– Что? Выстрелить? Мамочка…
– Просто прислони это к моему плечу, – Лоренс почти не слышал свой голос, – и нажми кнопку.
Инна подсела ближе и коснулась грудью локтя Лоренса. Осторожно погладила плечо и отодвинула рукав футболки.
– Ты не представляешь, как я боюсь уколов, – она задержала дыхание и, зажмурившись, нажала на кнопку. Лёгкий укол – и тепло побежало по венам. Зорина бормотала: – Я когда в роддоме была, то ходила, как бледная моль. Этот невыносимых запах больницы и…
Закусила губу и отодвинулась.
– Ладно, не буду тебя мучить. Спи. Я справлюсь. Надеюсь, мы никуда не врежемся.
Она нервно захихикала и отвернулась к окну.
– Мама? – пробормотал Лоренс. Губы ссохлись коростами. Хотелось пить. – Мама, когда ты придёшь ещё?
– Все хорошо… – прошептал женский голос. – Все хорошо, мой милый…
Нежная рука погладила волосы. Звуки растекались, превращаясь в морской прибой. Шу-у-урх… шурх…
Осталась только синь неба перед глазами и красные воды. А ещё цветы. Белые. Много цветов. Лоренс потянулся, чтобы их сорвать, но они разлетелись испуганными мотыльками.
Милый мальчик, давай спать, буду я тебя…
* * *
Инна долго сидела, поджав ноги, и смотрела на Лоренса. Сейчас ей не интересны были пейзажи чужого мира за окном, красное море, стриженные, почти высохшие поля, да дома «на курьих ножках». Важнее всего была жизнь человека, что сидел в соседнем кресле.
Повернувшись и до боли натянув на груди ремни безопасности, Зорина уложила щёку на шершавую обивку кресла. Она никак не могла решить: волнуется ли сейчас за Лоренса, как за человека, который ей нравится, или как за единственного, кто может вернуть домой. И это было больно.
Воспоминания о его прикосновениях и жарких поцелуях ковыряли сердце до озноба. Хотелось выть.
Инна сцепила зубы и зажмурилась.
Сеня! Дома ждет её сыночек, и никаких чувств здесь она не может испытывать. Не. Мо-жет!
Но светлое личико любимого человечка смазывалось и перетекало в стоны, жар и крик от экстаза.
– Помни меня таким…
– Будешь ли ты помнить, Лоренс Эдальгио?
Чтобы не заскулить, Инна откинулась на спину, а затем и совсем отвернулась к окну. Прочный тканевый ремень впился в боковину и сдавил ребра.
Лоренс ведь готов был пожертвовать собой ради неё. Оттолкнул и сам полез в когти зверя. Немыслимо.
Инна выдохнула в ладони и долго дышала сквозь пальцы. Пока не стало жарко и душно, и новая волна воспоминаний не взбила мысли, как плуг землю по весне. Светлячки и две луны, что затапливали поляну неземным, непривычным глазу светом; мягкий шорох травы, что служила им ковром; прохладный ветер, который не справлялся с жаром их тел, сколько ни пытаясь выдуть тепло.
– Как жить дальше? – прошептала Зорина в клокочущий воздух.
Мерное гудение и покачивание самохода убаюкивало. Но огонь растекался по мышцам, будто вышедшее из берегов море, и не хотел угасать. Инна, выдохнув с жаром, снова повернулась в кресле и потянулась к лицу Лоренса.
Какой он бледный и измученный! Губы искусаны, щеки расцарапаны – покрыты пылью и разводами крови. Но он всё равно был красив и притягателен. На Земле бы девки Инну порвали на тряпочки за такую связь. Отбили бы, без сомнений. Совратили бы мужчину настойчивостью, а Инну выбросили бы за борт, привязав на шею булыжник потяжелей.
В ушах застыл её крик, когда гуртау полез к шее Лоренса. Адреналин тогда толкнул вперед, и Инна нацелилась кулаком хищнику в голову, вложив в удар всю возможную силу. С корпусом, как учил тренер.
Что могло бы случиться, если бы…
Ужас. Даже думать страшно!
Не сдерживая трепет в пальцах, Инна осторожно провела по скулам Лоренса, слабо коснувшись острого подбородка. Эти губы её целовали. Эти губы шептали нежные слова. Эти глаза смотрели на неё и пили до дна страсть и плавили её, как паяльник, превращая твёрдое олово в лужицу.
И этот же человек вырвал её из привычной жизни! Как же так? За что?! Почему она шагнула в эту бездну? Теперь ведь нет пути назад.
По щеке медленно скатилась горячая капля. Это мука – вот так тянуться к человеку, который никогда не будет до конца честен. Да и у них нет будущего, и никогда не было. Всё это бессмысленно. Зачем поехала?! Нужно было прогнать Эдальгио ещё возле комнаты. Не смогла. И не смогла отказать. Сама хотела его, и до сих пор желает. До крика и истерики. Разве за такой короткий срок могут вспыхнуть чувства? Это – нелепая жажда утолить голод, снять стресс, приглушить боль. И только.
Провела ладонью по спутанным белесым волосам. Был ли Лоренс так пылок с другими? Будет ли так нежен в будущем с кем-либо ещё?
От последней мысли хотелось зарычать. Нельзя так. Какая ещё ревность? Её дома ждут. И никаких отношений с инопланетянами! Всё!
Самоход качнуло, и дыхание подкатило под самое горло. Уши сдавило, и пульс забарабанил в виски. Зорина отдёрнула руку и, скрутившись в комочек, снова посмотрела в окно. Там, на горизонте, показалась прозрачно-серебристая вода с алым отсветом из-за грунта. По городу плавал утренний туман: дымно-серый, как глаза Лоренса…
– Сенечка, прости меня, – заскулила Инна. – Я вернусь домой. Обязательно вернусь.
Засопела и долго терпела, чтобы не разрыдаться. Вот тебе и расплата. Вот она какая! Нужно боятся не дикого зверя, не изверга, не Игры, а – себя.
Губы разомкнулись и запели:
«Это, сына, не заря, а безликая луна. Милый мальчик, давай спать, буду я тебя качать…»
Какое-то время слезы все ещё бежали, а потом Инна провалилась в сон без сновидений.
Очнулась от легкого прикосновения к плечу.
– Мы на месте, Инна, – льдистые глаза взглянули на неё исподлобья. Холод возвращался к Лоренсу. Забирал и промораживал того, кого она помнила и желала. – Помнишь, что я тебе говорил? Пробираемся с чёрного хода.
Ладонь с длинными, искривлёнными пальцами погладила плечо сквозь толстую вязку свитера. Даже от мимолетного касания дыхание спёрло, а по венам заструился жидкий огонь.
– Помню, – хрипло ответила Зорина и отвела взгляд.
По горизонту плавали серые облака, а вдали уже показались шпили высоких деревьев.
– А как не хотелось бы, – выдохнул Лоренс, чуть стиснув её плечо. – Веришь или нет, остался бы там с тобой навечно. И плевать на патрули, гуртау и прочие радости жизни.
– Лоренс… не надо, – Инна едва сдерживалась от дрожи. Она не хотела, чтобы он заметил её волнение, но голос всё равно предавал. – Ты знаешь, что меня там ждёт, – говорила в сторону, не повернувшись.
И красной лампочкой в голове: сын. И эхом: «Помни меня таким…»
Хотелось завопить. Убежать. Защититься и отстраниться от пылающего огня, чтобы не поглотил ненароком.
Чужая рука ослабила хватку и тяжёлым грузом упала вниз. Лоренс заёрзал на сидении, словно проверяя истерзанное тело на прочность и выносливость.
– Спасибо тебе, – пробормотал он, пряча глаза. – Мне лучше. После укола почти не болит.
– Я рада.
Губы сжимались и горели. Окно запотевало от жаркого дыхания, и хотелось провалиться в пустоту и забытье. Быстрее бы приземление: там холодная и тихая тюрьма. Невыносимо вот так пылать бесконечно.
Самоход пролетел над знакомым пустырём, что так манил Инну, когда она впервые вышла за ворота. Развернувшись в воздухе, как брошенная кем-то калоша, челнок плавно пошёл на снижение. Мягко коснулся земли и встал в идеальный ряд на стоянке. Мотор затих. Напряжённая тишина наводнила салон.
Лоренс расстегнул ремень. Неловко перегнувшись через бортик сидения, потянулся к Инне. Отодвигаться было некуда. Она задержала дыхание, вжавшись в мягкую спинку, и прикрыла глаза, чтобы не смотреть на его профиль и губы.
– Скажи мне, хорошая, – тёплое дыхание коснулось губ, – я что-то не то сделал?
– Нет, – выдохнула Инна и распахнула глаза.
Зачем отпираться и притворяться? Она так ослабла, что не могла уже совладать со своими желаниями и порывами.
Не удержавшись, потянулась к щеке Лоренса и, едва касаясь, провела пальцем по длинной царапине на лбу. Будто пытаясь отпечатать её в своей памяти.
– Просто ты слишком нежен и ласков, а мне слишком больно от происходящего. Правду ведь никуда не деть. Вот она правда, Лоренс, – Инна показала на вход в поместье.
– Увы, – отрезал он, расстёгивая Иннин ремень. – Ну, пойдём, пока Астис не поднялся слишком высоко. Я должен успеть включить камеры до завтрака.
– Погоди, – шепнула Инна, придержав его.
Лоренс выстрелил из-под опущенных ресниц жалобным взором, как загнанный зверь.
– Поцелуй меня. Пусть в последний раз, но так, как тебе хочется, – проговорила дрожащими губами Инна, вцепившись в рваньё его футболки, стараясь не зацепить глубокие порезы от когтей хищника.
Задержала дыхание.
Лоренс снова коснулся её плеча и отдёрнулся, как от накалённого металла. Отвёл взгляд, словно взвешивая все да и нет.
– Больнее уже не будет, – проговорил он полушёпотом. – Правда?
Настойчивое горячее дыхание приблизилось, обдав губы пульсирующей волной. А потом сухие губы Лоренса прикоснулись к Инниным. Смяли их: осторожно, но настойчиво. Язык скользнул между зубами, проникая в рот. Он пил её жадно, но нежно. Словно странник в безжизненной пустыне, что нашёл прохладный оазис. Осушая до самого дна, но возрождая.
Инна отстранилась и порадовалась, что сидит – иначе упала бы от тяжести в ногах. Жар расплылся по животу свежей лавой.
– Куда уж больнее, – выдохнула ему в губы.
Лоренс прикрыл глаза и нехотя отстранился. Лениво, как кот, прогревший шкуру на весеннем солнце.
– Пойдём.
Механизм двери зашипел, и обе створки поднялись вверх.
Инна осторожно шагнула в траву.
Окинула себя скептическим взглядом. Она походила на свинарку. Ноги до колен грязные. Юбка ободранная, в тине и траве, по подолу свисают нитки. От красивого белоснежного платья остались лохмотья.
Сдержала порыв потянуть носом. Слезы напирали на глаза и грудь царапала тоска. Нет. Просто нужно идти.
На губах горел поцелуй Лоренса. Как выпитый бокал глинтвейна, он растекался по крови и кружил голову.
Зорина медленно прошла вперед и застыла в том месте, где он поцеловал её впервые. Тогда, под дождём.
Да, хватит уже!
Сорвалась и пошла быстрей, неистово отбивая по холодному асфальту очередь, будто пулемёт вышел из строя и косит, косит, косит…
– На этом самом месте, – услышала Инна голос за спиной, и колкие мурашки побежали по телу. – Здесь…
Нужно бежать, чтобы не слышать его. Бежать от себя и своих желаний. Инна зажала уши и рванула к воротам.
– Инна, – донеслось сзади. – Я не могу идти быстро.
Но от судьбы не убежишь.
Остановилась. Как глупая девчонка, в порыве своих чувств совсем забыла о том, что Лоренс ранен. Вернулась к нему и, нырнув под руку, пролепетала:
– Прости меня… Глупо так.
– Ещё как глупо, – подтвердил Лоренс, отвернувшись. Вот и пойми, что имел в виду…
Ворота были открыты. Кованая решётка покачивалась на ржавых петлях, натужно скрипя. Тщательно выстриженные кустики казались оранжево-жёлтыми в рассветном мареве.
Идти по скошенной траве было сложно. Роса на туфлях казалась липкой, будто сделанной из расплавленного сахара. Травинки, налипающие на ноги, раздражали. Ночь словно выпила все силы, оставив лишь ненаполненную оболочку. Да и была ли Инна сама на своём месте сейчас?
– Куда теперь? В сторожке нас не заметят? – спросила Инна.
– Держу пари, Вэлмор дрыхнет, как упахавшийся конь, – прокомментировал Лоренс, глядя в сторону пустой будки охранника. – И за что мы ему платим?
– Распустились, – со смешком выпустила Инна, стараясь выровнять дыхание. Не обращать внимание на горячее тело Лоренса и идти ровно по тропинке было довольно трудно. Ноги несколько раз занесли её в сторону, отчего их чуть не завернуло в мокрую и высокую траву. – Лоренс, ты пьян? Что тебя так качает? – она погладила его по поясу и улыбнулась, стараясь не смотреть на потемневшую от крови повязку на истерзанной руке. Такие шрамы не заживают за час. На Земле Лоренсу пришлось бы пару недель поваляться в больнице, с учётом наложения швов и профилактики осложнений. А потом – ещё месяц делать прививки от бешенства. Но так или иначе все это очень долго бы затягивалось, периодически воспалялось и медленно восстанавливалось.
Инна глянула на свою свободную руку, где ещё вчера раскромсала пальцы острым ножом. Сейчас об этом напоминали только тонкие розовые полосы: будто ниточки, застрявшие под кожей. И ей, и Лоренсу сейчас нужна разрядка, перерыв, или на целый такт пауза. Не могла Инна добивать лежачего, не могла больше себя рвать. Будь что будет.
– Ты видел, какой хук справа получил ваш местный кровожадина? Вот бы рассказать моему тренеру. Он бы до слёз смеялся и катался по тренировочному залу, – их снова повело в сторону. – Сколько ты выпил, Эдальгио? Признавайся.
Они остановились у развилки. Здесь тропинка упиралась в пустынный газон, а по бокам растягивался лес. Только справа змеей виляла ограда из кустов, что вела ко второму крылу.
Лоренс повернул голову и приподнял густую бровь.
– Голова кружится, – пояснил Лоренс, жалко улыбнувшись. – Думаю, несколько швов и восстановление всё решит. Эх, Инна, если бы не ты…
В ледяных глазах блеснула тоска: пронзительная и щемящая.
– Да я только отвлекла гу-гу-рау… Блин, язык можно сломать! Зато не сумела эту вашу штуку включить, – выставила руку с белым браслетом. Он сейчас не горел. Когда Лоренс успел его выключить Инна не помнила. – Тут же ничего нет, даже кнопочек, – повертела туда-сюда. – Мне проще было с кулаками полезть. Не то пришлось бы смотреть, как он тебя…
Поёжилась.
– Бр… какая гадость, эти ваши гурты-бурты.
– Гуртау, – поправил Лоренс, слабо улыбнувшись. Да, не до шуток ему сейчас. Как же нелепо. Инне захотелось спрятать лицо под ладонью, но она лишь стиснула губы и отвернулась, делая вид, что смотрит на высокое здание особняка.
Они прошли вдоль насаждений, нелепо остриженных шарами. Голые ветки торчали в разные стороны, а в некоторых местах проглядывали приличные проплешины.
Почти у самой двери с боковой стороны Инна прошептала:
– Лоренс, улыбнись. Сейчас полечим тебя, и снова будешь, как новенький – холодный дерзкий и… – запнулась. Хотела сказать «мой», но слово встало поперек горла.
Лоренс натянул улыбку, но вышло жалко. Словно он устал улыбаться. И впускать в себя эмоции.
– Я не хочу продолжать, – выдохнул он. – Слишком устал от этого. Но и уйти не могу. Мой отказ будет означать конец, Инна. Слишком о многом приходится молчать. Прости меня, Инна. За всё прости…
– Не нужно. Я же вижу, как это тебя мучает. Не терзай себя. Так ли страшны эти испытания, если знать, что ты будешь рядом? Но только посмей улыбнуться Нимеридис! – Инна пригрозила ему указательным пальцем, выдавливая улыбку сквозь боль в груди от безысходности. Лоренсу нужна сейчас её поддержка – иначе он сломается. Она чувствовала это.
Слегка прижавшись к его груди щекой, Инна прошептала:
– Мы найдём выход. Может, не сегодня, но найдём.
Лоренс склонил голову и осторожно поцеловал Инну в волосы.
– Только ты здесь бросаешь вызов системе. Одна лишь ты ничего не боишься. Выше голову, Инна. Может быть, именно у тебя получится что-то изменить. У меня – не вышло.
Лоренс выдохнул: шумно и надсадно. Его слова застряли в ушах звучным рокотом, как майский гром.
– Я так слаб по сравнению с тобой, Инна, – продолжал Лоренс. – Я предал себя. Я сдался.
– Может тебе просто не было за кого бороться?
– За себя, – произнёс Лоренс холодно. – Разве это менее значимый повод, чем бороться за кого-то?
– Тебе видней.
Дверь возникла перед глазами серой сплошной стеной, за которой Инну ждало привычное заключение. Бороться с системой не имело смысла, и Лоренс прекрасно это понимал. Что может она – хрупкая чужая женщина? Правильно: только покориться и терпеливо ждать. Ждать либо смерти, либо возвращения к сыну. Другого не дано.