тору даже, наверное, было сложно двигаться, хотя он всё равно таранил его нещадно, загоняя член глубоко и резко. Том стонал, выгибаясь всем телом и не чувствуя под собой ничего, кроме удерживающих рук и абсолютного доверия. Серая пелена туч сгущалась, становилась тёмно-синей и практически чёрной, к тому моменту охваченный силой бога смертный бился в горячке, он уже не понимал что происходит, где и с кем. Определённо с ним, если всё тело скручивает от сладостной дрожи, а вокруг любовников, сплетённых в одно эфемерное существо, прекрасное в своём распутстве, вспыхивают и тухнут ярчайшие молнии. Громовые раскаты пронизывали Тома до дрожи, и он стонал и плакал как ребёнок, он обезумел, это точно, но как же было хорошо в объятьях Тора.
Они кончили практически одновременно под оглушительный звук громового раската, глаза Тора наполнили молнии, прокатились по мощному телу и выплеснулись внутри смертного горячим потоком.
***
Вплоть до самого вечера Том пролежал в постели, у него был жар и бред, он проклинал своего отчима и стискивал сильную руку, прижимая к сердцу ладонь бога. Глаза плотно закрыты, кожа влажная, тело сотрясает дрожь. Хиддлстон умолял Тора остаться, не бросать его, потому что Том не сможет без него. Божественная искра порой несла в себе и отрицательное воздействие, перенести такой энергетический удар не каждому смертному под силу, Одинсон не отходил от любовника ни на шаг. Менял простыни два раз, поил водой, целовал горячее лицо и руки, шептал обещания. Тор был уверен, что этот рыжий мальчишка сильнее многих, он перенесёт их энергетическое соитие. Ближе к полуночи Хиддлстон немного успокоился, дышал ровно, больше не бредил, руку Тора не удерживал. Но стоило гостю завозиться в постели, постанывая, и Одинсон тут же подходил к нему и поглаживал по волосам, по лицу, по груди.
— Тор, — вымученно позвал Хиддлстон, глаза его были плотно сомкнуты, губы приоткрыты. — Тор, ну пожалуйста… пожалуйста… Тор.
Одинсон сглотнул. Он не понимал что нужно. Коснулся мокрой тканью губ, но Том отрицательно качнул головой. Тор жадно смотрел на приоткрытые губы и не смог сдержаться, поцеловал смертного.
— Да, — промычал Хиддлстон, слабо ухватившись за рубашку громовержца. — Пожалуйста…
Тор нервно сглотнул, углубил поцелуй, а там уже перестал тебя контролировать. Руки сами сдирали одеяло, мяли влажное от пота тело. Хиддлстон глаз не открывал, находясь в пограничном состоянии между сном и явью. Тор не смог отказаться от этого блаженства, тем более если этого хочет Том. Бог грома завладел смертным снова, теперь уже позволяя ощутить, что боли на самом деле не существует. Они двигались в одном ритме, ас мягко скользил в горячую глубину смертного, а тот подмахивал ему бёдрами, наслаждаясь единением. Отдаваясь удовольствию всецело, Том соглашался быть рабом, в этом случае он наконец смог бы кому-то принадлежать, быть по настоящему любимым и желанным. Так ему твердило сердце.
— Никогда не отпускай меня! — умолял Хиддлстон.
— Твоя душа, твоё сердце, твоё тело теперь мои. Нарекаю тебя своим, и только мне ты отныне принадлежишь, — горячо выпалил Тор в шею любовнику, отдавая всего себя и вбирая в себя все опасения смертного, все его страхи и сомнения.
========== Глава 7 ==========
Ближе к утру температура спала, и Том почувствовал себя намного лучше. Он проснулся в тёплой постели, закутанный в одеяло, уткнувшись взглядом в топку горящего камина. Хиддлстон судорожно вдохнул и, чуть приподнявшись, огляделся по сторонам. В просторной комнате была пара больших окон, через которые можно было видеть пасмурное небо, хорошо натоплено и убрано, но вообще обстановка простая, только самые необходимые атрибуты удобства: полутораспальная постель, на которой спал Том, несколько стульев, стол, деревянная тахта и добротная тумба.