========== Пролог. Приход. ==========
Темнота. Холод. Потом яркая вспышка, я порываюсь встать, но не могу, кто-то обхватывает меня за плечи и мягко, но уверенно возвращает в лежачее положение. Комната с белыми стенами вырисовывается рывками, как в привередливой компьютерной игре, запущенной на слабом железе. Кто-то продолжает втолковывать мне одно и то же, одно и то же, пока я не начинаю наконец разбирать слова:
- Не беспокойся! Всё хорошо. Всё хорошо. Не беспокойся. Всё в порядке. Да не беспокойся ты! Не ты один, это со всеми так было.
— Где я? — только и удаётся выдавить ему в ответ.
— На том свете, где ж ещё-то?! Умер ты.
— Я не верю…
— А мы вот в тебя верили! Дыши глубже, успокаивайся, слушай. Любой рано или поздно просыпается в той комнате — с абсолютно пустой головой. Ну, в переносном смысле.
— Да понял я!
— Отлично. Приходит в себя. Как ты. Пришёл?
— Ну, пришёл, — соглашаюсь я неохотно, пытаясь унять тяжело бьющееся сердце.
— Приходит в себя, значит, и постепенно вспоминает всю свою жизнь от рождения — до смерти. Мне о твоей жизни знать незачем, оставь при себе! Да и вообще, спрашивать кого-нибудь об обстоятельствах его ухода из жизни — дурной тон. Это здесь не принято.
— Где здесь-то?
Мой собеседник — мужчина лет сорока в белоснежных одеждах — лучезарно улыбнулся, продемонстрировав ровные, белые как жемчуг зубы:
— А на что это больше похоже, по-твоему? — хлопок ладоней, и мы уже не в каком-то белёсом подобии больничной палаты, а стоим на залитой солнцем улице, вокруг стройные кипарисы, ровные ряды одноэтажных и двухэтажных домиков, облицованных известняком, люди в белых или радужных одеждах, у некоторых, кстати, в районе головы что-то явственно светилось.
— Это… Это - Рай? — спросил я испуганно, не в силах сдерживать бешено колотящееся сердце.
— Не совсем. Это — Город. Город, Стоящий у Солнца. А все Города вместе - да, это рай.
— И что со мной? Будет? — последнее слово повисло в воздухе ножом гильотины.
— Да ничего. Сейчас найдём тебе домик — и живи. Да, если с твоим телом что-то внезапно случится — ты вновь проснёшься у себя дома. Здесь, естественно, — добавил он с улыбкой.
— С телом?
— Не беспокойся ты так. В стенах города тебе ничего не угрожает! А вот за его пределами, в Пустошах, где наши законы не действуют и всем можно всё — там да. Но тебе ведь нечего там делать. Правда? — он намекающе подмигнул мне.
— Понял. А тут что делать?
— Жить. Кров и некоторый прожиточный минимум продуктов питания гарантирован бесплатно, посещение театров, музеев и прочие культурные мероприятия тоже за наш счёт, — увидев моё выражение лица, «экскурсовод» осёкся: — Чего такой… А, ты, видимо, из России или из Восточной Европы откуда-то? Не волнуйся, «прожиточный минимум» тут не как у вас, а где-то на уровне вашей Швеции.
На душе и впрямь полегчало.
Дорога ощутимо пошла под уклон, к тому же потянуло солёным морским ветром.
— Город, Стоящий у Солнца — расположен у моря? — я уже достаточно осмотрелся, чтобы начать шутить.
— Да. Это очень удобно. Можно попасть в другие Города по воде, минуя Пус… Вот уроды! Как так жить можно?!
Я проследил за его взглядом и увидел пару людей, идущих нам навстречу. Парень с длинными до плеч кроваво-красными волосами и девушка, брюнетка. Оба бледные, как мел. Оба зябко кутались в странные плащи, мне показалось, что они сделаны… или покрыты сверху слоем из обгоревших и перепачканных в саже птичьих перьев. Их лица коверкала брезгливо-презрительная гримаса, и ветер услужливо донёс нам их ответное «Уроды! Как так жить можно?!»
— Это кто? — спросил я, когда эта парочка скрылась за поворотом.
— Падшие. Демоны. Изгои. Духи злобы поднебесной… — моего спутника начинало нести.
— А что они делают здесь?
— Прельщают вновь прибывших уйти вслед за собой, естественно, — в его голосе впервые зазвучала сталь, — все люди попадают сначала к нам, вот они и ищут тех, кого можно увести за собой. В Городе запрещена любая агрессия — поэтому мы даже не можем их выдворить.
— А что там, у них? Вечные муки? Чем они могут заманить людей?
Мой «экскурсовод» задумался, но всё же решился ответить: Они обещают бесплатный алкоголь — здесь спиртное — роскошь и в прожиточный минимум не входит. Ещё бесплатных специалистов по «снятию стресса» — любого возраста, пола, для людей с любыми предпочтениями и любой ориентации. У нас оказание подобных «услуг», — это слово прозвучало в его устах как грязное ругательство, — запрещено под страхом изгнания. Много ещё чего обещают…
— Врут?
— Нет. Просто всей правды не говорят. Например, о том, что большинство поддавшихся на их уговоры в итоге или становятся рабами в каком-нибудь борделе, или начинают жить без закона и морали, убивая, воруя и грабя, или влачат нищенское существование. К тому же ещё долговое рабство и поголовная коррупция. Ад.
— И все это знают?
— Да. Верят не все, — мы как раз проходили мимо группы молодых людей в спортивных костюмах — те возбуждённо перешёптывались, глядя на стоящий у пирса корабль — с него как раз выгружали ящики пива.
— И ничего с ними нельзя пока поделать. Кстати, вот и твой новый дом, — мой проводник указал на двухэтажное здание слева от нас. Хороший дом. Район, правда, не очень… Ну, так и ты ведь, признаться, не такой уж праведник был.
Тяжёлая литая дверь отворилась при моём приближении.
— Совсем забыл, — сказал мой спутник, так и оставшийся безымянным, — дверь закроется за тобой — и ты сможешь выбраться только после того, как прочитаешь все законы нашего города. Это для твоего же блага. Книга будет лежать у входа.
— Но…
— О еде не переживай — служба доставки на дом устроена божественно, — он улыбнулся. — Ну что же ты? Заходи!
Я и зашёл. Хлопнула за спиной дверь — и в темноте прихожей я увидел большой светящийся прямоугольник. Подойдя ближе, я понял. Это. Была. Книга. Двухтомник «Войны и мира» рядом с ней смотрелся бы недомерком. На обложке гордо красовалась золотая надпись: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В РАЙ. ИНСТРУКЦИЯ ДЛЯ ВНОВЬ ПРИБЫВШИХ.»
А снизу — мелко, как в банковском договоре: «Уголовный Кодекс Царствия Небесного».
Комментарий к Пролог. Приход.
Тут энцы нет!
========== Глава 1. Убытие ==========
Книга оказалась не только тяжела и велика. Это было содержательно. Крайне.
Особенно все трогательные отсылки к священным тестам. Так, например, Статья 1 гласила, что любое проявление агрессии, а так же применение к ближнему своему физического или психологического насилия в любой форме непременно карается изгнанием. Дальше же, в примечаниях, выполненых в вопросно-ответной форме, как пособия «что угодно для чайников» значилось следующее:
В: А как же право на необходимую самооборону? Я имею право защищая себя нанести ущерб обидчику?
О: Нет, сын мой, ибо сказано «когда кто ударил тебя по левой щеке — подставь правую». Смиренно прими это испытание и помни, что виновный не избегнет суда!
И так — обо всём. Любой «неправильный» поступок, любое недоброе или просто слишком эмоциональное слово, да даже мысль — всё находило в книге своё отражение.
В: Кто следит за исполнением Закона?
О: Сам Город. Ничто из происходящего на улицах Города не утаится от Него. В Городе много забот, но рано или поздно правосудие настигнет каждого.
Мрак, в общем. А ещё -это выяснилось достаточно быстро — мясо, чай, кофе, сигареты и алкоголь — предметы роскоши, и стоят месячного дохода на любой из доступных «вновь прибывшим» профессий. Что бы ещё такого весёлого припомнить?.. Рок-музыка под строжайшим запретом, как форма призыва к агрессии.
Агрессия, ага… Зато выяснилось, что в городе каждый может материализовать любой предмет усилием воли. Каждый может — а цены на всё, что не входит в гарантированный бесплатный минимум, просто задвижные. На сдачу можно смотать в мир живых и купить там вертолёт. А суть проблемы ещё Стругацкие описали, в «Понедельнике…» своём, где начинающий маг пытался сотворить из воздуха пару бутербродов с колбасой — а получал то драчливые шестилапые тарелки, то комаров с профессорскими лицами, то хвостатую колбасу.
Пошарившись в местном аналоге интернетов (вместо компьютера было огромное серебряное зеркало), я нашёл худо-бедно работающее пособие по материализации вещей, почитал забавные истории про обустройство вновь прибывших, заодно приценился к разным «предметам роскоши». Поругался, радуясь, что хотя бы в стенах своего Дома я имею право вести себя, как давно привык. Знаете, чего хозяева Городов не продают вообще? — Оружие. Всё оружие тут кем-то сотворено. Его очень мало, стоит оно чудовищно дорого. Оно и понятно — сотворить нормальный клинок уже подвиг, а уж винтовку… Да и продаётся всё это весьма осторожно, иносказательно. «Снилось мне, будто мой дорогой друг, чьё имя я не готов называть публично, сделал самозарядную винтовку с магазином на десять патронов. Он готов был даже с ней расстаться — за два миллиона. Не подскажете, к чему такие сны, не вещие ли они?» Вроде как за сны в Городе наказания нет, а все, кто хотел, всё поняли. Наивные хитрости, уж не знаю, работали ли они. Двух миллионов в местных деньгах у меня всё равно не было. Молодой тогда был, глупый, ну вы меня понимаете, первые годы после смерти все такие… Но я отвлёкся.
Я-то — умный (как мне тогда казалось)! И по оружию убиваюсь лет с пяти. У меня-то точняк всё получится! — убеждал я тогда себя. Смутные идеи «слеплю винтовку и попрошусь к эмиссарам Изгоев в команду» окрыляли, овсянка и родниковая вода навевали лёгкую ностальгическую грусть по картошечке с мяском и хорошему пивку.И стал я себе «автомат» делать. Говорю ж: глупый был.
Для меня те дни в один слились — без сна и отдыха. Вы бы знали, как быстро выяснилось, что все мои знания об экстракторе, ударно-спусковом механизме, сбросе гильз и прочем — набор страшных слов и не более того. Как сложен, оказывается, привычный по фильмам и книгам коробчатый магазин, и какая это всё-таки сложная муть — унитарный патрон! В общем, метался как тигр в клетке возле стола заваленного железным хламом, жрал и спал прям там же. Хорошо ещё я на тот свет с МП-3 плэером отправился — грохот старого доброго ГрОб, вкупе с осознанием того, что это ИМИ (для меня уже успел сформироваться образ таинственных ИХ, как главных врагов свободной жизни, и, конечно, Меня — как нового Че, минимум) строго запрещено.
В общем, долго ли, коротко ли… Замена половины узлов конструкциями в духе «Данная коробка осуществляет извлечение стреляной гильзы и досылает новый патрон, потому что?.. Потому что я так хочу!» мало что давала, но, с помощью упрямства, скачанного пособия по материализации и такой-то матери я его таки создал — свой первый карабин (не самозарядный даже, а уж на автомат, естественно, тем более не хватило ни знаний, ни нервов). Красавцем он, разумеется не был: грубый деревянный приклад и ложе, кое-как отполированные и покрытые лаком, ствол, похожий на небольшого диаметра водопроводную трубу, целик и мушка — обломанные зубцы вилки, плашмя приклеенные поверх ствола. Завершал картину громоздкий барабан на восемь патронов и тактическая рукоять спереди, к которой к тому же крепилась хитрая пружина, отвечавшая за поворот оного барабана. В длину, от дульного среза до затылка приклада, этот монстр имел два с половиной локтя и с грехом пополам прятался под положенной мне как новичку мешковатой рясой.
Корабль изгоев давно уже ушёл из нашего порта, но это особого значения не имело — мне ещё только предстояло худо-бедно пристрелять этого монстра в подвале, приучиться вовремя дёргать рычаг для перезарядки (не позже чем пуля покинет ствол), доработать мелкие штрихи, да запастись патронами и сухпайком из припасённых печенек, полагавшихся праведным по субботам и воскресеньям в честь выходного. Когда новое судно пришло в Город, я был уже на взводе, рвался в бой и, наверное, даже во сне пел песни о том, что «винтовка это праздник» и «перемен требуют наши сердца».
У самых пирсов так поразившее меня в мои первые дни в Городе царство белого заканчивалось. Здесь останавливались демоны, люди изгнанные из Города и надеявшиеся наняться на какой-нибудь корабль, морские бродяги и вольные охотники. Всей этой публике в своё время порядком надоело белое ханжество, запреты и расписания — поэтому в прибрежном квартале главными цветами были чёрный и серый. Ещё красный, довольно часто на домах попадались красные фонари — законы Города здесь уже не имели особой силы и власти.
— Кто ты такой? Почему мы должны брать тебя с собой? — девушка, зябко кутавшаяся в плащ из опалённых перьев, смотрела на меня как на пустое место. Конечно, ей можно. Это ведь она стоит там, на палубе люгера с чёрными парусам — а я здесь, на заплёванном сером пирсе. Я бы может и ответил, кто я, и просился бы на борт, может быть, даже ползал бы в грязи на коленях, вымаливая право уплыть с ними, но… Но на палубу вышел какой-то жирный козёл и начал надо мной откровенно глумиться. Не хочу даже вспоминать всех «восхитительных» шуточек. Меня и переклинило, как бывает порой при проблемах с самооценкой: думаешь, что ты никто и звать тебя никак, готов хоть в грязи ползать, но стоит сказать про тебя всё то же кому-то другому — убить готов! Кровь ударила мне в виски. Я рывком достал из-под полы карабин. Снял с предохранителя. Поймал этого гада в «корону» прицела — но руки слишком дрожали. Грохот, дым, резкий удар приклада в плечо чуть не сбил меня с ног. И мимо! Пуля разбила висевший на палубе фонарь — но и того парня как ветром сдуло. Но не отреагировать на такое явное и грубое нарушение своих законов Город не мог. Даже в порту. Вокруг загудело, загрохотало, будто кто-то бил в огромный колокол.
— Стоять. Ни с места! Бросай оружие и на колени, живо! Немедленно брось оружие, если не хочешь пойти вокруг стен, прежде чем встанешь на путь Исправления, — они уже бежали ко мне. Несколько человек с шестами (Город что, не доверяют оружия даже своим?) и самый настоящий ангел — с задумчивым лицом, длинными золотыми волосами, мускулистым телом, сияющими одеждами и длинным пылающим мечом наперевес. Он уже раскрывал на бегу крылья и готовился взлететь.
На колени? Да пожалуйста! Только вот винтовку я не отдааам!
Правая нога упирается коленом в землю, на согнутую левую ставим локоть руки, держащей цевьё — человек в такой стойке гасит отдачу всем телом. Вот только я всё равно дерьмовый стрелок, в какую позу не встань. Хотя тут стрелять-то! До бегущих оставалось метров сто, семьдесят, полсотни метров… Ствол заплясал в руках. Пули высекли искры из булыжной мостовой, взбились фонтанчики извёстки из стен. Выстрел, выстрел, выстрел! Забывая о всех этих «задержать дыхание», «спуск во время паузы между ударами сердца», «упреждение» — просто стреляю и всё. Кричу и стреляю. Стражников я даже не задел — при первых же выстрелах они бросились врассыпную, залегли, забились в дверные проёмы и канавы — и вылазить явно не собирались. А вот ангела я зацепил. Достал!
Он рухнул, уронив меч — и сделался вдруг таким жалким — с переломанными в падении крыльями, в белоснежных когда-то одеяниях, перепачканных сияющей кровью. Я просто стоял и смотрел в эти полные боли небесного цвета глаза… Смотрел, пока не раздался ещё один выстрел — со стороны корабля — и мой недавний враг не замер окончательно. Через пару секунд его тело вспыхнуло и исчезло в языках пламени, не оставив и горсти пепла.
Встать на ноги удалось — с трудом, надо признать, меня била нервная дрожь, и болело плечо от тяжёлых ударов приклада. Я стоял лицом к тому месту, где только что лежал убитый ангел, и всё не мог попасть новым магазином в паз — дико тряслись руки. Наконец раздался тихий щелчок и барабан с патронами встал на своё место. Я нервно передёрнул рукоять, удивившись невольно, какие белые у меня пальцы. Девушка на борту убрала за спину пистолет — такой маленький и совсем нестрашный — поправила чёлку и грустно поинтересовалась:
— Ты сам-то как думаешь, нам такие психи нужны?
Потом помолчала немного и с улыбкой добавила:
— Нужны. Добро пожаловать на борт! Меня зовут Найт, я буду курировать тех, кого приняли в этом потоке. Первое время.