Отчаянный крик боли ворвался в камеру, как гром среди ясного неба, а в следующий миг Одинсон приготовился стать подстилкой для кучки уродов на службе у ордена, пусть так тому и быть. Это его судьба, он сам принял решение сорваться ей на встречу.
Только все мысли и ожидание надругательства вдруг растворились в грозном рычании, знакомом и страшном, как любое неподвластное воле человека природное явление. Пол под ногами Тора содрогнулся, обступившие его мужики, как сорванные ветром листья, отлетели в разные стороны, крики затопили помещение, такой стоял вой, что в ушах зазвенело, хруст костей, причмокивание и рычание превратились в какофонию ужаса. Одинсон не понимал, что происходило, он лишь крупно дрожал и тонул во тьме, сражённый болью.
— Тор? Ты слышишь меня? — Одинсон дёрнулся, замычал в ужасе, когда под него поднырнуло что-то чёрное, мягкое и живое. — Это я, ты слышишь? Всё будет хорошо.
Цепи спали с его рук, и Одинсон, застонав от боли в сломанной руке, едва не теряя сознание, рухнул на тёплую шерсть, обнажённой кожей он чувствовал горячее тело под собой. Мощный зверь поднялся на ноги, и единственным глазом Тор рассмотрел залитый кровью пол, искорёженные тела палачей. Только легче от этой картины не становилось, так хотелось просто закрыть единственный уцелевший глаз, закрыть навсегда. Одинсон провалился куда-то, и боль на время отступила.
***
Готовить охотника к церемонии оказалось сложнее, чем Локи думал по пути домой. Изуродованный палачами Тор раз от раза приходил в себя и бредил, он плакал и умолял о смерти, он так хотел остановить боль. Лафейсон понимал его, как никто другой. Какими бы ни были последствия этой ночи, он принял решение за Тора, он взял ответственность на себя.
Эрос, истошно крича, метался вокруг жертвенного стола. Локи ничего не оставалось, как продолжать причинять Тору боль, его надо было водрузить на стол, и это было очень тяжело для охотника. Он снова стал стонать и просить о смерти, как о единственном избавлении от боли и унижения. Маг силился не обращать внимания на его предсмертный бред, но Эрос своим беспокойством заставлял и его нервничать.
— Хватит! — резко бросил Локи. — Не мешай мне!
Кот затих, стал размахивать хвостом, как кинжалом, но стих и охотник, лишь едва заметно приподнималась и опускалась грудная клетка. Локи требовалось ещё немного времени, чтобы полностью покрыть тело Тора мазями, обложить травами. В мёрзлую землю Лафейсон вбил пять факелов, освещающих жертвенный стол. Фенрир напряжённо осматривался вокруг, контролируя территорию, он шумно дышал и недовольно порыкивал: незваные гости сегодня тут были не нужны.
— Тор? — тихо позвал маг, нагнувшись к его лицу. Единственный глаз охотника был закрыт, из левой глазницы текла сукровица и гной. — Слышишь меня?
Одинсон приоткрыл рот, но тут же судорожно его закрыл, опасаясь отвечать. Локи сам себе кивнул, он был собран и готов к обряду. Он сжал в руках острый церемониальный клинок и занёс над Тором. В свете факелов сверкнуло острое змееподобное лезвие, на рукоятке были изображены три фазы луны — суть бесконечного течения времени. Лес замер, в мёртвом оцепенении взирая, как тьма плодила себе потомство, но в сердце мага трепетала не жажда величия и победы над смертью, в его сердце бился человеческий страх и надежда. Он вдохнул полной грудью и перехватил клинок одной рукой, другой прикрыл Тору глаза и, нагнувшись, коснулся чёрных обугленных губ, как если бы мать целовала своё любимое дитя.
Тор готов был поклясться, что его чёрный рот обдало тёплым дыханием, а губ целомудренным поцелуем коснулись чужие уста. Сладкий поцелуй смерти, тихий вздох и мощный удар в самое сердце, хруст рёбер и застывший в горле крик. С этим предсмертным воем Одинсона подбросило вверх.
Ясным взором он увидел искорёженное тело на простом деревянном столе в лесной глуши, в груди торчала рукоятка кинжала, а над телом, полыхая языками пламени, навис языческий бог с серебряной чашей, до краёв полной крови. Фенрир с горящими пламенем глазами взирал на божество, мягко ступая по мёрзлой земле, Эрос подскочил на ноги, глаза его тоже мерцали жёлтыми всполохами. Лес затопила такой силы энергия, что у Тора едва хватало сил выносить эту сминающую мощь, его тянуло вниз с каждым движением огненного демона. Огнебог полыхающей рукой схватился за рукоятку и резко вырвал кинжал из груди своей жертвы, чтобы следом залить искорёженное тело убиенного кровью из серебряной чаши.
Одинсон чувствовал, как возвращалась тяжесть, снова всё тело наливалось свинцом и каменело, каждый вздох давался с большим трудом, но тепло, охватившее тело, вселяло надежду. Где-то издали раздалось неясное блеяние козлов, рычание большого опасного зверя и утробное мурчание кота. Охотник провалился в темноту, оказавшись на грани между сном и явью.
***
После такого не выживали.
Собственно, Тор знал, что не был достоин жизни, один поступок, продиктованный совестью, не мог перекрыть все его зверства. Подобно Фандралу, в своё удовольствие Одинсон мучил своих жертв, пытаясь отомстить колдовскому племени за свою семью, разбитые надежды и кошмарные сны.
Одинсон вздрогнул, заслышав голоса, и замер без движения, лишь пальцами несмело ощупал тёплую ткань, смутно напоминающую одеяло.
«Откуда в аду одеяло?» — со скрипом соображал Тор.
Раздался скрежет и топтание совсем рядом, короткое шипение и рычание, только рык принадлежал не волку, это уж точно.
— Ну, что с вами делать? — гневно шипел рассерженный колдун. — Не вздумай на меня напасть, я тебе рога-то обломаю.
Тор шумно сглотнул, не веря собственным ушам. Это ведь был Локи? Точно Локи! Только какие рога и кому он собрался ломать? Чернокнижник мёртвым быть никак не мог, но и оказаться рядом с охотником ведь тоже. Как же вышло, что Тор слышал его голос? Это был его предсмертный бред? Это ведь было его последним желанием — потеряться в воспоминаниях.
— Ты мне погрози ещё, — рассеянно пробормотал колдун.
Одинсон опасливо открыл здоровый глаз, неожиданно выяснив, что повреждённый глаз был цел и видел так же прекрасно, как до плена в подземельях ордена. Разве это было возможно? Он отлично видел, но с трудом справлялся со своими эмоциями, вспоминая, что с ним творили в застенках пыточной камеры.
Локи стоял к нему спиной, медленно обернулся, и их глаза встретились. Колдун выглядел усталым, и шрамы вокруг его рта были так отчётливы. Тор снова оказался в гостях у колдуна, и опять же гостеприимный хозяин уступил ему своё ложе.
— Локи? — удивлённо произнёс Одинсон. Колдун опустил глаза и тонко улыбнулся. — Это правда ты?
Лафейсон положительно кивнул и снова нахмурился, заслышав торопливый топот за спиной.
— Да что же вам неймётся! — свирепо бросил маг, оборачиваясь. — Эрос, не бойся, иди сюда.
— Что происходит? — Тор попытался подняться, завозившись под одеялом.
Локи шарахнулся от него в сторону. С диким криком Эрос запрыгнул на полку, попутно сбрасывая книги и кухонную утварь вниз, лишь бы по верхам добраться до хозяина. Ему это с трудом, но удалось, Локи словил его, прижал к себе, как самое дорогое, и с вызовом посмотрел на двух надвигающихся на него козлов, те пыхтели и сверкали глазами-лазуритами.
— Проклятье! — прошипел чернокнижник, и Тор впервые увидел Локи по-настоящему растерянным и взволнованным. Одинсон прежде начал действовать, не успев оценить обстановку: он откинул одеяло, вскочил на ноги, преграждая дьявольским созданиям путь. Те затоптались на месте, не решаясь подойти ближе, из ноздрей валил пар, фырчали, сверкали глазищами и грозили длинными витыми рогами.
Только Тор не испытывал привычного при виде дьявольщины страха, не чувствовал боли в истерзанном пытками теле, поскольку руки и ноги были в целости, глаза — на месте. Скорее, он испытывал прилив сил и уверенности в себе и нисколько не сомневался, когда шагнул навстречу козлам, схватил обоих за рога и потащил к двери. Скотина упиралась, блеяла, но Тор не отступал.
— Ещё козлов в избе не хватало, — беззлобно бросил Одинсон. Изловчившись, открыл дверь и выпроводил рогатых вон, захлопнул дверь и вдруг осознал, что не мог он быть цел и невредим после пыток в подземельях. В памяти сумбурно всплывали разные куски воспоминаний: гогот мужиков, рычание и крики, поцелуй смерти и огненный демон над его бездыханным телом.
Одинсон медленно повернулся, ему стало неловко. Почему он был в ночной сорочке? Почему снова находился в избе Локи? Как он здесь вообще оказался? И что, в общем-то, произошло с ним за последние сутки? Одинсон отошёл от двери, передвигался медленно, пытаясь оценить обстановку и своё состояние.
— Ты меня из мёртвых вернул? — осторожно спросил Тор, удивляясь поведению Локи: тот стоял без движения у стены, прижимая к себе перепуганного Эроса, у того глаза были как блюдца, а хвост — пышней, чем у белки. Колдун не ответил. Одинсон, сердцем чувствуя неладное, предпринял попытку разрядить обстановку: — Странные у тебя козлы.
— Они не мои, — медленно покачал головой колдун. — Я им не нравлюсь, но дверь их не удержит, снова зайдут.
— Как они зайдут-то? — не понимал Тор, хотя колдуну, наверное, было виднее.
Эрос на руках у Локи жалобно мяукнул, маг вздохнул, но попытался успокоить своего компаньона:
— Не бойся, — прошелестел маг, прикоснувшись губами к вздыбленному затылку кота. Тот немедленно уткнулся ему в шею, пряча морду, словно ребёнок на руках матери, жался к нему всем тельцем. Локи взглянул на Тора и заговорил уже с ним: — Не беспокойся, мы уже уходим. Просто ложись в постель и ещё отдохни…
— Куда уходите? — нахмурился охотник. — Локи, ты правда меня из мёртвых вернул? Я жив?
— И здоров, только восстанови до конца силы, а нам позволь уйти.
Тор не мог не заметить странностей: колдун держал приличную дистанцию, своевольный зверь у него на руках дрожал, как осиновый лист, и жался к хозяину, как к последнему оплоту защиты. Всё это было неправильно. И эта фраза, которую в последний раз Тор так часто говорил: «Позволь уйти». С чего бы вдруг сильнейший маг просил у него позволения?
— Что произошло? — Тор сглотнул, подбирая правильные слова. — Почему кот так себя ведёт? Он в порядке?
— Ты же не думаешь, что я позволю ему навредить тебе, — Лафейсон скривился в самодовольной улыбке, обращаясь к коту, но смотрел на своего гостя. Одинсон не мог ума приложить, с какой стати он стал бы вредить Эросу и отчего хозяин дома так странно смотрел на него.
— Я ничего не понимаю, — покачал головой Тор и шумно выдохнул. — Куда ты собрался идти, объясни мне хоть что-нибудь, мне бы сейчас это не повредило.
Локи хотел было заговорить, но за дверью раздалось жуткое блеяние и стук, дверь заходила ходуном и с грохотом распахнулась. Одинсон повернулся, когда козлы уже ввалились в избу, и не на шутку рассвирепел, схватил за рога и со всей силы швырнул в дверной проём. Скотина скатилась со ступенек и исчезла в сером искрящемся облаке.
— Что за чёрт? — заторможено бросил Тор. — А говоришь, не твои?
Одинсон дёрнулся, оборачиваясь, и краем глаза заметил лишь то, как Эрос сиганул в открытое окно, а следом за ним рванул Локи, может, он хотел перекинуться да не успел. Тор молнией метнулся в его сторону, преграждая дорогу, окно за его спиной с грохотом затворилось, а ему всё ещё нужны хоть какие-то объяснения. Одинсон повёл себя грубо, но тому виной было отчаяние. Он схватил колдуна за плечи, нещадно сжав. Хозяин попытался вывернуться, и ему практически удалось, но охотник оказался сильнее и быстрее, уже через миг они оказались в абсолютно нелепой ситуации. Одинсон притиснул Локи к своей груди, вжимаясь в затылок небритой щекой, и не отпускал, одной рукой обхватив колдуна поперёк груди, а другой вцепившись коршуном в бедро.
— Хватит, — шепнул Одинсон на ухо своему спасителю — в том, что его спас колдун, сомневаться не приходилось. Тор не причинил бы ему вреда, но и отпустить без объяснений не мог. — Локи, я просто… просто. Ты куда собрался-то?
Лафейсон притих, только шумно дышал и не отвечал, он чувствовал, как охотник ослаблял хватку, но не отпускал. Пробуждение у него выдалось резким, было не исключено, что он не совсем понимал, что происходило, но маг предпочёл бы оставить объяснение на долю своей иллюзии. Так бы и случилось, если бы Одинсон был менее расторопен, но тот был силён даже слишком для восставшего из мёртвых. Сам Локи долго восстанавливался после обряда, ему потребовалось несколько дней, а Тору хватило остатка ночи, на его теле не осталось даже шрама, напоминающего о заключении и пытках, когда как Локи был покрыт ими. Лафейсон кропотливо ухаживал за своим гостем, омыл его тело отваром ромашки; повреждённые ткани срастались прямо на глазах, ближе к рассвету на нём не было и царапины; грязные волосы Тора колдун немного помыл, но тут требовалось больше усилия, чем он приложил, впрочем, это было уже не так важно.
— Локи, я не хочу тебе навредить, — снова заговорил Тор, и вдруг всё в его голове свалилось в кучу, и он начал говорить сумбурно и обо всём сразу: — Спасибо тебе. Ты мне жизнь спас. Только, понимаешь, мне идти-то теперь некуда, орден всё забрал, абсолютно всё, меня и соратники предали. Я не знаю, что делать.
Лафейсон вернул себе самообладание и, не дёргаясь, заговорил:
— Для начала отпусти меня, и я…
— Нет, — резко бросил охотник, но снова цепляться стальной хваткой не стал, просто удерживал в приемлемых объятиях. — Сначала объясни, ладно? Я уже начинаю бояться, что всё это плод моего умирающего сознания.
— Ты жив, — с напором ответил Локи, повернул голову так, чтобы краем глаза уцепиться за взволнованное лицо охотника. — Может, ты отпустишь, неудобно так говорить.
— Пообещай кое-что, тогда отпущу, — судорожно выдохнул Тор.
— Что? — нахмурился маг, его губ коснулось горячее дыхание охотника.
— Разреши остаться ненадолго, мне некуда идти, Локи. Я понимаю, что и так должен быть тебе благодарен, и я благодарен, правда, но…
— Я не выгоняю, — Локи облизнул губы. — Я сам ухожу, дом в твоём полном распоряжении.
— Что?
— Да, — колдун кивнул. — А теперь отпусти, ладно?
— Так не пойдёт, — затряс головой Одинсон. — Не уходи, ты не должен, я просто… Мне сейчас… Не могу я быть один.
Локи улыбнулся.
— Ты не один, у тебя козлы есть.
Тор отпустил Локи только потому, что вдруг совершенно потерял силы. Колдун, который впереди всех должен был радоваться его смерти, спас его жизнь и собирался бросить свой дом, лишь бы сбежать подальше.
— Ради всего святого объясни, что происходит?
Тор тяжело опустился на скамейку у окна и закрыл лицо руками. Локи вздохнул, ему даже стало жалко охотника: он был растерян и ничего не понимал. Вчера он думал, что не доживёт до рассвета, а сегодня узнал, что восстал из мёртвых. Объясняя, что произошло, Лафейсон не раскрыл детали, рассказал лишь о том, как игнорировал предупреждающий шёпот ветра, но, увидев кошмарный сон, не смог остаться в стороне.
— За какие заслуги ты даровал мне шанс на вторую жизнь? — внимательно выслушав, спросил Тор.
— Я делаю что хочу, — отозвался Локи, криво ухмыляясь. Тор заострил внимание на шрамах вокруг его рта и шумно сглотнул.
Эрос чёрной тенью скользнул в избу, при этом Тор не заметил, каким образом зверь очутился на своём табурете. На гостя кот смотрел опасливо и держал дистанцию, а ведь до этого ластился к нему, как к родному.
— Я знаю, сейчас тебе пока сложно во всё это поверить, — подытожил Локи. — Пройдёт немного времени, всё уляжется, будешь жить, словно ничего не произошло.
— Ты недоговариваешь, — Тор смотрел в упор в ожидании какого-то ответа. Чернокнижник вздохнул и отвёл взгляд. — Локи, почему ты сказал, что у меня есть козлы?
— Я надеялся, что ты не спросишь, — Лафейсон скривился.
— Ах, ты надеялся?! — вспылил Тор. — Возвращаешь меня из мёртвых, и как, думаешь, я должен реагировать на всё это?
Эрос подскочил с табурета и рванул к Локи, в мгновение ока оказался на столе и, приняв боевую стойку, зашипел на Тора. Одинсон обескураженно смотрел на взволнованное животное. Должно быть, его тон показался коту угрожающим, и он поспешил Локи на помощь.