— Вольштагг — твой друг? — вдруг перевёл тему Сартас. Они покончили с очередной книгой, в конце имелись дополнительные записи, но колдун вдруг заговорил на другую тему, а охотник его не остановил, значит, можно было продолжить.
— Может быть, — пожал плечами Тор и широко улыбнулся. — Тебе зачем?
— Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты, — мудро заметил Сартас, правда тут же замолчал, поскольку на лице гостя отразилось стойкое отвращение и недовольство. Однако он совладал со своими чувствами на этот счёт и просто ответил:
— Друг, — соврал Одинсон. — Имеешь что-то против?
— Я не в его вкусе, слава Дьяволу, — прошипел колдун, с благоговением славя тёмного повелителя, прислужником которого являлся. Одинсон только скривился.
— Что ты имеешь в виду? — напрягся Тор, заёрзав на стуле. — На что намекаешь?!
— У рыжего странные предпочтения. У тебя тоже?
— Вовсе нет! — Тор даже ударил кулаком по столу, за которым они сидели. Сартас заметно напрягся, его руки дрогнули. Тор сощурился и примирительно продолжил: — А что именно ты имеешь в виду?
— Ходят слухи, ему мальчики по душе, — колдун вздохнул. — Орденовцы берут что хотят и кого хотят, по воле оных или же нет. Интересно стало, стоит ли ожидать от тебя подобных предложений. Я, конечно, не мальчик уже и тебя старше, но как знать, что хотят такие, как вы.
— Мне нужны лишь переводы. А эту тему давай закроем и возвращаться к ней не станем.
Из последнего перевода, сделанного Сартасом, Тор узнал, что силы, имеющиеся у представителей высшей касты, призваны обрядами и упрочены древними таинствами, описания которых не было. Снова и снова Тор блуждал вокруг да около, а самого главного не мог уловить. В конечном счёте пришлось ему открыться Сартасу и чётко объяснить, что именно он искал в древних писаниях.
— Маги высшей касты? — удивлёно переспросил колдун, растерянно потирая губы. — Это всё россказни. Нет никакой высшей касты, всё зависит от личных особенностей, каждый из нас может использовать ту или иную силу, магические ритуалы и воздаяния.
— Они существуют! — недовольно рыкнул Одинсон. — Я видел одного из них, я видел, на что он способен. И я доберусь до него, до них, до каждого из них.
— И кто же он? — недоверчиво поинтересовался Сартас. Ему не хотелось думать, что эта загадочная личность ему хоть каким-то боком была знакома. Судя по тому, с каким фанатизмом «Тёмный глаз» стремился его найти, рано или поздно это произойдёт. Колдуну оставалось лишь надеяться на предприимчивость «одного из них».
— А многих ты знаешь? — тут же зацепился Тор.
— Ты можешь убить меня, но я не скажу, — Сартас тяжело сглотнул и опустил глаза. — Понятное дело, что со мной всё кончено, это лишь вопрос времени, но ты не получишь от меня ни одного имени, Одинсон. Можешь даже не надеяться.
Тор резко сбавил обороты и не стал говорить, что, если он постарается, колдун выложит все свои секреты как на духу. Вот только использовать пытки в данной ситуации казалось нечестно и даже низко, тем более Одинсон быстро догадался по выражению лица Сартаса, что эти имена были связаны с его родными.
Должно быть, это первый раз, когда Одинсон всерьёз задумался о том, что раньше его вообще не волновало. Он спросил без напора, но с любопытством:
— У тебя есть семья?
— Они далеко, — покачал головой колдун, и на губах его проскользнула мечтательная улыбка. — Цена обладания силой велика, в целях безопасности мы вдали друг от друга, так проще.
— Если я нападу на тебя, они помогут? Придут? — Тор развивал неприятную магу тему, просто хотел узнать: семья поможет своему отцу или мужу? До того на выручку жертвам Тора никто не приходил.
— Нет, я закрою ментальный канал, — ответил Сартас. — Когда всё будет кончено, они поймут, ветер прошепчет о моей погибели, и в миг тот, когда не станет меня, на свет явится новый колдун, и его детский крик, его первый вздох станет моим вздохом.
Охотник затаил дыхание. Сердцем Тор понял сказанное колдуном, и разум принимал его слова как должное. В чём-то служители дьявола были похожи на обычных людей, вот только данная им сила имела тёмный исток. Во всяком случае, теперь он понял, почему им никто не приходил на подмогу. Одинсон помолчал немного и ответил:
— Я сказал, что не трону тебя, и слово я сдержу. Не хочешь — не верь.
— А где же твоя семья? Не нажил? — полюбопытствовал Сартас.
— Я одиночка, — отрезал Тор.
Призраки прошлого, смутные тени времени причиняли боль, но и та уже притупилась с годами, стала в большей степени привычкой. Словно Тору отрезали руку, а он всё ещё чувствовал её. На этом тема родных была условно закрыта. В этот раз Одинсон так поспешно покинул дом колдуна, ощущая растерянность, что забыл фолиант и вспомнил о нём лишь тогда, когда мучился от бессонницы в холодной постели. Несколько раз за ночь его посещали мысли о борделе, ему хотелось сбросить напряжение, но Тор так и не взялся за воплощение шальной мысли.
***
На следующий день Одинсон собирался отправиться к колдуну, забрать фолиант, но спозаранку к нему на порог заявился Вольштагг. Он был крайне доволен. Тор держал его на пороге, не пуская в комнату, не настроенный на разговоры с незваным гостем.
— У меня есть сведения, что Локи заметили в Биркенберге. Сведения проверенные. Ну что, может, пустишь меня? — охотник святого ордена был возбуждён и переполнен эмоциями, прямо-таки светился от счастья.
Тор впустил раннего гостя и, лишь закрывая дверь, скривился от недовольства.
— Где именно? От кого информация? — пытливо переспросил Одинсон.
— Поедем вместе, тогда и скажу, я же говорил, мне нужна помощь, да и тебе не повредит союзник. Давай поможем друг другу, — хитро предложил рыжебородый. — Ты не в накладе, я тоже. Схватим его вместе, сделай с ним, что там ты хотел, а труп отдашь мне.
— Сколько заплатишь? — Тор решительно гнул свою линию, бесстрастно и со вкусом соглашаясь на сотрудничество.
— Сколько скажешь, за всё платит орден, — хохотнул Вольштагг. — Ну что? По рукам?
Одинсон решительно протянул руку для скрепляющего данный союз дружеского рукопожатия. Вольштагг довольно заулыбался, отвечая на рукопожатие. Он определённо был доволен своим союзником. В дорогу снарядились быстро и тут же, поутру, выехали в Биркенберг. Дорога была неблизкой: полтора дня пути, ночью пришлось остановиться на местном постоялом дворе на ночёвку. С рассветом снова пустились в путь. По дороге Вольштагг пытался разговорить Тора, но всё безуспешно. Орденовец слышал о нём довольно много и разного, но все источники сходились в одном: Тор беспринципный и жестокий.
Вольштагга два этих качества вполне устраивали, возможно, ему удастся договориться с Одинсоном насчёт колдуна. Рыжебородый страсть как хотел попользовать живого и тёплого зеленоглазого мага: мало удовольствия от безвольного трупа. Вот только Тор был неуступчив в беседе, и Вольштагга это беспокоило. Он решился заговорить на щекотливую тему в надежде прощупать почву.
— Я слышал, ты частенько наведываешься в Бладиау? — ни с того ни с сего поинтересовался компаньон. — К другу захаживаешь?
— Мои личные дела тебя не касаются, — резко отозвался Тор.
— Как же его зовут, кажется, Сартас? — продолжил собеседник. Он неплохо держался в седле, но Тору всю дорогу казалось, что такая неприподъёмная туша лошади в тягость. — Как-то раз видел его, подозрительный тип.
— Мой давний знакомый, — нехотя ответил Одинсон и, не смущаясь, приврал ещё немного: — Хороший парень, раньше охотником был, сейчас бросил, подустал.
— Вот как? — удивился Вольштагг, ничего не добавил, но Тору и этого было довольно. Если стал расспрашивать, то что-то тут было не так. Получалось, рыжий знал о его передвижениях, а Одинсону не нравилось, когда его контролировали, тем более когда его контролировал охотник святого ордена. — Давний друг. Ну ладно.
— А кто тебя проинформировал о Локи?
— У меня везде есть свои глаза и уши, — Вольштагг рассмеялся в голос, довольствуясь своей осведомлённостью, наличием агентуры.
Неприятный диалог удалось замять лишь потому, что они подъехали к деревне. Вольштагг, ясное дело, лишнего болтать не собирался. Въехав в деревню, они направились к кузнецу, где оставили лошадей, заплатили за новые подковы, а сами тем временем направились на рынок. Тор не скрывал лицо капюшоном, как делал это обычно. Вольштагг, наоборот, старался не привлекать излишнего внимания, но его мантия грязно-серого цвета делала его похожим на осеннюю тучу, его рост и габариты также не оставались незамеченными. Местные косо поглядывали на заезжих. Вольштагг поспешил купить яблок у старухи с жидкой косой, при этом принялся торговаться, хотя яблоки стоили не так уж и дорого. Тору отчего-то стало мерзко даже стоять рядом с охотником, ведь создавалось впечатление, что они вместе, словно хорошие друзья. Одинсон прошёл дальше по рядам, осматриваясь. Продавцов было немного, в основном торговали овощами и фруктами. Рыжебородый, вгрызаясь в яблоко, догнал его.
— Мерзкая старуха, — пробубнил Вольштагг недовольно. — Одного серебряного с неё вполне хватит.
— Тебе жалко было, — хмыкнул Тор и, понизив голос, обернулся к спутнику: — За всё платит орден.
— Яблоки как яблоки, зачем платить больше, — пожал плечами охотник и устремился вперёд Тора.
Одинсон мимолётно обернулся и замер, как громом поражённый. К старухе нагнулся человек, облачённый в чёрную мантию, лицо было скрыто капюшоном. В широкий карман на подоле старой женщины упали пять золотых монет. Обомлевшая и одновременно онемевшая рыночная баба стала рассеянно благодарить, вручая покупателю корзину яблок. Изящная ладонь подхватила ручку плетеной корзины, покупатель выпрямился и устремился в направлении Тора. Одинсон немедленно сорвался с места. Он действовал импульсивно, рванул вперёд, натолкнулся на покупателя в чёрном одеянии и резко скинул капюшон. Несколько сочных зелёных яблок упали на землю, оказавшись в грязи, а Тор замер и не мог выговорить ни слова. Перед ним стояла испуганная молодая женщина, она смотрела возмущённо и одновременно растерянно, пугливо сжимая корзину в руках, словно пытаясь защититься.
— Что вы делаете?! — возмущённый тон девы привёл Тора в чувства. Она заморгала ресницами, опустила глаза, заметив, что несколько яблок теперь валялись в грязи.
— Прошу прощения, — Тор взволнованно сглотнул. Он был абсолютно уверен в том, что видел тонкую мужскую ладонь, но сейчас перед его глазами стояла испуганная молодая женщина. Казалось, ему начало мерещиться всякое среди белого дня. — Я принял вас за другого, за другую. Я не хотел вас обидеть.
— Ничего, — серые глаза девушки смягчились, она вздохнула и скосила взгляд на сильную руку, что сжимала её мантию крепкой хваткой. — Отпустите меня наконец, люди смотрят. Об этом может узнать мой муж.
Тор окончательно пришёл в себя, отпустив мягкую ткань накидки, и резко отошёл в сторону, позволяя незнакомке пройти. Каштановая волна волос, казалось, блеснула золотыми бликами, когда осенние тучи разошлись, пропуская шальные солнечные лучи.
— Извините за яблоки, — бросил Тор неуверенно.
— Забудьте, — ответила шатенка и, снова накинув на голову капюшон, неспешно устремилась между рядов. Она неторопливо прошла мимо Вольштагга, что грыз яблоко и наблюдал за Тором и той глупой ситуацией, в которой он оказался.
— Мы вроде по делу приехали, не будем отвлекаться, — недовольно предложил Вольштагг. Одинсон полностью был с ним согласен, инцидент исчерпал сам себя.
Вскоре союзник раскрыл свои карты, посчитав, что для этого пришло время, впрочем, вдаваться в подробности он не стал, сказал лишь о главном. Один из местных видел у лесного озера огни факелов и молодого человека с чёрными волосами и бледным лицом. Любопытный селянин подобрался поближе и рассмотрел лунной ночью небольшую избу, которую со стороны озера скрывали плотно растущие кусты жасмина. Местный и не знал, что там кто-то жил, а подобравшись ближе, заметил, как одинокий отшельник выцарапывал на двери какие-то символы. Вот и сообщил Вольштаггу. Свидетельство казалось Тору притянутым за уши, но другой информации у них не было, пришлось довольствоваться малым.
— Пойдём, как стемнеет, — распорядился Вольштагг, будто Тор был обязан подчиняться ему.
— Пойдём сейчас, осмотримся на местности, — возразил Одинсон.
— Спугнём ещё, пойдём в паб, горло промочим, согреемся, — настаивал охотник святого ордена.
Пришлось подчиниться и плестись за Вольштаггом в паб, хотя вся эта затея ему вообще не нравилась. Поведение спутника его откровенно раздражало, рыжий боров вёл себя отталкивающе, не один раз за вечер Тор подлавливал себя на мысли, что компания Сартаса ему казалась предпочтительней, чем провести несколько дней вместе с Вольштаггом. Единственное, ради чего Одинсон мог поступиться своими принципами, а они у него были, правда, гибкие и угождали лишь его желаниям, так это ради возможности схватить Локи.
Вольштагг заказал себе плошку с мясом, а Тор сытную похлёбку с чёрным хлебом. До вечера было ещё долго, а слоняться по деревне, привлекая к себе внимание, было просто неразумно. Пока Одинсон, увлечённый вкусной похлёбкой, ненавязчиво рассматривал постояльцев паба, Вольштагг смаковал мясо и тяжёлым взглядом следил за молодым мальчишкой, что, судя по всему, работал в пабе. Мужчина за сорок, сильно напоминающий Одинсону хмурого и усталого отца, давал ему указания, а сын относил заказы за столы. Спутник Тора не сводил с мальчика взгляда, и это раздражало неимоверно, кулаки чесались хорошенько врезать компаньону. В душе Тора начинало тормошить подозрение, что эта ночь добром не кончится.
Если они схватят Локи, неизвестно, как себя поведёт орденовец. Что, если он решит перетянуть одеяло на себя? Судя по его тону и расспросам о Сартасе, Вольштагг, скорее всего, подозревал, что его знакомый не чист, и мог в любой момент припугнуть его.
— Какой у нас план? — уставший наблюдать, как Вольштагг глазами поедает мальчишку, поинтересовался Тор.
— План хороший, — понизив голос, охотник погладил свою бороду, и всё его внимание наконец было направлено на спутника. — Застанем его врасплох. Постучим в дверь, попросим помощи, мол, в лесу заблудились, не можем выйти. Как только откроет, я выстрелю в него из скорострелки, в ногу, например. Он и перекинуться не успеет, ничего не поймёт, только надо действовать быстро.
— Ты что, забыл, что он сильнее других? — отрицательно покачал головой Тор.
— Всё сработает, точно тебе говорю, меня-то он в глаза не видел, — убеждённо возразил Вольштагг. — Не беспокойся, у меня хватит сил его скрутить, а там и ты подоспеешь.
***
Промозглая ночь, тихий шорох влажной листвы под ногами. Охотники продвигались по лесной дороге. Путь освещала стареющая луна, что зависла на небе меж застывших млечных облаков, факелы не взяли. Вольштагг неплохо знал местность, и Тору ничего не оставалось, как следовать за ним. Оловянный крест отчего-то жёг грудь под рубахой, словно предвестник беды, но дороги назад просто не было. Оставлять Вольштагга наедине с пленённым колдуном нельзя. Казалось, жажда подчинить, подмять Локи под себя сводила рыжебородого с ума. Вот только Тор ему этого не позволит, и того хватило, что видел их совокупление в дурном сне.
Охотники свернули с лесной дороги, когда начался еловый лес, и углубились в глушь. Одинсон услышал где-то позади отчётливый треск, словно кто-то тяжёлый наступил на сухой сучок и сломал его под грузом своего тела. Тор нервно обернулся, заозирался по сторонам, пытаясь рассмотреть, кто или что могло стать причиной раздавшегося звука. Вольштагг вообще не обратил внимания на реакцию Тора, он неторопливо шествовал вперёди, и компаньону пришлось следовать за ним, отринув опасения и дурное предчувствие. Охотнику казалось, лес перешептывался: верхушки высоких елей чуть покачивались, поддаваясь порывам ветра.
«Ветер нашепчет…» — вдруг вспомнились Тору слова Сартаса.
Что, если Локи уже знал об их приближении? Насколько обширны были его силы? Ветер выдаст, сообщит о приближении опасности, или это всего лишь домыслы? Сартас говорил буквально или метафорично?