— Эта формула непобедима! — орёт Нат и швыряет тетрадь в сторону, чуть не попав в девушку. — Ой, простите, пожалуйста. — Словно только что её увидел.
Незнакомка смеётся, наверняка, с нелепости Натаниэля. Тот лишь смущённо улыбается и протягивает ей руку через весь стол, чуть не задев бокал с пивом:
— Я Нат. Полное имя говорить бессмысленно, потому что ты все равно будешь называть меня На…
— Я Рэджи, — прерывает его мой рыжий друг и ослепительно улыбается, освещая бар своими белыми зубами. Меня тошнит.
— Сэм, — просто отвечает девушка и принимает рукопожатие обоих парней. Я — единственный, кто решает не говорить своего имени. Да и пожимать руку не хочется. Её зовут как мою умершую мать. Продолжая сидеть и пялиться в бокал с пивом, я задумываюсь. Сэм напоминает мне кого-то близкого. В ней определённо что-то есть от моей матери. Глаза, или родинка на подбородке, не знаю. На кого-то она похожа.
— Угощайся, — Рэджи пододвигает бокал Саманте, и та брезгливо дёргается.
— Не пью.
Я захлёбываюсь пивом. Оно едва не выливается через нос.
— Совсем?! — Нат восхищённо осматривает нашу спутницу, как бы, изучая её. Что их так удивляет? Сэм лишь едва заметно пожимает плечами и кивает головой, мол, да, совсем не пью.
— Ты скучная, — выносит вердикт Рэджи, и я замечаю, как они обмениваются улыбками. Это ведь было сказано не в обиду. Я сейчас блевану. Ещё немного, и придётся бежать в туалет с членами на стенах и становиться перед ними на колени. А я не хочу туда возвращаться. Поэтому, приходится подавить в себе рвотный позыв.
— Я курить, — бросаю «мне-плевать» тоном сидящим за столом и ухожу на улицу. Встав со своего места, я освобождаю Саманте путь к свободе. Она может идти. Те два увальня, похоже, уже ушли. Я выхожу на улицу и замечаю, что никто уже не стоит и не смотрит в окна. Октябрь — мой любимый месяц, я, кажется, уже сообщал об этом. Но минусы в нём все-же есть — холод и непредсказуемая осенне-зимняя погода. Через минуту меня окатывает ливнем, как из ведра. Я промокаю до нитки за считанные секунды. Ангина — единственное, что меня ждёт в ближайшие 24 часа.
Я оглядываюсь и понимаю, что никто не вышел со мной на перекур. Нат не курит. Обычно со мной выходит Рэджи, но этот парень сейчас пытается соблазнить Саманту. Капля воды, словно в замедленной съёмке, летит на середину сигареты. Табак из-за этого превращается в горький мусор. Дыма больше, чем прежде. Я пододвигаюсь ближе к стене и надеюсь просочиться внутрь. Дождь не прекращается. Моя злость кипит, обжигая внутренности. Почему я так зол? Такая погода — нормальное явление для нашего города. Я кое-как докуриваю полу мокрую сигарету и бросаю бычок в сторону. Он ударяется о колесо стоящей рядом с баром машины и исчезает в луже с водой. Мои мокрые волосы лезут в глаза, а стекающие с прядей капли падают прямо на нос, собираясь в ямочке над верхней тонкой губой. Я отряхиваюсь, как бродячий пёс, и моя рука уже тянется к ручке двери, как сзади меня хватают за плечи. Я буквально отрываюсь ногами от земли и понимаю, что невесомость — это довольно круто. Космонавты, небось, в своём космосе опорожняются прямо в воздух и удивляются, как это оно не растекается по всему кораблю, а держится кучкой.
— Что у тебя с Самантой?! — рычит из темноты какая-то нечисть. Через секунду до меня доходит — никто из увальней не ушёл. Оба ждали меня, чтобы убить, наверное. Захотелось закричать «я лишь вонючий супермен, не убивайте!», но гордость берёт своё. Я сжимаю правую руку в кулак и бью темноту впереди себя. Мои костяшки врезаются в чью-то морду, и я лечу вниз. Присев на корточки, я поправляю волосы (самое время) и на карачках ползу ко входу в бар.
— Стоять! — второй амбал замечает меня в темноте и хватает за шкирку. Меня трясет из стороны в сторону, как фрукты в блендере, и я плююсь, пытаясь попасть ему прямо в глаз.
— Я спрашиваю, что за дела у тебя с Сэм?! — ревёт один из них. Я понятия не имею, что происходит, кто они такие, и в чём я перед ними провинился. Затем понимаю — я взял Сэм за руку, и может эти придурки подумали, будто я с ней встречаюсь. «А-ха-ха» десять раз.
— Ничего, — выдавливаю из себя я и слышу, как дверь бара открывается. Рэджи бьёт кулаком в грудь одного из них (того, кто не держал меня), а затем хватает его за волосы и бьёт коленом в пах. Тот корчится от боли и падает на асфальт. Затем меня снова отбрасывает в сторону — гора, державшая меня, дёргает рукой, и я лечу на землю. Рэджи тем временем бьёт второго каким-то камнем, кажется. А я понимаю, что у нас будут большие проблемы.
— Вставай, — друг подаёт мне руку, и я хватаюсь за неё, как за спасательный круг. — Дай, я тебя осмотрю. Губа разбита, только и всего.
Я вытираю нижнюю губу рукавом джинсовой куртки и замечаю, что на ткани остается кровавый след. Рэджи тащит меня внутрь, и уже через минуту я встречаюсь с удивлённым взглядом Сэм.
— Чего уставилась?! — рычу я, выпивая залпом целый бокал пива. Газированная жидкость немного покалывает возле раны под губой. Я недовольно морщусь, вытирая подбородок рукавом. Остальные молчат, пока я наконец не сажусь на место и не спрашиваю:
— Кто закажет такси?
— Ты и вправду не пьёшь? — не унимается Нат, бросая небрежный взгляд в мою сторону, как раз в тот самый момент, когда я тянусь за вторым бокалом.
— Действительно, как такое может быть? Девушка и не пьёт пиво! — смеётся Рэджи. Все они делают вид, будто ничего не произошло.
— Чего вы к ней пристали?! — взрываюсь я, — вот как вы — пьёте, так она — наоборот.
Последующие пять минут мы проводим в полной тишине. Я слышу лишь, как Сэм стучит ногтями по столу. Рэджи ищет номер такси в мобильнике. Нат прячет глаза. Меня раздражает их поведение. Не знаю, почему. Моё терпение подходит к концу.
— Хватит! — гавкаю я на девушку. — Не стучи.
— Не пизди! — взрывается она. — Почему ты такой урод?!
Я даже не чувствую себя виноватым.
Она пихает меня в сторону, я падаю на плитку, а она тем временем встаёт и идёт к выходу. Здрасьте-приехали. Меня избили из-за этой идиотки, так я ещё и урод? Я поднимаюсь и вижу, как эти двое ошарашенно смотрят на меня.
— Она использовала мат в лексиконе, — ужасается Нат.
— Друг, — шепчет Рэджи, — те увальни могут быть ещё там. Как бы с Сама…
Я его уже не слушаю, потому что уверенно встаю и направляюсь за ней. На прощанье я бросаю друзьям «езжайте без меня». Сэм скрывается за закрытой дверью, и я рывком открываю её снова. Насчёт денег за пиво я не переживаю. Сегодня угощают друзья, завтра угощаю я. К тому же, у рыжего состоятельные предки. И очень влиятельные. Думаете, почему несовершеннолетний Натаниэль сидит в баре и пьет пиво? Его внешний вид кричит о том, что он девственник-ботаник. Но из-за Рэджи (его отец — мэр этого города) нас пустят куда угодно. Иногда наш богатенький пижон помогает нам с Натом. У него мать — алкоголичка, а я скрываюсь от полиции, и официально работу сейчас нигде не найдёшь.
Нет, мы не алкоголики, мы лишь весело проводим время. Знаете, как мне сейчас весело? Веселее некуда.
Я ныряю под ливень и всматриваюсь в темноту. Куда она подевалась? Что-то внутри меня говорит: «к чёрту, пусть уходит». Но я не слушаю. Я ведь супермен, так меня крестили. Хотя вру, я не крещёный. И в Бога не верую. Особенно после того, что произошло прошлой осенью. Когда меня создавали, вылили в сосуд манию величия, отталкивающее поведение, мазохизм, сарказм, непонимание, тупость, нелогичные поступки, и вечно закатывающиеся глазки. Под мой типаж подходит много людей, на самом деле, особенно современная молодёжь. Каждый из них думает, что он особенный. И этим самым он становится похож на других. Удивительно, как меня ещё не убили. И почему друзья до сих пор терпят моё поведение?
Я иду уже достаточно долго, а Саманта давным-давно скрылась из виду. Те два двухметровых «нечто невероятное» в кожаных куртках уже исчезли. Может, они пошли вслед за Самантой, когда та выскочила из бара? Я рыскаю в поисках кого-нибудь живого вокруг остановки, затем стоянки, но, не доходя до заправки, я ловлю такси. Может, Сэм совсем в другой стороне. А я здесь бегаю, ищу её, надеясь не заболеть. Такси останавливается возле меня, хотя по нему несложно было догадаться, что человек, сидящий за рулём, не спешил тормозить. Странный какой-то. Я залезаю на переднее сиденье рядом с водителем и вдруг встречаясь взглядом с Самантой через зеркало. Она закатывает глаза (хотя не знаю, я закатил их тоже), и наигранно цокает языком.
— Подобрал её возле заправки. Шла куда-то под дождём. Я подумал, что… короче, она же заболеет, — водитель смущённо отвёл взгляд. Мне стало ясно — красивая девушка идёт по дороге одна поздним вечером. Интересно, что бы случилось с Сэм, если бы я не подвернулся под руку?
— На Уолл-стрит, у поворота, пожалуйста, — говорю я и выбрасываю из головы мысль о том, что хочу развернуться к этой девушке и посмотреть в глаза.
— Отлично. Как раз по пути, — водила чуть ли не хлопает в ладоши. Я подавляю приступ срочно закатить глаза. Снова. Почему меня окружают одни придурки? Да, мания величия прямо-таки выливается через все мои промежности.
Через пятнадцать минут мы подъезжаем к моему дому.
— А девушка? — меня вдруг резко бросает в сторону при мысли о том, что я должен выйти первым, а её оставить здесь.
— Её дом находится в паре кварталов отсюда.
— Ты идёшь со мной, — бросаю я ей и вылезаю из машины, предварительно заплатив за двоих.
— Ты не смеешь меня… — начинает она свою лекцию, пока я открываю дверь и вытаскиваю её на улицу. Когда я выхожу из машины, перестаю её слышать, а она всё бубнит. Я ни слова не могу разобрать. Водитель явно не понимает, что происходит.
— Сводная сестра, — говорю я ему через открытую дверь. — Мамка будет ругать нас обоих, понимаете?
— Что ты несёшь?! — кричит Сэм и бьёт меня по рукам. Я едва ли не смеюсь — она такая беспомощная. Тронь — и она разломается пополам, как спичка. Я с горем пополам вытаскиваю её из машины, и теперь мы оба стоим под холодным проливным дождём.
Действительно, что я несу? Ведь моя мать давно мертва. Да и упаси меня Господь от такой сводной сестры.
Я корчу гримасу, она (снова) закатывает глаза, и мы оба идём к двери. Сэм молчит, я тащу её внутрь, по-прежнему не отпуская её руки. Девушка дрожит от холода. Может, именно поэтому я решаю затащить её в свой дом. Мысль о том, чтобы пустить её домой одну пешком не покидала меня до момента, пока я вдруг не почувствовал, как же сильно дрожат её руки. Но как только эта ходячая нелепость переступает порог моего дома, я вдруг осознаю, как глупо всё-таки поступил. Год назад кое-кто зашёл в мою прежнюю квартиру, даже остался на ночь — добром это не кончилось. И теперь меня не покидает ощущение, будто я поступил не так, как должен был. Я зря привёл её сюда. Кто-то вторгается в мою жизнь, и я позволяю этому случиться. И не просто позволяю — я едва ли не зачинщик всего этого. Теперь, если кто-нибудь из друзей или знакомых узнает, кто я на самом деле, и что именно сделал в прошлой жизни — уйти просто так не получится.
— Так, как тебя всё-таки зовут? — слышу я вопрос сзади. Сейчас самое время выгнать её, или, не знаю, что будет разумнее?
— Квентин. Можно просто… Хотя, нет, нельзя. Приготовь что-нибудь поесть, — бурчу я, направляясь в свою комнату на втором этаже. Надеюсь, я не слишком нагло веду себя. Хотя, неважно. Если она решит уйти — пусть уходит. Я не помогаю людям, которым на хрен не нужна моя помощь. Стаскивая одежду, я захожу в душ и бросаю их в стирку. Тёплая вода смывает остатки грязи с ног, и я думаю, не сбежала ли Сэм. Я насухо вытираю тело, надеваю тёплую одежду (в доме было довольно прохладно) и спускаюсь вниз, попутно схватив свой тёмно-красный свитер, носки и полотенце. На кухне пахнет чем-то вкусным, но и вперемешку с копчёным запахом какого-то мяса (откуда в моем доме мясо вообще?) я замечаю тонкие нотки подгорелой картошки или яичницы. Я спускаюсь по тёмному и вижу, что свет горит лишь возле тумбы. Сэм что-то усердно нарезает, пока в сковороде что-то жарится. Даже не обращает внимания на меня.
— Можешь принять душ, — предлагаю я, и, оставив на стуле вещи, присаживаюсь за стол. Сэм достаёт тарелки. Чувствует себя, как дома. От этой мысли становится не по себе. Через минуту на столе уже красуется слегка подгорелая картошка с беконом и салат.
— Квентин — странное имя, — говорит Сэм с неким намёком, и я не выдерживаю:
— Можешь звать меня Кью, — я встречаюсь с ней взглядом и замечаю едва различимую улыбку на её лице.
========== Глава 2 ==========
Дождь в холодные осенние вечера не сулит ничего хорошего. К утру я замечаю через распахнутые шторы едва различимые заморозки на пожелтевшей траве. Листья продолжают падать и засыпать проходы. На самом деле, мне нравится звук шуршания под ногами — так же приятно, как хруст снега. Я прыгаю животом вниз на кровать и в позе звезды продолжаю лежать задницей кверху, пока вдруг звук разбитой посуды на кухне не заставляет меня подскочить на задницу. И вот я уже сижу на кровати и потираю глаза, глядя на часы. Приютил раннюю пташку — вот же идиот. Натягиваю мятую белую футболку, спортивные синие штаны и спускаюсь вниз. Сэм стоит рядом с разбитой кружкой (МОЕЙ ЛЮБИМОЙ КРУЖКОЙ!) в позе «руки в боки» и молчит, поджав губы.
— Господи, ты ещё здесь, — я задумываюсь и добавляю, — думаешь, если стоять и гипнотизировать осколки, они сами станцуют сальсу и прыгнут в мусорное ведро?
— Доброе утро, — бурчит она, не глядя в мою сторону. На ней мой красный свитер и носки, которые я оставлял ей вчера вечером. Воспоминания вспыхивают перед глазами — я вспоминаю, как тихо Сэм пыталась пробраться в душ мимо моей комнаты. Я наливаю себе кофе и ухожу на улицу, предварительно надев куртку и засунув в карман пачку сигарет с зажигалкой. Закрыв за собой дверь, я вдыхаю осенний аромат мокрой земли и листьев. На улице по-прежнему моросит едва заметный дождик. Я всегда любил такую погоду (да, вы все это уже поняли). Жаль, что осень у нас всего лишь три месяца в году. Когда весной или летом (особенно летом!) идёт дождь, я радуюсь, как ребёнок, выпрыгивая на улицу и подставляя язык под капли. Многие называют меня идиотом. Называли раньше. При нынешних друзьях я таких зрелищ не устраиваю, и слава богу.
Я вдруг понимаю, что хочу выйти на середину двора и задрать голову вверх. Что я и делаю через пару секунд. Курить даже расхотелось. Я ставлю кружку с кофе возле двери и делаю пару тройку шагов, прежде чем задрать голову. Приятная свежесть буквально дотрагивается к моему лицу сначала с нежностью, но уже через какое-то мгновенье я весь промокаю до нитки, а с подбородка начинает капать вода. Я улыбаюсь серым тучам на небе и вдруг снова слышу звук разбитой посуды. Да чёрт бы тебя побрал, нелепость ты ушастая! Я оборачиваюсь на резкий режущий мои несчастные уши звук и вижу Сэм, которая, открывая дверь, сносит мою кружку с кофе, отбив от неё ручку. Коричневая жидкость за секунды пропитывает землю.
— Извини. Мне пора, — она проскальзывает мимо меня с виноватым видом и скрывается за поворотом. Я и слова не успеваю сказать, как она исчезает. И тут я понимаю, что мне хочется закурить. Я достаю пачку и зубами вытягиваю сигарету, словно дикарь какой-то. Зажигалка долго не поддаётся. Я нервничаю и наконец-то могу сделать первую тягу. Но когда выдыхаю дым, внутри меня остаётся что-то наподобие пустоты. Словно я выдохнул все свои мысли, распрощался со всеми знакомыми, удалил номера в телефоне, и снова остался один. Не следовало мне приводить её в свой дом. К хорошему быстро привыкаешь. Хотя, не скажу, что две разбитые кружки и подгоревшая картошка — это здорово. Но, в целом, я впервые за долгое время не был один в своем съемном доме.
Когда я захожу обратно в дом, одиночество снова становится привычным. Тишина и покой. Из кухни пахнет чем-то вкусным, и (господи, опять) горелым. Еда на тарелке заставляет меня улыбаться. Яичница, хоть и слегка подгорелая, красуется на белой посуде в обрамлении зелёного лука. Красный свитер аккуратно сложен на стуле. Я отдёргиваю себя от мысли подойти его и понюхать, я ведь не идиот? Неужели, я и вправду позволил ей остаться? Мне следует прекращать спасать девушек, особенно если они этого не просят. Я потираю запястье на левой руке — синяк после её удара возле такси. Сэм вырывалась, не хотела идти, а я заставил. Что бы произошло, не будь во мне ДНК супермена? Я съедаю яичницу с помидором за считанные минуты, буквально заглатывая её за два присеста, и набираю Натаниэлю.