— Долгие зимние ночи, — жарко шептал Одинсон, он был уже на пределе, ещё немного. — Нам же как-то надо скоротать это время.
Локи не ответил, Одинсон сжал его плоть с такой силой, словно хотел изуродовать, последний раз скользнул по всей длине, и колдун с рычанием негодования кончил, чувствуя, как охотник догнал его, окропил семенем спину. Они перепачкали постельное бельё и одеяло, правда до всего этого соседям дела не было.
«Безумие, — заключил Тор, пытаясь отдышаться, и сделал для себя уточнение: — Сладкое безумие».
Колдун тоже, казалось, приходил в себя, он молчал, но из настойчивых объятий не рвался. Тор дышал ему в затылок и думал, что ни одна женщина ещё не залезала ему в душу, как этот молодой колдун. И хотя назвать их утреннюю возню соитием было нельзя, всё же удовольствие они получили. Тору хотелось верить, что Локи хоть на миг забыл обо всём плохом, что происходило в его жизни в прошлом, но его молчание отчего-то беспокоило.
— Эй? — шепнул Одинсон. — Ты в порядке?
— Не знаю, — был честный ответ и тихий смешок. — Я давно не был с кем-то настоящим, только с твоим двойником.
— Я же лучше? — нагло поинтересовался Тор, чувствуя шрамы под пальцами. И странным образом его это воодушевляло. Словно шрамы являлись печатями принадлежности.
— Ты горячий, но не надо было. Могут быть последствия, Тор, у всего, — вдруг серьёзно ответил Локи и чуть повернулся, чтобы увидеть глаза охотника.
Одинсон уставился на ореол шрамов вокруг рта и, не задумываясь слишком долго, поцеловал Локи в губы. Тот ответил, смакуя поцелуй, завозился, поворачиваясь, и уже через пару мгновений они оказались лицом к лицу.
— И какие же последствия могут быть у всего этого? — лениво спросил Тор, прерывая сладкий поцелуй, заглядывая в зелёные глаза и удивляясь, какой глубины были эти невероятные омуты, что и его манили стать утопленником.
Лафейсон лежал на боку рядом с ним, и казалось, что так они проводили каждое утро уже долгие годы, а вся его прошлая жизнь — просто дурной сон.
— Что, если я не отпущу тебя никогда? — Локи помрачнел.
Тор криво ухмыльнулся.
— Что, если я не захочу уйти? Этого ты не ожидал, правда?
Локи осторожно улыбнулся и накрыл ладонью щёку, поросшую щетиной. Ему с трудом верилось в слова охотника, но он согласен был проверить, насколько хватит терпения у соседа.
— Я захочу большего, — честно признался колдун.
— Я тоже, — Одинсон тяжело сглотнул. — Ты пролез мне в голову, Локи, отравил и подчинил, я тоже хочу влезть в тебя, очень глубоко.
Локи улыбался, жмурился, словно наевшийся сметаны кот. Он понимал эти слова буквально и был совсем не против предоставить охотнику возможность исполнить свою угрозу. Хотя от остроты не смог удержаться:
— Я думал, ты женщин предпочитаешь? — криво усмехнулся Локи.
— Ты меня испортил.
— О, ты заставишь меня ответить за это, — игриво подмигнул Лафейсон, пытаясь скрыть смущение, зачем-то заправил чёрную прядь за ухо и отвёл взгляд.
— Я говорю серьёзно, — Одинсон сглотнул. — Слышишь меня? Это не шутка. Вчера…
— Вчера, — Локи резко посмотрел на охотника, — мы были пьяны.
— Я смотрел, как ты ласкал себя, — признался сосед. — Ты делал это очень чувственно.
— Чувственно? — Локи криво усмехнулся, прищурился. — Я не женщина, со мной будет не так.
Локи хотел было отстраниться, но Тор схватил и удержал его за руку.
— Может, ты меня и этому научишь?
Под взглядом охотника у Локи отчего-то дрогнули руки.
— Это плохая идея, — покачал головой Лафейсон, не к месту вспомнив уроки отца, все его советы и замечания.
— Почему это? — Одинсон нахмурился, быстро облизнул губы и настойчиво продолжил: — Ты был не прочь поиметь мой рот.
— Это другое.
Одинсон хмыкнул.
— Я не хочу портить тебе жизнь, вот и всё, — честно ответил Лафейсон. — У тебя есть шанс завести семью, детей, забыть об этих кошмарах. И, в лучшем случае, забыть обо мне.
— Ну, конечно, — вызывающе бросил Одинсон, он одним точным рывком потянул Локи к себе, и, когда тот от неожиданности брякнулся на спину, охотник уселся на него сверху, нагнулся к губам и медленно провёл языком, колдун вздрогнул и замер. — И поэтому ты хочешь, чтобы я провёл в твоём доме год, так? Потому что хочешь, чтобы я забыл о тебе? Я ничего не упустил? Ты хочешь меня, Локи, глупо это отрицать.
— Я не отрицаю, — грустно ответил колдун. — Я просто не хочу ломать тебе жизнь, у тебя есть шанс на счастливое будущее, а у меня его нет.
— И у тебя есть шанс, — упрямо ответил Одинсон. — Может, у нас одно будущее на двоих?
Локи давно перестал верить в сказки, их не было в его жизни. Всё, что с ним происходило, — жестокая реальность, ненавистное существование, с которым он, вроде как, уже примирился. Все возможные методы уничтожить себя он испробовал, но в последние годы он не жил по-настоящему, лишь существовал изо дня в день.
— Не слишком ли быстро ты примирился с моими желаниями и взглядами? — настороженно полюбопытствовал Лафейсон.
— Я не могу ответить на этот вопрос, — Тор тепло улыбнулся, скользя ласковым взглядом по шрамам вокруг рта Локи. — Мне так сердце подсказывает.
Локи тяжко вздохнул и посмотрел нетерпеливо, словно ожидал каких-то решительных действий. Охотник, в свою очередь, не знал, что ему следовало предпринять, чтобы убедить соседа в серьёзности своих слов.
— Я сделаю то, чего ты хочешь, — Одинсон интимно понизил голос, взгляд его просто кричал, что он был готов на многое.
— Знаешь, чего я хочу? — Лафейсон облизнул губы. — Чтобы ты пошёл и сделал кое-что.
— Что? — возбуждённо покивал Одинсон. — Говори, что именно?
— Приведи себя в порядок, — начал Локи мягко. — Оденься и живо чистить дорожку до бани.
Одинсон даже дёрнулся от удивления.
— Ты… Я что-то не понял?
— А я буду готовить завтрак, — добавил Локи. — Или давай наоборот: я пойду дорожку расчищать, а ты готовь завтрак.
С табурета у подтопка послышался разочарованный тяжёлый вздох Эроса. Тор, хмурый, как грозовая туча, слез с постели, потупился. Он открыл было рот, только что сказать — не знал, слова всё никак не находились. Проклятый чёрт издевался над ним, это точно. Но в своём упрямстве Одинсон был так предсказуем, он не стал требовать объяснений, хотя очень этого хотел, ведь видел же, как Лафейсон реагировал на его близость, чувствовал и ощущал ответную тягу. Тор даже не стал бросаться обвинениями и припоминать, что совсем недавно Локи сам был не прочь с ним поразвлечься.
Тор собрался быстро, перед тем, как выскочить на улицу, он с остервенением схватил метлу и глянул на Локи уничтожающим взглядом. Маг вдохнул полной грудью ворвавшийся в избу холодный воздух.
Эрос спрыгнул с табурета и, усевшись на полу, уставился на компаньона.
— Не начинай, ладно, — попросил Лафейсон, обращаясь к коту. — Ты же видишь: он сам не знает, чего хочет. Бросается от крайности к другой крайности. Лучше молчи, Эрос. Просто молчи.
Колдун решительно поднялся с постели. Надо было привести себя в порядок и заняться приготовлением завтрака. Вчера они оба изрядно перебрали, Одинсон всё же выпытал правду, не мытьём, так катаньем. Теперь он знал о том, как обряд на него подействовал, и с этим как-то следовало примириться. Не похоже было, что охотник проклинал его за содеянное, но его резкая перемена в отношении лично Локи беспокоила чернокнижника. Совсем недавно он считал содомию унизительной, а сейчас недвусмысленно показывал, что готов совершить грехопадение с колдуном. Было во всём этом нечто странное. Словно после возрождения он перестал быть собой. Разумеется, он изменился, но уж больно быстрыми были перемены. Тор варварски ломал свою сущность, даже со своими козлами он был слишком груб, не пытался найти к ним подход.
Локи занимался приготовлением завтрака как-то слишком отвлечённо, он был рассеян и занят своими мыслями. Эрос под ногами не крутился, он прыгнул на подоконник и поглядывал в окно. Из задумчивости Локи вывел шёпот ветра. Он слишком углубился в свои мысли, а когда вынырнул из нелёгких дум, то услышал уже нарастающий предупреждающий вой. Лафейсон бросил на стол нож и край хлеба и рванул на улицу. Ледяной ветер заставил его вздрогнуть, облачённый в простую рубаху и штаны, да плетеные тапки колдун выскочил на улицу. Тор с остервенением разметал дорожку к бане, он не чувствовал и не умел слушать ветер. Он даже его, Локи, не заметил, когда Лафейсон подбежал к нему и схватил за плечо. Охотник развернулся, вид у него был грозный и недовольный, что его от дела отвлекли. Кроме Локи сделать это никто не мог, а разговаривать с чернокнижником после его выходки вообще не хотелось. Одинсон предпочитал не раздувать скандал, хотел сам справиться со злостью.
Одинсон открыл было рот, намереваясь вести себя непреклонно; если Лафейсон думал, что его можно выгнать из постели, а потом легко помириться, то сильно ошибался. Посему Тор собирался сразу грубо дать понять, что такой номер у колдуна не пройдёт. Да только растерял все слова, когда увидел чернокнижника едва одетого, глаза метнулись к ногам — Локи стоял на снегу голыми ступнями.
— С ума сошёл?! — Тор опешил, указывая на ступни соседа, утопающие в снегу.
— Иди в дом, — чётко выговорил Локи. — Немедленно.
— Локи…
— Я сказал, быстро.
Глаза колдуна полыхнули ярким зелёным пламенем, и Тор никак иначе чем страхом перед демоном не смог бы объяснить, почему подчинился. Притом, что давления силы чужого разума он не испытывал. Охотник на деревянных ногах побрёл к дому. Оказавшись в избе, Одинсон не успел и глазом моргнуть, как дверь шумно захлопнулась. Оставив метлу в углу, он повернулся, глянул на Эроса.
— Какого дьявола происходит? — Одинсон снова разговаривал с котом. Тот не ответил, только оглянулся на него, нервно мотая хвостом, и снова уставился в окно. Одинсон последовал примеру домашнего животного и выглянул на улицу.
Лафейсон стоял на дорожке, которую Тор уже успел расчистить. Снег под его ногами промялся, и Тору едва ли мерещилось, зимний покров издавал пар, словно на него кипяток плеснули. Чернокнижник долго смотрел вдаль, словно что-то там видел. По снегу проскользнула чёрная тень и исчезла, как видно, Фенрир тоже чувствовал воинственный натиск выдвинувшихся в их сторону гостей. Своим недавним появлением и кровавой расправой он вызвал вполне ожидаемую реакцию. Его нашли. Развернувшись, Локи пошагал к дому.
Как только Лафейсон оказался в избе, Тор, возмущённый его поведением, разразился ругательствами, лишь на миг в его голове мелькнула странная мысль: он вёл себя как чёртовы козлы, но она испарилась слишком быстро, чтобы он осознал её в полной мере.
— Говоришь, что мёрзнешь сил нет как, а сам по снегу шастаешь босиком, — начал Одинсон свою гневную тираду. — Какого чёрта, а? Где ещё ты нехило так приврал мне?
Лафейсон молча прошёл мимо, поставил в угол плетёные тапочки, которые увязли в снегу тотчас, как он оказался на улице, на вопрос не ответил, подхватил тёплую обувь, прошёл к подтопку, уселся на табурет Эроса и стал обувать сапоги. От исхода беседы с гостями зависело, останутся они в этом доме, или придётся спешно уходить. Лафейсон ещё не принял решение.
— Локи, в чём дело? — Тор по взгляду колдуна понял: тот был напряжён и собран. — Ты зачем меня в дом спровадил?
— Скоро сюда пожалуют гости, — чернокнижник поднял глаза на соседа. — Тебе лучше оставаться здесь.
— Что это значит? — переполошился Одинсон. — Какие гости? Кто-то из ордена?
— Нет, — Лафейсон покачал головой. — Адепты, я не особо скрываюсь, найти меня несложно.
— Но подожди, — Одинсон в один миг растерял всю свою воинственность. — Это из-за меня?
— Из-за того, что случилось в подземельях ордена, — веско возразил Локи, он поднялся на ноги и медленно приблизился, казалось, он вообще не касался ногами пола. Охотник смотрел ему в глаза, не нарушая зрительный контакт. Лафейсон вдруг оказался так близко, у Тора перехватило дыхание. В какие-то моменты Локи мог внушать животный ужас самыми простыми действиями, и даже его недавняя исповедь о нелёгком детстве вовсе не давала основания думать, что он слаб. — Не беспокойся, тебя никто не тронет, даже если мне придётся голыми руками разорвать их на куски.
Одинсон сглотнул, осмысливая слова колдуна. Локи был той ещё загадкой. В один момент он выглядел робким и нерешительным, в другой — казался хищным зверем, которого в душе боялся каждый охотник, поскольку просто не знал, как с ним сладить. Одинсон задумался лишь на миг, потеряв Локи из поля зрения, он пытался осмыслить слова чернокнижника, опомнился, лишь когда хлопнула входная дверь. Лафейсон покинул избу, а Тор бросился следом за ним, но, как ни пытался дёргать со всей силы и тянуть ручку на себя, дверь не поддавалась. Эрос уставился в окно, с подоконника наблюдая за своим компаньоном. Одинсон рванул к нему, выглядывая на улицу. Кот отчего-то занервничал, стал мотать хвостом. В этот момент Тор заметил, как навстречу вышедшему на поляну Локи, утопающему по колени в снегу, шагали пятеро в тёмных одеяниях. Пятеро! Нет, он, конечно, понимал, что Локи сильнее, умом понимал, но не сердцем, на фоне широкоплечих мужиков зеленоглазый чёрт выглядел слишком слабым.
— Эрос, — взвился Одинсон, уже не стараясь задумываться над тем, что снова разговаривал с котом. — Я должен ему помочь! Мне надо выйти, а он запечатал дверь. Ты ведь можешь открыть, я уверен в этом! Эрос?
Наглец лишь повёл ушами, но даже не обернулся, перестал мотать хвостом, как бешеный, и внимательно уставился в окно, словно заметил там что-то интересное. Казалось, он был единственным из них двоих, кто понимал, что происходило на улице.
— Глупый кот! — в сердцах бросил Одинсон.
— Это я-то глупый?
Тор дёрнулся и чуть на стол не налетел, поскольку голос был отчётливый, насмешливый и одновременно угрожающий, только прозвучал он прямо у Одинсона в голове. Его вполне можно было спутать с голосом человека, но это точно был не голос Тора, а кроме кота здесь больше никого не было. Охотник тяжело сглотнул, выпрямился, уставился на кота дикими глазами. Одинсона всерьёз обеспокоило собственное душевное состояние. Возможно, после обряда он начал терять рассудок?
«Может, показалось?» — понадеялся охотник и, наплевав на голос в своей голове, снова подошёл к окну, ведь Локи был всё ещё снаружи, а Тор не знал, как ему помочь. Он упустил момент и не видел, как адепты приблизились к Локи, сейчас колдун один на один разговаривал с ними, явно не беспокоясь о численном перевесе.
— Почему козлы не появляются, когда могли бы явиться и открыть чёртову дверь? — рыкнул Тор, не в состоянии держать себя в руках и уж тем более смолчать.
— Ты не способен их контролировать, — голос на этот раз был отчётлив до такой степени, что у Тора не осталось бы сомнений: некто третий разговаривал с ним, если бы голос не сделал ответное уточнение: — Дурак двуногий. Так что стой и помалкивай.
Одинсон нахмурился, но отвечать не стал, не до конца уверенный, что в действительности слышал голос, принадлежащий Эросу, или какую-то его разумную часть. Между тем они оба продолжали смотреть в окно. Пока ничего особенного не происходило, но вдруг — Тор готов был поклясться, что видел — над головой чернокнижника мелькнули золотом языки мистического пламени.
— А я только-только привык к этому дому, — с тяжёлым вздохом снова проговорил голос, и Эрос спрыгнул с подоконника.
— Ты куда? — отвлёкся от окна Тор. — Ты чего это?
— Погреюсь у огня на дорожку, — не поворачиваясь, ответил кот и уселся прямо у подтопка на полу.
Одинсон махнул на него рукой и уставился в окно, продолжая наблюдать. Что ещё ему оставалось?
Ярость Локи уже давно могла бы стоить миру повсеместных жертв. При желании он мог ввязаться в войну, убивать людей сотнями, тысячами в надежде отомстить всему сущему за свою сломанную судьбу. Он мог стать новым главой святого ордена или королём, даже объявить себя богом. Но всё это было ему без надобности, колдун предпочитал скрываться, если уж он убивал, на то были весомые причины. Как в случае, когда Тор подговорил целую деревню заявиться в его владения и спалить дом. Иногда Лафейсон покидал временное пристанище прежде, чем его обнаруживали. Локи не искал ссоры с гостями, но, коль скоро к нему приходили с мечом, он не оставлял визит без ответа.
И вот к нему пожаловала группка самонадеянных идиотов. Их целью был Тор Одинсон, которого схватил орден при попытке скрыться. Услужливый и вороватый друг охотника нашептал, где можно было найти человека с прозвищем «Тёмный глаз», разумеется, за внушительное вознаграждение. Орден щедро одарил Огуна. Тор был благополучно схвачен и отправлен в подземелья ордена, где его пытали. Рассказ о том, что Локи учинил в подземельях ордена, уже облетел округу да и не только. Съехались все главы ордена, и Тора теперь объявили в розыск. За его голову полагалась награда, живой или мёртвый он должен быть привезён обратно и отдан орденовцам. И вот пятёрка энтузиастов-адептов дала клятвенное заверение, что колдуна доставят в орден для суда и дальнейшей казни. Разумеется, орден не догадывался, что адепты лишь свою шкуру хотели защитить, поэтому готовы были выставить козлом отпущения Тора.