— … на чушь, — договаривает, — потраченных лет на чушь мне очень жалко. Я возьму себе юриспруденцию.
Стискиваю зубы и теперь осознаю, что на эти два тупоголовых предмета — живопись и фотографию — я буду ходить с незнакомцами из других классов. Вот здорово-то.
— Ты также можешь отказаться, — кажется Джефф не понимает всю серьёзность. — Сам рассуди, зачем нам эта фигня? И у тебя останется итальянский.
А Дик ходит на итальянский и на бокс, но не записываться же мне на бокс, в самом деле. Да и на него еще ходят его дружки…
— Отец вчера сказал, — Джефф хочет убить меня новостями, явно, — что к Рождеству подарит мне тачку. Правда не сказал какую, но главное, — поворачивается ко мне и ухмыляется, — из наших я стану шестым с машиной, — и, предугадав мой вопрос, добавляет: — Кайзер не считается, он сам машину не водит.
— Хм, здорово.
— Угу, ты больше не будешь картошку? — Тянется к моей оставшейся порции фри, к которой я особо и не притронулся на самом деле. — Жаль только, что к Рождеству, а не к ноябрю, — жуёт, — похолодает — опять пустят автобусы. Ты-то недалеко живёшь, а мне придётся оставить велик и пересесть на школьное убожество. Бр-р-р.
— Знаешь, ты прав, — заключаю, — возможно, мне тоже стоит отказаться от фотографии и живописи, и тогда я смогу по понедельникам смываться домой сразу после ланча, а во вторник приходить ко второму занятию.
— Ничего брать не будешь? — друг хоть и обращается ко мне, а сам смотрит только на вошедшего Дика.
Впрочем, и я на него смотрю, поэтому отвлечённо отвечаю:
— Неа…
Дик с незнакомым рослым парнем, которого я на каком-то занятии уже видел. Вроде он ходил с нами на химию в том году.
Парень улыбается Дику, а тот что-то говорит и заставляет собеседника еще и засмеяться.
— Я же говорил, — шепчет Джефф и усмехается. — Скоро Кайзер сядет за наркоту.
— То есть?
— То есть? — иронизирует друг. — Это же Оливер Лоринс, у него кличка Олидоз. Смотри, как они с Кайзером общаются, прям братья родные.
Снова перевожу взгляд на них — и да, прям братья… только дело тут не в Олидозе и наркотиках, а в том, что Дик гей. Что-то мне это не нравится, ведь сегодня кроме улыбки и подмигивания между Диком и мной не было ничего.
*
«Ты бы не связывался с Оливером Лоринсом» — отправляю ему сообщение и сразу же корю себя за слабость. Ну вот какое мне-то дело? Да и Дик точно не нуждается в советах Рэндала Уорта.
Хотелось подойти к нему сразу после обеда, но Дик в окружении друзей исчез в направлении спортивной секции, стоило мне моргнуть. Плюс к этому — приблизиться к нему при шакалах никогда не осмелюсь, да и Джефф больно бы удивился. Пришлось пойти на живопись и взяться за телефон, чтобы воспользоваться преимуществом двадцать первого века.
Ну же, Дик, отвечай… ну почему молчишь? Блин, он же на боксе, конечно он не отв… телефон вибрирует.
«Не связывался? Я с ним каждую пятницу развлекаюсь».
Хм, может Джефф и не так уж ошибался, когда говорил, что Дик за наркотики загремит. Хотя папочка его выручит… стоп, в каком смысле «развлекаюсь»?
«В приватном значении?»
Набираю и отправляю, надеясь, что Дик не убрал телефон куда подальше и не принялся бить грушу. Или что они там еще делают? Бьются на ринге? Ну это слишком круто даже для него.
— Хм-м-м, чудесно, — профессор причмокивает и наклоняет голову вбок, — просто чудесно, — склоняет голову на другой бок и добавляет: — восхитительные подсолнухи, мисс Флор, а какие цвета! Огненный рыжий… сама жизнь вас вдохновила, дитя мое!
Смотрю на рисунок сидящей рядом Виолетты Флор, и да, замечательные подсолнухи. Вот что значит талант, прилежность и старание.
— Гм, мистер Уорт, — теперь профессор обращает внимание на мое творение, лучше бы он этого не делал, — это что такое?
— Дома, эм, это дома в свете вечера, — чешу затылок и пачкаюсь краской.
— Дома? — фыркает. — А похоже на грязь.
Слава богу, старый мудак уходит, оставляя меня один на один с «грязью» и не без высокомерия поглядывающей в мою сторону Виолеттой.
Телефон оповещает о сообщении резко и неожиданно, и я вздрагиваю, забывая, что писал Дику.
«Нет, в приватном у меня — ты».
Чертыхаюсь, забывая про неудачи в творчестве и спешу набрать: «То, что было в воскресенье, являлось милосердием и ничем более», но не отправляю. Как-то слишком по-детски упрямо, ничего кроме смеха строчка не вызовет.
Поэтому просто перечитываю про то, что я у него в привате, и спокойнее становится на душе. То ли за него спокойнее (я его до плохого не доведу), то ли за себя… не понятно.
*
Не приходит.
Ждал его, как лопух, и, только когда наступил большой перерыв, осознал, что сегодня Дик не соизволит посетить школу. К слову, Кенни и Пита тоже нет, вероятно, втроём где-то прогуливают.
Только Арти, хмурый, явно не в духе Арти сидит на алгебре и подпирает голову кулаком.
— … и на сегодня это всё, — мистер Адамс захлопывает учебник и поднимает руки, когда все берутся за портфели, — по предмету. Приступим к другим вопросам.
— О-о-о-ох, — раздаётся дружное и угнетённое.
— Да-да, на повестке дня четыре вопроса, — учитель алгебры вспоминает, что он также является нашим курирующим преподавателем. — Во-первых, где Аллен? Кто знает, почему отсутствует третий день?
— Он болеет, придёт завтра, — отвечает Мисса, подняв предварительно руку. — Я ему звонила на выходных.
— Кхм, хорошо, второй вопрос: где трое членов знаменитой компании? — задаётся персонально Арти, по крайней мере, мистер Адамс смотрит на него в упор.
— Э-э-м, — Арти поднимает голову, — заболели.
Смешки, и не знаю, как другие, а я надеялся на нечто более оригинальное — на правду, например.
— Сразу втроём заболели? — допытывается мистер Адамс, ни капли не веря.
— Угу.
— Кхм, ладно, — понимая, что ничего не добьётся. — Третий вопрос: почему вы ушли в прошлую пятницу с истории? Когда я пришёл к вам на замену, то обнаружил пустой класс.
«А вот нефиг было опаздывать!» — крикнул бы Дик, за ним бы не постояло. Но Дика нет, и поэтому гробовая тишина без лидера.
— Чтобы впредь таких инцидентов не было, — мистер Адамс обводит нас грозным взглядом. — И четвёртый уже не совсем вопрос — все помнят, что завтра пересдача теста после уроков?
— ДА! — хором и все тянутся к своим сумкам, чтобы запихнуть учебники, тетради и свалить поускоренней.
*
Кидаю школьную сумку на кровать и принимаюсь раздеваться после утомительно долгого учебного дня.
И где был Дик?
Хватаюсь за телефон, но вовремя передумываю. Если я сейчас стану интересоваться его местонахождением, то это будет перебор. Начнет смахивать на то, что это я гей и это я обещал ему с него не слезать, а у нас, вообще-то, наоборот. Поэтому это Дик должен мне писать «ревниво-сладкие» смс-ки, читая которые, я буду хвататься за живот от смеха и брезгливости.
Так что за чертовщина? Где сообщения от Дика такого характера? Где вот эти вот строчки:
«Лежу с температурой, не могу прийти в школу, но так хочется тебя увидеть, малыш».
«Скучаю по тебе, думаю о тебе, мечтаю о… нас».
«А вы с Джеффом точно друзья? Он как-то слишком близок к тебе, ревную, киса».
Где они? Проверяю телефон на всякий случай, но их нет, конечно же, их нет.
========== 10-ая глава ==========
Даже рад видеть нашего историка в добром здравии. Скучал по его удивительно грустному лицу, которое всегда такое, потому что внешние уголки глаз опущены. Вечно скорбящий мистер Ноуфорт.
— Живее, живее рассаживайтесь, — хлопает в ладоши. — Мы очень много пропустили.
Идём с Джеффом к своим местам, а Дик уже сидит за партой и не бросает даже мимолётного взгляда на нас. На меня. Зато я замечаю Мартина на привычном месте — за первым столом самого крайнего ряда у двери. Выглядит по-обычному и не плачет.
В первые пять минут занятия, не выдерживая, постоянно оборачиваюсь посмотреть на Дика, и в мозгу крутится мысль ему написать, но после… мистер Ноуфорт забирает всё. Словно бабочка, он начинает порхать по классу, распевая лекции и следя, чтобы каждый записывал. Доска то и дело пачкается мелом, стирается и снова пачкается; даты, факты, мелочи, уточнения — Дику здесь нет места, и я проникаюсь уважением к мистеру Ноуфорту — вот таким и должен быть учитель.
Звонок, осведомляющий об окончании занятия, настигает неожиданно. И, пребывая в каком-то странном состоянии, почти эйфории, я встаю и наклоняюсь, чтобы поднять сумку, не сразу понимая, что чья-то рука пригревается на пояснице.
— Э? — вздрагиваю и оборачиваюсь.
Дик. Конечно же, Дик, который, кажется, не думает, что касаться меня вот так вот при всех — довольно компрометирующе. Впрочем, оглядываю класс, никто вроде и не смотрит, все какие-то вялые и одновременно шокированные хорошим уроком.
— Не стой в проходе, Рэндал, — отталкивает мягко, и рука пропадает.
Он уходит с друзьями, а я принимаюсь за запихивание тетради в сумку.
— Ничего себе, — Джефф присвистывает. — Кайзер с тобой заговорил.
— Ну, уж не заговорил, — поправляю, — просто я загораживал ему выход, и он…
— Ага, и он сделал вот так, — кладёт мне руку на поясницу, изображая Дика, и отталкивает. Жестче, у Джеффа правда выходит отталкивание, в то время как Дик скорее погладил. — Ты не находишь это странным? — Вылупает глаза.
— Что? То, что он меня отодвинул, или то, что сказал не стоять в проходе?
— Всё! — психует. — Если бы Кайзер провернул это со мной, я бы развернулся и дал в глаз!
— Пф, да ладно тебе, ты придаёшь слишком большое значение обыденной ситуации, — отмахиваюсь, зная прекрасно, что Джефф ни при каком раскладе не ударил бы Дика. Вообще ни при каком.
— Обыденной? Да он… — запинается, не может подобрать слова. — Да это было как… Да это выглядело… — задумывается в попытках сформулировать, понять, объяснить произошедшее хотя бы для себя. — Это выглядело как-то интимно, что ли.
— Интимно? — насмешливо переспрашиваю. — Джефф, о каком «интимно» ты говоришь между мной и Диком?
— Хм, ну да, ты прав, — прикидывает наконец и соглашается, верит.
Чувствую себя преступником, человеком, состоящем в сговоре, кем-то неправильным. Гляжу на Джеффа, который уже выкинул из головы подсмотренную странность, и преступность поведения затягивает.
Джефф прав, надо было дать в глаз. А я… даже стыдно признаться, у меня мысли не возникло ударить Дика или еще чего, и не потому, что я не хотел привлекать внимание. Блин, надо было дать в глаз, чтобы неповадно было при всех ко мне приставать. Нет, чтобы неповадно было ко мне приставать, вот так вот.
*
— Мистер Кайзер, опаздываете, — мистер Адамс закатывает глаза, и я не могу тихо-тихо не засмеяться. Как же мне нравятся все учительские реакции на опоздания, неявки, игнорирования Дикова авторства. — Берите со стола тест и садитесь.
Дик медленно подходит к преподавательскому столу и так же медленно берёт листок с написанными интегралами. Медленно разворачивается и идёт к свободным местам тоже медленно.
— Быстрее, Кайзер, — подгоняет учитель.
Проходит мимо, и спиной чувствую, даже не слышу, а именно чувствую, как садится позади меня. Тогда, на итальянском, он тоже сидел на месте Джеффа, чтобы трогать мою спину. Надеюсь, он сейчас этого делать не собирается, а то я второй раз тест провалю.
— Приступайте, — командует преподаватель и раскрывает толстенную книгу.
Хорошо, что Дик не лапает и тем самым не сбивает. Осторожно, постепенно и тщательно я решаю задание за заданием, и, когда остаются нерешёнными всего три интеграла, поднимаю голову, уличая шум.
Мартин встаёт и идёт сдавать тест. Кивком головы учитель отпускает Аллена, и тот не думает задерживаться.
Хм… в классе осталось всего двадцать таких же неудачников, как я, и один удачливый сукин сын — Дик. И количество неудачников начинает неотвратимо убывать.
Последние интегралы трудные, только Джефф смог бы такие решить, поэтому голова начинает ломаться. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть, чем занят Дик, и нахожу его втыкающим в телефон. К листу он даже не притронулся, тест абсолютно чистый, девственный, блин, непорочный.
«Что ты задумал, мать твою?» Но произнести вслух не решаюсь, и вообще это его дело и его жизнь. Хочет опять получить «F» — получит.
Уходят еще двое, и почти следом за ними еще один. Осталось всего девять неудачников и один сошедший с ума, ленивый Дик.
Кое-как, не уверен, что правильно, расправляюсь с интегралом и тяжко выдыхаю. Пауза на пять секунд, которыми пользуюсь, чтобы опять обернуться. И ничего не меняется, Дик не одумывается и не берётся за ручку. Может, стоит помочь ему?
— Тебе решить хоть пару примеров? — шепчу из чувства милосердия, и каково же мое удивление, когда Дик качает головой.
Хмурюсь, а он вдобавок еще экран мобильного показывает, а там фейсбучная лента новостей.
Шорох, принимаю обычное положение и вижу, как ученик, решив тест, покидает кабинет.
Восемь неудачников и Дик Кайзер.
— Так-с, — мистер Адамс захлопывает книгу и поднимается. — Я оставляю вас на полчаса, кто доделывает тест, просто кладёт на стол и может быть свободным.
Как только за преподавателем захлопывается дверь, семь неудачников принимаются за обсуждение. Бурное, громкое, суетливое и раздражающее.
Доделываю последний интеграл и сижу, не зная, сдавать ли. А зачем сидит Дик?
Трое неудачников сдают тесты, потому что хотят домой, а еще трое — потому, что надоело. Остаётся один неудачник, Дик и я, собственно не понимающий, зачем остающийся.
«Хватит» — шепчу себе и приподнимаюсь, чтобы свалить, но не тут-то было.
— Сиди, — раздаётся команда сзади, и внутренний голос, шепнувший «Хватит», не думает повторить. Поэтому я сижу.
Последний неудачник долог, поди еще перепроверяет, придурок, словно это не тест по алгебре, а билет в жизнь. Наконец и он встаёт, кладёт листок на учительский стол и уходит, хлопая дверью.
— И зачем? — поворачиваюсь к Дику. — Ты даже ничего не написал, ни единого решения, ни единого интеграла.
— Поможешь? — толкает мне чёртов тест и убирает телефон в карман пиджака.
Помочь?
— Спасаю тебя в последний раз, — тянусь, чтобы взять лист, а Дик внезапно его отодвигает. — Что? Что не так?
— Мы вдвоём, учителя не будет еще минут пять, — ухмыляется, — не собираюсь тратить ситуацию на ненужный тест.
— Ошибаешься, тест очень даже нужный, — кажется, я немного зануда.
— Серьёзно? — поднимает бровь, и взгляд у него получается уничижительный. — Для тебя это нужный тест? Да ты у нас несчастный человек…
— Ох, — поднимаюсь и хватаюсь за рюкзак, — раз отказываешься от помощи, то пойду, я всё решил.
— Нет, не пойдешь, — и, как в фильмах про крутых парней, он тоже встаёт. Чёрт, передо мной и есть крутой парень. Это раньше он был как я, а сейчас «не раньше»… Дик из крутых, и поэтому я, кажется, правда не пойду.
— Почему же? — закидываю рюкзак на спину.
— Потому что я так хочу, — делает шаг, и теперь он так близко, я чувствую его парфюм. Терпкий и сладкий. — Помнишь воскресенье?
Такое забудешь, пф.
— И?
— Я ведь так и не поблагодарил тебя, — поднимает руку и касается пальцами щеки, нежно и слишком, слишком интимно.
— Твой водитель передал мне сто баксов, — отворачиваюсь, избегая прикосновений. — Так что поблагодарил.
— Ну, деньги были условием, — мягко говорит Дик, словно само собой разумеющиеся вещи. Хочется ответить, что нет, я не собирался брать плату за услугу, я ведь не проститутка, пусть даже мы и не трахались, но перебивать его не хочется. — А благодарность уже иное, согласись.
— Слушай, Дик, мне не надо…
— Тс-с-с, — кладёт палец на мои губы, и во мне закипает негодование. Что он со мной как с девочкой? — Ты мне сделал так хорошо, невероятный кайф принёс, давая себя потискать вволю.
Краснею, чувствую, как краснею, и ничего не могу поделать, даже заткнуть Дика не могу.
— Такой доступный и послушный Рэндал Уорт… неправильный Рэндал Уорт. Никогда не думал, что снова буду с тобой разговаривать, ты ведь до болезненного противоречивый, до тошноты. Но, как я уже сказал, ты принёс мне невероятный кайф, и знаешь, — продолжает мелодично, упоительно спокойно, — я не планировал кончать, но и возбуждаться так сильно не планировал… Просто ты оказался выше всяких похвал, и тот твой стон…