- Расскажи мне свою историю, - просьба дается нелегко. У Беллы ушел не один день на то, чтобы к этому прийти. Чтобы попытаться проникнуть в его зазеркальный мир. Взглянуть на его Беллу. Все равно что встретить двойника – злого двойника, укравшего твою жизнь. Она слушает внимательно, взвешивая каждое слово. Контролируя каждый вдох и удар сердца. Если отвлечется, то она сойдет с ума или просто не поверит.
Он работал в строительной фирме, у него была помощница – невероятно красивая блондинка по имени Таня. Служебный роман, довольно пошлая история. За Денали увивались все мужики. И он был одним из атомов в хвосте этой стремительной кометы. Как и многие другие, он не был оригинален и послал ей букет с анонимным приглашением поужинать в ресторане. Таня, едва дочитав послание до конца, выбросила цветы в мусорное ведро и отправилась на свидание с более молодым и удачливым парнем. Потрепанный букет, а вместе с ним и карточка с приглашением на ужин попали к Белле, которая увидела в этом знак судьбы.
Когда вместо Тани на встречу пришла совершенно непохожая на нее девушка – хрупкая, с бледной кожей, каштановыми волосами, падающими мягкими волнами на плечи, и карими глазами – Эдвард был расстроен. Но пару часов спустя, когда они прогуливались по парку, понял, что нашел нечто большее, нежели красивую куклу для выходов в свет. Он проводил ее до съемной квартиры, где Белла ютилась еще с тремя амбициозными девушками-художницами. Эдвард не стал долго ждать, а поскольку не взял номера телефона, то на следующее утро просто пролез в окно третьего этажа с пакетом свежих пирожков и двумя стаканами кофе. Они устроили небольшой пикник прямо на крыше. Потом Белла показала ему свои картины, в основном это были морские сюжеты. Бури и корабли. Грозные скалы, глядя на которые легко было уловить исходящую от камней многовековую печаль. Флегматичные волны. Полные надежды солнечные пятна, бегущие поверх океанского полотна. Пустые пляжи и тропические заросли у самых берегов. Чем больше они общались, тем больше находили новых тем для разговоров. Белла была для Эдварда бездонным колодцем, из которого он черпал силы. Для нее он стал чашей, каждый глоток из которой предварял собой вдохновение. Он помог устроить ей первую персональную выставку. А полученные от продажи картин деньги они вместе отдали на благотворительность. Именно в память о Белле Эдвард продолжил помогать ближним. Раз уж он не мог помочь себе, то хотел облегчить страдание других, к тому же он знал, что Белла одобрила бы такое поведение.
История подходит к концу только вечером. Океан ведет себя излишне нервно. Плюется и грохочет. Он прогоняет их. Эдвард отдает Белле свою куртку и ведет по крутой тропинке вверх. Выбравшись на дорогу, девушка оглядывается. Может быть, прошлое как океан, бесконечно меняется. Не мертвое и неподвижное, как она полагала, а живое существо с дрянным характером. Она говорит об этом Эдварду. Просто догадка, еще одна теория того, чего не может быть. А потом напоминает, что его история еще не закончена. Он должен рассказать ей о том, как она исчезла.
- Я знаю, что тебе больно вспоминать, но может быть…
Она не договаривает. В ее мире сплошные «может быть». И может быть, это «может быть» поможет ей вернуть память, обрести подлинную личность. Она уже стала сомневаться в себе, как и в том, кто же она на самом деле. Но Эдвард не может сказать ничего определенного. Для него пропажа Беллы была не просто громом среди ясного неба. Если это и был гром, то не просто среди ясного неба, а в отсутствии самого воздуха и атмосферы. Не было ничего, что могло повлиять на решение Беллы уйти. Все ее вещи остались на месте. Даже те, с которыми она никогда бы не рассталась – серебряная цепочка ее матери и часы отца. Она не оставила записки, а кровать с ее стороны была смята и еще хранила тепло. Она просто исчезла. Эдвард уже начинал думать, что придумал ее себе, такими совершенными были их чувства. Не может в этом примитивном грязном мире вырасти столь чистая и всепоглощающая любовь.
С берега наползает холодной волной вечерний туман. И для него и для нее прошлое и будущее теряется в молочных разводах. Так многое неясно, но у них нет ничего, на что можно было бы опереться и выяснить истину.
***
Белла чувствует, что они застыли рядом с пропастью, меж двух истин. Каждый стоит на своей стороне. Кому-то нужно сделать усилие и пойти вперед. У Эдварда больше доказательств. Больше свидетелей. Его отец и мать. Они отлично помнят Беллу и могут подтвердить историю сына. И, между прочим, его отец – доктор Каллен. А его сестра – та самая гадалка Элис. После их знакомства – если это можно назвать знакомством, они ведь были знакомы – многое становится ясным. Хотя бы «видение» Элис о будущем – эта обманщица специально заманивала Беллу на бал. Поведение доктора тоже проясняется. Белла подслушивает спор дочери и отца на кухне. Доктор Каллен, как и положено чисто прагматичному, знающему жизнь человеку, настроен скептически, он не верит в волшебство. Элис настаивает на переселении душ и том, что влюбленные способны вернуться с того света. Послушав немного, Белла возвращается к Эдварду. Никто не откроет ей истину.
Мать Беллы умерла, когда ей было пять лет, отец – несколько лет спустя.
- Она умерла от рака, - Белла говорит тихо. Ни к чему кричать, от этого ее слова не станут убедительнее. У нее нет фактов. Только воспоминания, которые могут оказаться обманом. – Отец страдал и быстро терял здоровье.
Белла пробует найти друзей. Но почти все они остались в Аризоне, и хоть они прожили в особняке два года, с новыми знакомствами у нее складывалось не очень хорошо. Она была настолько цельной, переполненной любовью Эдварда, что ей не требовалось большего. Она не хотела разделять свое время между мужем и кем-то еще. В общем, она вела довольно замкнутый образ жизни. У ее двойника друзей было много, все они повторяли историю Эдварда, спрашивали, где она была пять лет, удивлялись, потом приходили в смущение оттого, что она их не помнила. Некоторые жалели, полагая, что у нее какой-то хренов посттравматический синдром. Или делали такие лица, как будто считали, что на нее напали и она получила по башке. В общем, все видели единственное нарушение реальности в ней самой, тогда как Белла продолжала считать реальность извращенной. Она боролась с невидимыми врагами то ли за свое право быть, то ли за то, что считала истиной.
Странно, но единственным, кто хотел ей поверить, был Эдвард. Сначала это вызывало у нее непонимание. Разве не должен он убеждать ее в обратном, вернуть в семью? Ему, наверное, следовало поместить ее в лечебницу, чтобы лекарства и время сделали то, что должно. Но Эдвард никогда не настаивал. Он быстро перестал говорить о ней, как о своей жене. Она почувствовала, что он провел границу, разделил – хоть и далась ему эта операция нелегко, через боль и слезы – разделил двух Белл.
Он тосковал и любил первую и, похоже, не мог прийти к однозначному мнению по поводу второй. Он, как слепой, нащупывал путь. Белла ловила его долгие задумчивые взгляды. Иногда слышала, как тяжело он вздыхал, когда, закрыв после его ухода дверь, стояла по ту сторону и не решалась вернуться в пустоту комнат. Он тоже долго не уходил, словно боролся со своим желанием остаться, сказать больше, но не мог этого сделать.
Со временем она стала лучше его понимать. Видеть перед собой лицо того, кого любишь, и не иметь возможности даже прикоснуться, обнять. Любое случайное касание приносило нестерпимую боль, оно, как ожог, напоминало о прошлом. О том, которое у каждого из них было своим.
***
Белла испытывает благодарность, когда Эдвард первым просит у нее разрешения прикоснуться. Он знает, что причинит боль ей и сделает больно себе. Ее согласие удивляет его. Рука дрожит и замирает в воздухе. До этого они старались держаться так, чтобы не ощущать даже тепла, исходящего от тела собеседника. Одно легкое движение – пальцы невесомо касаются ее щеки – но сила его такова, что может сломать горы, разрушить земную кору. Белла прижимается щекой к его ладони и прикрывает глаза. Теперь она видит больше различий. Его руки чуть более осторожные, нервные. Он не спешит, но всегда волнуется.
Факты продолжают выступать против Беллы. Дом оформлен на нее, но деньги были внесены наличными. Банковской карты у нее нет, потому что она не имела работы и необходимости пользоваться пластиком не возникало. Деньги давал Эдвард. Но главный удар поджидает их на кладбище. На могиле Эдварда и Несс исчез памятник. Сторож говорит, что подобное иногда случается. Ему даже не хочется изображать на лице сочувствия. Белла требует записи, чтобы установить личность погребенных. Доказать самой себе – там, в этой могиле, ее семья. Как выясняется, все бумаги забрал то ли из мести, то ли еще по каким причинам уволившийся работник.
Не менее странная ситуация с бумагами и в полицейском архиве. Все последние записи были внесены в компьютерную базу, которую недавно поразил вирус. Данные по делу семьи Беллы, естественно, были утрачены. Найти подлинник представлялось затруднительным. За ненадобностью бумажные копии дел свалили в какой-то подвал. И могли уйти годы на то, чтобы добраться до истины среди гор коробок и разваливающихся от ветхости папок. Выходит так, что история Беллы не имеет никаких подтверждений. Что она придумала свою семью и сама же ее убила. Вот только почему тогда этот Эдвард отличается от того, за которого она выходила? Почему она не узнает его – не глазами, сердцем?
Лежа вечером в кровати, Белла перечисляет в уме отличия. Крохотные и хрупкие, как мыльная пленка. Расхождения на уровне интуиции. Он не ее Эдвард, но когда он рядом – ей легче. Наконец-то есть человек, испытывающий те же чувства. О чем бы они ни говорили, они отлично понимали друг друга. Он потерял жену, она потеряла мужа. И каждый день они – жена и муж – снова встречаются.
- Я не могу это объяснить, - говорит Эдвард.
Они побывали в архивах. Они посетили школы, в которых Белла училась и какие смогла вспомнить. Но школ было много, после смерти отца ее воспитывали какие-то дальние родственники, то тетки, то сестры чьих-то там мужей. Все они были больше озабочены выпивкой, развлечениями и собственными семьями. Школ было много, но это просто стены, коридоры. И совершенно чужие люди. А со всеми официальными документами непременно происходило какое-нибудь несчастье. В общем, пустых кабинетов, тоски и усталости было много, а толку мало. Измотанная Белла сама отказалась продолжать, она и без того перестала верить в реальность собственных воспоминаний.
Пробежавшее стремительным потоком время принесло ей только одно облегчение. Сначала это казалось невероятным, но спустя полгода она увидела перед собой совершенно иного человека. Ее перестало отвлекать и смущать внешнее сходство. Перед ней открылось нечто, лежавшее глубже. Из общения исчезла неловкость. Да и вспоминать о прошлом в свете недавних неудач хотелось все меньше. Теперь у нее с другим Эдвардом вроде как появилось и свое прошлое. Общее для них двоих. Свои темы для мрачных шуток. Они часто стали обсуждать случившееся именно в таком ключе. Смеялись, боясь заплакать. Говорили, что было бы здорово найти объяснение, спрятанную в подвале дома машину времени или встретить злого мага, который с ними это сотворил. Но в жизни был какой-то напряг и с машинами, и с магами. Жизнь упорно молчала и не давала ответов. Жизнь могла предложить им только одно – подстраиваться под новые обстоятельства. Не помогая и не делая поблажек. Последний раз они говорят об этом осенью. Глядя на больную увядающую природу, трудно удержаться от мрачных мыслей и пустых размышлений. Хочется стать частью всеобщего уныния. Пиная камешек по мокрой дорожке, Белла говорит первое, что приходит в голову.
- А может быть, это наказание.
- Для тебя или для меня? Впрочем, для меня… - Эдвард делает паузу, во время которой они проходят мимо скамейки с парочкой влюбленных. Белла с грустью смотрит на незнакомцев, пожирает их любовь. Она ведь могла бы стать счастливой. А потом вспоминает про аварию. Нет, не могла бы, счастье у нее отняли. Не будь двойника Эдварда, что бы она делала? Как долго сопротивлялась одиночеству? Умерла бы она или продолжала жить? Да и какая это была бы жизнь. Мучение, пустота, которую она не в силах заполнить. Одинокий человек не может быть счастлив. Как-то давно Эдвард сказал ей, что одинокая душа не может попасть в рай, и поэтому всю свою жизнь она ищет половину, соединившись с которой сумеет достичь высшей цели. Но разве в таком случае души могут разлучаться? Какой смысл обретать что-то для того, чтобы потерять. Как будто чиркнуть спичкой в темноте, осветив мрак на одну секунду. Белла смотрит на своего спутника и тот продолжает:
- Для меня это второй шанс.
- Проще всего было бы списать все на сумасшествие.
- Только если мы оба сошли с ума. У твоей истории нет доказательств, но я слишком хорошо знал другую тебя, чтобы теперь ошибаться.
- За пять лет я могла измениться.
- Ты не могла поменять все свои вкусы. Кроме того, в тебе иногда проскальзывает что-то такое, чего вообще не было в прежней Белле.
Эдвард вздыхает.
- Иногда мне кажется, что или прошлое происходило во сне, или же настоящее – это сон. Но самое страшное, я уже не уверен, что предпочту второй вариант.
Пока она обдумывает смысл сказанного, он спешит добавить:
- В любом случае прежняя ты была для меня чудом, подарком, данным на миг. Моим лучшим сном. Как внезапно появилась, так же неожиданно и ушла. Нынешняя ты – реальна.
И лучшая возможность похоронить прошлое – сделать это сейчас. Они ведь ничего не добились своими разговорами о том, что было. Обсуждать планы и загадывать наперед слишком опасно. Оба боятся будущего. Остается единственная лазейка – укрыться в настоящем, жить сегодняшним днем. В том, чтобы быть счастливыми сегодня, не в прошлом или будущем, есть свои прелести. Это трусливый шаг с их стороны, но, наверное, довольно испытаний. Не нужно сожалений. Не нужно грез. Они все равно будут сорваны рукой судьбы. Плоды могут так и не созреть, не лучше ли любоваться цветущим деревом, не ожидая большего?
Белла знает, она должна решить. Вернее – решиться. Эдвард протянул ей руку, помог выбраться из пропасти, и теперь, зависнув на краю, она должна или, разжав пальцы, рухнуть обратно, или выбраться на каменистую почву, встать, отряхнуть ладони и колени и пойти рука об руку с этим мужчиной. Возможно, кто-то посчитал бы второй путь предательством, но Белла не могла так назвать свой единственный шанс на спасение. Тем более Эдвард был последним, кто мог пожелать, чтобы она ценой жизни хранила давно разбитые клятвы. Он первым нарушил слово, ушел от нее, пусть и не по своей вине. Она держалась, но она просто женщина. Ей нужна опора, нужна любовь. Она не хочет больше тащить бремя одиночества.
Все, что нужно сделать, просто шагнуть. Сделать шажок. Эдвард давно подавал ей намеки, некоторые его фразы имели подтекст, таили смутный смысл, которой она тем не менее четко осознавала, может быть потому, что ее душа была очень тонко настроена на то, чтобы уловить эти посылаемые им сигналы. Не действия, намеки на возможность действия. Ничего, чтобы загнать ее в клетку и не дать ей отступить в спасительную тень за спиной. Но она больше не хочет сидеть в тени, когда впереди сверкает солнцем счастье. Горькое, опаленное болью счастье. Белла глотает слезы. Это последние слезы о прошлой жизни.
***
Приняв решение, Белла приглашает Эдварда на свой день рождения. Как ей кажется, это символический день. Пограничное состояние, конец очередной страницы. Точка, после которой можно попытаться начать новое предложение. А еще она чувствует, что предыдущее предложение стерлось, на его месте пустота.
Он приносит пирожные и небольшую коробочку, обернутую шуршащей зеленой бумагой. Белла достает тяжелый альбом с плотными страницами. В этом альбоме он нарисовал ее прошлое. Их прошлое. Он сделал то, что не смогла сделать она, заполнил пустоту.
Однажды она заметила, как Эдвард рисует. Сначала он смутился, прикрыл рукой свой набросок.
- Чувствую, себя как вор, - в конце концов он разрешил ей посмотреть. В еще бледных линиях Белла узнала волшебный замок.