Я дал ей последние напутствия и ринулся вниз. Резко затормозив у самого подножия, я махнул ей рукой, разрешая тем самым съезжать. С замиранием сердца я наблюдал за тем, как она совершает свой первый спуск после моего обучения.
Она достойно преодолела этот спуск и в порыве радости повисла на моей шее, переворачивая мне внутри все вверх дном радостным смехом и ликующим взглядом своих счастливых глаз. Я с трудом сдерживался, чтобы не зайти в такую глубь в наших отношениях, из которых будет очень сложно выбраться. Мне осталось держаться один день, и я был намерен оставаться сильным. Внутри у меня разразилась такая буря, что колени стали ватными, будто это я преодолел свой первый спуск. И я спрашивал сам себя, как собираюсь кататься на таких дрожащих ногах.
Мы снова взошли на вершину склона и снова скатились вниз. Она съезжала все уверенней, а мне становилось все спокойней за нее. К моему счастью, несмотря на победный огонь в глазах после каждого спуска, она не бросалась мне на шею в радостном порыве. На самом деле меня сжигало разочарование, но с разумной точки зрения так было лучше, ибо я не уверен, что у моей выдержки были большие шансы на победу.
Перед тем, как отправиться на обед, мы решили съехать последний раз вместе наперегонки. Я еще на середине обогнал ее и, домчавшись до подножья склона и резко затормозив, обернулся. Сердце мое похолодело.
В тот момент, когда я оглянулся, я увидел ее, несущуюся вниз по белоснежному склону. А прямо на нее несся какой-то псих, который, видимо, не справился с управлением, но все еще надеялся избежать столкновения. Я понимал, что кричать ей было бесполезно – она все равно не услышит. Да и поздно уже. Горнолыжник на полной скорости врезался в Кьяру, она подскочила в воздух, перевернулась и, упав на снег, кубарем покатилась по склону. Сделав несколько кувырков, она остановилась и застыла неподвижно.
У меня в голове случилось короткое замыкание, и едва не помутился разум. Я как сумасшедший отстегнул свои лыжи, кинул их буквально посреди дороги, нисколько не заботясь о том, что они могут кому-то помешать, и бросился отчаянно карабкаться вверх.
Она была без сознания. Я быстро расстегнул и распахнул ее куртку, чтобы облегчить дыхание, затем, сняв перчатку, набрал горсть снега и провел по лбу, вискам и щекам, чтобы привести ее в чувство. Это подействовало, Кьяра зашевелилась и медленно открыла глаза. У меня от страха за ее жизнь едва у самого не отключилось сознание. Лицо ее исказилось от боли, и она сильно зажмурилась.
– Что с тобой?! – воскликнул я, понимая, что вопрос абсолютно риторический. Откуда она могла это знать?
– Нога… – сдавленно прошептала она.
Я посмотрел на ее ногу. И снова почувствовал, что разум мой бьется в агонии: нога у нее была в неестественном положении.
– Не двигай ногой! – резко сказал я. – Все будет хорошо, Кьяра, верь мне! Я сейчас вызову скорую.
– Ладно, не волнуйся, пройдет через несколько минут, – морщась от боли, сказала она.
– Нет, я вызову скорую! – твердо возразил я, пытаясь придать голосу спокойствие, чтобы не напугать ее.
– Вам нужна помощь? – донесся до меня крик сверху.
Только теперь я увидел, что катание с горы прекратилось, и все, кто был наверху, смотрят на нас. Недалеко от нас какой-то горнолыжник склонился над тем, кто сбил Кьяру, но его судьба меня вообще не волновала.
– Вызовите скорую! – крикнул я в ответ. – С носилками! Тут перелом ноги!
– Что?! – воскликнула Кьяра. – У меня перелом?! – из глаз ее брызнули слезы, которые все это время она героически пыталась сдержать.
– Кьяра, все будет хорошо! Пожалуйста, верь мне, – сказал я, садясь на колени рядом с ней и вытирая с ее щек слезы. Я не мог видеть страдание в ее глазах: ни физическое, ни душевное. Мне в тот момент хотелось оказаться на ее месте, лишь бы она не страдала. – Ты можешь двигаться? Можешь приподняться на локте?
Она кивнула и выполнила мою просьбу. Спасибо небу! Значит, с позвоночником все в порядке! Я облегченно вздохнул.
Я снял с себя куртку и подложил ей под спину.
– Теперь ложись обратно, – сказал я, побуждая ее лечь.
Потом я снова посмотрел на ее ногу. Неизвестно, когда прибудут врачи, и было важным снять ботинок, чтобы не нарушилось кровообращение ноги. Поскольку у меня не было обезболивающего, я хорошо понимал, что это причинит ей дикую боль. Но выбора не оставалось: нарушение кровообращения может привести к плохим последствиям. Я начал расшнуровывать ботинок.
– Что ты делаешь? – спросила Кьяра, приподняв голову и испуганно взглянув на меня.
– Хочу узнать твой любимый цвет носков, – невозмутимо ответил я.
– Они синие, – рассмеялась она сквозь слезы.
– Я хочу в этом убедиться, – сказал я.
Ботинок был расшнурован. Теперь предстояло снять его. Первая же моя слабая и безмерно осторожная попытка вызвала мучительный вскрик, который будто воткнул в меня тупой кинжал. Я даже не подозревал, что у меня такая эмоциональная и чувствительная организация души, что я не могу видеть страдания человека, сломавшего ногу. Хотя должен заметить, что однажды мне пришлось промывать рваную рану моему другу и останавливать сильное кровотечение, прежде чем отвезти его в больницу. Я даже не дрогнул. Здесь и сейчас я был словно женщина со слабыми нервами.
– Терпи, – твердо сказал я каким-то чужим мне голосом. – Я сниму ботинок, чтобы нога не отекла.
Я продолжил снимать ботинок, стараясь не придавать ноге никакого движения, рукой зафиксировав ее выше лодыжки. Кьяра зажмурилась, подавляя мучительный стон, слезы текли по ее щекам, а мое сердце рвалось на части, но, сжав челюсти, я продолжал свою экзекуцию. «Мадонна! Травматологи, наверно, не имеют сердца», подумал я. Когда ботинок был снят, я несколько мгновений смотрел на него и не видел: у меня перед глазами запорхали разноцветные точки от перенапряжения. Но поскольку я не мог себе позволить такую роскошь, как потеря сознания, я собрался с силами и поднялся с колен.
– Brava… Тебе не холодно? – спросил я, снова вытирая слезы с ее щек.
Она лишь отрицательно мотнула головой, перехватив мою руку.
– Спасибо, – прошептала она.
– Брось ты. Потерпи еще немного, будем надеяться, что врачи скоро прибудут и дадут тебе анальгетик.
– Только не оставляй меня здесь одну, – умоляюще сказала она, и слезы снова брызнули из ее глаз.
– Ты в своем уме?! Как тебе могло прийти в голову, что я брошу тебя тут?! – я был категорически возмущен такой мыслью.
К счастью, через некоторое время на вершине горы показались врачи с носилками, торопливо спускавшиеся к нам. Я был так счастлив видеть их! Никогда в жизни я не был так счастлив видеть медиков.
Подбежав к нам, они начали перекладывать Кьяру на носилки, а я стоял и беспомощно смотрел, как страдает девушка, к которой я испытывал какое-то неведомое, но очень сильное чувство. Я был готов биться головой о белоснежный склон от своей беспомощности. Мне вообще казалось, что медики абсолютно не понимают, что она страдает, и обращаются с ней совершенно бездушно. Но мой разум напряженно пытался охладить мой пыл, не позволяя вмешиваться в процесс и призывая меня принять во внимание, что в данной ситуации врачи могут помочь ей куда лучше меня.
Я смутно помню поездку в карете скорой помощи до ближайшей больницы. Врачи что-то колдовали над Кьярой, а я пристально следил за каждым их движением. А потом я часа два (по крайней мере, мне так показалось) мерил шагами коридор перед кабинетом травматолога. За это время я успел пройти несколько километров, у меня даже ноги загудели от напряжения. Когда ко мне вышел врач, состояние мое было очень далеко от адекватного, и я едва не сбил его с ног, налетев на медика с вопросом, произнесенным тоном панически настроенной женщины:
– Что с ней?!
– Перелом кости голени, – спокойно ответил врач. Я понимал, что это не самое ужасное, что довелось ему видеть за годы медицинской практики, но его спокойствие вызвало во мне страшное негодование! – А также разрыв крестообразной связки, – по-прежнему спокойно продолжил мужчина.
– Разрыв связки?! – воскликнул я. – Porca miseria10!
Кьяра, конечно, не футболист, но ничего утешительного в этом все равно не было.
– Да, именно. А Вы, собственно, кем ей приходитесь? – полюбопытствовал врач. – Муж или случайный знакомый, может?
Я не был ни тем, ни другим. Нет, по сути, я, разумеется, был случайным знакомым, но по факту я был ей кем-то другим.
– Я – друг, – сказал я ровным голосом. – А что?
– В течение шести дней ее надо перевезти в больницу более крупного города, например, в Бергамо. Там ей нужно сделать операцию на разорванные связки. У нее серьезный случай, и требуется хирургическое вмешательство. В нашей больнице такая операция не проводится, потому ее нужно отвезти в другую. Если Вы можете это сделать, мы будем Вам крайне признательны. Если нет, то придется нам организовать эту транспортировку…
– Да, конечно, я отвезу ее, у меня есть машина, – с готовностью ответил я. – Прямо сейчас?
– Нет, сегодня ей лучше отдохнуть. Она, кстати, живет в номере одна? Просто одна она не должна находиться, и, если некому позаботиться о ней, она может остаться на ночь здесь. Или Вы в каком смысле друг?
– В прямом, – быстро ответил я. – Мы живем в разных номерах, но я смогу позаботиться о ней, если она не захочет оставаться в больнице.
Тут я, конечно, погорячился. Я, несомненно, должен был воспользоваться предложением врача и оставить ее ночевать здесь. Но мой светлый разум отлучился на отдых.
– Как хотите, – ухмыльнулся медик. У меня вообще сложилось ощущение, что он подозревает меня в отнюдь не дружеских чувствах к Кьяре. – Через полчаса сможете с ней поговорить, но если Вы намерены взять ее под свою опеку, перед выпиской извольте получить от меня наставления по уходу за больной, – подмигнул он мне и направился по коридору.
Глава 5
Испытание для моей выдержки
Я неуверенной походкой вошел в палату к Кьяре. Я совершенно не понимал, почему это происшествие оказало на меня такое необъяснимое воздействие, сделав из меня сентиментальную тряпку. Но к моему горлу в самом деле подступил комок, когда я увидел ее, совершенно несчастную, на кушетке, с забинтованной ногой. Она отрешенно смотрела прямо перед собой, пока я не окликнул ее. Тогда она взглянула на меня, и в глазах ее засветилось нечто, отдаленно напоминающее улыбку.
– Спасибо, – слабым голосом сказала она.
– Пожалуйста. Как себя чувствуешь?
– Ногу сейчас вообще не чувствую. У меня хоть закрытый перелом? А то врачи толком ничего не сказали…
– Да. К счастью, да.
– Слава Богу. Значит, скоро все наладится, – попыталась она улыбнуться.
Мне очень нравился ее оптимизм в этой ситуации. И мне совсем не хотелось его разбивать.
– Если бы ты не жила в отеле одна, врачи могли бы отпустить тебя… – сказал я, пристально глядя на нее.
– Я не останусь здесь! Я ненавижу больницы.
– Да, но быть под бдительным оком медиков куда лучше, чем в гордом одиночестве сломать себе вторую ногу, – возразил я.
Кьяра криво усмехнулась, и глаза ее увлажнились. Видимо, мой довод показался ей разумным, но перспектива провести ночь в больнице не представлялась очень уж радужной.
Внутри меня запустился процесс изнурительной борьбы. Если я проведу эту ночь с ней, глядя на нее спящую, она станет для меня невыносимо близкой. Я осознавал, что после этого невозможно будет вернуть мою жизнь в прежнюю колею. Но ее глаза молча умоляли меня составить ей компанию этой ночью и не бросать ее здесь одну. Я вел с ней безмолвный диалог. Никогда не знал, что люди обладают способностью вести осмысленный диалог, не произнося ни единого слова.
– Если ты не боишься испортить свою репутацию, я могу разбавить твое одиночество этой ночью, – сказал я, пытаясь скрыть среди своих слов сумасшедшее волнение, меня охватившее.
– Если честно, мне плевать на мою репутацию, особенно учитывая, что ей ничего не грозит.
– Это еще почему? – возмутился я.
– У тебя ведь есть любимая жена, вы ждете ребенка. Я никоим образом не вхожу в круг твоих интересов.
Я пристально посмотрел на нее. Интересно, она действительно так думает или хочет услышать опровержение?
– Ты и так потратил на меня слишком много времени, за что я тебе безмерно благодарна, – продолжила Кьяра. – Я не хотела бы напрягать тебя еще больше, но… Флавио, ты можешь хотя бы проводить меня до отеля и сказать медикам, что останешься со мной?
– Нет. Я не склонен врать медикам и подвергать тебя риску. Либо ты примешь мое предложение, либо ты проведешь ночь здесь, – поставил я ей жесткие условия.
– Спасибо, что не оставляешь мне выбора, – потупила она взор, краснея. – И спасибо, что посвящаешь мне столько времени.
– Ты не знаешь, сколько я тебе еще его посвящу.
– В каком смысле? – недоумевающе спросила она.
– Завтра ты поедешь со мной в Бергамо.
– Хочешь устроить мне экскурсию по Бергамо? – пошутила она.
– Не уверен, что ты выдержишь экскурсию по двухуровнему Бергамо. Потому ограничимся экскурсией по больнице.
– По какой больнице?! – испуганно воскликнула Кьяра.
– С расширенными возможностями.
– И что мы там будем делать?
– Ничего особенного. Твоя нога требует небольшого хирургического вмешательства.
– Что со мной?! – спросила она, пронизывающе глядя на меня.
– Разрыв крестов, – постарался сказать я самым своим спокойным голосом, будто речь шла о насморке. – Нужно провести операцию в ближайшие шесть дней. Учитывая, что завтра я должен уехать, я могу сначала отвезти тебя в больницу.
– Oddio… – прошептала Кьяра, и слезы показались в ее глазах.
– Ладно, не расстраивайся, это не такая страшная травма…
Она быстро взглянула на меня, потом опустила глаза.
– Но что я буду делать здесь и как возвращаться во Флоренцию… – сказала она самой себе. – Пожалуй, мне надо позвонить моему мужчине и спросить, сможет ли он забрать меня отсюда.
Я попытался равнодушно пожать плечами. Вообще-то я уже забыл о наличии у нее «любимого мужчины» и, вспомнив об этой детали, почувствовал укол ревности. Нет, я естественно не признавал, что это была ревность. Но это была именно она.
– В общем, если тебе нужна будет моя помощь, я в твоем распоряжении, – весьма сухо заметил я, удивляясь про себя, откуда взялся этот сухой тон. Но, тем не менее, я гордо и решительно направился в сторону выхода из палаты.
– Ты уходишь? – остановил меня вопрос Кьяры.
– Да, не хочу быть замочной скважиной при вашем обмене признаниями в любви.
– Останься. Твое присутствие при разговоре меня не напрягает.
Зато меня оно напрягало.
Я направился к двери и, взявшись за ручку, обернулся.
– И не забудь предупредить твоего любимого мужчину, что ты собираешься провести ночь с достаточно симпатичным горнолыжником. Может, он примчится к тебе на крыльях ревности уже через полчаса.
Наконец-то она рассмеялась.
Я вышел в коридор и демонстративно повернулся спиной к палате. Каково же было мое удивление, когда, взглянув через стекло на Кьяру спустя пару минут, я увидел, что она лежит, откинувшись на подушку, очевидно уже закончив разговор.
– Однако, вы весьма лаконичны для людей, которые безумно любят друг друга и скучают… – заметил я, возвращаясь в палату, но запнулся на полуслове: в глазах ее стояли слезы. – Что случилось?!
– Этот stronzo11 не сможет приехать. У него срочная работа, а еще бывшая жена заболела, и он не может вернуть ей ребенка.
– И что, он теперь с ребенком ходит на работу? – приподнял я невинно брови.
Кьяра изумленно воззрилась на меня.
– Полагаешь, он меня обманывает?
Мадонна, откуда было это желание поставить под сомнение чувства ее мужчины?!