Закончив с делами на улице, Тор прошёл в избу, улыбчивый и отчего-то довольный, когда как Лафейсон был хмур в своей задумчивости. Эрос скрутился клубком на постели и мирно посапывал.
— Ужин скоро будет готов, — монотонно предупредил чернокнижник, измельчая какие-то травы в ступке.
— Отлично! — воодушевлённо отозвался Одинсон. Лафейсон настороженно обернулся, нахмурился. — Попариться успеем?
— Ты иди, я потом, — Локи удивлённо моргнул и отвернулся.
— Ладно, — согласился охотник, не собираясь перечить: сегодня они и так уже повздорили с утра, лучше было не нарываться на неприятности.
Одинсон покинул избу, Локи же выждал немного времени и тоже вышел на улицу. Он осторожно шагал по расчищенной дорожке, словно осторожный зверь, учуявший следящего за ним охотника. Сумерки превратились в тихую зимнюю ночь, мутные облака скрывали от взора далёкие звёзды, лес застыл, и шёпот мистического ветра стих. Адепты знали о падших самоуверенных воинах, от которых в этом походе друзья и близкие ждали успеха. В скором времени сюда явится следующая партия мяса для Фенрира, и Локи с радостью отдаст волку приказ расправиться с незваными гостями. А пока, пока он стоял возле бани и украдкой заглядывал в окошко. Капли катились по стеклу, и Лафейсон мог с лёгкостью наблюдать очертания горячего тела. Хотелось бы ему присоединиться, но сделать это значило лишить Тора выбора. Локи мог бы соблазнить охотника, если бы задался целью, незаметно, исподволь, но запретил себе это делать. Пусть всё идёт своим чередом. Сейчас, когда его обнаружили, адепты станут совершать набеги в надежде уничтожить его, отомстить. Лафейсон пока ещё не знал, способен ли был Тор восстанавливаться после вновь нанесённых ран, случая проверить у него не было.
Когда Одинсон вернулся в избу, Локи хлопотал по дому, кормил Эроса и умолял кота заткнуться. К сожалению, Одинсон не услышал, о чём они переговаривались. Тору показалось, что, заметив его, чернокнижник выглядел нерешительно, он смущённо отвёл взгляд и предложил занять место за столом. Тор с удовольствием поглощал прекрасно приготовленную пищу, снова отметив, что Локи вкусно готовил, тот лишь небрежно отмахнулся. Отужинав, Одинсон решительно взял на себя мытьё посуды, а колдун отправился в баню.
Уже на пороге Тор обеспокоенно окликнул его:
— Локи!
— Да?
— Ты только не напивайся, ладно? — с надеждой попросил охотник.
Локи не оскорбился, даже рассмеялся, в памяти ещё свежи были воспоминания о том, каким он становился, когда принимал на грудь. И правда, не стоило сейчас усугублять их мирное сосуществование бесконтрольным поведением.
— Постараюсь, — неопределённо ответил колдун и вышел на улицу, плотно прикрывая за собой дверь.
В этот раз Локи отсутствовал недолго и действительно вернулся трезвым. В его отсутствие Эрос и словом не обмолвился, хотя пару раз охотник ловил взгляд кота, тот смотрел прямо на него, но Одинсон ничего не слышал. Это было странно, но Тор решил не особо задумываться об этом. Буквально с порога он вдруг попросил у Локи разрешения почитать книгу из его небольшой коллекции, Лафейсон с радостью согласился.
Одинсон устроился за столом, открыл книгу с самого начала и положил перед собой. Локи занимался чем-то на разделочном столе, и Тор то и дело поглядывал на него между прочтением поэмы. В итоге Одинсон стал замечать, что он совершенно ничего не понимал и если не сосредоточится на чтении, то просто потеряет время, впустую занимаясь бесполезной слежкой за Локи.
Наконец охотник поймал волну и увлёкся произведением. Локи его не отвлекал. По ходу дела Одинсон понял, почему чернокнижнику полюбилась эта книга. Сын Лафея имел определённое сходство с ангелом смерти, тот тоже даровал жизнь беспечному вояке, чтобы тот вернулся в объятия любимой женщины, но подарок могущественного существа беспечный муж не оценил: вкусив радость близости со своей спутницей, он снова отчаянно рвался в бой. С тех пор ангел смерти понял, что люди не заслуживали второго шанса на жизнь.
Тор вдруг осознал, что он и сам, в сущности, оказался неблагодарным и эгоистичным человеком. Он препирался с чернокнижником, сорвался на него, в грубой форме дал понять, что между ними ничего не могло быть, а потом словно смилостивился и сам же полез к Локи с нежностями. Что колдун должен был подумать? Что к нему испытывали жалость? Вот так благодарность за спасение и новую жизнь! Теперь не казалось Тору странным и то, что, убив Вольштагга, на утро Локи пытался его удержать, но в итоге всё равно отпустил навстречу своей судьбе. Ведь его было не удержать.
Тор закрыл книгу и шумно вздохнул, словно тяжесть неприятных дум придавила его к земле. Оказалось, что проще было признать Локи виновником всех бед, мерзким содомитом и проклятым дьявольским прислужником, чем признать его достойным и справедливым человеком. Тору нужно было прежде разобраться со своей мерзкой душой, чем лезть в чужую. Одинсон потёр ладонью корешок книги, будто это могло помочь справиться с неутешительными выводами, и поднял глаза. Локи стоял, облокотившись на разделочный стол, и просто смотрел на него ничего не выражающим взглядом. Одинсон не знал, как давно чернокнижник наблюдал за ним, а впрочем, пусть смотрит, не было в этом ничего плохого.
— Как тебе книга? — поинтересовался Локи.
— Интересная, — просто ответил Тор, пряча взгляд.
— Этого мало, расскажи, что ты думаешь о ней, о том, что прочёл? — не унимался колдун.
— У персонажей есть чему поучиться, — напряжённо отозвался Одинсон.
Одинсон не знал, какой реакции от него ожидал Локи. В действительности поэма вызвала сильное впечатление, ему всерьёз стоило переосмыслить своё поведение и всю свою жизнь в целом, тем более что он совсем недавно родился заново.
— Тор, в чём дело? — тон голоса сделался серьёзным. Локи уселся за стол, занимая место напротив охотника. — Всё в порядке?
Одинсон тяжело вздохнул и снова поймал взгляд Локи, тот казался обеспокоенным. В некоторые моменты Тор отчётливо видел, как менялся Лафейсон: то он был неуступчивым демоном, готовым отдавать приказы зловещему волку, то становился таким понимающим и обеспокоенным одиноким молодым человеком. И сейчас колдуна что-то беспокоило, он так смотрел, словно напротив него сидел некто родной, некто, о жизни которого он всерьёз беспокоился.
— Очень жизненная книга, неудивительно, что она тебе нравится, ты ведь похож на главного героя.
Локи нервно побарабанил пальцами по деревянной столешнице, в глазах его мелькнули неясные опасения.
— Я уже знаю этот твой тон, — неторопливо начал Локи, он потёр губы, задумался. — Обвинительный тон.
— Что? — искренне удивился Тор такому предположению. — С чего ты взял?
— Я чувствую, как тебя разрывают противоречия, мне это знакомо, я вижу, как ты сам с собой борешься, и более того, я обеспокоен твоим состоянием, — Локи помедлил и продолжил: — Я вижу, что после перерождения ты дезориентирован. Ты не знаешь, кому сейчас можно доверять, не знаешь, куда можно от меня сбежать, коль возникнет у тебя такое желание. Ты говоришь о нашей возможной близости как о чём-то само собой разумеющемся.
— Локи… — это всё, что успел вставить Тор, но и тут его оборвал резкий поучительный тон:
— Послушай меня внимательно, я искренне хочу тебя защитить, потому что я не знаю, как быстро ты сможешь восстанавливаться, если вдруг возникнет ситуация, где кто-то нанесёт тебе вред, и я не намерен проверять это. И я тебя умоляю, не нужно постоянно думать о том, что я собираюсь как-то склонить тебя к тому, что тебе противно. У нас договорённость на один год, и мы можем потратить это время с умом, я не хочу, чтобы ты дёргался из-за своих диких предположений на мой счёт. Не делай из меня большего монстра, чем я есть, хорошо?
— Локи, перестань, — скуксился Одинсон. — Не собирался я тебя обвинять. Я тоже чувствую, что во мне что-то переменилось, но ты в этом не виноват. Я сам виновник своих бед, мне давно следовало это понять. Но признаться себе в этом гораздо сложнее, чем кажется.
Лафейсон задумчиво смерил Тора изучающим взглядом и, резко поднявшись со своего места, снова заговорил:
— Я не могу тебя подчинить, я уже говорил об этом, — напомнил Лафейсон деловым тоном, словно это было некой гарантией безопасности Тора и его защищённости от дьявольских чар. — Я мог бы соблазнить при желании, но…
— Но ты не станешь, потому что не хочешь портить мне жизнь, — буквально сорвал с уст колдуна Тор. — О чём ты вообще? Моя жизнь покатилась кубарем с самого детства, не будет у меня жены, и детей не будет, и дома своего, наверное, тоже.
Локи возмущённо покачал головой, словно отрицая слова Тора, не разделяя его выводы на этот счёт. Возможно, Одинсон покривил душой, как-никак, а у него был дом — колдовская изба, откуда его не гнали, где его обхаживали, как родного и долгожданного гостя.
— Не будет, Локи, — спокойно повторил Одинсон, он чувствовал возмущение чернокнижника, казалось, Лафейсон искренне верил, что у Тора всё будет хорошо, что его жизнь в дальнейшем сложится наилучшим образом. — Но у меня есть ты, и, если существуют какие-то высшие силы, я благодарен им за твою ко мне доброту и терпимость к моему поведению.
Лафейсон с такой постановкой вопроса был явно не согласен, охотник отлично это видел.
— Лучше расскажи толком, что произошло с адептами. Ты так ничего и не сказал. О чём вы разговаривали? — быстро перевёл тему Одинсон.
Лафейсон подхватил книгу со стола, неторопливо отправил обратно на полку, выдерживал паузу и, обернувшись, ответил:
— Они решили, что могут заявиться ко мне и что-то требовать, — недовольно бросил Локи. — Они хотели забрать тебя как гарант собственной безопасности и выдать за меня, орден получил бы псевдоколдуна, которого можно беспрепятственно казнить, а адепты избежали бы проблем.
— В смысле? — не понял Одинсон. Локи снова занял место напротив него. — О какой безопасности идёт речь, я не совсем понимаю.
— Помнишь нашу первую встречу? — колдун криво ухмыльнулся и облизнул губы.
— Ну, помню, и к чему ты это? — Тор нахмурился.
— По какой-то причине ты пришёл не один, половину деревни подговорил, — Лафейсон даже не упрекал, казалось, он развеселился, стал тонко улыбаться. — Знаешь, что тобой двигало? Это был страх, а ещё острый ум. Хотел отвлечь моё внимание, застать врасплох, а людям только и надо пламя разжечь из искры.
— Всё равно не понимаю, причём тут орден? К чему ты клонишь?
— Ну, подумай! — в глазах Локи вспыхнул азарт ребёнка, который хочет в своё беззаботное детство предаваться играм. Лафейсон выждал минуту, наблюдая, как Тор соображал, наконец сам же и не выдержал: — Ну что же ты?! Орден поступит так же, как сделал ты: привлечёт больше охотников, развернёт самую крупную компанию, сейчас адепты лишь опасаются, но скоро они узнают, что такое страх, настоящий страх. Знаешь, многим из них есть что терять.
— Тебя это забавляет? — Тор удивился: ещё недавно колдун казался заботливым и благородным человеком, а сейчас словно переменился, стал не похож на себя.
— Тор, я тебя очень прошу, не нужно меня идеализировать, — с пониманием отнёсся зеленоглазый чёрт к своему собеседнику. — Моё отношение к тебе не распространяется на кого бы то ни было ещё. Даже если орден выкосит весь род адептов, все их поколения подчистую, мне нет до этого дела. Каждый получит по заслугам в своё время.
— Но ведь погибнут люди, — Одинсон внимательно посмотрел на колдуна, словно искал в его взгляде сочувствие.
Локи улыбнулся, но глаза остались бесстрастными. Дьявол оберегал своих и только своих — это уж точно! Получалось, Тор как раз входил в этот круг приближённых, точнее, он был единственным.
— Разумеется, — покивал он. — Много, очень много, виновных и невинных. И погибнут они по своей глупости.
— По глупости? — Одинсон даже поперхнулся. — Ты серьёзно?
— Более чем, — пожал плечами Локи. — Сегодня я предложил им уйти, при этом дал хороший совет, как можно решить их непростую ситуацию. И что они сделали? Более того, я просил тебя остаться тем утром, и что сделал ты? Никто меня не слушает, и лишь потом, столкнувшись с последствиями своих решений, народ горюет о своей нелёгкой судьбе.
— Я должен был уйти, Локи, — запоздало начал оправдываться Тор. — Должен был предупредить Сартаса. Он мог пострадать из-за меня, я этого не хотел.
— Жизнь состоит из наших решений, каждая новая ошибка накладывается на предыдущую, и в итоге мы получаем то, что заслужили. А бывает и по-другому: то, что мы не заслужили, идёт к нам в руки, — Локи печально вздохнул. — Это и есть судьба.
— Значит, нам суждено было встретиться, — вдруг заключил Тор. — И даже если тебе кажется иначе, я ценю твою заботу и не считаю свой дар проклятьем. Как думаешь, как скоро кто-то из них снова нарушит наше уединение?
— Ветер донесёт плохие новости, — Лафейсон не особо беспокоился о новом визите. — Может, несколько дней.
========== Глава 7 ==========
Локи немного ошибся со своим предположением: адепты долго собирали силы для повторного визита. Им выпала целая неделя спокойной жизни. В душе Тор словно успокоился и наконец принял себя и свою новую жизнь подле колдуна. Оказалось, если отринуть все невероятные способности Локи, его странное мировоззрение, то останется то самое важное, что под властью страха и гнетущих опасений Тор никак не мог толком рассмотреть. Лафейсон был своеобразным человеком, интересным собеседником, гостеприимным хозяином и добрым другом.
Когда снова явились неугомонные козлы, колдун попросил Тора быть с ними помягче, предлагал понять и принять их суть. И хотя козлы были упрямой скотиной, как на взгляд Одинсона, он постарался с ними договориться, даже зачем-то погладил их рога, словно лампу Джинна, он честно пытался втереться в доверие. Локи наблюдал за ним через приоткрытую дверь, как он хохотал, когда Тор взялся гладить витые рога. Одинсон не растерялся, быстро сляпал небольшой снежный комок и бросил в его сторону, неугомонный чёрт успел прикрыть дверь, избежав снежка. Улыбаясь, он скрылся в доме, дожидаясь, пока сосед договорится со своими компаньонами.
Тор искренне возмущался, отчего ему достались такие упрямые козлы, а Локи — такая мощь, как Фенрир, и милая домашняя зверюга в лице Эроса. Замечание охотника заставило колдуна погрустнеть, он опустил глаза и на вопрос не ответил, а когда Одинсон всерьёз обеспокоился, что ненароком оскорбил сына Лафея, и, обняв за плечи, притянул к себе в попытке сгладить ситуацию, зеленоглазый улыбнулся и ответил как-то мудрёно: «Осколки души, мне их не собрать». Конечно же, Тор не смог понять его, просто извинился за свою бестактность, а для Локи и этого было достаточно.
Эти дни в доме чернокнижника показались Тору самыми лучшими, если сравнивать с его прошлой жизнью и увлечениями. Днём они обычно занимались каждый своим делом: колдун кашеварил, а охотник то дрова колол, то воду таскал, то дорожки от снега расчищал. На рынок соседи ходили вместе, закупали продукты и так по мелочи. Лафейсон беспокоился о том, что у Тора было мало одежды, и каждый раз всё прикупал рубахи, штаны, обувь и накидки меховые. Одинсон честно отказывался от дорогостоящих вещей, а чёрт зеленоглазый и слушать его не хотел, сыпал золото направо-налево, оплачивая всё необходимое и излишнее. Охотник всё нашёптывал ему, что нельзя было так очевидно показывать всем, что у тебя есть деньги, опасаясь привлечь излишнее внимание.
«Кто зачем смотрит, — говорил Одинсон всякий раз. — У Вольштагга здесь были свои глаза и уши. Переставай сорить деньгами».
Лафейсон на это улыбался и лишь отмахивался, в итоге возвращались домой они с увесистой поклажей, которую от озера Фенрир тащил на своей спине. Днём Тор практиковался вызывать козлов, и у него это вполне успешно получалось, наконец с большой натугой он придумал имена и нарёк скотину Тангрис и Ниостр*. Локи удивлялся такой скорости обучения, но каждый раз напоминал себе, что, скорее всего, в жилах соседа текла колдовская кровь. Мать Тора точно была ведьмой, если к ним в дом заявился колдун и забрал его брата. Только дремала сила Одинсона до поры до времени, да и не было у него в ней нужды. Эту тему Лафейсон не поднимал после того разговора и расспрашивать соседа не спешил, к чему бередить старые раны. Охотник делал успехи, как на взгляд Локи, очень быстро схватывал всё, чему его учили, при этом Тор больше не проявлял агрессии и недоверия в отношении соседа. Вечерами, усевшись за столом, они болтали на разные темы, даже выпивали пару раз, но до откровений и приставаний не доходило.