Одинсон не успел закончить свою мысль, когда Вольштагг впереди него вдруг остановился и шепнул:
— Смотри, озеро, кусты, видишь? — Тор присмотрелся и положительно кивнул. — Сейчас обойдём и будем на месте.
Над озером луна светила особенно ярко. Охотники внимательно осматривались, пробираясь к своей цели, шли вдоль озера и не чувствовали, как следом за ними в такт шагов следовал мощный и бесшумный зверь: блестящая грива его — ночная тьма, янтарные глаза — отблески луны. Зверь повёл ноздрями, сладко вдохнул, облизнулся, предвкушая, как станет терзать свежее мясо.
Одинсон несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, настраиваясь на нужный лад. Что бы ни случилось, они схватят чернокнижника, что до аппетитов Вольштагга — как-то выкрутится и всё равно сделает по-своему. Подобравшись совсем близко, охотники затаились у высоких кустов жасмина. Оба сразу же заметили свет и осторожно вышли из своего укрытия. Свет лился из окна, через которое компаньоны увидели отчётливо, словно днём, молодого брюнета. Вольштагг плотоядно облизнулся, представляя, как повалит парня на пол, раздвинет ему ноги и навалится сверху, внушая ужас и трепет.
— Такое чувство, словно он нас поджидает, — шепнул Тор.
— Не говори ерунды, он не всесилен, — шикнул рыжебородый. — Пойдём.
С каждой минутой абсурдность ситуации набирала обороты. Вольштагг, как видно, решил добросовестно сыграть свою роль: он перешёл на грузный и торопливый шаг, тем временем как Тор передвигался исключительно в тени.
— Слава всевышнему! — взмолился рыжебородый. — Мы выбрались! Мы спасены! Слава богу!
Орденовец, широко шагая, устремился к заветной двери, грузно ступая по ступеням, постучал в дверь, заметив на полотне прямо перед своим лицом росчерки колдовских печатей.
— Бога ради откройте дверь! — умоляюще пробасил охотник и снова чуть тише постучал. — Кто есть дома? Прошу, помогите! Мы заблудились в лесу! Помогите ради бога!
Тор тяжело сглотнул. Должно быть, Вольштагг хотел сказать «я», но вышло «мы», и деваться было уже некуда. Орденовец вытащил пистолет, напряжённо сжимая рукоятку, и настороженно держал палец на спусковом крючке. Оружие в руке скрывали полы накидки, один взмах — и выстрел получится быстро и точно.
— Прошу, откройте! — решительно вторил Тор, включаясь в дешёвую игру компаньона.
Послышался звук открывающегося засова. Охотники затаили дыхание, наблюдая, как дверное полотно медленно открывалось им навстречу. Дверь распахнулась целиком, чуть слышно ударилась о стену. В лицо Вольштаггу дыхнуло ароматом сухих трав и теплом очага, но на пороге никого не было.
— Прошу, проходите! — раздался голос хозяина из глубины избы.
Тор шумно сглотнул, сжимая рукоятку скорострелки в руке, палец на курке дрогнул. Вольштагг решительно шагнул в тепло колдовского дома, компаньон поспешно ввалился за ним и немедленно закрыл дверь. Взгляду охотников предстала чертовски подозрительная картина. Изба была небольшой, и все её удобства как на ладони. Возле стены каменный подтопок, в топке горел огонь, потрескивали поленья, в горячей нише томился прикрытый котёл. Над разделочным столом несколько простых полок, уставленных столовой утварью; смотанные в метёлки травы подвешены под потолком, на другой полке ряд пузатых книг с чёрными корешками. Возле окна обеденный стол, две лавки с обеих сторон и пару стульев. В углу у подтопка устланный шкурой табурет, а на нём клубком скрутился чёрный кот. У Тора перехватило дыхание, он вперился взглядом в спину хозяина избы. Тот стоял лицом к столу и спиной к ним, он неспешно измельчал что-то в ступке, тонкие пальцы сжимали пестик, без усилия растирая ингредиенты.
Вольштагг оглядел избу пристальным взглядом, заметив в противоположном углу приличную постель, и снова метнул взгляд на хозяина дома. Колдун попался, это точно.
— Нам, право, неудобно было беспокоить вас, — подал голос Вольштагг, охотник откинул полу накидки, и его рука взлетела вверх.
— Ну разумеется, — голос колдуна сочился ядом, а на губах точно играла дьявольская улыбка.
— Ну ладно, — грубо осёк Вольштагг, больше он не играл и не собирался ломать комедию. — Повернись, дьявольское отродье, никуда ты теперь не денешься. Но, если будешь сговорчивым, может, договоримся. Ты в курсе, что один твой кот тянет на пытки в подземельях святого ордена, а там и признание в колдовстве из тебя клещами вытащат.
Спина чернокнижника которая была и без того до безобразия прямой и изящной, стала ровной, словно в него кол забили. Тор вышел из-за спины компаньона и, скинув свою накидку на пол для удобства, прицелился колдуну в плечо. Одинсон легко сладит с колдуном, если дойдёт до рукопашной: Локи не был похож на человека, который способен защититься в грубой схватке.
— Признание? — переспросил колдун и медленно обернулся. Он вальяжно облокотился на стол позади себя и взглянул на Вольштагга, откровенно забавляясь. — Тебе не нужно признание, так ведь? Ты явился с другой целью.
Одинсон вздрогнул, когда увидел, как вольготно и расслабленно выглядел молодой человек: чёрные штаны облегали его ноги, словно вторая кожа, чёрная рубашка подчёркивала узкую грудь и женственные бёдра молодого колдуна, верхние пуговицы были расстёгнуты, обнажая бледную шею. Казалось, колдун сиял магическим светом, соблазняя взглядом и своим видом. Локи вёл себя неразумно, значило ли это, что у него в рукаве были пару козырей?
— Я тебе покажу, для чего я пришёл, будешь послушным мальчиком, договоримся, — Вольштагг плотоядно ухмыльнулся, не опуская при этом пистолет.
— Нет, — покачал головой колдун. — Не о чем тут говорить. Бери своего друга и уходи.
Тора от слов юнца даже перекосило, так и хотелось возразить, что они вовсе не друзья. Хотя возмущение это перекрывало вызывающее поведение мальчишки. Он предлагал им уйти? Почему? С какой стати колдун был столь добр? Или это просто уловка?
— Ты, наверное, не понял… — начал было рыжебородый, уверенно сделав пару шагов в сторону колдуна.
— Нет, это ты не понял, Вольштагг. Если уйдёте сейчас, я вас не трону, в противном случае исход один…
— Ты ляжешь под меня, как продажная девка! — взревел Вольштагг и с чувством собственного достоинства нажал на спусковой крючок, да вместо победного клича из его горла вырвался яростный и возмущённый вой. Он схватился за плечо, что резануло острой разрывающей плоть болью. Орденовец выронил своё заветное оружие, на которое так уповал, и взревел пуще прежнего, чувствуя пальцами горячую кровь на ладони: — Стреляй в него, Тор, чёрт тебя дери!
Но Тор застыл, как каменное изваяние, с вытянутой рукой. Одно движение пальца — и выстрел, только охотник медлил. С немыслимой скоростью он соображал, что именно произошло, а случилось то, чего даже он не мог ожидать: пуля из пистолета Вольштагга, которую тот выпустил в Локи, настигла его самого. Как колдун это провернул? Тор не собирался становиться жертвой собственного оружия.
— Ну, с ним-то всё ясно, — махнул рукой колдун, и стонущего Вольшатагга, как пушинку, вдруг развернуло и рывком невидимой дубины шарахнуло о стену. Тот неслабо ударился головой, загремели вилы и мётлы, повалились на пол, а вместе с ними и охотник святого ордена без сознания, из пробитого плеча тонкой струйкой сочилась кровь.
Кот на табурете встрепенулся, поднял голову, стал потягиваться и зевать, мутными со сна жёлтыми глазами осматриваясь по сторонам. Картина лёгкого беспорядка его не смутила, он облизнулся и, сложив лапки, умостил на них чёрную голову.
— Зачем ты преследуешь меня, Тор? — полюбопытствовал Лафейсон. Между ними была всё ещё приличная дистанция, ожидать можно было любой реакции, скорее всего, импульсивной, но охотник медлил, и это вызывало тёплую улыбку на губах мага. Ещё мгновение спустя преследователь опустил руку, больше не целясь в него.
— Откуда ты знаешь моё имя? — Одинсон не хотел спрашивать, говорить с колдуном было опасно, но любопытство тормошило.
— Слышал о твоих предпочтениях: пытаешь адептов, выпытываешь секреты, обворовываешь мертвецов, обещая оставить их в живых, — Лафейсон развёл руками, впрочем, не обвиняя гостя в его мелких слабостях. — С ними не сложно сладить. Но я откровенно не понимаю, почему я снова вижу тебя у своего порога, я разве не дал тебе понять, такая сила неподвластна твоим жалким потугам.
Лафейсон оттолкнулся от стола и медленно, шаг за шагом приближался. Демон, обладающий кошачьей грацией и опасный, как гигантский волк в тёмной глуши, неотвратимо подходил к нему. Одинсон остолбенел, он ничего не мог сделать. Какой силой обладал этот демон, если Тор не мог противостоять ему, не мог выстрелить, не знал, как защититься?
— Ты всё ещё не понял? — ухмыльнулся Локи. — Со мной тебе не совладать, какое бы оружие ты не держал в руках.
Тора пробила нервная дрожь. Ночь добром не кончится. Локи — сам демон во плоти, с ним не справится никто, и это упущение охотника — поддаться собственному тщеславию. Колдун медленно приближался, а Одинсон малодушно отступал. Ему не успеть выбраться из дома, не было времени даже дверь открыть. Он попытался поднять руку, но скорострелка налилась тяжестью свинца и выпала из рук. Не знающий страха Тор Одинсон становился его рабом, и, казалось, под взглядом зелёных глаз у него подгибались ноги.
— Дай мне уйти, — судорожно прошептал охотник. Невидимой силой его швырнуло к стене, он тяжело дышал, сердце рвалось наружу. Он попытался оторваться от стены, но ничего не выходило, как приколотили. Одинсон не скрывал отчаяния, когда мягкой поступью чёрного кота маг подошёл ближе, оскалился и поднял левую руку к лицу охотника. — Локи, дай мне уйти!
Тонкая ладонь застыла в воздухе, хищный оскал сменился странным выражением на лице колдуна. Изумление? Хозяин избы взволнованно сглотнул.
— Знаешь моё имя? — удивился Лафейсон и вдруг опустил руку. — Назови ещё раз.
— Что?
— Назови моё имя, — спокойно повторил хозяин дома.
Это всё игра. Тор чувствовал подвох, но, набравшись мужества, открыл рот, вызывая неподдельный интерес во взгляде демона. Охотник старался говорить твёрдо:
— Локи, позволь мне уйти.
Лафейсон облизнул губы, задумчиво отвёл взгляд. Голос охотника казался ему знакомым, словно далёкий рокот грома, что так будоражил разум колдуна. Словно далеко-далеко в своих тёмных спасительных снах он слышал этот голос.
— Я просто уйду и больше никогда не потревожу тебя, — снова заговорил Одинсон, разбивая вдребезги задумчивость и концентрацию мага. Он резко глянул на незваного гостя, и, казалось бы, словно по наитию, Тор в очередной раз назвал его по имени: — Локи…
Взгляд колдуна изменился, стал непроницаемым и жестоким. И отчего Тор решил, что сможет выкрутиться, просто уйти, скрывшись под вуалью ночи? В конечном счёте, он охотник и умрёт, как охотник, пусть его силы не так велики, как он всегда думал.
Одинсон шумно сглотнул, и не было в его теле больше стремления напасть, только сердце гулко грохотало в груди, и, словно бы услышав это яростное биение, Локи вскинул руку и накрыл сердце Тора узкой ладонью. Одинсон вдруг ощутил себя слабым и одиноким ребёнком, на глазах у которого в далёком прошлом колдун убил всю его семью и забрал годовалого брата, которого мать не хотела отдавать, сражаясь за жизнь сына, как волчица. Участь младенца была решена в тот день: колдуны нередко похищали детей для своих жертвоприношений. Может, и Тору суждено было умереть в тот день, тогда бы и призраки не мучили его из года в год, напоминая о себе, отравляя кровь печалью и разочарованием. В охоте Тор искал отмщения, а может, просто гнался за своей смертью. И наконец-то нашёл.
Сейчас, как никогда прежде, Одинсон был готов, это конец его пути, дальше ему некуда идти. Тор оцепенел, когда на губах Локи увидел тёплую улыбку, и слишком поздно понял, что не владел собой, своим телом, в его разум ядом сочился безмолвный приказ. Одинсон легко отделился от стены, к которой его притиснуло потусторонней силой, и обеими руками обхватил тонкий стан колдуна, нагнулся к приоткрытым губам и целомудренно поцеловал чужие уста. Тора бросило в жар, руки крепко-накрепко заключили в капкан молодое гибкое тело. Одинсон целовал уже настойчиво, глубоко, а Локи ему отвечал, проталкивал свой тёплый язык в его рот. Тор одной рукой перехватил талию, а другой накрыл затылок колдуна. Сладкий поцелуй, запретный и недопустимый сводил Тора с ума, разум просветлялся неохотно. Это всё не его воля, не его чувства и эмоции.
Тор вздрогнул и разорвал поцелуй, Лафейсон сверкнул недовольным взглядом. Губы влажные, раскрасневшиеся, щёки румяные, дыхание неровное.
— Нет, — выдохнул Тор. — Это ты мне внушил…
— Сделаешь кое-что, и я отпущу, — интимно прошептал Локи, мурлыча, словно кот. — Согласен? Сам, без принуждения?
— Отпустишь? — сглотнул Одинсон и кивнул на незадачливого Вольштагга, что бесформенной кучей валялся на полу без сознания: — А этого?
— Только тебя, — отрезал Локи, скривив губы.
— Говори, что делать? — нервно переспросил Одинсон. Своя шкура, разумеется, дороже, что до Вольштагга, может, оно и к лучшему, меньше проблем.
— На колени давай, — выдохнул Локи, отступая на пару шагов, и Тор подчинился прежде, чем осознал, к чему всё это приведёт.
Лафейсон снова подошёл ближе, опустил ладонь на белокурую голову и насмешливо произнёс:
— Я могу подчинить тебя, ты просто сделаешь это и уйдёшь. Так тебе точно будет проще, — колдун облизнулся, потянулся к пуговицам на штанах, расстегнул неторопливо одну, вторую, третью. Тор смотрел в упор, как бледные пальцы неспешно заняты пуговицами, и вскинул глаза на колдуна.
— Ты хочешь, чтобы я… чтобы я… ты… — Одинсон был возмущён и зол, он отрицательно покачал головой. — Лучше убей! Я не стану, чёрт тебя дери! Я не буду! Нет!
Одинсон попытался подняться с пола, но на его плечо легла тяжёлая рука, мягко сжала, удерживая в той позе, которую он принял по собственной воле.
— И часто ты вот так охотников используешь? — прорычал Тор.
Локи коротко засмеялся, запрокидывая голову, забавляясь возмущением гостя, правда быстро стих, посмотрел сверху и тепло улыбнулся. Тор тяжело сглотнул, когда колдун резко и стремительно обхватил рукой его подбородок, удерживая, всматривался в его лицо, но Одинсон не вырывался, только шумно дышал носом и плотно сжимал губы и зубы.
Лафейсон отнял руку от лица гостя и потянул штаны вниз, они сползли к самым коленям, кожу обдало теплом, а Тор немедленно отвернулся, не глядя, засопел возмущённо.
— Лучше убей, — проскрипел Одинсон сквозь зубы.
И снова его охватило небывалое чувство отрешённости и спокойствия, его разум стал подвластен чужим желаниям, и Тор был не в состоянии себя контролировать, когда, сдавая оборону, повернулся и посмотрел на обнажённое тело. Стройные ноги, белоснежные бёдра, ни одного волоска на лобке, идеальный, как по меркам Тора, член цвета слоновой кости с нежно-розовой головкой.
Одинсон был обескуражен своей реакцией, рот против воли наполнился слюной. Его разум находился в чужой власти. Всё равно колдун получит желаемое, он заставит силой мысли. Охотник решился коснуться рукой белоснежной кожи бедра, Локи над ним тихо выдохнул, не торопил, не напирал, не требовал немедленно взять в рот. Пару секунд Тор искал себе оправдания, а потом просто открестился от всех своих принципов, только сегодня, только сейчас. Противостоять дьявольской силе он не сможет в любом случае, оставалось лишь плыть по течению. Одинсон подался вперёд и влажно облизал головку, Локи закусил нижнюю губу и вскинул голову вверх, опираясь на стену, на охотника он не смотрел. Этой лёгкой ласки хватило, чтобы дрожь предвкушения охватила всё тело. Тор у его ног не торопил события, но его руки нежно прошлись по бёдрам, заставляя Локи напрячься. Тёплые волны возбуждения отдавались щекоткой, член дёрнулся, крепнул и тяжелел. Горячая рука накрыла и ласково оглаживала по всей длине. Локи скрёб ногтями древесину стены, дышал часто, когда горячее дыхание согревало его плоть, и в голос стонал, когда охотник скользил губами, впуская во влажную глубину своего рта.
— Тор, — прошептал маг, до боли смыкая веки, не двигая при этом бёдрами.
Колдун сведёт его с ума, сколь велика его сила, если демон способен был заставить охотника упасть так низко. Тор никогда в жизни не делал ничего подобного, но вдруг в нём всколыхнулась тёмная волна потаённых желаний. Он жадно посасывал горячее естество другого мужчины, вздрагивая от возбуждения, брал глубоко, оглаживал языком вздувшиеся вены, и наградой ему служили тихие стоны чернокнижника.