Нашарил я в кармане аж две пары, два маленьких пластиковых пакетика. Смотрю на Ливкины ступни, на ногти. Невелики, вроде, но пропороть хлипкий пластик при резком движении вполне способны. Шевелятся чуть-чуть пальчики, чуют на себе мой взгляд.
Вкладываю одну бахилу в другую и так натягиваю. Надёжнее выйдет. И на другую ногу.
- Готова ты, - говорю. - Не вставай, не вставай, голова покажется. Сейчас будет перемена, иди в туалет и жди меня там... то есть, тьфу, иди в свой женский, и вот тебе мобила, - сую в руку. - Звони, чтоб одёжу принесли. Поняла?
То ли поцелуй в щёчку и задумывался, то ли губы она к уху подносила, да промазала.
- А сверху открыто? - прошелестела жарко.
- Нет, - мрачнею я. - Вахтёр, гад, запер за мной. - Хотел было попенять: "А всё из-за вас, из-за пропадавшего ключа", но сдержался. - Ничего, придумаем что-нибудь.
Помолчали. Между нами крепло взаимопонимание.
- Может, подождать до конца пары?
- Если иначе нельзя... Терплю я, жуть как. Не бойся, не замочу твоё. Но худо мне.
- Понимаешь, "трап" просматривается. Нас чудом не заметили, головы, в смысле.
- А что, если...
Ока оказалась девчонкой с головой. Мы посидели, голова к голове, и согласовали план действий. Он оказался таким смелым, что я, не будучи уверен, что не вскрикну в самый ответственный момент, взял да и вставил себе её кляп. Обтёр, конечно, но больно не старался. Какая уж тут брезгливость.
Среди ломаной мебели оказался вполне крепкий детский стульчик. Мы приставили его к задней стенке верхней площадки, которую мне предстояло преодолеть. Немножко поодаль, чтоб на спинку можно было положить голени, а руками упереться в сиденье, зависнув лицом вниз. Я бы предпочёл поднять ноги повыше, спереди уязвимы голени очень, но Ливка сказала, что меня так увидят.
Теперь её черёд следить за лекторским голосом и предугадывать десять секунд отворота к доске. Раньше меня всегда раздражал стук мела о доску, теперь же я молюсь о том, чтоб погромче стучал мел, даже пусть оглушает лектора, ибо совсем тихо у нас не получится.
Я потом уточнил у физрука и теперь скажу, что придуман нами и исполнен мною был "фосбюри-флоп" без разбега, с толчком руками. Кстати, физруку тоже спасибо нашему, не натренируй он нас, ничего бы не получилось.
Когда-то в младших классах меня на физре угораздило зависнуть на брусьях вниз головой, брус на живот давил в опасной близости от нижних рёбер. Помню, как больно было, с тех пор в похожих ситуациях стараюсь вдохнуть поглубже. Так и на этот раз.
- Пошёл! - тихо командует Ливка.
Подаюсь вперёд, чтобы ноги не тормозились о стенку, и плавно распрямляю всё тело, выстреливая ногами вверх и вставая на руки на сиденье. Тело наваливается на верхние перила где-то в районе бёдер, не доходя до таза. Руки, чёрт, не ноги, на них не подпрыгнешь, но - пытаюсь. Ливка молодец, изо всех силёнок своих поддёргивает меня под плечи, выталкивает вверх. Джинсы, хорошо, гладкие и перила тоже, прямо чую, как одно по другому скользит, и перила уже идут под животом мне.
Руки уже оторвались от сиденья и болтаются без опоры в воздухе. Ливка приседает, чтоб не задел её ручищами. Я и не очень рассчитывал, что она перетолкнёт меня через стенку, все силы потрачены на подъём. Проклятые перила давят на живот, меня просто-таки разрывает изнутри спёртым воздухом, и вдобавок ко всему чую, что вот-вот порыв иссякнет, и тело будет клониться вперёд. Свалюсь к её ногам вниз головой ещё!
Пересиливаю себя и прогибаюсь, где только могу. Перевешивайте же, ноги, мать вашу! Задираю вверх голову и вдруг вижу лектора, да так близко! Я и не подозревал, что с верхних рядов так хорошо видно. Лицом к доске и стучит по ней мелом, вот-вот может обернуться. Увидит мальчишку, словно весы уравновесившегося на верхних перилах, с вытаращенными глазами и закляпленным ртом. Блин, пишись, формула, подольше!
Тело вроде бы качается в нужную сторону, но очень медленно, а я уже не выдерживаю с напрягом. Вот-вот расслаблюсь, и тогда в лучшем случае повисну, перегнувшись. Увидит лектор мою джинсовую попу...
Из последних сил дёргаюсь, и тут звучит пистолетный выстрел. Пистолет газовый, а газ, как вы догадались, кишечный. Очень громко, но и очень эффективно. Меня словно подбрасывает вверх, ноги, наконец, перевешивают, и я лечу вниз. Перила утюжат мне рёбра одно за другим, я беспомощно размахиваю руками, чтоб зацепиться и погасить скорость падения.
На всю катушку работает кляп. Я себя знаю, без него я бы благим матом заорал: "А-а-а!", а так только выдыхаю с клёкотом в горле. Гладкость перил мне помогала пока, но ведь зацепиться за них будет сложнее.
Всё же уцепился. Уцепился, но чую, что из рук выскальзывают, ведь всё тело повисло по ту сторону, скользят, скользят ладошки, ногтей нет, вцепляться нечем.
Со стороны Ливаны это выглядело почти утоплением: человек взмахивает руками и скрывается за забором. Ладони повцеплялись-повцеплялись и тоже исчезли.
Неприятно - не касаться ногами пола, когда из рук уходят перила. Я, конечно, знаю, что там не должно быть высоко, но всё же, всё же... Почему-то мне представляется вся высота аудитории, вплоть до нижней площадки, где лектор стоит. Костей не соберёшь!
Кляп гасит отчаянное: "Мама!", и я плюхаюсь на пол, глубоко присев.
Шмяк!
Глубоко присел, раскорячив ноги и чуть не впечатавшись попой в пол. На фоне напряжённых ног ощутил свободу в заднем проходе, похоже. Там что-то шло, выходило, шелестело. Сейчас расскажу, что вспомнил, вот только очухаюсь.
"Тук-тук-тук" - стучит сердце. Когда начинаю слышать что-то кроме него, сразу в уши врывается возмущённый голос лектора:
- Ну что же это такое, в самом деле! Стоит отвернуться к доске - пердят. Вышли бы на вольный воздух, дождались перемены. А ещё лучше, если бы питались правильно.
- Это кто-то сверху пуляет, - слышу оправдывающиеся голоса. - Это не мы, вы зря на нас смотрите.
- Как что, так "сзади, сзади", - отбиваются задние. - По нам, так это на верхней площадке что-то треснуло. Там же масса хлама всякого.
- Ну, погодите только, я с вами разберусь... На чём мы остановились?
Вроде, пронесло. Но выпалил я и вправду, как из пушки, аж развёрстые края ягодиц о джинсу трутся. Ещё воздух вдохнутый живот распёр...
Да, так что я вспомнил-то. У этой крутоярусной аудитории была своя зааудиторная, дверь рядом с доской. Одно время у нас там шли занятия. Комната длинная и узкая, длиной в ширину аудитории, плюс две отдельные комнатки по краям. В одну из этих комнаток наставили лавочек и столов, повесили доску - пожалуйста, лекции, семинары, человек десять вмещалось, а если девушки не против тесноты и коленок парней - то и все шестнадцать. А иначе там и негде семинарить, цепочкой же вдоль длинной стены не сядешь, да и приборы там громоздятся.
Всё хорошо, да уж больно скученно. Студентовы тела вытесняли массу воздуха из крохотной этой комнатки, оставляя едва половину, как в подводной лодке. А вентиляции никакой. Окна прочно закрыты, задраены, законопачены. Они ведь во двор выходят, и можно любое имущество пронести в зааудиторную и из этих окон спустить, открывайся они. Типа контрабанды, расхищения. Вот и забили.
Наши девочки договорились не пользоваться крепкими духами, сам слышал и потом обонял. Максимально ограничить дезодоранты. Вообще, по-моему, перед упаковкой в эту самую "селёдочную банку" нужно хорошенько помыться в душе, как перед бассейном, а сидя дышать как можно реже - и чтоб своей углекислоты поменьше выдыхать, и чужой поменьше вдыхать.
Между доской и передним рядом - сущая щель, препод и студент умещаются с трудом. Однажды вызвали меня в эту щель... то есть к доске, а я мел возьми и урони под ноги. Целая проблема поднять. И присесть трудно, и согнуться в пояснице не то. Пока исхитрился, потерял контроль над сфинктером. Последний рывок, схватил мел и тут же почувствовал, что совершилось непоправимое. Хорошо, что тихо, но со скоростью звука в этой норе запах пошёл. Блин!
Поворачиваюсь к людям с испуганным видом. Бедные однокурсники! И не выскочишь быстро. Главное, зажимаюсь изо всех сил, а что толку конюшню запирать, когда лошадь увели? Дело сделано. И запах поистине конюшенный.
И я сделал единственно возможное - не давая никому слова сказать, ответил тему на едином дыхании. Подходила к концу одна фраза, сразу рождалась следующая, остроумие откуда-то взялось, разнообразие в интонации. В школе меня часто упрекали в том, что стихи читаю без выражения. Старался, пыхтел - и всё никак. Получается, знал, что внимание на сколько-то минут мне гарантировано, перебивать не будут.
А тут могут и перебить, да ещё обидными словами, внимание надо приковать к себе, вот и неуловимое доселе "выражение" откуда-то появилось.
Многие зашмыгали носом, засморкались. Сероводород хорошо растворяется в воде, что ж, тоже выход, если нет выхода из помещения. Зато с каким наслаждением все после звонка выкатились наружу! Как вдыхали, словно морской, воздух!
Не зря говорят: тесно тебе, заведи козу, пострадай, а потом выгони и наслаждайся простором. Но потом уж я мел не ронял. Пальцы сами брали крепко-крепко, без моего участия.
И питался уже не любимым горохом.
Но я завоспоминался что-то, а действительность к себе возвращает. Хочу сглотнуть слюну - кляп мешает. Решил его пока не вынимать. Раз девочка всю ночь с ним проспала, мне в кайф будет пяток минут походить.
Как я "договорился" с замком, вам знать необязательно. Мало ли кто прочитает мой рассказ, сможет меня "вычислить". В конце концов, пожарная дверь должна всё время быть отпертой, а за ключами пусть вахтёры лучше смотрят, не дают их воровать рулеточникам.
Скажу только, что у меня в кармане всегда есть перочинный ножичек и ещё кое-какие вещички на случай попадания студента в трудную ситуацию. Всё.
Из уголков рта уже течёт неостановимо. Вынимаю изо рта кляп и тихонько перебрасываю через стенку, к Ливане. Это ей сигнал - путь открыт, жди перемены, не между парами, а внутри пары, между её часами.
Я её проводил до туалета. Просто шёл рядом и мешал встречным разглядывать плохо одетую девочку. Бережёного бог бережёт.
Вернулся в аудиторию, привёл в порядок шмякнувшуюся об пол сумку, отцепил брелок, снова насадил на него ключи. Под одеждой без белья непривычно, особенно под джинсами. Может, на большой перемене сгонять в супермаркет за исподним?
Пятиминутный перерыв ещё не закончился. Однокурсники столпились вокруг лекторской конторки и наперебой доказывали ему, что кишечных эксцессов у них не было. Вместе с тем никто не отрицал, что слышал "гром кишечный", и весьма отчётливо. "Что же вы думаете, это был я?!" - возмущался препод.
Под шумок я выбрал себе местечко в верхнем ряду, чуть ниже уровня нижней верхней площадки, чтобы по выходе сзади меня легко можно было увидеть. Поставил сумку, сел, поджал ноги и почуял, что что-то им мешает. Лежит под сиденьем что-то мягкое. Ну, посмотрел.
Они, эти гады, прикрепили пакет скотчем. Без этого он бы не удержался там, ведь пол под сиденьем покатый, аудитория-то крутоярусная. Поэтому никто и не ожидает, что там может что-то быть, пока не сядет и не подожмёт ноги. Да, сложно было бы жертве найти этот пакетик, даже если бы развязалась. На то и расчёт.
В пакете была, конечно, её одежда. Я как заглянул, сразу - лямки, бретельки, застёжки, прямо вермишель бельевая, честное слово. У нас, парней, всё солиднее гораздо. У нас бельё тело покрывает, а у них - запрягает, да ещё соблазняет распрячь. Но это частности. Главное - нашёл!
Чёрт, надо было сразу осмотреть ряды. А то всё на случай, да на случай надеюсь. Способен и не представиться в очередной раз счастливый случай-то.
Может, не успела ещё Ливка позвонить и всполошить родных? Это ж не шутка, когда дочка, не ночевавшая дома, просит принести ей одежду, да ещё и бельё впридачу. Я бы на месте матери забеспокоился. Или даже встревожился
Хватаю пакет, лечу в туалет, благо верхняя дверь настежь. Перед самой дверью соображаю: она же в женском! Куда я? Не пустят. Может, попросить кого... да это ж внимание привлечь, не имею права рисковать. Тем более - чужой репутацией.
Вот написал "чужой" и подумал: Ливка ж мне в доску своей стала за это время. Но я тем более не могу рисковать её добрым именем. Под "чужим" что имеется в виду - нельзя предпринимать действия, близко касающиеся другого человека, не зная, одобрит ли он их постфактум. А не знаю именно потому, что он чужой, образ его мыслей мне неведом. А тут как раз своя, и ход её мыслей я вполне могу себе представить. Сердитый образ, секрета не открою. Значит, рисковать нельзя точно.
В голову вдруг стукает шальная мысль, и я, не снижая скорости, просто сворачиваю к соседней двери. Своего законного мужского туалета.
Запершись в кабинке, ворошу пакет. Аккуратно, осторожно, чтобы не порвать случаем эти лямочки и полосочки. Меня, прежде всего, интересуют... ага, вот они. Повезло. Облегающие шорты до середины... нет, трети бёдер. Вот что на ней было, когда садилась за игру. Похоже на велосипедные трусы, главное, что эластичные и без всей этой фурнитуры, что помешает застегнуться и будет топорщить изнутри джинсы. Мои.
Догадались уже - надел я их. Хозяйке - по середину бёдер, это мне по треть. Славно обжимают, думают, что тело женское, но под джинсы это даже хорошо. Поношу, и если жим не доймёт, куплю себе такие же.
Роюсь дальше. Ну, тут я почти уже не завишу от везения, и всё же мне везёт. Извлекаю лифчик. Я уже говорил, что Ливка любит носить поролоняки, но тут он оказался честного нулевого размера. Конечно, когда придётся снимать, нет смысла обманывать, наоборот, тебя засмеют, если сымешь богатырский бюстгальтер вместе с бюстом.
Сердце начинает стучать, дух - захватывать. Рубашка у меня ковбойка, пёстрая, грубоватая, авось и не прокантуется ничего. Надеваю под неё лифчик, оглаживаю. Ага, тут и топик есть, шёлковый такой. Давай-ка и ты дружок, полезай под рубашку, помоги ей скрыть следы лифчика. Заодно прочувствую, как девки себя в этом ощущают.
В пакете остаются гольфы, туфли и часы. Интересно, на гольфы тоже играли, или их пришлось снять просто так? А часы наверняка отобрали уже после проигрыша, чтоб несчастная их не наблюдала, чтоб время для неё тянулось медленно-премедленно. Садистки!
Всё теперь в пакете целомудренно. Кстати. Если разобраться, то кроме как на себе "компромат" и не скроешь. В руку взять - видно, кармашки в джинсах крохотные, под рубашку запихать - подозрительно, беременным покажешься. Остаётся "размазать" по телу, как Розанна Спирман ночную рубашку мужскую из "Лунного камня".
Вариант вернуться в аудиторию и переложить часть содержимого пакета к себе в сумку я не рассматривал. Девушке ведь нужно вернуть всю её одежду, одни гольфы будут выглядеть издевательством. Тем более - часы. А не получается вернуть - хотя бы самому поносить. Сохранить.
Возвращался на место медленно, думая, что дальше делать. И заодно осваивался в женской пододежде.
А потом мы сидели с Ливкой в рокированном исподнем "на брудершафт", хотя это и не её курс, не для неё лекция, и наслаждались рокотом лекторского голоса. Его теперь необязательно было слушать, тем более, вслушиваться, выискивать паузы, опасаться газануть.
Не поверите - почти не лапали друг дружку. Она, правда, насчёт лифчика не поверила сперва, пальчиками провела там и сям, убедилась. Халат плотный, в нём она стала безбоязненно ходить.
А после лекции мы нашли укромное местечко, где можно поменяться, расцепить бельё "на брудершафт" и сцепить, наоборот, тела.
Не смущайтесь, это ж я для красного словца. Вот если рассказ писать об этом, то как раз этим и закончить. А если честно, то не совсем так было.
Когда мы досиживали пару, это был наш "медовый час". Говорить и не надо было. Посматривали друг на дружку искоса, улыбались смущённо, мечтали о будущем.