Вильям:
Дома?
Закатываю глаза и кладу телефон в сторону. Через минуту ещё одно сообщение.
Вильям:
Защитница женских писек, ты жива?
Ты нужна нашим девушкам.
Кто же будет защищать их достоинство?
Что за херню он несёт? Ах, ну да, он ведь под кайфом.
Нура:
Отоспись.
Очнись.
Отъебись.
Нура, это гениально. Аплодисменты. Ты пишешь такую же чушь, как и этот парень.
Вильям:
Пишешь стихи? Неплохо.
Можно лирику?
Нура:
Дай мне поспать.
Вильям:
Можно, я тебе просто дам?
Нура:
Да, ты дашь мне поспать.
Вильям:
Ты скучная.
Нура:
А ты под кайфом.
Вильям:
Я одурманен тобой.
Нура:
Ты точно под кайфом.
Больше он ничего не пишет. Утром я просыпаюсь от того, что моя мама гладит меня по лицу.
— Нура, тебе пора на занятия. Я приготовила завтрак.
— Мама, — тихо мамлю я, — что с тобой случилось? Где твой веник на голове и караоке по утрам?
— Знаешь, Нура, хочу тебе кое-что сказать. Я хочу вернуть твоего отца.
========== Такой же, как все ==========
Мы с Евой сидим на школьном подоконнике на втором этаже. Моя подруга задумчиво смотрит в окно, в ожидании Вильде, наверное. Я поджимаю нижнюю губу, обновляя новости в социальной сети. На улице сегодня тепло, и я обожаю такую осень — полнейшее отсутствие ветра или дождя. Поэтому на мне (шок!) светло голубое платье в белую вертикальную полосу, талия обвязана поясом, а на шее красуется милый кружевной воротничок.
— Забыла спросить, ты для кого так вырядилась? — невзначай спрашивает Ева. — Это… непривычно.
— Знаешь, о чём я вчера узнала? — резко меняю тему я, рассматривая Еву со стороны. Её волнистые волосы (наверное, на ночь заплела косу на влажные волосы, она частенько так делает) затянуты в низкий хвост, и пара прядей падает на лицо. Джинсовая юбка выше от колена сантиметров на десять, а укороченный зелёный свитер отлично гармонирует с бледно-розовыми тенями. Ева отлично сегодня выглядит. Она всегда отлично выглядит. Я же чаще всего не выделяюсь из толпы, ношу мешковатые джинсы, белые блузки, ничего примечательного. Сегодня, наверное, ад покрылся льдом, ведь я в платье, и теперь догадываюсь о том, что это спонтанное решение меня определённо погубит.
— Вильде скинула обнажёнку Вильяму, хотя на самом деле переписывалась с Шистадом. Этот придурок взял телефон своего друга и вёл переписку с Вильде от имени Вильяма. Она думала, что кидает фото…
К моему удивлению, Ева начинает смеяться. Так громко, что проходящие мимо ученики, поднимающиеся по лестнице, на секунду замирают, чтобы подождать, вдруг у девушки приступ и ей нужна помощь.
— Не заливайся. На нас люди смотрят, — шиплю я, краем глаза увидев знакомое лицо. Это самое лицо направлено в мою сторону, и я буквально чувствую его взгляд на своих голых ногах. Благо, платье достаёт почти до колена. Почти. Но этого мне хватает, чтобы одёрнуть себя от мысли сбежать отсюда куда подальше.
— Я так и знала, что Вильде сама виновата в своём позоре. А вы мне не верили. Погоди… — Ева как-то странно морщит брови, и она делает так, когда о чём-то догадывается. — А ты-то откуда знаешь? Кто тебе сказал?
У меня в голове крутятся различные варианты ответа, но ни один из них не подходит, ведь все они связаны с Магнуссоном. Но Ева говорит догадку быстрее, чем я успеваю ответить.
— Боже! Тебе Вильям сказал? — лицо моей подруги сейчас отлично подходит для рекламы натуральных румян. Ева краснеет каждый раз, когда речь заходит о чём-то интимном. И интимным для неё может быть что угодно — взгляд, прикосновение, сообщение, обычная сплетня о том, как нас видели вместе. Но нас не могли видеть. Не могли. Вчера было уже довольно поздно, на улицах никого не было.
— Нет, я просто… знаю. Знаю, и всё, понятно? — начинаю злиться я.
— Чёрт возьми, — смеётся Ева. — Ты общаешься с Вильямом.
Звучит как утверждение. Нет смысла отрицать. Нет смысла отвечать. Вообще нет смысла обсуждать эту дичь.
— Нам пора на урок, — резко гаркаю я, — увидимся на биологии.
Своим поведением и резким уходом вверх по лестнице я даю понять Еве, что она права. Благо, моя подруга не из болтливых, ей можно доверять. Но мне все равно не по себе, ведь Ева в курсе того, что мы с Вильямом… переписываемся? Ведём общение? Катаемся по кругу на его машине в двенадцать ночи, как идиоты? Каким термином это вообще можно назвать? Общение по принуждению? Меня вроде никто не принуждает. Или я сама себе лгу?
Ну и кашу же я заварила. Зайдя в аудиторию, я понимаю, что никто на меня не смотрит. Это к лучшему. Я начинаю чувствовать себя в своей тарелке. Исак сидит рядом с какой-то девушкой прямо на парте и что-то громко обсуждает. Я не вслушиваюсь. Сейчас перемена, но через пару минут начнётся урок, поэтому я спешу занять свободное место. Рядом лежит чья-то белая сумка, явно женская, но мой сосед по парте ещё не пришёл.
Оповещение на моём телефоне мерзко пиликает. Я догадываюсь, кто это. И я права.
Вильям:
Красивые ноги.
Нура:
Красивый подкат.
Вильям:
Полагаю, удачный?
Нура:
Неправильно полагаешь.
Рядом ко мне подсаживается девушка. Я слышу, как она тяжело и нервно дышит. Лицо прикрыто волосами. Она пытается не расплакаться. Слышно по прерывающемуся дыханию. Оповещение на телефоне заставляет меня дёрнуться. Снова. Но всё моё внимание приковано к знакомой личности. Это подруга Ингрид — Сара. Её светлые русые волосы прикрыты серой шапкой. Чёрная толстовка (слава богу — без надписей, прочих всяких «пенетраторов») мешком висит на её теле. Коричневый кожаный браслет прикрывает какую-то маленькую царапину на руке. Белый лак на ногтях уже начинает осыпаться. У девушки явно какие-то проблемы. Но мы знакомы с первого курса, со времён вечеринки Пенетраторов в честь начала учебного года, или что там уже было, я не помню. Поэтому я решаюсь задать вопрос.
— Сара, с тобой всё хорошо?
Она чем-то занята в своём телефоне. Кому-то пишет, так яростно лупит по сенсору, поэтому я решаю отвернуться. Подглядывать всё-таки нехорошо. Но руки у неё сильно трясутся, и это начинает меня беспокоить. Раньше Сара никогда ко мне не подсаживалась. Но затем я вспоминаю, что сама сюда села. На моём месте почему-то сидит Исак с какой-то девушкой. Я знаю, что она моя одноклассница, но не знаю её имени, и мне становится стыдно.
Мой вопрос Сара оставляет без ответа. Звонка на урок ещё не было, но ученики уже расселись по своим местам. Сообщение, которое мне наверняка прислал Вильям, я оставляю непрочитанным. Пальцы гладят сенсорный экран, но телефон остаётся заблокированным. Не хочу читать. Почему я вообще отвечаю на его сообщения?
Сара сидит слева от меня и роется в своём портфеле, и, достав салфетки, оставляет его открытым. Я мельком замечаю тест на беременность, который она тут же засунула поглубже в портфель и прикрыла тетрадью. Забеременеть в восемнадцать — это серьёзно. Но почему меня так волнует, от кого…
Это неважно. Я не имею права лезть в личную жизнь Сары. Чёрт, где же этот звонок?
Вместо звонка на урок буквально через десять секунд мы слышим аварийную сигнализацию. В класс врывается учитель биологии, который должен сейчас вести урок у параллельного класса, и орёт:
— Всё на выход! Вальтерсен, не спать!
Я замечаю, что Исак, ещё недавно так громко обсуждавший какую-то тему с соседкой по парте, сейчас сонно потирает глаза. Похоже, он под кайфом. Ведь обычно Вальтерсен так себя не ведёт на публике. По рассказам Евы, и по личному наблюдению за парнем, я знаю, что он не из болтливых. Ничем не примечательная серая мышка, которая шатается с кучкой парней-девственников (не считая бывшего парня Евы).
Молча и в быстром темпе я помогаю Саре сложить вещи, которые она за эти пять минут успела раскидать по парте, думая, что сейчас начнется урок. Тест на беременность случайно выпадает из её портфеля прямо на парту. Она в ужасе смотрит на меня и быстро прячет его обратно в сумку. Я быстренько закрываю рот, ведь секунду назад стояла с охреневшим выражением лица, и мы с Сарой выходим из класса почти в самом хвосте нашего строя. Исак шатается, и мне это кажется довольно странным.
— Исак, — я протискиваюсь к нему поближе и обнимаю парня за талию, — с тобой всё хорошо? Ты какой-то бледный.
Его глаза находятся так близко, что я могу рассмотреть расширенные зрачки.
— Чёрт возьми, ты под кайфом?
— Тс-с-с-с, — шикает Исак и плюёт себе прямо на палец. — Никому не говори. Крис протащил дурь в туалет.
— Поэтому нас эвакуируют? — спрашиваю я, пытаясь не наступить на пятки впереди идущему человеку. Мысль о беременной Саре тут же вылетает из моей головы. Шистад притащил в школу наркотики, а там, где Шистад, там же, наверняка, и Вильям.
— Наверное, кто-то из Пенетраторов что-то случайно поджёг или… не знаю. Нура, меня тошнит.
Язык парня заплетается, поэтому я решаю протиснуться вместе с ним поближе к выходу. Никогда не видела такое огромное количество учеников в одном месте. Мы наконец выходим на свежий воздух, и я усаживаю Исака прямо на траву подальше от школы. До этой поляны мы шли минуты три, и с горем пополам, без происшествий и каких-либо травм я умудрилась дотащить парня до этих пожелтевших листьев под деревом, где чуть не упал макушкой головы на камень.
— Осторожнее! — предупреждаю я. — Полежи здесь. Я скоро вернусь.
Быстрым шагом я дохожу до толпы учеников в надежде найти Еву. Она стоит рядом с Юнасом, который кому-то пытается дозвониться.
— Исак лежит на поляне. Ему нужна помощь.
— Он опять надрался? — возмущается Юнас.
— Ты должен пойти к нему, — прошу я парня, который тут же кивает и уходит в том направлении, куда я указала пальцем. — Ева, с тобой всё в порядке?
Мои руки поправляют джинсовый жакет подруги, и та с благодарностью улыбается.
— Ты такая милая. О! Знаешь, что я сейчас узнала? — блестящие глаза Евы говорят мне о том, что сейчас она выпалит мне какую-то охренительную и сногсшибательную новость, которая снесёт мне крышу. — Стояла рядом с Ингрид и Сарой. Это просто пиздец.
Догадываюсь о том, что хочет сказать мне Ева, но делаю удивлённое лицо.
— Сара беременна. Ты даже представить себе не можешь, от кого.
Телефон вибрирует в моём кармане. Ещё одно сообщение. Я внимательно слушаю Еву и киваю ей, мол, продолжай.
— Сара беременна от Вильяма Магнуссона.
И я буквально слышу, как мои мечты разбиваются вдребезги об асфальт. Надежда на то, что Вильям всё-таки хороший парень, летит туда же.
Трясущимися руками, пытаясь тщетно это скрыть, я достаю свой телефон и читаю два новых сообщения.
Вильям:
Поможешь мне с домашкой?
Вильям:
Эй, ты здесь?
Кладу телефон обратно в карман и вытираю лицо руками. Они по-прежнему трясутся. Ева берёт мои ладони в свои, грустно и понимающе смотрит мне прямо в глаза. Я качаю головой и понимаю, что не зря боялась. Мой страх оправдал себя. Вильям не особенный. Он такой же, как и остальные Пенетраторы. Он не может быть особенным, ведь он — главный в их шайке.
— Пойдём домой, — тихо говорю я. — Думаю, сегодня занятий уже не будет.
— Говорят, в туалете произошёл какой-то поджёг, — возмущается Ева, держа меня за руку. Мы отходим от школы, и я уже плохо слышу, что говорит моя подруга. Вернее, я просто не слушаю.
И не хочу слушать.
========== Чертовски глупо, Нура ==========
Вильям:
Нура, ты здесь?
Я едва успеваю словить телефон, который чуть не упал мне прямо на лицо. Перекатываюсь со спины на живот и подпираю подбородок руками. Телефон лежит на кровати, а три сообщения от Вильяма висят непрочитанными уже два дня. Я игнорирую его. Игнорирую собственные мысли. Игнорирую свою мать. Ева изредка заходит ко мне. На переменах между уроками мы почти не общаемся. Все в школе Ниссена только и трубят о беременности Сары. Некоторые ненормальные девочки полагают, что забеременеть от Вильяма Магнуссона — это круто, ведь он состоятельный парень, у него богатые родители, да и сам он очень даже не плох внешне. Дуры набитые.
Мне жаль Сару. Я понятия не имею, что бы сделала в подобной ситуации. Неужели, так сложно предохраняться? Или они думают, что главное — вовремя…
Постойте.
Мои руки тянутся к ноутбуку, мне приходится сесть на кровать, облокотившись спиной о стену. Я девственница. Не смейтесь. Я никогда не напивалась до беспамятства. Умоляю, не смейтесь, правда. Для того, чтобы впервые заняться сексом с парнем, мне необходимо только две вещи — доверие и взаимная любовь. Ну и ещё куча всяких подпунктов, таких, как моё собственное желание, настроение, обстановка, приглушённый свет, а лучше вообще в темноте, и главное, чтобы это не был Вильям Магнуссон. Ни за что в жизни я не опущусь до такого унижения, как переспать с таким уродом.
Пальцы набирают текст в поисковую строку. «Какой риск забеременеть, если не предохраняться во время секса?»
Ещё одно сообщение.
— Катись ты к чёрту! — ору я, отшвыривая телефон в сторону. Перепуганная мама просовывает своё бледное лицо в приоткрытую дверь.
— Так, всё. Нам пора поговорить, — она медленно вплывает в мою комнату и осторожно присаживается рядом со мной на кровать. Мельком она всё-же видит результат поиска в экране моего ноутбука и с ужасом смотрит мне в глаза.
— Я не беременна, — спешу ответить я. — Это для подруги.
— Ева?
— Нет. Мама, это неважно, — нервничаю я.
— Важно, милая. Ты сама не своя уже два дня. Что происходит? Это связано с нашим предыдущим разговором, когда мы завтракали? — мать спешит добавить, — нет, до того, как я поранила руку.
— Прости, я не помню, о чём мы говорили, — признаюсь я.
— Ты рассказывала мне про не очень хорошего парня, — мама изображает кавычки на последних словах.
— Он действительно настоящий урод, — я опускаю голову. Мать томно вздыхает и кладёт руку мне на колено. Её светлые волосы неряшливо падают на плечи отдельными прядями. На лице почти нет макияжа, только брови немного подкрашены. На губах мамы, кажется, гигиеническая бесцветная помада. Мы с ней очень похожи внешне. Хотя, и характером, думаю, тоже.
— Я так рада, что ты снова становишься моей мамой, — моя ладонь накрывает её руку.
— Я всегда была твоей мамой! — наигранно возмущается она, захлопав ресницами.
— Ты знаешь, о чём я, — улыбаюсь я. — Мне нравится, что ты наконец решила вернуть отца. И, да, я в восторге, что ты прекратила петь караоке по утрам, и наряжаться в Майли Сайрус, — закатываю глаза, чтобы показать уровень моего облегчения.
— Тебе нравится этот парень? — мать возвращает нашу первоначальную тему разговора.
— Не знаю. Я разочаровалась в людях, мама. На первом курсе я об этом не задумывалась. Мы с девочками общались между собой, и мне было проще. Теперь мы разругались, или…
— Вы просто выросли, Нура. И каждый свернул туда, куда захотел.
— Мы выросли, — соглашаюсь я, — и поэтому жить стало так сложно. Я лишний раз задумываюсь, стоит ли доверять определённому человеку. Я больше не завожу новых знакомств. Меня это огорчает.
— Тебя только это беспокоит? — мама прищуривает глаза. Подозревает, что в моей голове ещё целая тонна каши.
— Нет. Мне грустно, потому что я разочаровалась в одном человеке.
— Может, все не так, как тебе кажется, Нура. Ты говорила с ним лично?
Я отрицательно мотаю головой.
— Я оставлю тебя одну. Тебе стоит поговорить с ним наедине. Тогда в твоей голове немного прояснится, — улыбается мама и встает с кровати. Место на моем колене, где секунду назад лежала рука матери, начинает мёрзнуть. На прощанье мать смотрит на меня таким взглядом, мол, дерзай, не бойся, вот увидишь, всё образумится, и выходит из комнаты, закрыв дверь. Меня радует, что она помнит о моём желании оставаться в своём мире, где дверь в мою комнату закрыта, и меня никто не побеспокоит.
Руки тянутся к телефону, и я читаю сообщения Вильяма двухдневной давности, где он просит меня помочь с домашней работой. Решаю начать с малого.
Нура:
Домашняя работа? Ты ведь третьекурсник.
Я же только на втором.
Чем я смогу тебе помочь?
Ответ приходит почти сразу же.