Раух потёр висок свободной рукой, после чего погладил себя по усам, помолчав некоторое время.
— Вальхейм не такой, каким кажется на первый взгляд, — дримхантер вздохнул. — Понимаешь ли, бывают те, у которых долг на первом месте. Работа. По-хорошему, дримхантеры вообще никаких связей ни с кем не имеют и пребывают себе в Проходе. Выходят только на охоту.
Моргенштерн тут же возразил ему, отпустив ладонь и начав жестикулировать.
— Да, но в этот раз он вышел не ради охоты! И говорил он через тебя! Если бы этот сукин сын появился прямо передо мной, я бы обязательно сделал из него бифштекс. Но он говорил через тебя. И я не смог ничего сделать…
Дело было вечером. Венцеслав, как обычно, лежал на диване и читал книгу, надев очки на переносицу. В мягком домашнем халате, он походил на зажиточного барина, которого вынудили переехать на квартиру. Жил он вместе с Люцианом, любезно взявшим готовку на себя. Раух не возражал, поскольку Моргенштерн постоянно норовил его удивить чем-нибудь необычным и непременно мясным. Сейчас демон тоже стоял у плиты и готовил соус, будучи в джинсах и фартуке на голый торс. Волосы собраны в пучок. Вкупе с щетиной это создавало образ для шуток.
Идиллию прервало резкое отключение электричества. Люциан не понял, что происходит, поэтому тут же вытащил из кармана зажигалку и, освещая себе путь, пошёл в комнату, где пребывал Раух. Оттуда доносились два голоса. Привычный и не знакомый. Бархатистый и тот, что отдавался эхом ещё нескольких голосов.
— Венцеслав, давай угадаем, чем ты сейчас занят? Может быть, ты ищешь для нас подпитку?
— Нет, Вальхейм.
— Может быть, ты делаешь что-то, что помогло бы нам вновь выбраться в материальный мир?
— Нет, Вальхейм.
— Тогда в чём дело, Раух? Ты забыл, в чём состоит твоя задача? Может быть, тебе напомнить?
— Я помню.
— Чудно. И посмотри, кого я вижу в дверном проёме…
Люциан сглотнул, почувствовав мороз по коже. Зрелище разговаривающего самого с собой Рауха само по себе тревожило, пусть и не в первый раз, а теперь это как-то коснулось его самого. Моргенштерн напрягся и подошёл, держа вновь потухшую и воспламенившуюся зажигалку перед собой.
— Венц?.. Ты в порядке?..
— О, — Вальхейм оскалился, сбросив халат с тела Рауха и размяв руки, — он более чем в порядке, юноша. И у него будет всё ещё лучше, когда ты наконец покинешь этот дом. Сколько можно мешаться под ногами? Сам Раух никогда тебя отсюда не выгонит, что бы я ни делал, — от пальцев с заострившимися ногтями на груди дримхантера оставались следы. — Что бы я ни говорил. Ну, терпит он эту демоническую вонь. Терпит даже то, что от тебя несёт всеми, кого ты трахал. Неужели? Неужели я один это чувствую? И все эти шрамы, и вся эта кровь… Твоё место не здесь. Ты должен лебезить перед своими, старшими, и являться на зов смертных. Вот твоя обязанность. Но нет… Тебе больше нравится мешаться под ногами. Знаешь, что самое мерзкое? Я видел всё, что видел Раух. Все эти ваши разговоры, поцелуи, секс… Ничего отвратительнее быть не может. Когда я выберусь из этого тела, я обязательно превращу твоё лицо в бесформенную кашу. Но забавно одно: видеть, как донжуана ты превратился в тряпку и его подстилку. О, за это зрелище я бы мог даже заплатить, чтобы увидеть снова.
Всё это Моргенштерн слушал, глядя в лицо Рауху. Зажигалка потухла, но он этого не заметил. Глаза дримхантера горели во мраке, и пламя их сжигало в груди демона всё, что можно было сжечь. Ком обиды застыл в горле. Люциан сбросит фартук на пол, выйдет в коридор, накинет косую куртку Рауха и выйдет в ночь, поначалу просто желая утопиться в заливе.
Венцеслав очнётся несколько минут позже, осознавая всё, что произошло. Голова будет гудеть, тело — болеть. Но воспоминания будут сильнее. Ввинчиваясь в мозг, будут давить на душу.
— Что я натворил… Вальхейм, что с тобой опять произошло?! Я был на охоте, я дал тебе то, в чём ты нуждался. В чём. Твоя. ПРОБЛЕМА?! Молчишь… Конечно… Это же так просто: заткнуться, когда тебя СПРАШИВАЮТ! Ладно… Всё образуется. Люциану нужно время… Это бесспорно. Пусть отдохнёт. Он заслужил.
В кафе Моргенштерн всё-таки решился на повторную чашку кофе. Они молчали некоторое время, после чего Раух поманил демона к себе на диванчик с чертовски мягкой спинкой. Люциан приблизился, и тогда Венцеслав поцеловал его в щёку.
— Малыш, помни, это говорил не я. Я не мог ничего сделать. Возвращайся домой…
Демон замер на некоторое время, у него перехватило дыхание от интонации раскаяния, которую уж у дримхантера-то точно невозможно встретить.
— Х-хорошо… — голос его задрожал. — Не говори, я понимаю… Просто к этому невозможно привыкнуть. Каждый раз, как новый.
— Знаю, знаю… — Венцеслав уткнулся лбом в плечо Люциана. — Сам понимаешь, если бы не они, я бы лежал в земле. И когда они покинут моё тело, я умру.
При словах о том, что Рауху грозит смерть, Моргенштерн почувствовал образовавшуюся на миг пустоту.
— Ты не умрёшь. Я не дам. А если… если это произойдёт… Я тебя достану. Всё сделаю. Всё, — демону было тяжело говорить об этом, он держал паузы, собираясь с силами.
— А вот это уже походит на фанатизм, — усмехнулся Раух, после чего откинулся на спинку сиденья и засмолил.
Моргенштерн украдкой посмотрел на Венцеслава.
— Может быть.
========== Этот огонь не ранил. (NC-17) ==========
Впервые за долгое время Люциан почувствовал себя в безопасности. Мышцы немного ломило после всего, что произошло, кое-где зудела кожа. Горячая вода щекотала полученные за день царапины. Но ароматный персиковый запах пены располагал к тому, чтобы перестать обращать на это внимание. Сама она получилась пышной и почти невесомой. Демон брал её комками и, как ребёнок, начинал накладывать её на колено Рауха, в это время откинувшего голову назад и тоже отдававшегося заполнявшей тело неге.
Моргенштерн делал это с видимым удовольствием, возвращаясь в тот возраст, когда это было дозволено. Спиной он чувствовал горячего и плотного Вацека, и это ощущение придавало ему тихой безмятежной радости, нередко таящейся где-то посередине груди и заставляющей сердце биться чаще. Раух расправил руки, и они были подобны крыльям, на которых не было перьев, настолько они были широки и сильны. С кончиков пальцев капала вода на плитку. Изредка Люциан откидывался назад и спиной ощущал волосатую грудь Венцеслава и лёгкий живот.
Демон закрыл глаза и заулыбался, и тогда Раух провёл пальцами от его подбородка до груди, заставляя струны души Люциана натянуться. В конце концов, Моргенштерн наклонил голову и мягко укусил Вацека, отчего большой палец дримхантера проскользил по его щеке, чтобы ненавязчиво приласкать.
Но Люциан взял мужчину за руку и приложил его ладонь к своей щеке. Делал он это с таким исступлением и трепетом, как будто Раух мог с минуты на минуту исчезнуть, как мимолётное сновидение. Однако Венцеслав не спешил растворяться, и демон отчётливо ощущал жар от ладони, различал шероховатости. В этот момент по телу будто протекала не кровь, а сладкая карамель.
Раух приподнял голову и пригладил влажной рукой непослушные волосы, после чего обнял демона, скрестив руки. Моргенштерн замер, почувствовав, насколько короткой стала дистанция между ними, и свёл ноги. Когда Венцеслав бегло коснулся губами его плеча, демон почувствовал лёгкую щекотку от его жёстких усов и бородки. Рауху нравился этот птичий трепет. Сравнимо с ощущением, когда забираешь из клетки маленькую канарейку, в страхе дрожащую и ожидающую, когда человек наконец её раздавит. Но Венцеславу не было интереса уничтожать её. Наоборот, это момент истины.
Берёшь хрупкое, нежное, и, обладая властью и силой, проникаешься этой мягкостью и на миг становишься единым. На некоторое время в твоей груди возникает горячий мёд, питающий всю душу. Если же ты раздавишь канарейку, её маленький трупик навсегда останется висеть на твоей шее.
Люциан не выдержал и повернулся, чтобы убедиться в реальности происходящего. Раух усмехнулся такой прыткости и любознательности. В глазах демона плясал озорной огонёк, не дающий покоя рукам, и Венцеслав погладил молодого мужчину сначала по щекам, а затем начал спускать ладони вниз. Люциан улыбнулся, когда руки Рауха достигли его бёдер.
— Давно не виделись… Я почти забыл, как ты выглядишь, — дримхантер прошептал это в паре сантиметров от лица демона, ловившего его горькое дыхание. — Но я рад тебя видеть. Смотрю, ты готовился. Побрился даже.
— Ну, ты же помнишь наш уговор: я не бреюсь, пока тебя нет. Я думал, у меня борода до пояса вырастет, — посмеиваясь, прошептал Люциан, поддразниваемый горячим дыханием мужчины на своих губах.
Не было магнита сильнее в тот момент, когда демон приблизился, чтобы поцеловать Рауха. Они соприкоснулись губами, и оба словно сорвались с невидимых цепей. Венцеслав тут же прижал демона к себе, а Люциан мимолетно обхватил его шею руками. Дримхантеру казалось, демон готов раствориться в нём, настолько близко они прижались друг к другу. Моргенштерн вплетал пальцы в волосы мужчины, поглаживая, и прижимался к паху.
— Как тебя легко завести, — хмыкнул Раух. — Я даже ничего не сделал.
Люциан смущенно отвёл взгляд, но при этом продолжал прижиматься с прежней наглостью и легко тереться. Это сильно возбуждало Венцеслава, и он прикусил демону губу, слегка оттянул, а потом жёстко прижал Люциана к своему телу за талию, вынуждая остановиться. Действие не было рассчитано на отрицание, наоборот, мужчина с удвоенной силой начал целовать любовника до тех пор, пока его губы не стали чувствительнее и не припухли.
Моргенштерн затуманенным взглядом смотрел на Рауха, восстанавливая дыхание, как вдруг дримхантер, слегка ослабив хватку, ладонью накрыл его член. Демон тут же обмяк и лбом уткнулся в его крепкое плечо, однако ему хватило самоконтроля, чтобы сделать с любовником то же самое и начать ласкать его. Венцеслав ухмыльнулся и закусил мочку уха Люциана, чтобы немного его укротить. Подействовало безотказно. Моргенштерн стал послушным и податливым, и Венцеслав мог вылепить в этот момент что угодно.
— М-м-м, Вацек, аккуратнее, — поморщился демон, резко напрягаясь и откидывая голову.
— Я стараюсь, малыш, — отвечает Раух и языком проводит по мочке уха любовника, заставляя того дрожать.
Но Люциан дрожит не столько от ощущений, сколько от произнесённого слова. Мужчина будто обволакивает собой, создавая тесный кокон, недоступный внешнему миру. И тогда словно распахивается грудная клетка, обнажается сердце, оголяется душа.
— Я так скучал по твоим прикосновениям, — с надрывом прошептал Люциан, сжимая шею любовника и начиная ощущать его член в себе. — В-Венц… — демон прижался к виску мужчины своим и начал часто дышать, испытывая дискомфорт.
Раух внимал каждому вздоху, стараясь контролировать ощущения любовника, и губами касался его кожи, чтобы отвлечь от боли. Люциан откинулся назад, когда Венцеслав языком начал ласкать его твёрдые соски, посасывая, кусая, оттягивая, и вздрогнул, когда он же шлёпнул его по ягодице. Шлепок получился звонким и жгучим.
Демон вцепился в плечи дримхантера, оставляя на коже следы от ногтей. Он внимал толчкам бёдер, раз от раза насаживаясь на твёрдый член всё чаще, и громко стонал, иногда заглушая себя при попытках коснуться губами лица Вацека. Раух всем телом напрягался, когда демон начинал брать инициативу в свои руки, причем порой неудачно, но всё сглаживалось умелыми прикосновениями дримхантера.
— Чувствуется, что ты берёг себя до моего приезда, — с гордостью в голосе отметил Венцеслав и поцеловал любовника по-французски, имитируя фрикцию движениями языка.
Моргенштерн вздрогнул в экстазе, но не позволил себе отстраниться. Несмотря на воду, дримхантер ощутил животом семяизвержение. Люциан зажмурился и приоткрыл рот, прочерчивая ногтями по коже Венцеслава. Раух чувствовал жжение от мыльной воды, но ощущение единения с демоном были сильнее. После оргазма Моргенштерн стал активнее, чтобы вновь ощутить то же самое, и тут Вацеку потребовалось быть жёстче. Мужчина прижал любовника к краю ванны и, будучи сзади, немного придавил его. Много воды оказалось на полу, но в данный момент это было совершенно неважно.
Моргенштерн внимал каждому толчку, выгибаясь в спине, и крепко держался за край ванны в немом экстазе. Венцеслав овладевал им быстро, уверенно и сильно, каждый раз вызывая реакцию тела. За каждый раз такой непрерывной любви Люциан обычно расплачивался болью. Всё имеет цену. Но, заплатив, Моргенштерн выжимал из полученного всё. Отдаваясь, словно в последний раз, демон снова вскричал и накрыл ладони Вацека своими. Раух приостановился и шумно выдохнул демону на спину, в какой-то момент даже закусив его кожу. Люциан не без удовольствия отметил, что его Вацек в него кончил. Эта мысль в вальсе кружилась в голове. Моргенштерн каждой клеточкой тела ощущал, насколько сильно принадлежит Рауху, пусть тот, возможно, этого и не подозревает. Насколько сильна эта связь. И если бы пошло отторжение, то Моргенштерн почувствовал бы то же самое теми же предательскими клеточками.
— Не уходи… — прошепчет Люциан, заметив, что Раух захотел выйти. — Побудь со мной немного.
— Никуда я не денусь, — улыбнулся дримхантер, прищурив янтарные глаза, после чего взял полотенце и положил его на голову Люциана.
Моргенштерн понял, что от него требуют, и, присев на край ванны, стал вытираться. Раух посматривал на него оценивающим взглядом, после чего сделал то же самое.
Прихрамывая, Люциан дошёл до душистой стираной постели. Уткнулся лицом в подушку, глупо и счастливо улыбаясь. После чего почувствовал, как вздрогнул матрас, резко потяжелев после появления дримхантера. В комнате было прохладнее, чем в воде, и Люциану было зябко. Венцеслав почувствовал это и придвинулся к любовнику поближе. Его тёплые руки обжигали. Затылком демон чувствовал согревающее дыхание. Спиной он чувствовал крепкого тёплого Рауха, находящегося к нему вплотную, который прошептал демону на ушко что-то, отчего он зажмурился и переплёл с любимым пальцы.
Этот огонь не ранил.
========== Мой мальчик ==========
Однажды Люциан проснулся в месте, которое доселе было ему не знакомо. Голова немного гудела, в мышцах поселилась лёгкая слабость. Не понимая, что происходит, мужчина огляделся ещё внимательнее. Да, определенно, этот мир был очень похож на его прежнее измерение, но всё ли здесь в порядке? Люциан насторожился, когда обнаружил абсолютную идентичность за исключением одной детали: отсутствовали цвета.
А если же они были, то в совсем неприглядном свете. Простынь, например, на которой лежал Люциан, была отвратительного жёлтого сального цвета, хотя он её помнил безупречно белой. На ней отпечатался светло-серый силуэт.
«Сколько же я здесь пролежал?» — ощущая нарастающие ужас и недоумение, подумал Люциан. Разница между серым и жёлтым была отчётливой.
Рядом лежала косуха, и её состояние было, без преувеличения, прекрасным. Словно хозяин этой комнаты видел смысл своего существования только в ней. Люциан вопросительно хмыкнул, потрепал куртку за рукав и встал с кровати. Краем глаза он поймал свое отражение в зеркальной поверхности.
Зеркало было мутным, в разводах от неаккуратной влажной уборки, однако Люциану было под силу рассмотреть в нём себя. Правда, чтобы поверить, что это действительно он, понадобились усилия. Мужчина взглянул на себя, и кровь резко отхлынула от головы. Шатаясь, пришлось быстро собираться с мыслями, иначе всё это так и останется неизведанным.
Тот, кого Люциан увидел в зеркале, был совершенно на него не похож. Где, спрашивается, хвалёная мускулатура, благодаря которой Люциан никогда не слышал от кого-то отказа на приглашение выпить кофе. Мышцы обмякли, потеряли тонус, отчего мужчина теперь выглядел довольно жалким и беспомощным. Кожа потеряла свой оливковый окрас и теперь представляла собой нечто, похожее на серое полотно мешковины. Под опухшими мутными глазами, потерявшими былой огонёк, Люциан рассмотрел мешки.
«Да у меня в жизни их не было», — с возмущением подумал он.
К слову, если бы не зеркало, мужчина не заметил бы огромных шрамов на предплечьях. Широкие, со следами стежков от швов, они шли от локтей до запястий вдоль руки. Внутри Люциана что-то сжалось и ушло не то что дальше головы — поселилось где-то вблизи пяток. Мужчина сел в кресло, пахнувшее сыростью и плесенью. Оно даже ощущалось немного склизким, однако Люциан был настолько шокирован и погружён в свои мысли, что не заметил этого.