Они бегали по утрам вместе, ели рядом почти всегда. Из разговоров он уловил, что их неразлучность привлекла внимание, но никто не признавал этого и не вмешивался. Если бы их начали спрашивать об этом, думал Эрик, что бы он сказал? А что бы сказал Чарльз? И в конце концов понял, что хотел бы такой допрос, просто чтобы узнать это.
Эрик не просыпался от кошмаров с тех пор, как Чарльз разбудил и успокоил его. Леншерр знал, что это только потому, что теперь он чувствовал себя в безопасности. Возможно, это действительно было так.
А ещё он всё чаще думал о руке Чарльза в его волосах.
И хотел бы найти повод почувствовать её снова.
***
Утром был сильный дождь, и они не отправились на пробежку. Эрик позволил себе такую роскошь, как сон до обеда. Из спальни он спустился в хорошем настроении и использовал свою силу, чтобы узнать, что происходит. Обычно в это время он был на улице, режим дня внутри поместья в эти часы был ему неизвестен. Оказалось, что Хэнк с увлечением рассказывал о своих новых идеях; движения небольшого, тонкого металлического пласта предполагали, что кто-то делал сэндвич или намазывал джем на тост — это был Армандо; Рейвен находилась очень близко, говорила с кем-то, стоя в дверях, с кем-то, кто мог видеть его на ступенях.
И тут на него будто вылили бочку ледяной воды — так чувствовался шок находящегося поблизости телепата. Чарльз проецировал его пару раз. Но тот, кто стоял рядом с Рейвен, не был Чарльзом.
Сочетание телепатии и женского голоса дало понять, что это была Эмма Фрост.
Правая рука Шоу. Его мучитель. В Доме Ксавьера в качестве гостьи.
— Он свободно расхаживает, — сказала Эмма.
— Не твоё дело, — выкрикнула Рейвен в ответ.
Эрик не мог найти слов. Он начал искать любой металл, до которого мог дотянуться, готовясь обороняться, согнуть его в тиски и сомкнуть вокруг шеи этой отвратительной женщины.
— Эрик, нет. Ты не понимаешь.
— Как ты смеешь, — слова не выходили громче шёпота. Но он знал, что Чарльз слышит. — Как ты смеешь говорить мне, что я не понимаю, что со мной делали?
— Она говорит с нами иногда.
— Она виновна в моей слепоте.
— Она помогла тебе выбраться отсюда. И Алексу, и Ангел. Понимаешь?
Эмма Фрост — любовница и помощница Шоу, партнёрша во всех смыслах — она и есть “связи” Чарльза.
Так только хуже.
— Ты знаешь, — сказал он, в этот раз достаточно громко, чтобы она услышала, чтобы услышал Чарльз, чтобы все в поместье отчётливо слышали его речь. — Ты знаешь, что делает Шоу, и помогаешь ему в этом.
— Нам нужна власть, — абсолютно невозмутимо отозвалась Эмма. — У Шоу она есть. Будучи тем, кто я есть, не могу обойтись без неё. Особенно учитывая, что знают власти. Но это не значит, что не вижу, как плохи дела.
— Не можешь обойтись без неё, — металл в доме начал вибрировать, он слышал это сквозь стены, чувствовал его даже своими костями, — как удобно. Ты выбираешь, что тебе необходимо, а что — нет. Ты объединилась с Шоу, чтобы чувствовать себя комфортно. И ты стоишь и смотришь, как другие мутанты молят о пощаде.
— Эрик, послушай меня, ты не должен вредить ей!
Он хотел лишь слышать треск её костей.
— Ты защищаешь её. Защищаешь женщину, которая ослепила меня.
— Я не защищаю её, я пытаюсь сказать тебе, что если она не вернётся вовремя в лабораторию, власти заинтересуются этим, и если они отследят её к нам, мы все будем в опасности.
К чёрту это. Ему уже было плевать на опасность и безопасность, ему надоело прятаться, и он был готов драться. Он мог расплющить любую машину, отразить любую пулю, и всё это стоило бы сделать ради того, чтобы услышать последний вздох Эммы Фрост.
…Но мысль об Ангел остановила его. И об Армандо, и Рейвен, и других. А что они сделают с Чарльзом?
Так ослабило его время, проведённое здесь, понял Эрик. Оно дало ему людей, о которых теперь он беспокоился. Дало ему что терять.
Он сказал Эмме:
— Выметайся. Если я учую хоть намёк на твоё присутствие в течение пяти минут, я убью тебя на месте.
Эмма вышла. Дверь хлопнула у неё за спиной.
— Боже, Эрик, — сказала Рейвен.
Послышался приближающийся звук шагов ног, обутых в носки.
— Пожалуйста, давай поговорим об этом.
— О чём здесь говорить? Ты приглашаешь эту женщину как гостя в свой дом?
— Она тоже хочет, чтобы это всё закончилось.
— Она мучитель и убийца, она упрощает свою жизнь смертями других мутантов! Какую пользу ты можешь извлекать из этого?
— Эмма спасла жизни. В том числе твою.
— Да лучше сдохнуть, чем быть ей должным! — Чарльз ничего не понимал. Никогда не понимал. — Ты забыл, что такое, когда тебя преследуют. Когда тебя ненавидят. Ты защищаешь других, только чтобы самому быть в безопасности!
— Это не правда, ты знаешь это.
— Выметайся из моей головы! — завопил Эрик.
Наступила тишина.
Эрик сосредоточил внимание на своей силе и учуял гонящий прочь на скорости сто миль в час автомобиль. Он всё ещё мог подбросить машину ввысь и уронить её, размозжить об асфальт вместе с этой женщиной внутри. Но он заключил с ней сделку в этот раз и сдержит обещание. В следующий раз никаких сделок не будет.
— Эрик? — Рейвен поднималась по ступеням. — Я понимаю, почему ты зол, окей?
— Ты ничего не понимаешь, — он направился в свою комнату.
— Чарльз просит, чтобы ты его выслушал.
— Не о чем больше говорить. Кажется, я задержался здесь. Я ухожу сегодня.
Он прошёл мимо Чарльза, достаточно близко, чтобы учуять лёгкий кедровый запах, который цеплялся к нему из-за этих чёртовых плечиков, на которых висели его отвратительные свитера. Но его близость не остановила Эрика ни на секунду.
***
Автобус до Нью-Йорка отходил три раза в день. Эрик подумал, что стоит взять последний. Покров ночи обеспечит какую-никакую анонимность.
Это означало, что ему надо было весь день провести в своей комнате, но так даже лучше. Что бы ни сказали другие, это выбесило бы его ещё больше.
И всё-таки он ждал, что Чарльз снова залезет в его голову или постучится в дверь. Это позволило бы ему сполна высказаться по поводу Эммы Фрост в качестве союзника, по поводу наивной веры Чарльза в этот мир и его предательства, пока они притворялись друзьями. Время шло, а Эрик злился всё больше из-за того, что Ксавьер не объявляется.
Наконец послышались шаги. Но по паре металлических шариков он понял, что это Рейвен, и не стал даже отвечать на стук.
— Эрик? Слушай, я принесла записку от Чарльза. Я положу её под дверь, окей?
Записку. Как по-идиотски глупо. Стоп.
Эрик упал на колени и поднял записку. Прикинувшись к ней, он понял, что она написана на печатном станке Брайля, том самом, который купил для него Чарльз. Читал он медленно, но дело шло.
Я не лезу в твою голову, как ты и просил, но мне и так очевидно, что ты собираешься уйти сегодня. Всё, что я могу сказать, Эрик, это то, что я понимаю.
Ты хочешь убить Себастьяна Шоу. Это — всё, чем я могу помочь.
Далее следовало точное описание дороги к Лабораториям Шоу. Несмотря на своё долгое заключение там, Эрик никогда не знал, где точно они находятся: его накачали ещё перед тем, как привезти туда в первый раз. В письме даже была информация о том, какой поезд ему нужен. Второй адрес был домашним адресом Шоу. Чарльз даже включил туда номер банковского счёта и пароль безопасности, чтобы Эрик мог снять достаточно денег.
Единственное, чем Чарльз мог помочь бы больше — это сам повести машину.
Весь день я думал о том, что ты сказал мне — что я создал безопасное место для других, чтобы обезопасить самого себя. Глубоко в душе ты, наверное, понимаешь, что это не так, или поймёшь это однажды. Я надеюсь на это. Но ты заставил меня задуматься, когда я начал считать безопасность своей главной целью, а не справедливость. Вместо отваги. Если жертвуешь ей ради безопасности, то что ты теряешь?
Предоставлять безопасное место тем мутантам, с которыми плохо обращались, необходимо, но недостаточно. Работа с Эммой принесла положительные результаты, но чего мы бы могли достичь, не согласись я на её условия? Сколько жизней я мог бы спасти? Ты был прав, тыкая меня лицом в цену сотрудничества. Я больше не хочу задавать себе эти вопросы. Ты изменил направление моих действий. К лучшему.
Куда бы ты ни пошёл после этого, Эрик, тебе никогда не будет недоставать отваги. Силы. Твоё намерение — это часть тебя, это чернила в твоей коже, сталь в твоей душе. Я надеюсь, ты никогда не потеряешь свой путь. Я рад, что знал тебя, даже такое короткое время.
И если тебе когда-нибудь понадобится вернуться — или если ты просто захочешь, возможно, просто навестить, когда-нибудь, когда ты простишь меня — тебе всегда здесь будут рады. Я надеюсь, мы станем больше, чем просто безопасным местом, но пока здесь безопасно, пока есть ресурсы — они и твои в том числе.
Я буду скучать по тебе больше, чем ты можешь представить.
Чарльз
Эрик водил пальцами по последнему предложению снова и снова. Он подумал о данной ему карте мести Шоу. Сел на край кровати и вспомнил удивление, с которым, проснувшись, обнаружил себя на кровати, а не на бетонном полу.
Безопасность или отвага.
========== Часть 6 ==========
Комментарий к
прошу прощения за задержку и спасибо всем, кто комментировал
Эрик чувствовал наступление сумерек по мере того, как мрак вокруг него становился темнее. В особняке было тихо; кто-то ушёл после обеда неизвестно зачем. Он знал, что путь будет чист, и никто не стоит у него на пути.
Мужчина вышел в коридор. Нашёл путь, используя металл и память, до нужной двери, а затем открыл её.
Возможно, стоило постучать. Чарльз уже был в кровати. Он поднялся — сел, возможно — но эхо его голоса не было у Эрика в голове. Видимо, Ксавьер исполнял просьбу — не влезать в его голову.
Поэтому Эрик начал:
— Шоу… Я убью его однажды. Но я не хочу, чтобы мою дорогу отследили к этому месту. Если я сделаю это в скором времени, Эмма поймёт и предаст всех ради собственной безопасности. Ты это понял, конечно. Ты хотел сделать только лучше. Спасибо за это.
Чарльз поднялся с кровати: пружины ослабли, и послышались шаги. Он встал прямо напротив Эрика, так близко, что можно было уловить его дыхание. Затем он взял его руку — Леншерр рвано вдохнул, — положил её себе на шею.
И сказал:
— Прощай, Эрик.
Звук был ужасный. Слабый и скрипучий, больше похожий на некое имитирование человеческой речи, чем на неё саму. Эрик отчётливей ощущал вибрации, чем слышал голос. И из-за искажённого дрожащего звука можно было догадаться, что боль была страшной. Но это всё, что осталось у Чарльза.
— Я не ухожу, — прошептал он. — Не сегодня. Может, не уйду ещё долго. Или никогда. Чарльз, я не ухожу. Пойми, это… — он сглотнул, — это не уступка.
Под «этим» он имел в виду то, как прикоснулся к Чарльзу.
Кончики пальцев коснулись его волос, прямо над ушами. Медленно, осторожно Эрик нащупал лицо Чарльза и начал изучать его. Большим пальцем он очертил линию тёмных бровей, другим — проследил ровную линию носа. Небритые щёки царапали ладони. Всё, что он чувствовал, он сопоставлял с тем лицом, что видел в зеркале: это Чарльз, впервые открытый ему полностью.
Одной рукой он зачесал мягкие волосы назад и сжал их в ладони, нащупывая губы. Когда он коснулся их, Чарльз слегка приоткрыл рот. Эрик вздохнул.
Шатким голосом он сказал:
— Я делаю это не потому, что ты поменял взгляд на вещи. И это не то, что я прошу взамен на то, чтобы остаться.
Чарльз мотнул головой.
— Пожалуйста, поговори со мной. Мне не стоило затыкать тебя. Это нечестно.
Рука Чарльза накрыла его руку, и Эрик всё понял. Так Чарльз говорил, что это только их личное. Но всё ещё ни слова в его разуме.
Главное, он понял, что всё в порядке. Чарльз заговорит, когда будет готов. Возможно, сейчас им не нужны слова.
Эрик продолжил изучать: обвёл подбородок, шею. Оказалось, что на Чарльзе не было ни верхней части пижамы, ни майки, потому что руки Эрика провели по голой коже его плеч. Затем ниже, вдоль рёбер, дыхание Чарльза было сбито — он чувствовал, как грудь вздымается под его пальцами.
Эрик его обнял, и тот ответил на объятие, обхватив его талию, но оставив Леншерру право исследовать. Эрик сравнил себя с телом Чарльза: выше, крупнее, сильнее, но в низкорослом мужчине была сталь, жёсткость, которую не стоило недооценивать.
Эрик снова потянулся к чужому лицу. Он случайно коснулся глаз Чарльза и понял, что они закрыты. Затем — что он их не открывал всё это время по той же причине, по которой не сказал ни слова: хотел исследовать Эрика точно так же, как тот исследует его — доказательство того, что этого достаточно. С их дефектами — этого более чем достаточно.
Первый закат за много лет. Татуировка на руке. Что значит любить так, что чувства разрывают сердце на части. Благодаря Чарльзу он увидел многое. Не только с помощью зрения.
Оценив дистанцию, он потянулся вперёд. Их губы встретились, и это было идеально. Чарльз наклонил голову под нужным углом и приоткрыл рот. Эрик наслаждался им, его вкусом, лаская его язык, пока чужие руки не сжали его бока.
Каркас кровати был медным. Каждая линия и изгиб чётко вырисовывались в голове Эрика, и легко было идти к ней. Но Чарльз не был так уверен с закрытыми глазами, даже в своей комнате, он расслабился только после того, как его опустили на кровать.
Так много всего он хотел бы сказать Чарльзу сейчас: мог бы клясться в своей любви, молить о прощении за то, что заставил его замолчать, или просить коснуться его так, как он желает. Но раз Чарльз пожертвовал своим зрением, Эрик откажется от голоса. Они будут вместе в тени и безмолвии.
Они растворялись друг в друге. Эрик снял ботинки и носки, чтобы чувствовать чужую ногу на своей лодыжке.
Когда Чарльз начал раздевать его, желая почувствовать его кожу на своём теле, Эрик отстранился на пару секунд. Хоть и это было необходимо, чтобы быстро избавиться от одежды, он возненавидел эти секунды, которые пришлось провести, не чувствуя тела Чарльза рядом с собой.
Раздеваясь, он услышал стук ящичка прикроватной тумбочки, а затем — пластика о поверхность этой тумбы. Поняв, что это, он ухмыльнулся — и в этот момент осознал, что даже ухмылку можно услышать.
А затем вернулся к Чарльзу — голый и готовый — такой же, как сам Чарльз.
Так заниматься любовью было непривычно. И дело не в отсутствии зрения — хотя Эрик отдал бы многое, чтобы увидеть Чарльза сейчас, — а в отсутствии его голоса. В сочетании со слепотой. Эрик привык оценивать состояние партнёра по словам, звукам, выражениям лица. Но теперь приходилось действовать более интуитивно.
Поэтому он обратил всё внимание на дыхание Чарльза, на то, как поджимаются пальцы на его ногах. В ответ он убедился, что реагирует на каждый поцелуй, каждое касание, которое приносило удовольствие, всем телом. Надо было уделять внимание каждому дюйму кожи, каждое движение стало невозможно интимным.
Без слов нельзя было разрядить обстановку, нельзя было отвлечься болтовнёй: рассказать о происхождении шрамов, сделать комплимент, поделиться опытом. Был ли Чарльз до этого с мужчиной? Был ли он вообще с кем-нибудь? Сильно ли немота повлияла на его личную жизнь? Эрик не знал, не мог узнать, но так было даже лучше. Он должен быть осторожным с Чарльзом, обращаться с ним, как с чем-то драгоценным. Не стоило забывать такие вещи, будучи опьянённым моментом.
Затем последовала дорожка поцелуев вниз по животу, и — о, да, Чарльз делал это раньше.
Ему пришлось подавить стон, когда телепат облизал его член, пососал головку, а затем взял его целиком в рот. Будто весь мир сузился до влажного жара его рта. Он не чувствовал ничего, не хотел ничего, кроме этого. Эрик соединил пальцы вместе, зарывшись в эти мягкие волосы. Даже то, как Чарльз двигал и поворачивал головой, безумно заводило.
Но когда пальцы Чарльза скользнули в него, боже, стало ещё лучше. Эрик развёл ноги шире, чтобы было удобней разрабатывать его. Когда Чарльз нашёл нужное место, Эрик толкнулся навстречу ему, и остался только беспощадный темп пальцев и горячий рот, сосущий больше и больше.
Чуть не опоздав, Эрик оттянул Чарльза и толкнул его на спину. Тот шумно выдохнул: разочарование? Предвкушение?