Существовал список разрешенной литературы, нежелательной (эту можно было хранить, но нельзя продавать или временно предоставлять в чьё-либо использование) и откровенно запрещённой. Периодически осуществлялись набеги на частные библиотеки на предмет обнаружения запрещённых книг, хотя, скорее всего, самые древние из чистокровных семей запрещённые книги просто извлекли и куда-нибудь спрятали, очень уж Гермиона сомневалась, что в той же библиотеке Блеков хранились только несколько полулегальных книг, таких как “Тридцать проклятий, которые помогут вам избавиться от врагов” Гьювера Гринеманна или “Кровь фестралов, способы получения и использования” Эрика Проклятого, книга, жестко раскритикованная в своё время Ньютом Скамандером за то, что привела фестралов практически на грань вымирания. Обе не входили в список откровенно запрещённых, первую таки разрешили хранить, но поставили на учёт, вторую изъяли, хотя повода к этому и не было. Гермиона не задавала подобных вопросов, но подозревала, что Андромеда сознательно пожертвовала этими не самыми ценными книгами из дядюшкиной библиотеки, чтобы отвести глаз от других, более древних и более редких.
“Тридцать проклятий” Гермиона всё-таки прочитала, хоть книгу и было запрещено продавать и выносить из дома, но давать её читать никто не запрещал, несколько вечеров, проведённых в библиотеке дома на площади Гримо - и довольно-таки старый фолиант был прочитан от корки до корки, надо сказать, ничего особенно интересного она там не нашла, но чем больше знаешь тёмных заклятий, тем легче понять в том или ином случае, с чем имеешь дело.
Окончив на сегодня работу, девушка оставила на столе безукоризненный порядок, ещё раз огляделась, точно ли всё лежит на своих местах. Это она могла закинуть мантию на спинку стула, не мало не заботясь о том, что она может помяться. В конце концов, не утюгом же ей махать, простенькое заклинание - и на ней снова не будет ни единой складочки, но на работе всё должно быть просто идеально, она всегда придерживалась мнения, что рабочий стол - это лицо работника, и оставлять на нём кучи ненужного хлама, как у некоторых своих коллег, она не собиралась. Девиц уже давно и след простыл, судя по всему, мисс Лерой сегодня собиралась на какое-то свидание и успела все уши прожужжать своим коллегам, рассказывая, как она думает прибрать волосы и какой аромат парфюма предпочитает, на десятой минуте Гермиона погрузилась в глубокую прострацию и просто перестала воспринимать слова, мисс Фоули молча морщилась, но слушала свою товарку, а Макмиллан просто куда-то вышел, видимо не желая слушать её бесконечную болтовню.
- Мисс Грейнджер, вы сегодня так поздно уходите. Все остальные давно уже аппарировали по домам, - заметила её в коридоре молоденькая сиделка.
- Да, пришлось с документами повозиться, на следующей неделе министерство ожидает отчёт о работе отделения за месяц.
- Не ведь работают все, а отчёт пишите только вы.
Гермиона неоднозначно пожала плечами, мол, чего ещё можно было ожидать? Не будут ведь чистокровные утруждать себя этой работой, когда под рукой есть грязнокровка Грейнджер.
- До завтра, я тоже домой.
- Отдыхайте, мисс Грейнджер. До свидания.
В раздевалке никого не было, шкафчик угрюмо молчал, не желая ни общаться, ни открываться.
- Будь так любезен, открой дверцу, я хотела бы переодеться.
- Ага, все вы так говорите.
- Что-что? А что ты ожидал, ты же шкафчик для одежды.
- А вот грубить и угрожать не надо.
- Я и не грубила. Пока. И не угрожала. Пока. Но если ты немедленно не дашь мне нормально переодеться, то вполне могу превратить тебя во что-нибудь куда менее привлекательное, например, в подставку для обуви или мусорную корзину.
Дверца со стуком распахнулась, вздохнув, девушка взяла свою мантию и замерла. На полке стояла коробочка, маленькая шкатулка чёрного дерева, с грубо вырезанным на крышке гербом, который представлял из себя стилистическое изображение щита, в верхней части которого сияли серебром две пятиконечные звезды, а в нижней такой же серебряный меч, по бокам от щита стояли, словно поддерживая щит, два пса. Тут даже вопросов не надо было, Гермиона знала только одну семью, на чьем гербе могла быть изображена собака, вернее, защитник рода - Грим, да и ей не раз и не два приходилось видеть этот герб в доме Андромеды Тонкс, урождённой Блек.
Схватив коробочку, пока никто не видит, и спрятав её в складках мантии, она оглянулась, словно делала что-то очень-очень скверное и боялась быть пойманной на месте преступления. Рядом никого не оказалось, с облегчением вздохнув, она быстренько убрала рабочую одежду в шкафчик и закрыла дверцу.
- Ну-ка, милый мой, расскажи мне поподробнее, кто это тебе угрожал? Ты же под угрозой открылся чужому? Так ведь?
Полушепотом спросила она у шкафчика.
- Ничего не знаю, никому не открывал.
- Не-е-ет, знаешь и открывался. Так кому? Я не буду ругать тебя и превращать в корзину тоже не буду. Скажи.
- Ты не будешь, а он?
- Кто он?
Но тут шкафчик окончательно замолчал, больше из него не удалось выудить ни слова, поняв, что сегодня ей больше не узнать ровным счётом ничего, Гермиона быстро вышла из здания больницы. Ветер обдувал её пылающее лицо, сердце никак не могло придти в норму, продолжая выделывать кульбиты и колотиться как сумасшедшее, заставляя кровь быстрее и быстрее бежать по венам. Жара уже шла на спад, и если бы не коробочка, которая жгла ей бедро, спрятанная в кармане, то она прошлась бы по улицам, побродила по скверам, вполне возможно зашла бы в какой-нибудь магловский ресторанчик выпить чашечку кофе и съесть кусочек тирамису с маскарпоне, иных вариаций этого десерта она категорически не признавала, но сегодня она просто не могла, не имела права задержаться хотя бы на пару минут, ей срочно надо было бежать домой, чтобы там в тишине открыть шкатулку и узнать, что там внутри. Её не волновало, откуда она взялась в её шкафчике, не волновало, что, в общем-то, за одну эту коробочку она вполне могла загреметь в Азкабан и надолго, это всё было потом, а пока она должна была открыть её.
В спину стремительно удаляющейся девушки кто-то смотрел, удовлетворённо щурясь и растягивая уголки рта в неком жалком подобии улыбки. Он знал, что её так взволновало, ещё бы ему не знать, если он сам лично положил в её шкафчик ту шкатулку и догадывался, куда она так стремиться. А она, пожалуй, была бы несколько удивлена, знай она, кто наблюдает за ней, но она не знает, да и не надо. Уголки рта сползли вниз, человек развернулся и исчез с характерным тихим хлопком, какой бывает только при аппарации, больше ему тут нечего было делать.
***
Шкатулка открывалась простым нажатием поочерёдно сначала на одну звезду, затем на вторую и в последнюю очередь на крестовину меча. Гермиона выяснила это, провозившись с ней битый час и уже перепробовав все самые распространённые заклинания. Когда крышечка с тихим шелестом откинулась, она увидела внутри на чёрном бархате два письма: одно из них было вложено в обычный почтовый конверт, разве что без марок, но и так было понятно, кто мог его написать и кому могло придти в голову купить почтовый магловский конверт, а второе было тоже в конверте и здесь тонкая гладкая бумага, сургучовая печать с оттиском всё того же герба, как и на крышке шкатулки, говорили сами за себя.
Этого не могло быть, но это было, в её правой руке лежало письмо от Гарри, а в левой от Сириуса Блека.
========== Вести из далека ==========
Здравствуй! Столько прошло времени с тех пор, как я видел тебя, столько всего надо тебе рассказать, но это в самом лучшем случае письмо вышло бы страниц так на пятьдесят - шестьдесят, а Сириус ограничил меня двумя - тремя, не надо, говорит, писать роман в письмах, потом увидимся и там уж всё и расскажем обо всех новостях. Впрочем, твои новости я частично знаю, да-да, даже не удивляйся, ты же не думаешь, что всё это время мы не помнили про тебя? Конечно, мы не могли оставить тебя без присмотра, наш человек постоянно был рядом с тобой, но кто - это пока я оставлю в тайне, этого требуют банальные меры безопасности, к сожалению, я не могу исключить возможности, что это письмо, несмотря на все меры предосторожности, всё же может попасть в чужие руки.
Герми, я даже не знаю, где бы сейчас был если бы когда-то рядом со мной не оказалась ты, наверное, меня отчислили бы ещё на первом курсе, после истории с Норбертом. В самом лучшем случае быть бы мне младшим помощником Хагрида, поливал бы тыквы, которые он каждый год выращивал на хэллоуин, кормил Клыка и флоббер-червей, благо эти твари не отличаются особой прихотливость и, возможно, выжили бы даже у такого безрукого хозяина, как я.
Но раз за разом ты помогала, вытаскивала нас с Роном из самых откровенных передряг, помогала там, где нужны были ум и расчёт. Как же нам не хватает тебя здесь и сейчас! Где твой великолепный острый ум? Знала бы ты, как нужна нам, нужна сопротивлению. Оно ещё пока не достаточно сильно, и нам приходиться пока сидеть в глубоком подполье, но поверь мне - скоро придёт время, и мы сможем поднять голову. Я же прекрасно понимаю, что и ты и Андромеда с Тедди, вы все всего лишь заложники, Волан-де-Морт (Гермиона поморщилась как от зубной боли, Гарри никогда не испытывал того благоговейного или жутковатого трепета перед именем Лорда, которое испытывали остальные. Он, ну и ещё Альбус Дамблдор совершенно спокойно звали его по имени тогда, когда для остальных он был тот-кого-нельзя-называть. Да и она сама уже успела отвыкнуть от этого имени, сейчас для всех он Лорд, Великий Лорд, Тёмный Лорд, ну или ещё что-нибудь подобное, ни в устной, ни в письменной речи давным-давно не встречала она его имени) не просто так оставил вас в живых и даровал вам относительную милость, он держит вас и ещё с десяток людей, как заложников, которые могут в любой момент понадобиться, чья смерть слишком больно ударит по некоторым из самых сильных наших людей, выбив их из колеи и тем самым ослабив всех нас. Не бойся, теперь моя очередь вытащить тебя.
Я много думал об этом, у меня есть пара не плохих идей, но пока нет возможности осуществить их, ещё немного, моя дорогая, и ты будешь с нами, вы все будете в безопасности.
Помни, мы с тобой, мы рядом даже тогда, когда ты этого не ждёшь. Тем более теперь, когда у нас есть связной, к тому же этот связной сильный и способный маг.
Я даже описать тебе не могу, что было со мной, когда я увидел Сириуса, я опробовал на нём всё, что только мог: зелье, возвращающее первоначальную форму, чтобы убедиться, что это не кто-то, выпивший оборотного зелья, Сириуса потом два дня тошнило, я испытал на нём лигилименцию, должен же я был как-то увериться, что это он, я провёл ему опрос, даже почти что форменный допрос, задавая вопросы, на которые ответить мог только он. И лишь после этого я едва не свихнулся от счастья, Джинни до сих пор как-то странно косится на меня, говорит, что у меня взгляд полубезумный стал.
Сириус, я бы даже подумать не мог, что он жив, я же своими глазами видел, как он упал туда, у кого бы я не спрашивал о назначении этой арки, никто толком не знает, это само по себе странно, не вериться мне, что сколь угодно редкий артефакт, многие годы простоявший в стенах министерства, не был изучен вдоль и поперёк. У меня есть только одно объяснение - когда её нашли (ещё в пятидесятых годах, вблизи Гринвичевской обсерватории, на против Собачьего острова, я проверял), кто-то знал, что это такое, и этот “кто-то” поработал над тем, чтобы все данные об арке были скрыты, возможно, это человек из самого министерства, который имел доступ к документам, книгам и прочему. Впрочем, это только мои домыслы. Может и действительно она столь древняя, что с тех пор и не осталось никаких письменных данных о её назначении. Однако, Сириус Блек жив и на нашей стороне, его никто не ищет, никто не подозревает, для всех он собака, которую ты подобрала на улице и которая сбежала от тебя (даже я не придумал бы лучше, мой поклон - это была потрясающая идея!), и это наш козырь, а вторым нашим козырем будет твоя помощь, всё ещё поправимо! Мы ещё можем всё исправить!
Жди, скоро мы увидимся с тобой!
Гермиона отложила письмо, ей казалось, что она уже давным-давно утратила способность плакать, она просто атрофировалась за ненадобностью, в этом мире слабые погибали быстрее, чем успевали достать платок, утереть глаза, а она хотела жить, даже вот так, как сейчас, это желание было таким простым и таким привычным, что она уже сейчас и не вспомнит, когда в последний раз сидела вот так, обливаясь слезами. Что-то скрипнуло - это Глотик, чувствуя состояние хозяйки, запрыгнул на кровать и сел рядом с ней, нервно дёргая пушистым как щетка хвостом и заглядывая ей в глаза.
- Что, Глотик, не привык, чтобы я так расклеивалась? Сейчас, подожди, я соберусь. Ты же знаешь - и не такое бывало, мы с тобой всё пережили: войну, проигрыш, я ещё и заключение в Азкабане, хоть и без дементоров, хоть и гораздо короче оно было, чем, например, у Сириуса. Потерю родителей, конечно, это не совсем потеря, но мало от неё отличается, я не видела их уже много лет и вряд ли когда-нибудь ещё увижу. Мне казалось, что я уже успела со всем этим смириться, а оказывается - нет, не смирилась, просто спрятала куда-то глубоко-глубоко.
Она вытерла тыльной стороной ладони мокрые дорожки на щеках, она не могла и не имела права быть слабой, это письмо, оно задело слишком болезненные воспоминания, всколыхнув их, заставив вновь пережить все самые жуткие и трагические моменты в её жизни, но всё это так или иначе было позади, а она была здесь, у неё вдруг появилась надежда, на то, что действительно всё ещё каким-то чудом можно поправить, хотя рационализаторский ум и подсказывал, что вернуть всё на свои места им точно не удастся, слишком много времени прошло, слишком много всего наворочено, эти раны им никогда не залечить.
А в шкатулке между тем лежало не раскрытым ещё одно письмо, Гермиона взяла в руки конверт из гладкой и белоснежной бумаги, сломала сургучовую печать (“Ох уж этот Сириус, ну не мог что-нибудь попроще придумать? Что уж так официально-то?” - мелькнуло у неё). Из конверта выпал небольшой листок, такой же гладкий, как и конверт, исписанный крупным, даже размашистым почерком. Она вдруг подумала, что, наверное, впервые видит его почерк, конечно, она не графолог, но крупные буквы, полные некой витиеватостью, видимо, тоже несли в себе частичку его блековского характера, уверенность, порой достигавшая самоуверенности, помноженная на взбалмошность и приправленная взрощенной стараниями Вальбурги Блек, с которой Гермиона успела познакомиться в виде её магического посмертного портрета, некоторой долей надменности, так свойственной отпрыскам древних и именитых фамилий, таких как Блек или Малфой.
Гермиона, я на некоторое время тут задержусь, хочу немного побыть со своим крестником, да и надо решить кое-какие проблемы. Я был на кладбище в Годриковой впадине, не мог не посетить их, знаешь, я рад, что у кого-то хватило ума похоронить их вместе, Джеймс и Лили бы этого точно хотели, вряд ли, конечно. они собирались умирать так рано, но их сын жив, а они теперь навсегда останутся рядом, я думаю, что это не самый плохой вариант. Я до сих пор не могу простить себе того, что тогда уговорил их поменять хранителя их тайны… Не сделай я этой глупости, всё могло бы быть иначе. Может хоть теперь я смогу помочь Гарри, раз уж отчасти по моей вине он потерял их, а то от меня пока что одни только неприятности и сложности.
Купи, наконец, нормальные бокалы для вина, бутылочка Шато Лафит, которую я тут припас по случаю, ждёт встречи с тобой не меньше, чем я, а пить такое вино из кружек это совсем уж кощунство, даже если их превратить в бокалы.
До встречи! Сириус Блек.
Блек всегда останется Блеком, даже если окончит Гриффиндор вместо положенных им по статусу Слизерина или на худой конец Когтеврана, шкатулка с гербом, вино, стоимостью как её зарплата за два месяца, сургучовая печать… Буквально во всём, что бы он ни сделал, сквозит привычка не считать деньги, жить в достатке и даже роскоши, видимо это не вытравливается ни годами в Азкабане, ни всеми неприятностями, которые выпали на его долю. Гермиона усмехнулась и сложила оба письма обратно в шкатулку. Они были опасны и хранить их вот так просто было никак нельзя, но и спрятать под подушку - это тоже не вариант. Она осмотрелась и подумала, но всё, что приходило в голову, было настолько типичным, что она сама все эти варианты тут же и отметала, в шкаф с книгами - по меньшей мере глупо, книги это первое, что проверяют, под кровать - нелепо до смешного, это даже не глупость, это что-то за её пределами. И вообще, если уж делать тайник, то явно не в спальне. Пройдясь по квартире, она решила, что единственным более или менее адекватным местом является ванна, действительно, кто будет рыться в шкафчике с шампунем и зубной пастой? А сделать у него двойную стенку для неё вообще не проблема.