— Не грусти, — Мюррей читал меня, как открытую книгу, впрочем, я сам, видно, позволял это.
Он снова поднялся, только не ушёл, а снял полотенце и сел в кресло. Я видел его член, который был уже достаточно возбуждён и безумно привлекателен. Толстый, с красивыми венками, я просто потерял голову от него.
— Видишь, как ты меня возбуждаешь, — Мюррей пошире расставил ноги, и вообще расслабился, выдохнув сквозь зубы.
— У тебя вообще-то есть Якоб, он знает о твоих увлечениях? — я не мог оторвать взгляда от члена, и мне было всё равно, что он мог подумать, будто я животное в течке. Ведь так-то оно примерно и было.
— Да, у меня есть Якоб, — он облизал губы так эротично. — И нет, он ничего не знает.
«Боже, каков подонок!» — вот та точная мысль, промелькнувшая в моём воспалённом мозгу, когда я услышал его ответ.
Негодяй, изменник, маньяк и извращенец, но я по-прежнему был готов ему отдаться с потрохами. Да, меня, конечно, было не узнать, я сам себя не узнавал — куда испарились мои хвалёные принципы?
— А где он сейчас? — мне так хотелось выпить чего-то крепкого.
— Уехал проведать больную маму в больнице, — он сжал свой член, и его лицо исказилось в таком удовольствии… что мне тоже захотелось сжать его член.
— Ну ты и гад, — я уже не выдерживал, у меня начали трястись руки, и мне пришлось их сжать в кулаки.
Он засмеялся, но не громко, а перестав смеяться, рвано выдохнул.
— Да брось, давай поонанируем, пока его нет, а? — даже не знаю, что мне в этот момент захотелось больше: по-прежнему потрогать его член или ударить его.
Скорее — ударить, но не сильно, и только для того, чтобы он схватил меня, поставил раком и вставил в меня член. Я бы совсем не сопротивлялся, если бы он решил оттрахать меня грубо, и уж тем более не вспоминал, что он там встречается с каким-то Якобом.
Ох, знал бы об этом Джек, знал бы он, как круто изменит меня Мюррей.
— Ты правда омерзителен, — «омерзителен и восхитителен в своей сексуальности», — вот что я на самом деле хотел произнести, но вовремя придержал язык.
Он поднял бровь и ничего не сказал, увидев, как я дрожащими пальцами расстёгиваю рубашку.
— Так бы сразу, а то строишь из себя благородного, — прошептал он, когда я стягивал с себя остальные вещи и скидывал их кучкой у кресла.
Мне хотелось, чтобы он кончил, я хотел, больше всего на свете я хотел, чтобы он кончил на моих глазах. А ещё лучше, чтобы он кончил с моей помощью.
Не дожидаясь его пожелания, ну ладно, не смотри на меня так, К., его приказа, да, его приказа, я встал коленями на кресло и обхватил спинку руками. Как ты понимаешь, для него открылся хороший вид моей упругой задницы.
Он так низко застонал, когда я, отцепив одну руку от спинки, провел ею по бедру и оттянул ягодицу. С этим его стоном я просто прикрыл глаза, и, чтобы не вторить ему, укусил себя за губу. Во рту появился металлический привкус, и кровь всё прибывала, но мне было наплевать, а уж ему — тем более.
— Покрутись, поверти задом, — сказал он мне, зажимая головку меж пальцев и липким взглядом впиваясь в то, чем он хотел, чтобы я покрутил.
Я выполнил это, начав извиваться и пальцами пробегаясь по своему входу — это ему понравилось, из-под опущенных ресниц я наблюдал за тем, как он дрочит. Моя шея затекла, так как держать голову, повернув под таким углом, мне было не очень удобно, но было пофигу и на это. Я изнемогал и старался для него, смотря, как рвано он двигает рукой и слушая его тихие стоны.
Он кончил красиво: изогнувшись, запрокинув голову, не отрывая от меня взгляда, кончил себе на живот белёсыми каплями. А я в этот момент (представляешь насухую!) пропихнул резко в себя палец и, прижавшись к спинке кресла, будто это был он, получил оргазм такой силы, будто моё тело взяли измором.
Я долго не мог отдышаться и, даже когда дикое возбуждение получило выход, смотрел на его живот, и мне хотелось слизать эти чёртовы капли. Я прям хотел почувствовать его вкус, и от этого мне было противно, противно от самого себя.
— Мне жарко, Сэмюэль, — К. закрывает рот рукой, будто я рассказываю ей что-то омерзительно пошлое.
— Мне тоже было жарко, и трясучка долго не отпускала тело. Самое плохое ещё было в том, что тогда, когда он кончал, и я… ну когда я … свой палец в себя… я…
— Что ты? — она напрягается и смотрит на меня, не мигая.
— Я, боюсь, уже тогда захотел того, что до этого отвергал. И даже успел отвергнуть при нём — я захотел, чтобы он кончил в меня. Не знаю, был ли это соревновательный, или даже ревнивый момент с Якобом, или это моё тело и мои мысли так меня предали сами по себе. Не знаю…
— Ох, перестань, я вообще не понимаю порой твоих заморочек, — она отмахивается от меня, — лучше расскажи, что было дальше в тот вечер.
— Ладно, — я закатываю глаза и снова погружаюсь в ту субботу, — Мюррей поднял полотенце и вытер им следы преступления. После чего он, сидя голым и расслабленным, закурил.
Пока он пускал кольца дыма, и меня уже немного отпускало от пережитого, я думал о том, как опустился, а он уж о чём думал, я не знаю. Он смотрел на меня с прищуром, всё так же, как и прежде, читая, словно открытую книгу, а у меня по ногам бежал озноб… Якоб в больнице с матерью, а этот так грязно поступает, совращая меня.
Я, конечно, не знал их отношений, но чувство было мерзкое, и казалось, что виноват во всём я. Хотя я и понимал, что это он козёл.
Когда он тушил окурок в пододвинутую им пепельницу, раздался звук тормозящих колёс, и резвый мотор стих. Я думаю, у него было открыто окно, и поэтому я так всё хорошо услышал.
Мюррей поднялся и ушёл, а через минуту появившись произнёс:
— Якоб вернулся, — ухмыльнулся и, нагнувшись в камеру, шепнул, — созвонимся, моя хорошая девочка.
Меня перевернуло от мерзости и одновременно сладкого предвкушения. И, прежде чем сбросить звонок, он мне подмигнул, наглый, блин.
— Хорошее у вас начало … — К. прикрывает рот рукой, будто её что-то ужасает.
— Могло быть и хуже, — я кисло улыбаюсь, понимая, что «куда уж хуже?», хотя, если бы он был заключённым и отматывал срок лет в пятьдесят за многочисленные убийства, или оказался бы не геем… хм.
— Что было после?
— М-м, я долго не мог уснуть, всю ночь продумал, как быть и что вообще делать.
Поначалу я запоздало радовался, что он гей, а вот потом… этот Якоб. Я ругал Мюррея до самого утра, какими только словами я его не называл, и как только в голове с ним не расправлялся. Даже один раз заикнулся, что больше не бывать тому, что сегодня произошло, — на этом мой пыл и утих.
Прекращать делать это с Мюрреем было уже выше моих сил, и мой мозг начал работать не в направлении, как его оставить, а в направлении — как его получить.
Да, ты не ослышалась, дорогая моя. Обругав его как черта и дьявола, я начал понемногу жалеть его, и — не смейся. Я правда начал обелять его, допустив мысль, что это он не по своей воле. Быть может, он должен Якобу деньги? Или Якоб его спас от смерти, или вытащил из тюрьмы? В общем, я начал находить всё больше и больше оправданий для Мюррея, без его ведома. И ведь зацепки были — Мюррею надоел и дом, и сам он не просто же так, при живом-то любовнике со мной этим занимается?
— И что же ты надумал тогда, Сэмюэль?
— Ох, дорогая, я надумал тогда страшную вещь, — усмехаюсь и договариваю: — я надумал с ним встретиться…
========== 3 ==========
— Встретиться? — переспрашивает К.
— Да, встретиться, чтобы разочароваться в Мюррее, ну или переспать с ним, — хмыкаю, погружаясь в воспоминания и мои тогдашние мучительные душевные терзания. — Это был плохой для меня период…
Мюррей долго не выходил на связь, и я много дней провёл в ожидании его и в чудовищных сомнениях на его же счёт. Знаешь, мне тогда казалось, что он догадывался, каким-то особым способом чувствовал, что у меня появилось желание его увидеть, и поэтому не появлялся.
При самой встрече же я надеялся, что разочаруюсь в нём, правда надеялся. Не было бы лучше исхода, чем увидеть его и понять, что он не так уж обаятелен и совершенно не достоин меня. Ведь если бы он оказался классным, то мне бы пришлось плевать на свою мораль и спать с ним в обход Якоба, и, что ещё хуже, в дальнейшем делить его с Якобом, ничего не подозревающим. Как отбить Мюррея, я не знал. И был, конечно, третий исход, тот самый, который я выдумал, оправдывая его накануне, на который я тоже очень надеялся, — что Мюррей что-то должен или чем-то обязан, и тогда я бы легко решил его проблемы и получил бы его самого. Ну, конечно, при условии, что он в действительности этого стоит.
Но тогда, в те смутные дни, было ещё рано думать о нашей встрече, ведь была проблема серьёзнее — как сообщить ему, что я хочу? Вдруг он извращенец, хотя почему «вдруг»? Эм, ладно, сбиваюсь, так вот, может ему просто нравится дрочить на камеру, а с Якобом такого уже априори быть не может, вот он и развлекается с такими, как я? Даже боялся думать, сколько, возможно, у него таких. Или он так балуется, чтобы Якоб его не застал за настоящей изменой, и встретиться крайне проблематично? Или, самое страшное, он просто мог не захотеть меня увидеть.
В общем, как ты понимаешь, мыслей было миллион, и все они были не самыми положительными. Как-то подрастерялся тогда мой природный оптимизм.
Мюррей позвонил только во вторник, во вторник, через неделю после нашего звонка. Согласись, что это срок?
— Конечно, срок, — К. хмурит брови.
— Вот-вот, я уже даже боялся, что он никогда не будет в сети, и мне придётся пробивать его имя и фамилию по базе данных.
И всё же он появился, и я был слегка… нет, больше чем слегка, на него зол, но и также уже всю голову сломал, как заговорить о возможности нашей с ним встречи.
Он сразу заметил, что я думаю намного больше, чем обычно, и думаю не о себе:
— Твой хаотичный мыслительный процесс весь на лице, — он улыбнулся и поправил рукав рубашки. Да, он зачем-то позвонил мне, одетый в белую рубашку, почему он не снял её для меня изначально?
— Тебя долго не было… — я не спрашивал, но и не мог не сказать.
— А, скучал? — Мюррей посмеялся надо мной немножко. — Я работал, очень упорно работал… Якоб как с цепи сорвался.
Когда он произнес «Якоб», в груди все передёрнуло, то ли от ненависти уже к этому парню, то ли ещё от чего-то мерзкого и непонятного.
— Ясно, — да-да, я был не в лучшем расположении духа и готов был бросить трубку, даже учитывая, что до этого все дни его ждал. Какой я верный, однако.
— Ты ещё себе никого не нашёл? — он закурил сигарету и явно чувствовал себя в своей тарелке, будто не замечая моё поганое настроение.
— Нет, я ещё не готов к новым отношениям, — хотя Джека в голове уже давно не было, поэтому был полностью готов, но — с Мюрреем, хоть я тогда себе в этом так и не признался.
— А к перепихону? — когда он это спросил, я не смог не закатить глаза.
— Тоже нет, я не такой, — ко мне вернулась практически уже оставленная мораль, на что Мюррей улыбнулся так, будто я ему детский фокус показал.
— По твоему поведению я думаю, что ко второму ты точно готов, — я сморщился и быстро перевёл разговор в другое русло:
— А ты ещё не расстался с Якобом?
Спросил это просто так, прекрасно уже осознавая из нашей короткой беседы, что нет.
— Не-а, а ты хотел бы? — он выдохнул дым через нос и в этот момент стал похож на злющего быка. Хотя он совсем не был злым, это всё его острое лицо.
— Хотел, — честно ответил я, сам того не ожидая от себя.
— А что тебе это даст? — он поднял бровь и как-то напрягся.
— Это очистит мою совесть перед Якобом и его больной матерью, — я опустил взгляд в клавиатуру, чтобы не видеть, как он смеётся, но, к сожалению, я всё равно это слышал.
— Хм, — он выпустил дым вверх, задрав голову и показав мне кадык. — Это бесполезный разговор, ты ничего не знаешь.
И в какой-то степени я был рад, что он закрыл тему. Потому что это такое, прости меня К., дерьмо, просто дерьмо — всё время копаться в правильности и неправильности чего-либо.
— Давай встретимся? — да, я вот так с ходу это выпалил. До этого думал, как лучше преподнести и какие слова надо произнести, а выпалил так, будто спросил, есть ли в доме клубничное мороженое.
Мюррей смотрел на меня какое-то время, не мигая, а потом зажмурился и рассмеялся. Он не докурил сигарету, я видел, как он затушил её, выкуренную лишь наполовину.
— Ты всё же готов к перепихону, — я покраснел, когда он это сказал. Мне стало за себя так стыдно, будто я голым по улице пробежался, будучи неадекватен. Сразу пожалел, что предложил ему встречу, и вообще пожалел, что хочу с ним встретиться.
— Просто встретиться, в кафе, например, и поговорить, — настаивал я на приятельской ноте, хотя где-то внутри понимал, что вру, но мораль и правила диктовали своё.
— В каком кафе? — как ни странно, он не замял тему, а продолжил её, и это дало мне надежду и укрепило мои внутренние силы.
— В любом, каком хочешь, — я закусил губу и предоставил ему выбор, чтобы понять его немного больше по предпочтению.
— М-м-м, — протянул он, — Давай в «Beavis and Butthead», а?
Я сначала не вспомнил это кафе, а потом в памяти всё же отозвалось. Это кафе, названное в честь придурков…
— Аха…ахаха, — К. перебивает, неприлично громко хохоча, — ахах, ох, Сэмюэль, — она вытирает слёзы, выступившие из глаз. Ох, блин, ахах…и много же ты понял по этому его выбору?
— Не смейся, — морщусь, — и мне тогда стало плохо, когда я вспомнил «Beavis and Butthead», отвратительный мультик, хотя я даже никогда его и не смотрел. Жаль, что в нашем городе он столь популярен, особенно среди…
— … не лучших сливок общества, — договаривает за меня К., и я киваю, соглашаясь. Пожалуй, тактичнее и я бы не сказал.
— Ты не передумал тогда встретиться?
— Ох, — тяжко вздыхаю, мыслями возвращаясь в тот день, — передумал, только на секунду, а дальше решил, что спать меня с любителем «Beavis and Butthead» никто не заставит. Да и он мне не дал времени поразмыслить нормально, опять заговаривая:
— Днём, да? — Мюррей был всё таким же невозмутимым, вероятно, не заметил моего расстройства от его выбора. — Часа в два, сойдёт?
Я кивнул ему тогда, ведь у меня свободный график, и в любой день я мог выделить полчаса.
— О чём мы будем разговаривать? — задал он самый страшный для меня вопрос. Потому что после «Beavis and Butthead», я таки не знал, о чём с ним можно говорить.
— Эм-м, — я задумался, а он засмеялся, — о погоде, об… — у меня просто слов не было, я правда не знал, о чём с ним можно такому, как я, говорить.
— Ты приедешь на машине? — Мюррей взялся за вторую сигарету.
— Конечно, — слово и тон ясно давали понять, что о другом не могло быть и речи.
— Ладно, я тогда на такси, — он затянулся и долго держал в лёгких дым, прежде чем выпустить его будто мне в лицо.
— Почему? Ты тоже можешь на машине, — я тогда подумал, какова вероятность того, что он возьмет машину Якоба?
— Нам потом будет неудобно на двух тачках, — пока он затягивался, я думал, к чему он это. А когда смекнул, наконец, начал возмущаться, причём искренне:
— Я не буду с тобой спать!
— Почему? К себе вести меня не надо, я к Якобу тоже, естественно, не повезу, — он серьёзно, да-да, серьёзно об этом рассуждал, — вариант: выехать за город, и в машине, возле трассы…
— Нет! — меня аж затрясло от ненависти к этому предложению. — Ни за что! Как отвратительно! Я не буду спать с любителем «Beavis and Butthead», да ещё на трассе, днём!
Мюррей же выглядел так, будто не верил ни единому моему слову. Он усмехался и курил, пока я краснел и распинался:
— Как ты вообще можешь такое предлагать. Мы просто встретимся в этом чёртовом кафе и просто поговорим. На этом всё!
— Однако ты даже не знаешь, о чём со мной разговаривать, — Мюррей хмыкнул и расправился с окурком, пододвинув пепельницу.
— Мы… мы найдём хотя бы одну тему, — я уже успокоился, — уверен, что найдём.
И он снова не верил этому, но решил дальше об этом не говорить.
— Тогда договорились, и…— Мюррей сделал короткую паузу, — что мне за это будет?
— А что ты должен за это получить? — честное слово, не понимал, к чему он клонит.
— А что ты можешь предложить? — игрался со мной.
— Денег не получишь, — отрезал я, — это унизительно платить за встречу со мной.
Он рассмеялся, так же громко, как ты, узнав, какое кафе он выбрал. А когда прекратил смеяться, то сказал чудовищную фразу:
— Я хочу кончить с тобой, до того как вернется Якоб, и я буду кончать с ним.