– Нет, просто интересуюсь.
Она смотрела на меня каким-то отрешенным взглядом, и сочувствие к ней взяло верх над чувством ревности, существование которой я все еще не признавал.
– Ладно, не переживай, У тебя же есть горнолыжник, который способен о тебе позаботиться, – улыбнулся я ей.
Когда ее выпустили из больницы под мою опеку, был уже глубокий вечер. Я заранее подогнал к клинике свою машину, отодвинул переднее сиденье максимально назад и отправился за ней. Костылей у нее, разумеется, не было, потому я предложил себя в качестве костыля и, обняв ее, медленно двинулся к машине. Это объятие, естественно, вызвало внутри меня целый шторм, но я постарался сосредоточиться на аспекте оказания помощи человеку со сломанной ногой.
Она обнимала меня за шею, прыгая, словно тушканчик, на одной ноге. Тушканчики, конечно, не прыгают на одной ноге, но ее прыжки очень напоминали прыжки этих зверьков.
Когда мы вошли в ее номер, и я закрыл дверь, она вдруг расплакалась, повиснув на моем плече. Мадонна, что мне стоило преодолеть желание высушить поцелуями слезы на ее щеках! И откуда у меня такая стойкость?! Но я, собрав все свои силы, лишь крепко обнял ее и погладил по голове.
– E daaaaai… В следующем году ты вернешься на этот склон. Горные лыжи без травм не бывают. Почти.
Это было совсем не то, что я хотел сказать. Но это было лучше, чем то, что на самом деле было в моей голове.
Кьяра всхлипнула и разжала свои объятия, поворачиваясь в сторону кровати в намерении, очевидно, принять горизонтальное положение. Я облегченно вздохнул, потому что моя стойкость была на грани срыва. Я помог ей доковылять до кровати и подошел к столику с гостиничным телефоном.
– Извини, сегодня ужин в нашей любимой остерии по техническим причинам отменяется. Не против, если я закажу ужин прямо сюда?
Она улыбнулась сквозь слезы и отрицательно мотнула головой. Сделав заказ, я тревожно посмотрел на нее. Вид у нее был плачевный: усталая, грустная, с печально опущенными плечами. Выражение ее лица просто разрывало мне сердце. Она напоминала одинокого, всеми покинутого щенка. Мне так хотелось сесть с ней рядом, притянуть ее к себе и больше никуда не отпускать. Никогда.
Но, увы, у меня не было права защищать ее от всех жизненных штормов, потому я так и остался стоять в отдалении, с отчаянием осознавая, что она невыносимо нуждается в простом человеческом тепле.
– Скажи мне, о, горнолыжница, что я могу сделать, чтобы хоть немного приподнять тебе настроение над уровнем моря?
– Ты и так делаешь для меня очень много, – с чувством сказала Кьяра. – Не знаю, как благодарить тебя.
– Брось ты! Дружба не требует благодарностей.
– Значит, ты признаешь меня своим другом?
– А кем еще я могу признать тебя? – усмехнулся я. Она молча смотрела на меня. – Что я могу сделать, чтобы ты, наконец, перестала оплакивать свой испорченный отпуск и с улыбкой взглянула на жизнь. В конце концов, большую часть отпуска ты провела весьма неплохо…
– Да, ты прав, только что будет со мной теперь? Завтра ты уедешь, а я останусь тут одна, совершенно беспомощная… – она снова всхлипнула. – Флавио, можно я попрошу тебя еще об одном одолжении? Ты единственный, кто может мне помочь…
Она теперь уже рыдала, и я не выдержал. Я сел на кровать рядом с ней и, обняв за плечи, притянул к себе.
– Кьяра, dai, su12! Как я могу помочь тебе? Говори, я сделаю все, что нужно.
– Купи мне костыли, чтобы я потом смогла добраться до аэропорта… пожалуйста… – взмолилась она.
Я в ужасе уставился на нее, в красках представив себе, как она скачет на костылях, словно одинокий тушканчик, в аэропорт.
– Но… разве твой мужчина не приедет забрать тебя отсюда?
– Нет, он вернется только через несколько дней, когда закончит свои дела.
Предстань он сейчас передо мной, ее мужчина, я бы разбил свой кулак о его челюсть, честное слово!
– А родители или брат? – спросил я просто, чтобы спросить.
– Я бы не хотела им этого рассказывать. Мама всегда очень переживает за меня и считает, что он меня не достоин. Все мои так считают… Если они узнают, что он не приехал за мной в такой ситуации…
– Кстати, я с ними согласен, – перебил я ее. Меня категорически бесил ее мужчина. – Завтра ты поедешь во Флоренцию вместе со мной, – сказал я тоном, не терпящим возражений.
– Во Флоренцию?! Не в Бергамо?
– Да, именно во Флоренцию. Ты против?
– Нет… – растерянно пробормотала она. – Но почему ты не оставишь меня в Бергамо?
Что ей ответить? Что я не могу оставить ее одну в таком состоянии? Что я сойду с ума, представляя, как она скачет на костылях в аэропорт, волоча за собой чемодан и горнолыжное снаряжение?
– Кьяра, в ближайшие шесть дней тебе надо сделать операцию на кресты. И ты ее сделаешь во Флоренции, потому что там я смогу помочь тебе, если будет нужно. А здесь тебе некому помочь, – серьезно сказал я.
– Спасибо! Ты настоящий мужчина, Флавио… – прошептала она.
Мне было приятно слышать такой комплимент. И больно. Больно – потому что я не мог быть ЕЕ настоящим мужчиной.
Пока я тонул в своих сожалениях, в дверь постучали. Молодая официантка вкатила в номер столик на колесиках, уставленный разной съедобной всячиной. Я поблагодарил ее, закрыл дверь и вернулся в комнату.
Этот ужин был еще теплее и уютней, чем все предыдущие, проведенные в остерии. Я приложил максимум усилий, чтобы Кьяра забыла о своей травме и не чувствовала себя покинутой. К счастью, мне это удалось, и уже через несколько минут глаза ее радостно засветились. Лишь лицо было уставшим от не самых приятных пережитых ощущений.
И тут я вспомнил, что мне надо бы вернуться в отель и упаковать свои вещи, заплатить за номер, а еще упаковать ее вещи. При этом сделать это надо сегодня, ибо утром необходимо выехать рано, чтобы успеть завтра же поместить ее в больницу. А путь, однако, превышает 350 километров.
– Послушай, горнолыжница, разрешаешь ли ты обычно рыться чужим людям в твоих вещах?
– Хм… А зачем чужим людям рыться в моих вещах? – недоуменно спросила Кьяра.
– Например, чтобы упаковать их перед отъездом.
– В этом случае – вполне. К тому же на данный момент ты для меня куда ближе моего любимого мужчины.
Мадонна! Как можно одновременно гладить по голове и бить по ней кувалдой?! И вообще, как она может продолжать любить этого мужчину после такого наплевательского к ней отношения?
Я, не ответив, начал складывать в чемодан ее вещи. Когда дело дошло до нижнего белья, меня пронзила какая-то странная дрожь. Я, конечно, осознавал, что она мне нравится как женщина, но до сих пор я не допускал в свою голову мысли о ней, связанные с сексом. Почти не глядя, чтобы не давать моему воображению материала для деятельности, я схватил в охапку все ее нижнее белье и одним махом поспешно засунул в чемодан. Потом я облегченно вздохнул и повернулся в сторону ванной комнаты. Наши взгляды на мгновение пересеклись, и внутри меня все затрепетало, будто там неожиданно начался ураганный ветер. Она пристально следила за каждым моим движением.
– Хотела бы я, чтобы мой мужчина был похож на тебя… – тихо произнесла она.
Неосторожно с ее стороны говорить мне такие вещи. После знакомства с ней моя стойкость пришла в упадок.
Я хмуро взглянул на нее и молча направил свои ватные ноги в ванную комнату. Там я прислонился к двери и закрыл глаза, едва переводя дух. Спасибо небу, что у нее сломана нога, а то неизвестно, чем бы все это закончилось. Хотя если бы не ее травма, я бы не находился здесь. Да, мне ни в коем случае нельзя находиться с ней наедине, укрывшись от посторонних глаз. Никогда. Я принял это твердое решение и намеревался неукоснительно следовать этому запрету.
Собрав расчески и другие предметы личной гигиены, я возник на пороге ее комнаты. Она с грустью созерцала мое появление.
– Надо уметь выбирать правильного мужчину, а не довольствоваться тем, кто тебя не достоин, – изрек я, проходя мимо нее к чемодану.
– Легко давать советы, – скептически заметила она.
– Что тебя с ним держит?
– Я люблю его.
– Ах, конечно, как я мог забыть? – ехидно сказал я. Между прочим, слышать это было почему-то невыносимо. – Он на тебя плевать хотел, а ты убеждаешь себя, что любишь его.
–А зачем ты хочешь подорвать мои чувства к нему, постоянно указывая на его недостатки? – с иронией спросила Кьяра.
Я ошеломленно уставился на нее. Она так четко раскусила меня! Только я не знал ответа на этот вопрос.
– Любовь – взаимное чувство. Должно быть взаимным. Если нет взаимности, тогда любовь не имеет смысла.
– Но он тоже любит меня!
– Именно поэтому он до сих пор не здесь, – язвительно заметил я.
– А ты бы в такой ситуации бросил все и приехал бы к любимой женщине?
– Я бы приехал к любимой женщине, едва услышав, что она сломала ногу, даже не спрашивая, нужна ли ей моя помощь.
– Зачем же ты тогда взял ответственность за меня, имея где-то далеко беременную жену? Если она сейчас позвонит и скажет, что очень нуждается в тебе, ты оставишь меня одну, хотя врач сказал, что меня нельзя оставлять одну… – испытующе смотрела она на меня.
Я резко поднял на нее глаза. Меня ужаснула такая перспектива. Потому что я бы тогда оказался зажатым между двух огней: чувством долга и чувством любви. Я упрямо смотрел на нее одним из своих самых мрачных взглядов.
– Кстати, я действительно вынужден буду тебя оставить, – попытался я уйти от ответа.
В глазах ее мелькнул испуг, смешанный с разочарованием. Она была похожа на маленького ребенка, у которого отняли плюшевого мишку перед сном, погасили свет и оставили в темной комнате одного.
– Да, конечно. Спокойной ночи, и спасибо за все! – постаралась она придать своему голосу спокойствие.
Я удивленно посмотрел на нее.
– То есть ты передумала проводить ночь с симпатичным горнолыжником и хочешь сделать из меня человека, который соврал медикам?
– Но ведь ты сам сказал, что уходишь…
– Да. Завтра утром. Чтобы собрать свои вещи и заплатить за отель. Или, может, я лучше сделаю это сегодня, когда ты уснешь.
– Нет! Не уходи! – порывисто воскликнула она.
– Боишься оставаться одна в темноте? – усмехнулся я, пытаясь усмирить дрожь.
– Нет, я не хочу, чтобы ты ночами ходил по улицам. Пожалуйста!
Она произнесла это так эмоционально, словно безумно любила меня и безумно беспокоилась за мою жизнь. Это сводило меня с ума, и желание обнять ее становилось нестерпимым.
И тут меня пронзила совершенно дикая мысль! Интересно, а где я собрался спать сегодня ночью, учитывая, что в комнате была только одна кровать? Я закрыл глаза, подавляя мучительный вздох.
– Ладно, ложись спать. Поздно уже, а у тебя выдался не самый легкий денек. Пойдем, я провожу тебя в ванную, потом укрою одеялком… Могу даже сказку рассказать на ночь.
– Спасибо, – улыбнулась она. – Ты потрясающий!
Нет, ей категорически стоит выбирать выражения! Я последние дни стал чрезмерно чувствительным.
Я довел ее до ванной комнаты, строго наказав не производить никаких перемещений в пространстве и позвать меня сразу же, как только она будет готова отправиться в постель. После чего я вернулся в комнату и задумчиво посмотрел на кровать. Я прекрасно осознавал, что спать с ней рядом будет для меня серьезным испытанием. Понятно, что угроза дойти до секса нам не грозит, но угроза влюбиться в нее была вполне осязаема. (Я ведь еще не признался себе в любви к ней). Только вряд ли у меня есть выбор: мне надо поспать хоть немного перед завтрашней длинной дорогой. Я уже назвал себя весьма изощренными эпитетами за свой порыв и неразумное поведение: я должен был оставить ее в больнице на эту ночь!
Вдруг из ванной комнаты раздался страшный грохот, прервав мой внутренний выговор самому себе. Внутри у меня все оборвалось, и я со скоростью лани бросился в ванную. Дверь оказалась незапертой.
– Кьяра! – отчаянно крикнул я, распахивая дверь. Она стояла, прислонившись к душевой кабинке, и испуганно смотрела на меня. – Что случилось?!
– У меня выпал из рук душ…
Я в изнеможении прислонился к стене. Я едва не лишился рассудка, потому что за две секунды, которые мне понадобились, чтобы преодолеть расстояние до ванной комнаты, мое воображение уже нарисовало ее, лежащую на полу в луже крови. Она продолжала удивленно смотреть на меня.
– Как ты вообще переместилась сюда?! Я же сказал тебе не перемещаться без меня! – с бессильным упреком воскликнул я.
– Ты так боишься за мою шею? – с легкой насмешкой спросила Кьяра.
– Я за жизнь твою боюсь, cazzo13! – не в силах совладать с адреналином в крови, выругался я. Но тут же осекся: – Извини. Пожалуйста, не испытывай мою нервную систему. Я здесь, чтобы помочь тебе и уберечь… – Я замолчал. Это было почти признанием в чем-то важном, что не имело права на существование.
– Я ощущаю себя твоим лучшим другом, – усмехнулась она. – Хотя еще ни один лучший друг не заботился обо мне так, как ты. И ни один лучший друг еще не переживал за мою жизнь так сильно…
Я испытующе смотрел на нее.
– Видимо, у тебя никогда не было по-настоящему лучшего друга, – без тени улыбки произнес я.
– Тебя послушать, так у меня в жизни ничего настоящего не было: ни любви, ни дружбы.
– Может, так оно и есть… Пойдем, я уложу тебя спать, – настойчиво сказал я. Силы мои иссякали от изнурительной борьбы.
– Кстати, а где ляжешь ты? Или лучшие друзья могут спать на одной кровати?
– Друзья, конечно, могут, – ответил я, смутно себе представляя, как буду спать с ней на одной кровати. – Пойдем.
Я помог ей лечь в постель. На мое счастье, она не стала испытывать мою стойкость и раздеваться. Потом я, как и обещал, укрыл ее одеялом и уселся рядом на край кровати. Несколько мгновений мы изучающе смотрели друг на друга. Я понимал, что надо спасать ситуацию и сойти с этой опасной позиции наших скрещенных взглядов, в которых горело отнюдь не дружеское чувство, а что-то другое, неведомое и пугающее. По крайней мере, меня это пугало.
– О чем предпочитаешь послушать сказку? – нарушил я молчаливое сплетение душ.
– О счастливой любви, – тихо ответила она.
Я сглотнул подступивший к горлу комок и, чтобы скрыть бурю, разыгравшуюся внутри меня, закрыл лицо руками, делая вид, что вспоминаю какую-нибудь сказку.
– Ок, – начал я, с трудом справляясь с собой. – Жила-была в тридесятом царстве…
– Дай мне руку, – тихо прервала она меня.
Я вздрогнул и пристально посмотрел на нее.
– Когда я была маленькой, папа нам с братом всегда рассказывал на ночь сказки, и я, засыпая, любила держать его за руку. Его большая ладонь, которую я крепко сжимала, дарила мне чувство надежности.
Я боялся представить, какое чувство подарит мне ее ладонь, крепко сжимающая мою руку. И я нестерпимо захотел испытать это чувство. Настолько нестерпимо хотел, насколько невыносимо боялся. Я положил свою ладонь поверх ее руки, и наши пальцы мгновенно переплелись.
Никакая сказка не шла мне в голову, и я беспомощно и мучительно молчал. В мой воспаленный мозг неистово стучалась мысль, что я люблю ее больше жизни. Только это было невозможно. Я не имел права ее любить. Поэтому мне нужно было срочно собраться с мыслями и начать рассказывать хоть какую-то сказку. Но ни одна мысль не приходила мне в голову кроме той, что я люблю ее.
Глава 6
Длина коридора
Я смутно помню, что за бред я начал рассказывать. Полагаю, что ничего глупее в своей жизни я еще не рассказывал. На мое счастье, Кьяра была слишком утомлена за прошедший день и почти моментально заснула. Дыхание ее стало глубоким, а рука в моей ладони расслабилась. Я облегченно вздохнул и долго созерцал ее спящую, не выпуская ее теплой и нежной руки. Она была самой прекрасной женщиной на свете…