Мне бы и в голову не пришло этим заниматься.
- Некоторые вещи трудно просчитать, - словно услышав мои мысли, продолжил Эдвард. – Иногда проще перестраховаться.
- Зачем ты рассказываешь мне это?
- Потому что только ты можешь меня спасти.
- От чего?
- Никакого чипа в твоем кулоне не оказалось, детка. Сделка сорвалась, Джейк готов передушить всех, кто хоть на метр приближался к нему, - он сжал зубы. – В особенности тех, кто был в курсе дела.
Я вздрогнула. Внутри меня все сжалось от страха. Он прочел мой бессловесный вопрос, выраженный одним взглядом:
- Джейк, я, курьер со стороны заказчика и сам заказчик. В первую очередь подозрения падают на меня.
- А ты… виновен? – запоздало поинтересовалась я.
- Сейчас мы бы с тобой здесь не лежали, будь это так, - хмыкнул Каллен, поцеловав меня. – А выбирали бы квартирку где-нибудь подальше. - Ты мне поможешь?
- Помогу, - словно клятву за священником повторяла я.
Я была в благоговейном восторге от его слов о нашей собственной квартире. За это я могла бы отдать все.
Все, что угодно. Без исключения.
- Та девчонка, Джессика, кажется… - нахмурился он. – Помнишь тот вечер, когда ты сбежала от меня?
Непрошенная улыбка расплылась на губах:
- Да.
- Скажи мужу, что давала ей свой кулон поносить, - предложил он, сжимая мои ладони сильнее. – Скажи, что она надела его на вечеринку, а после вернула. Ведь на том кулоне, что давал тебе муж, было семь лепестков?
- А на том, что остался после кражи – всего шесть… - пробормотала я.
- Скажи, что сначала не обратила на это внимание, подумала, будто ошиблась. Но это не дает тебе покоя и ты хочешь проверить, настоящие ли камни или Джессика подменила безделушку, - инструктировал он меня.
- Она не могла, потому что увидела ее только за несколько дней до того, как я была на той вечеринке…
- Ему сейчас не до этого. Да и тебе сыграть дурочку будет гораздо безопаснее, - опроверг мое предположение он. – Джейк знает, что изделие другое. Пусть считает, что ты не в курсе и думаешь, будто подруга могла обворовать тебя.
Почти слово в слово повторяя слова Эдварда Джейкобу, я мысленно вспоминала наставления своего первого учителя актерского мастерства: «Не изображай. Просто живи этим. Верь в это».
Я верила. Я верила в то, что Джессика отобрала мое любимое украшение. Что я сейчас люто ненавижу ее за это: как же она могла так обойтись со мной? Как она посмела украсть драгоценный подарок любимого мужа? Я верила в то, что этот человек, мой муж, единственный, кто поможет мне и защитит. Если бы Каллен сказал поверить и в то, что после этого мне необходимо взять пистолет и перестрелять всех, кто будет сомневаться в моей лжи, я бы поверила. Я бы сделала.
Джейкоб молча забрал из моих дрожащих рук украшение. Он вертел его в руках с задумчивым видом, пока я рассказывала о терзаниях своей души. И, наверное, из всего моего монолога он услышал только: «Джессика Стенли».
- Это та, с которой мы отдыхали в прошлом году в Испании? – прервал он меня.
- Да, но тогда она была брюнеткой, а сейчас перекрасилась в светлый. Надо сказать, зря, - я похлопала ресницами и зачем-то добавила: - Она еще увела у меня роль, в «Белоснежке». Может, не такая уж она и подруга…
Я глубоко вздохнула. Джейкоб рассеянно оглядел меня.
- Я отвезу украшение Робертсону, - муж поднялся из-за дубового стола. – Надо же, я и сам забыл, сколько было этих лепестков. Прямо сейчас и поеду.
Я посмотрела в окно: тьма уже плотной пеленой накрыла улицу. К ювелиру в такой час точно не поедешь.
- Не переживай, Белла, - сказал он, перешагнув порог. – Я все выясню.
Веки, моментом отяжелевшие, сами собой закрылись, а вздох облегчения и обреченности прозвучал в уже опустевшей комнате. Часы тикали ровно и звучно, будто пульс в висках.
***
Утром следующего дня я снова получила sms. В нем был напечатан новый адрес, время и короткое «я люблю тебя» в конце. Надо ли говорить, что назначенного часа я ждала чуть ли не в прихожей, нетерпеливо раскачиваясь из стороны в сторону.
- Кстати, он повелся, - сказал мне Эдвард, когда я вдоволь утолила жажду поцелуев. - Нашел связь между курьером и твоей подружкой. Оказывается, они провели не так давно веселую неделю вместе в Монако. - Он гладил мои волосы и в этот раз казался гораздо довольнее. Мне нравилось думать, что это из-за меня. – Осталось совсем чуть-чуть, детка. Ты ведь уже сделала первый шаг, теперь нужно идти до конца.
- О чем ты? – подняв голову, недовольно пробормотала я. – Он посчитал, что этот ваш микрочип у Джессики, он тебя не тронет…
- Ты думаешь? – обхватив мое лицо руками, процедил Каллен. – А как ты представляешь дальнейшую нашу жизнь? Сначала ты будешь спать с ним, а потом бежать на пару часов ко мне? Или ты в самом деле считаешь, что он совсем успокоился? Нет, детка, нам нужны радикальные меры. Я не собираюсь делить тебя с ним.
«Нашу жизнь», - мысленно повторила я.
- Что еще нужно? – в этот момент я больше всего боялась услышать ответ. Наверное, во мне наконец проснулось что-то вроде женской интуиции.
- Ты должна будешь свидетельствовать против него, - как на духу выложил Эдвард. – Скажешь, что он заставил тебя перевести этот чип через границу.
Я неслышно выдохнула. Только пару минут спустя пришло осознание.
- Свидетельствовать? – переспросила я. - То есть… подожди, я должна буду это сказать полиции?
- Нет. ФБР.
Я села на кровати.
- Они ведь посадят всех, Эдвард! И его, и тебя, и меня!
- Они посадят только его, детка, - он тоже поднялся и, обняв, прошептал мне на ухо. – А нам дадут новые паспорта и увезут на другой конец света. Программа защиты свидетелей. Мы начнем все заново. Я открою собственный бизнес, а ты будешь рожать мне детей, пойдет? – и он улыбнулся самой широкой из своих улыбок. В этот раз я не углядела в ней ничего бесовского. – Много денег нам государство не даст, - продолжил Эдвард, - но… ты ведь можешь пользоваться банковскими счетами мужа?
Я кивнула.
- Большинство счетов оформлено на меня. Что нужно будет говорить? – выдохнув, я перешагнула Рубикон.
***
- Джейкоб Блек, вы арестованы на основании обвинений в преступлении против интересов государства, в частности – в шпионаже. У нас есть орден на ваш арест. Вы имеете право хранить молчание, а так же имеете право на адвоката. – Я уже разговаривала с этим мужчиной пару дней назад. Он мельком посмотрел на меня, будто бы не узнал даже, и вернул свое внимание к моему мужу.
- Что за чушь вы несете? – тот сидел на своем любимом месте за столом, и тон его не оставлял сомнений: в этой ситуации супруг все равно чувствовал себя главным.
- Пройдите с нами, мистер Блек. Иначе нам придется применить силу.
Я однажды снималась в такой сцене, и сейчас пыталась воспроизводить то, что тогда заставлял меня делать режиссер. Бестолково переводила взгляд с мужа на незнакомых статных людей, словно рыба хлопала ртом и изредка повторяла: «Джейкоб! Что происходит?! Что случилось?».
Человека, с которым я прожила под одной крышей почти шесть лет, с которым впервые почувствовала себя настоящей женщиной, который, если взглянуть на вещи честно, никогда плохо не обращался со мной, уводили из нашего дома под конвоем. Уводили, арестовав на основании моих показаний. Его в моей жизни больше нет и, наверное, не будет. Я даже толком не выяснила, что с ним сделают: посадят ли на всю жизнь, на несколько лет или приговорят к смертной казни?
Его лицо, с застывшей маской ужаса и сомнения, его заведенные за спину руки и поникшие плечи навсегда отпечатались в моем сознании. И позади них всех, возвышаясь над головами замеревших, висела пугающая своей живостью вариация на Брюллова: люди, обуреваемые первородным страхом стихии, их позы, полусломленные и пригнутые к земле, в которых ясно читалась неминуемая участь. Огонь на картине, как мне казалось тогда, по-настоящему горел, и молнии посверкивали своей смертоносной красотой, и тягучая лава, прекрасная этой змеиной вальяжностью, почти лизала пятки бегущим.
Сказать, что я была не готова к этому, было нельзя: полчаса назад я перевела все деньги с наших счетов, оформленных моим именем, на выданные Калленом реквизиты.
Джейкоб уже переступил порог дома, когда я вспомнила о роли растерянной жены и вскрикнула:
- Я позвоню адвокату!
По тому, как через плечо покосился на меня муж, стало ясно: он все понял.
Адвокату я все-таки позвонила и велела ехать прямиком туда, куда увели Джейкоба, не заезжая в наш дом. Разговорчивый мистер Мэй еще два раза переспросил: «Может, мне все-таки заехать, милочка?», но я с усталой улыбкой категорически отказалась.
- Джейку вы нужны больше, - и положила трубку.
«Сегодня в собственной квартире задушенной нашли популярную актрису Джессику Стенли». В гостиной кто-то не выключил телевизор: «Девушка была избита, а из ее апартаментов вынесли почти все ценные вещи, - блондинистая ведущая не умолкала, - по заключению, которое сделали эксперты на месте, она пролежала здесь около недели».
Да, мистер Мэй, Джейку вы нужны гораздо больше. Мне вы помочь не в состоянии.
***
Я устроилась на диване с бутылкой вина. Единственное, по чему я буду скучать, когда мы уедем, – винный погреб Джейкоба и этот диван. Мягкий, уютный, только на нем я могла спокойно сидеть в собственном доме.
Весь день на улице стояла невыносимая жара, большой город с его густой, как тесто, духотой опостылел мне до зубного скрежета.
- Прокатимся? – зайдя в гостиную, предложил Каллен. В его глазах сиял лихорадочный блеск победы. – О, я вижу, ты уже расслабилась, - он многозначительно посмотрел на бутылку Шато Марго.
- Тяжелый день, - опустив ноги с дивана, улыбнулась я. – Но идея с прогулкой нравится. Мне необходим свежий воздух. Да и попрощаться с этим местом, наверное, стоит.
Каллен протянул мне руку, и когда я уцепилась за нее, почувствовала мертвецкую холодность кожи.
Его машину я видела впервые.
- После суда мы покинем город. Какое-то время будем врозь, - сообщил он, вперившись взглядом в освещенную городскими огнями дорогу. – Поживем в разных штатах, на разных концах страны.
- Я знаю, - и в первый раз закурила. В его бардачке нашлись только крепкие мужские сигареты, но я была довольна и этим.
И он замолчал. Мы ехали, не говоря ни слова, каждый смотря в свою сторону: я - в окно, на пробегающие мимо пейзажи, представляя, что скоро буду оторвана от этих мест навсегда, а он – упрямо и гордо на дорогу. Всю свою жизнь, о которой я знаю до удивительного мало, Каллен шел только вперед, делал это с бычьим упорством, словно всегда повторяя: «Не мытьем, так катаньем».
Совершенно неожиданно его машина завернула на неасфальтированную дорогу и покатилась, плавно подскакивая на неровностях грунта.
- Ты о чем-нибудь жалеешь? – спросил он, остановившись. Тоже закурил. Блестящий огонек неярко освещал лицо мужчины в темноте погасших салонных ламп.
- Нет, наверное, - ответила я. – Жалко разве что бросать карьеру.
Каллен усмехнулся.
- Выходи, - и выбросил только наполовину скуренную сигарету. - Выходи, говорю, чего уставилась?
Пальцы отчего-то не слушались. Они нащупали ручку, нажали и впустили ночной воздух внутрь машины.
Я мешком вывалилась из авто, еле удержавшись на ногах. То ли от алкоголя, то ли от внезапно возникшей дрожи в коленках.
- Я тебя предупреждал, что ты пожалеешь, - повернувшись ко мне спиной, начал Каллен.
Позади меня была машина и дорога, со всех остальных сторон окружал только уснувший лес. На негнущихся ногах я шагнула к Эдварду.
- Я честно тебя предупреждал, - он развернулся. В руках у него оказался пистолет и платок: я отчетливо видела их в свете фар. Лицо же было скрыто теменью. – Я не врал.
Обернув пальцы куском ткани, он схватился за ствол оружия, а потом по-доброму рассмеялся.
Лесной сон складывался из множества звуков: ночные птицы, быстрые шорохи, скрип стволов.
- Я благодарен тебе за все, что ты сделала. Ты здорово помогла мне, детка. И в постели ты была хороша.
Я знала, что его словам можно верить: уже ему-то было с кем сравнивать.
- А чип, - не к месту спросила я. – Ты все равно его продал в Иран? Или нашел другого покупателя?
- Все, что тебя сейчас интересует? – Каллен усмехнулся. Нормальные люди так давятся собственной кровью, а он – усмехается. – Какая разница. Новейшая разработка уплыла к нашим врагам, только федералы считают, что это Джейк ухитрился. И будут считать, потому что ни до суда, не до завтрашнего утра он не дотянет: наши заокеанские приятели об этом позаботятся.
- И о Джессике ты заранее подумал…
- Был очень удивлен, узнав, что вы близкие подруги. Хотел сначала просто дать Блеку наводку на нее. А тут ты, готовая на все… Удача меня просто преследовала. Зря я только курьера убрал, федералы все равно сработали быстро, Джейк едва успел узнать, что тот исчез.
- И кулон ты заменил?
- Я вытащил оттуда только самое ценное, - исправил меня Эдвард. – Знаешь, детка, от начала и до конца все это было моей затеей. А твоему мужу изначально отвели роль пушечного мяса. Все разыгралось как по нотам по большей части благодаря тебе.
- Ты с ним работал, да? Иначе бы он не доверился тебе… - зажмурившись, выдавила я, не вслушиваясь в его слова.
Мой взгляд снова опустился на пистолет, когда я открыла глаза. Черный и гладкий, даже красивый.
- Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Ты ведь знаешь, что сейчас будет. Знаешь. - И вытянул руку вперед, приглашая меня взять оружие. – Решат, что тебя замучила совесть, что ты посчитала себя виновной в смерти мужа. Ну, или Джейкоб ухитрился напоследок отомстить за предательство.
- А ты? – вымолвила я одними губами.
- А меня увезут. Раз уж двоих фигурантов дела уже убрали, то я становлюсь потенциальной жертвой. И дня не пройдет, а меня здесь не окажется, - Эдвард по-прежнему улыбался.
Ослабшие ноги и повисшие плетьми руки разом коснулись земли. Я смотрела на Каллена сверху вниз, понимая, что теряю равновесие, балансируя на лезвии.
Моя рука потянулась к пистолету.
- Сделаешь это сама, детка? – он тоже присел на корточки. Я чувствовала текущие по щекам слезы, которые смешивались с внезапно заструившейся струйкой крови из носа. – Я скажу, и ты сделаешь.
По меньшей мере несколько минут он просидел вот так, разглядывая меня и пытаясь отыскать в моем лице хоть что-то: дрожащий мускул, страх в глазах. Но правда была в том, что я давно осознала свое падение в неизвестность, и сейчас воспринимала все лишь как еще один последний шаг. Я ведь сделала первый, так найду мужество достойно закончить восхождение на эшафот.
Он вкладывал мне в руки оружие и говорил: «Сейчас ты выстрелишь». И я ждала только его отмашки, как благопристойные жены ждут с работы мужей, как ждут такси: понимая, что когда-нибудь это все равно случится, и лучше бы побыстрее.
И жалела я совсем не о том, что мне подсказывал опыт: ни о брошенной под откос жизни, ни о загубленном существовании, ни о Джейке и ни о Джессике, даже ни о себе.
Я до боли жалела только о нем. О том, что сейчас он уедет, оставив меня здесь, и где-то там, далеко, на другом конце страны он найдет себе женщину. Красивую, умную, великолепную.
И полюбит ее так, как никогда не любил меня.
Он начнет свое дело, а она будет рожать ему детей. Это было единственным, о чем я жалела.
В жгучих слезах все это горе пыталось вырваться на свободу, но, отдавая каждой капле солоноватой влаги свою частичку, оно заживляло собственные раны с неимоверной скоростью, множилось и росло.
Каллен вложил пистолет в мою ладонь, некоторое время сжимая ее обеими руками. Он опустил мой палец на курок, а затем стремительно поднялся.
- Знаешь, детка, я позволю тебе самой решать. Не поверишь, но мне жалко тебя убивать, - и быстро зашагал к машине. – Ты ведь заслуживаешь поощрения за такую замечательную работу. Надо сказать, у тебя есть талант.
Автомобиль сдал назад. Какое-то время свет фар еще был виден, но темнота окружающего леса постепенно взяла свое, сомкнувшись над моей головой.