— Жалко, не утопил, — признал Лейти и уже для наложника добавил, — Тебе не стоило извиняться, я понимаю, иначе ты рядом с ним столько и не протянул.
Мая криво улыбнулся и накрыл Лейти пушистом полотенцем.
— Я просто очень хочу жить, даже так… Даже с таким телом, — сник наложник. Мальчишке на миг показалось, что Мая готов расплакаться, но тот сжал ладони в кулаки и гордо вскинул подбородок, явно не собираясь сдаваться. Он взял баночку рядом с собой и виновато сказал:
— Он приказал замазать твои веснушки… Пожалуйста, полежи немного смирно, будет жечь, а потом я отведу тебя к ложу, сможешь поспать.
— Кто бы сомневался, — резко ответил Лейти и прикрыл глаза, покачал головой. — Все равно на следующее лето… хотя… Я не хочу видеть следующее лето. Каждому свое, ты хочешь жить, а я не очень. Я просто знаю, что там, за гранью жизни, я там бывал.
Руки Мая дернулись, он едва не выронил баночку. Легкими круговыми движениями принялся втирать ее в рыжие солнечные брызги. Наложник не сдержал любопытства.
— Как это «бывал»? Разве такое возможно?
— Возможно, — вдруг легко и искренне улыбнулся Лейти. — Есть многое, что я раньше считал невозможным, но, как оказалось, и это тоже возможно. Я должен был умереть еще три недели назад, а сам просто попал в мир мертвых. Знаешь, то время, которое я там провел, оказалось лучшими в моей жизни. Правда, за все приходится платить.
— Но если ты умер, то как оказался здесь? Я ведь точно жив, — справедливо заметил Мая, удовлетворенно отмечая, что веснушки пропали, и стер излишки мази уголком полотенца.
— А кто сказал, что я умер? Я должен был умереть, но не умер, — хитро прищурился Лейти. — Объяснить подробнее не могу, так что ты жив, и я, к несчастью, тоже.
У Мая появилось еще много вопросов, но он видел в каком состоянии мальчишка, и не стал продолжать разговора. Только тихо произнес.
— Меня Маюри зовут, и я пришел из далекой страны на севере. Хотел мир посмотреть и добраться до столицы Агбарада, поступить в Академию, учиться на врача. А оказался здесь.
— Пустыня никогда не была справедлива к чужакам, да и к своим тоже. Нравится мне это или нет, но мой народ торгует всем и всеми. У нас все решает золото, наших женщин можно только купить, и не важно, что они хотят или кого любят, — Лейти нахмурился и горько признал. — Извини, мне действительно жаль, что тебе пришлось столкнуться с нами. Очень жаль. Мой отец продал своего родного ребенка еще до рождения оного.
С трудом поднявшись, чуть пошатываясь, парень с сочувствием посмотрел на Маюри и опять извинился:
— Прости.
— Ты не отвечаешь за поступки своего отца и своего народа, — заметил наложник и подставил Лейти плечо, поддержал его за талию и повел в сторону другого шатра, где мальчишка мог отдохнуть среди подушек. Устроив его, накрыл одеялом.
— Постарайся никогда не называть меня настоящим именем. Слуги доложат хозяину и нам влетит. Мы можем дружить или общаться, это не возбраняется, но нельзя забывать своего места и статуса. Я оставлю тебе одежду, выспись, хозяин обычно не трогает на следующие сутки после своих уроков. Он хотел, чтобы ты понял: хозяин может наказать тебя, когда захочет и ему не нужно причин. Спокойной ночи.
— Спокойной, — Лейти покачал головой, — Я не стану навлекать на тебя неприятностей. Пойми одну вещь, если каждый из моего народа будет думать так, «я не отвечаю за поступки своих», то ничего никогда не изменится. Только у нас, в пустыне, еще осталось рабство, хотя в столице его нет, там девушка может не выйти замуж, какой бы калым не предложили родителям, если не хочет.
Устроившись на подушках, парень прикрыл глаза, засыпая, странным, тяжелым сном без сновидений.
Маюри посидел немного, слушая дыхание мальчишки, погладил его по волосам и прошептал в темноту:
— Ты еще ребенок, малыш, еще совсем ребенок. Нельзя спасать тысячи и отвечать за тысячи, все намного проще. Надо помогать тем, кто рядом, изо всех сил, и перемены не заставят себя долго ждать.
*****
Лейти беспробудно проспал до самого утра, но встать так и не смог. Приходил Маюри, принес еды, они немного поговорили, и тот довел до туалета. Наложник вовсе не оказался заторможенным, он был живым и общительным, только говорил ровным тихим голосом, словно боялся удара за шум и дерзость. И только при Гейбле Маюри замирал и натягивал на лицо безучастную равнодушную маску. Но, как и предсказал наложник, муж в палатке Лейти ни разу не появился, и мальчишка смог нормально выспаться. Все бы ничего, но Гейбл решил навестить «жену» поздней ночью. Лейти едва сдержал крик, когда на него, спящего, повалился тяжелый сильно пахнущий вином мужчина.
— Обними меня, Лайта, немедленно. Отец должен мной гордиться, я — хороший мальчик. Я слушаюсь родителя. Я хороший, — бубнил Гейбл, придавливая своим весом Лейти, больно задевая коленями избитое тело мальчика. — Я заключил еще одну сделку, Лайта. Отец меня похвалит, я хороший сын. Обними же меня, глупая девка.
Сжав зубы, оскалившись, Лейти все же обнял самого ненавистного для себя человека. Хотелось отвернутся, ударить, вот только где-то внутри появилась уверенность, что его не убьют, просто найдут еще один способ унизить и наказать.
Влажные губы принялись слюнявить шею, руки сдавили бедра, а колено ткнулось между них в попытке развести.
— Папочка должен похвалить меня. Я его любимый сын… — шептал Гейбл. — Люби меня, папа…
Лейти дернулся, крепче сводя ноги вместе, отталкивая голову обеими руками, забыв обо всем, позволяя панике затопить с головой.
Гейбл захныкал, больно укусил Лейти в плечо:
— Почему, почему ты не признаешь меня?! — закричал мужчина. — Я докажу тебе! Докажу!!
Гейбл наотмашь ударил Лейти по лицу, губа лопнула, из ранки выступила кровь.
Парень дернулся и раньше, чем сообразил, ответил пощечиной на пощечину. Мужчина взревел, его руки сжались на горле мальчишки.
И в этот момент в палатку вбежал Маюри, едва слышно вскрикнул и принялся отдирать мужчину от Лейти. Руки исчезли с горла, и мальчишка закашлялся, Маюри же обнимал Гейбла.
— Хозяин, хозяин, — умолял наложник, — Пожалуйста, возьмите меня, я хочу вас, хозяин. Пожалуйста, любите только меня.
— Отстань, дешевка, — отпихивал от себя Маюри мужчина и плаксивым тоном пожаловался. — Он меня не любит!
— Я вас люблю, хозяин. Пожалуйста… Возьмите меня, — наложник скинул с себя легкую рубашку и теснее прижался к мужчине. Тот слегка успокоился, вдохновленный Маюри начал покрывать быстрыми поцелуями грудь и шею мужчины, стараясь раздеть его, но Гейбл хмурился и совсем не помогал.
Лейти огромными от страха и удивления глазами смотрел на мужа и наложника. Постепенно до него стало доходить, что именно и из-за чего делает Маюри. Только, как бы не понимал Лейти, что трусливо прячется за чужую спину, сил пошевелиться, отвлечь на себя внимание Гейбла просто не было. Парень только смотрел на них, стараясь даже не дышать.
Маюри на секунду обернулся, загнанным взглядом посмотрел на Лейти и повертел головой, умоляя мальчишку сидеть смирно. Но жест наложника не укрылся от мужчины, тот ударил Маюри коленом в живот, и парень скрючился в ногах мужчины.
— Вы сговорились! Сговорились против меня! — крикнул Гейбл и обличающе ткнул пальцем в сторону Лейти, но гнев мужчины обрушился на Маюри. — Это ты, ты морочишь голову моей жене! Она у меня ласковая, хорошая, а ты — дешевка! Дрег, Гилос!
Телохранители вбежали в шатер. Гейбл брезгливо пнул Маюри и сел на одеяло рядом с Лейти.
— Накажите его, развлекитесь.
Наложник дернулся и начал отползать от телохранителей, но те хищно осклабились, и Маюри сник. Его глаза стали пустыми, волосы наполовину занавесили лицо.
Дрег и Гилос деловито и неспешно развязали поясные ремни, аккуратно поставили несопротивляющегося наложника на колени. Дрег приспустил штаны и ткнул Мая лицом себе в пах. Наложник принялся сосать быстро наливающийся силой член телохранителя. Гилос пристроился сзади, разведя ягодицы парня, смачно плюнул и растер слюну. Рывком вошел в Мая и принялся грубо сильно двигаться внутри. Наложник закрыл глаза и постарался расслабиться, иначе его высекут и продолжат начатое. Такое уже было и ни раз.
Гейбл подтянул к себе Лейти, уложил его на живот и связал ему за спиной руки, игнорируя слабое сопротивление мальчишки. Мужчина скользнул ладонью в широкие штаны Лейти и принялся мять и тискать ягодицы, приговаривая:
— Смотри, как он отдается. Как трахается. Развратная шлюха, ему всегда мало!
Парень дернулся, стараясь выползти, избавится от чужих рук. От отвращения к себе, к собственному бессилию и трусости, Лейти начало мутить. Все, что было съедено за ужином подступило к горлу, просясь наружу.
На глазах Маюри выступили слезы, по подбородку текла слюна, но он покорно стоял на коленях дальше. Дрег за волосы натянул на себя наложника и с глухим стоном кончил ему в рот. Гилос и не думал останавливаться, наоборот, трахал жестко, с оттягом. Мая уткнулся лбом в пол и затих, спустя пару минут второй телохранитель зарычал и излился внутрь жаркого тела. В этот же момент Гейбл особенно сильно сдавил ягодицу Лейти, и тот закусил губу. Потекла кровь, медленно впитываясь в подушку. Маюри лежал, не открывая глаз, и тяжело дышал.
Внутри Лейти что-то оборвалось, то, чему он стал свидетелем, полностью проиллюстрировало когда-то сказанные Эмеком слова, но только… Все выглядело унизительным, болезненным, грязным. Где-то внутри появилась страшное ощущение — что после такого жить не стоит и вряд ли имеет значение, кто с тобой, безжалостный, безмозглый телохранитель или чувственный нежный предвечный.
Гейбл ничего не сказал, молча вышел с широко улыбающимися телохранителями. Лейти попробовал пошевелить руками, развязывать его, конечно, никто и не подумал, пальцы онемели и не было никаких шансов самому распутать веревки. Маюри открыл глаза, мутным взглядом обвел шатер и тяжело поднялся на дрожащих руках.
Отполз в дальний угол и, сунув два пальца в рот, выплюнул содержимое желудка в стоявшее там ведро. Затем прополоскал рот особым травяным отваром, в нем же смочил полотенце и обтер себе бедра и ягодицы. Брезгливо бросил полотенце на пол и на слабых ногах подошел к Лейти. Через минуту руки мальчишки освободились.
Лейти, растирая запястья смотрел на Маюри и, чуть подавшись вперед, накрыл своей ладонью руку наложника. Мягко погладив большим пальцем, заглянул в глаза, словно пытаясь что-то понять.
— Прости… — начал Лейти и тут же замолк.
Маюри отвел взгляд.
— Ты видел…
— И что? Ты в этом не виноват, — подхватив одеяло и укутав в него Маюри, словно не заметив, так и оставил руки обнимать парня. — Все в порядке, ты не должен меня защищать, я сам справлюсь как-нибудь.
Затем, прижав наложника к себе, прошептал в светлые волосы:
— Спасибо огромное…
Маюри позволил себе слабость и, поколебавшись, все же спрятал лицо на плече Лейти.
— Не благодари, я не знаю, почему поступил так. Просто не хотел… — заколебался парень, — не хотел, чтобы ты стал мной.
— Тс-с… Никто никем не станет, — мягко гладя по спине, прошептал Лейти. — Не рискуй собой, если тебя не будет рядом, мне будет совсем невыносимо. Ты мне нужен, — нагнувшись, прошептал в самое ухо, тихо-тихо: — Маюри, постарайся беречь себя.
Парень задрожал, теснее прижимаясь к Лейти. Как же сильно Маюри не хватало все эти долгие годы простых человеческих объятий, на глаза навернулись слезы, а в груди болезненно сдавило. Он и не подозревал, что еще помнит, как плакать. Наложник посидел немного, успокоившись, спросил:
— Лайта… Нет, не так. Как тебя зовут?
— Лейти, — чуть слышно представился мальчик, и криво улыбнулся. — Имя почти не исказили, если не считать, что он угадал, ткнув пальцем в небо. Лейта — так зовут мою мать.
— Он знал твое настоящее имя, как и мое. Просто не собирался долго думать и чуть изменил наши, — Маюри плавно отстранился. — Лейти, я видел твои глаза, а ты в статусе «жены». Ты ведь еще ни разу не был с мужчиной?
— Не был, — чуть скривился Лейти. — Только, судя по всему, мне это на роду написано. Не тут, так в другом месте.
— Знаешь, почему хозяин назвал меня шлюхой? Я порченый. Гейбл купил меня, зная, что я не девственник, — сказал Маюри. Почему-то ему очень захотелось поделиться своими воспоминаниями, рассказать о себе. Наверное, потому что Лейти действительно хочет узнать о нем. Глаза Маюри подернулись дымкой воспоминаний:
— Я встретил его подростком и безнадежно влюбился. Красивый, статный мужчина, галантный и начитанный. Ему было тридцать, а мне пятнадцать, когда мы встретились в первый раз на улице. Потом сталкивались еще несколько раз, всегда случайно. Просто он въехал в дом неподалеку от моего. И на свое шестнадцатилетние я признался ему, а он ответил на мои чувства… — голос Маюри дрогнул. — Мы прожили год вместе, счастливый, наполненный светом и любовью год. А потом он заболел, серьезно заболел и однажды утром не проснулся. Я не знал, что мне делать, и в итоге решил отправиться учиться. Он всегда поддерживал мое стремление стать врачом, и я решился. Но меня взяли в плен, и вот он я — наложник Гейбла.
Парень печально вздохнул и тихо попросил:
— Можно я останусь спать у тебя? Это не возбраняется, нас не отругают, ты не подумай.
— Конечно оставайся, — тут же гостеприимно подвинулся Лейти. В голове не помещалось, что Маюри мог сам, по собственной воле согласится на такое, и потом говорить про это с такой тихой грустью.
— Спасибо, — Маюри завернулся в одеяло и лег на подушки, устроился рядом с Лейти и от души поблагодарил: — Спасибо за разговор, что выслушал меня.
— Не за что, — Лейти отвел глаза в сторону и тихо уточнил: — Можно тебя кое о чем спросить?
— Конечно, — парень поерзал немного, устраиваясь удобней.
— Ты… Тебе нравилось то, что делал с тобой тот мужчина в постели? — Лейти передернуло. — Я просто не понимаю….
— Нравилось, конечно. Он был очень нежен, ценил мои чувства и делал все так, как нравилось нам обоим. Чего ты не понимаешь?
— Да так, — мальчишка пожал плечами и, взглянув на Маюри все же пояснил, отвечая откровенностью на откровенность: — Я просто не мог связать слова одного предвечного с собственными впечатлениями.
— Ты о пожирателях? — задумался наложник, а в следующий миг ошеломленно поднялся на локти и громким шепотом воскликнул: — Так ты их имел в виду, когда говорил, что знаешь, как оно после смерти?! Я думал это просто слухи…
— К счастью, не совсем слухи, — улыбнулся через силу Лейти, чувствуя, что его собрат по несчастью отвлекся от своих мыслей: — Хотя слухов вокруг предвечных все же больше, чем правды. Думаю, пожирателями их назвали из-за зубов. Впечатляющее зрелище, даже пугающее.
Маюри улегся обратно на подушки и повернул лицо к Лейти.
— А они страшные на вид? Хорошо с тобой обращались?
— Зубы у них страшные, смотря на эти зубы, понимаешь, что душу они могут съесть прямо с телом, — Лейти повертелся и, смотря в потолок продолжил. — Только сами предвечные — они разные. Те, кого видел я, были красивыми. Особенно глаза, ничего прекраснее глаз предвечного не существует. Обращались очень хорошо, я там впервые почувствовал себя нужным. Жаль только… Да ладно, я с самого начала знал, что никогда не смогу быть ему равным, достойным.
— Но ты хотел, — понимающе улыбнулся Маюри. — Врунишка, а еще удивлялся, как мне могло нравиться быть любимым и любить в ответ.
— Хотел, — пожал плечами Лейти. — Знаешь, у них очень странные дома, живые. Тот, в котором я жил в начале, в первое время даже играл со мной, меняя местами коридоры и комнаты, добиваясь того, что я терялся. Потом, когда мы с домом познакомились поближе, я научился с ним договариваться. То есть не только находил нужные помещения, но, если лень идти, просил, и комната просто появлялась совсем близко.
— И что произошло? — заинтересовался Маюри. Лейти рассказывал интересные и совершенно невероятные вещи, но парень понимал, что мальчишка не врет. И вовсе не хочет посмеяться над глупым и доверчивым наложником.
Лейти нахмурился, прикусил и без того искусанную губу, затем заставил себя ответить:
— Я не хотел, чтобы он мучился со мной, не зная, как рассказать об Алексе. В чем-то я его понимаю, домовой и подходил ему полностью, да и внешне… Он ночевал одну ночь у Алекса, хотя сразу не сказал, куда делся, а утром я застал их целующимися. Забавно, я бы и сейчас ничего не поменял, услышать все в лицо я не хочу.