— Блин, хватит, — убираю его палец, и негодование выливается в полной мере. — Зачем ты мне всё это расписываешь, я стараюсь не вспоминать этот инцидент.
— Хах, и ты спрашиваешь, зачем? — смеётся, и до меня доходит, что он как раз таки и расписывает, чтобы я не забыл. Только я умею задавать вопросы так, чтобы в них уже содержался ответ. — Подумай о проведённом воскресенье, подумай наконец.
— Кхм, вы еще здесь, — голос мистера Адамса так далёк, словно с другой планеты.
— Уже всё, — Дик улыбается учителю и берёт свой пустой тест, чтобы отнести его на преподавательский стол.
— Пустой? Вы издеваетесь, мистер Кайзер?
— Не мог думать, болела голова, — «мистер Кайзер» действительно издевается и идёт к двери, только прежде, чем покинуть класс, оборачивается. — Пока, Рэнди, — прижимает указательный палец к виску. — И подумай, проанализируй.
Дверь захлопывается и мистер Адамс обращается ко мне:
— Порадуете меня чистотой листа тоже, Уорт?
— Нет-нет, мистер Адамс, — беру исписанный тест. — Я всё сделал…
========== 11-ая глава ==========
«Подумай, проанализируй».
И я не думаю и не анализирую, а запираюсь в памяти и копаюсь в каждой детали. Мороз проходит по коже от того, как Дик водил по мне руками и подползал всё ближе. А как он укусил тогда меня за загривок… прижался, и те поцелуи… мелкие, быстрые, чёрт, он и целовать успевал.
Даже наставшим утром выкинуть из головы не могу, и днём тоже, мысли только о том, как он трогал меня. И толкался, и стонал, и… как Дик кончил. Чёрт побери, я видел оргазм Дика Кайзера, и более того — я стал причиной оргазма Дика Кайзера.
Только вот ничего не ощущаю по этому поводу, кроме как волнение от того, что это ёбаный Дик Кайзер. Мудак, который забил на меня и мою дружбу в средней школе, мудак, у которого появились деньги и самомнение. Будоражит, что этот мудак оказался так близок в то воскресенье…
… и как же далёк в этот четверг.
Оборачиваюсь и смотрю на него, такого чужого, запредельного… Сидит, что-то записывает, лицо спокойное, безэмоциональное, и совсем не замечает моего внимания.
«Я подумал и проанализировал», — отправляю ему, потому что хочется сломать эту тишину между нами. Хочется убедиться, что мы общаемся, и Дик не передумал.
Тянет руку вниз и достаёт телефон, читает, а лицо всё такое же безмятежное. Чёрт, он не ответит, он не сломает… а нет, набирает… или не мне?
«И? Эмоциональная оценка?»
Эмоциональная что? Оценка? Трудно, очень трудно, кажется, я погорячился, сообщая, что проанализировал. Ведь на самом деле я тупо повспоминал моменты и… Это было мерзко? Не сказал бы, что меня тошнило. Грязно? Ничуть не больше, чем вообще прикосновения людей. Странно? Уже ближе и всё же нет.
«Ты был рядом, и это хорошо».
Пытаюсь увильнуть от прямого ответа и мысленно натыкаюсь на худшие вопросы: «А почему? Почему хорошо?», «Ты как-то ненормально им дорожишь, нет?», «Не кажется, что эта дорожка далеко заведёт?», «А зачем я даю ему козыри в руки?».
— Мистер Уорт, — выдёргивает голос учителя из пучины. — Поднимаемся и зачитываем «Друга» Корсо, а то больно смотреть, как вы в облаках летаете.
— Кхм, — прокашливаюсь и аккуратно встаю, перебирая в уме стихотворения, пытаясь выискать нужное, и зачитываю:
«Друзьями остаются
Друзьями становятся
Друзья, расставшись, ими становятся вновь.
Нет у него врагов, он всех их обратил в друзей
Друг за тебя умрёт…»
Стихотворение идёт само, я лишь думаю, имею ли право говорить о дружбе, ведь, кажется, о ней ничего не знаю.
«… Некоторые хотят с тобой всегда быть РЯДОМ
Не можешь ты со мной так поступить, ведь я — твой ДРУГ…»
Некоторые строчки даются с трудом, приходится периодически проглатывать ком в горле. И всё же я заканчиваю, наконец:
«… Иногда я кричу: “Друзья — рабы!” Сумасшествие!
Растрата ЛИЧНОГО времени —
Без друзей жизнь была бы другой, но не жалкой
нужен ли кому-нибудь друг на небесах —»
— Браво! Мистер Уорт, вы еще никогда так проникновенно не читали, — учитель разрешает мне снова сесть, и я берусь за телефон с уже пришедшим ответом от Дика:
«И ты знаешь, что могу быть еще ближе, Рэнди».
Не сразу догоняю, о чём он, я ведь всё-таки про эмоциональную окраску вещал. Ну там, разговоров побольше, после школы можем погулять вместе, или на приставке сыграть, забавные видюшки посмотреть. Но понимаю, что Дик имеет в виду другое… и что-то мне это другое не видится совсем уж отвратительным.
Проклятье.
*
У Пита и Дика через перерыв начнётся бокс, я пойду на живопись, а Джефф первый раз на юриспруденцию, и всё же мы умудряемся напороться друг на друга в туалете. У меня прямо дежавю, когда я вижу, как Дик моет руки, а потом замечаю стоящего спиной, и, судя по всему, ссущего Пита.
В этот раз справить нужду мне легче (наверное, влияет мнимая «поддержка» Джеффа), и когда я подхожу к раковинам, Дик вытирает руки клочком бумажного полотенца.
— Oggi e` gia giovedi, — не сразу распознаю Диков беглый итальянский. — Sono molto stanco in attesa del previsto.
Чёрт, и что это значит? Дик не учитывает, что я всё же знаю итальянский хуже него, однако определённо лучше Пита и Джеффа, которые, наверное, даже не понимают и слово «Si`».
«Oggi e` gia giovedi»… хм, это вроде: «сегодня уже четверг»; «Sono molto stanco in attesa del previsto», — сложнее, распознаю только «stanco»… чего он притомился?
— Чего? — Пит открывает кран и с недоверием посматривает на Дика. — Я ничего не понял, что это за «камбала»?
— Говорю, мой руки тщательнее, — усмехается Дик, — и мыло возьми.
— А-а-а, так бы и сразу, — хмыкает Пит и как послушный пёс давит на дозатор.
— Quindici minuti dopo l’inizio della lezione, — даже не смотрит на меня, — prendi il permesso di servizi igienici e vieni qua. Scuoti, se realizzato.
Так, пробуем разобраться. «Quindici minuti dopo l’inizio della lezione», — уверен, это переводится: «через пятнадцать минут после начала урока».
«Prendi il permesso di servizi igienici e vieni qua».
Хм… «возьми разрешение», «di servizi» — «в туалет» да?; и далее «приходи сюда». Надеюсь, ничего не путаю.
«Scuoti, se realizzato», — что-то там и «если понял». «Scuoti» — совершенно не понимаю, что это.
«Scuoti». «Scuoti». «Scuoti». «Scuoti». «Scuoti». «Scuoti». «Scuoti».
Осмелюсь предположить, что это «кивни», да и по смыслу подходит: «кивни, если понял».
Блин, выпендрёжник и конспиратор, мог бы просто сообщение написать.
Киваю, правда не уверен, что Дик замечает, ведь он смотрит в зеркало лишь на себя любимого. Да и Пит снова возмущён:
— Что? Бля, Дик я нихера не понимаю!
— Я сказал, давай быстрее, еще покурить успеть хочется, — врёт и не моргает, ни один мускул на лице не дрогнул.
— Пф, — Пит качает головой, кажется, в усмешку над собой же и оборачивается ко мне и Джеффу: — И чего вы телитесь? Быстрее на урок, малышня.
Мы ничего не отвечаем, и Пит предсказуемо теряет к нам интерес, а еще вместе с Диком они уходят. Слышу взволнованный удаляющийся Питов голос:
— Я прям жалею, что итальянский не взял, ты прям бандит, когда на нём щебечешь. Мафия же у нас итальянская, да? Крёстный отец там, и еще кто-то был…
Когда настает тишина, оборачиваюсь к Джеффу, к застывшему Джеффу, и на лице его полное непонимание. Брови сошлись на переносице, он явно силится что-то сложить.
— Джефф? — обращаюсь беспокойно. — Ты словно на физике задачу решаешь.
— А? — опоминается. — Да знаешь, странно… Помнишь, ты называл мне дни недели? — подходит к умывальникам, будучи всё еще задумчивым, — «lunedi» — это понедельник, вторник я не помню, среду тоже, а «giovedi» — это ведь четверг, да?
Тяжело сглатываю, осознавая, к чему клонит друг.
— Да, «giovedi» — это четверг, только к чему ты это?
— Кайзер произнёс «giovedi» в первой же строчке, — хмурится. — А потом он перевёл недоноску Питу, но про четверг не было.
— Нет, ты ошибаешься, — лжец-лжец-лжец, «спасибо» Дику, что я лжец, — он не произносил «giovedi».
— Разве? — косится в мою сторону. — Я отчетливо слышал «giovedi», уж поверь, я не так много слов знаю, поэтому те, что знаю, выхватываю на лету.
— Нет, — повторяю еще раз, — там не было «giovedi», Дик перевёл всё, что сказал, верно. И не спорь со мной, — добавляю с улыбкой, — я же изучаю итальянский.
— Ну да, — Джефф также улыбается, и всё же сомнения его чреваты последствиями. Возможно, — ты изучаешь.
*
Учитель отпускает меня со скрипом. Буквально, ведь когда он выписывает мне разрешение, чтобы посетить туалет, слышу, как скрежещут его зубы, стираясь друг о друга. Старый мудак еще пожалеет об этой привычке, лет так через десять наверняка.
Спешу вернуться в тот туалет в северном крыле, а это далековато от класса живописи. Да и времени не так много, у меня разрешение на пять минут, но как факт задержусь дольше. Ведь Дик…
— Молодец, — сидит на краю раковины и усмехается. — Прибежал, хороший мальчик.
Пропускаю издевательства мимо ушей, интересует другое:
— Что это было про четверг? Что ты подразумевал, говоря, что уже четверг? И следующую фразу я понял только наполовину, первую часть. «Я притомился».
— Хах, надо больше времени уделять итальянскому, Рэнди… возможно тогда достигнешь моего уровня владения, — смеётся, не учитывая, что он пошел на итальянский с начала средней школы, а я позже. В те дни записался, когда мы переставали дружить, точнее Дик переставал. — Я говорил, что притомился, — отвечает наконец по сути. — Что уже четверг, и я притомился ждать твоей просьбы.
— Моей просьбы? — переспрашиваю, не помня ничего этакого.
— Да, просьбы встать перед тобой на колени и отсосать.
Внутренне передергиваюсь; и нет, не от отвращения, а от грубости, от тяжести слов.
— Чего молчишь? Когда просить-то будешь? — хмыкает и давит, давит… прямым взглядом подавляет.
— Друзьями становятся. Друзья, расставшись, ими становятся вновь, — не отвожу взгляда от Дика, — Некоторые хотят с тобой всегда быть рядом. Не можешь ты со мной так поступить, ведь я — твой друг.
— Что? — кажется, он опешил, и я хоть немного сгоняю спесь с него. — Что за ересь?
— Это стихи, Дик, — поправляю невозмутимо. — Нам задавали это стихотворение на прошлом занятии по литературе, просто ты не выучил его и завалил.
— И? — поднимет бровь и едва подаётся вперёд. — И что?
— И то, — складываю руки на груди. — Не буду я тебя ни о чём таком просить.
Дик не двигается, не шевелится, и ни единой эмоции не проявляется на лице. Застывает, обдумывает, прежде чем заулыбаться:
— М-м-м, вот как… вспомнил, ты рассказывал этот стих же, — закрывает глаза и удивляет, произнося: Иногда я кричу: “Друзья — рабы!” Сумасшествие, растрата личного времени… ничего такого, Рэнди. У меня есть друзья, но ты не был и никогда не будешь одним из них.
Спрыгивает и не оставляет шансов на запрос пояснения. Просто задевает меня плечом, покидая уборную, и на этом всё.
*
«У меня есть друзья, но ты не был и никогда не будешь одним из них»..
Не был? Не был? Не был… и никогда не будешь одним из них.
Я написал ему несколько сообщений. Одно — уже вернувшись на занятие по живописи, проникшись сожалением по поводу своей бестактности: «Пожалуйста, объясни, что всё это значило?» Но Дик не ответил. И хуже того, по четвергам, во второй половине дня у нас нет совместных уроков. На перерывах я также не нашел его, и в итоге, уже по дороге домой, отправил: «Дик, пожалуйста».
И ничего. Кроме тишины.
Не мучаюсь, не психую, не нервничаю и не переживаю, просто тоскливо так сильно, что страшно становится. Я очень быстро привык к вновь появившемуся Дику, появившемуся так ненадолго…
«Да ответь же! Давай обсудим», — пишу ему, перед тем как лечь спать, и еще добрый час пялюсь в потолок, ожидая телефонного оповещения. Его нет и спустя два часа, а звонить, наверное, поздно.
*
Да пошёл он в жопу, честное слово, пусть идёт в жопу. Урод.
Смотрю на него улыбающегося и стискиваю кулаки от злобы. Дик обещал не слезать с меня, а сам даже ответить не смог, хотя в последнем моем сообщение было ясно сказано, что я готов на переговоры. Возможно, готов к тому, чтобы мы сделали то снова. И Дик это уловил, но… усмехается, показывает «фак» Кенни и, когда тот злится, усмехается снова.
Что он за человек такой?
— … параграф тридцать два, — договаривает мистер Ноуфорт, не замечая кипиша в Диковой компании. — Все свободны, всем хороших выходных.
Поднимаюсь, запихиваю учебник в рюкзак и краем глаза слежу, как то же самое делает Дик. Хоть я и послал его в жопу мысленно, на деле сделать это не так уж просто.
— Может, забьёшь на итальянский? — спрашивает Джефф, когда мы покидаем кабинет. — Пойдём погуляем, давно по городу не шатались.
— Не, — отмахиваюсь, — я как раз за него взяться решил, думаю, моих знаний недостаточно.
— Недостаточно для чего? — и это слишком трудный вопрос для ответа.
Точнее, ответ есть: «недостаточно для Дика», но не говорить же, иначе Джефф, как минимум, покрутит у виска и обидно обзовёт. Хотя я этого и заслуживаю, не спорю.
Джефф болтает со мной весь перерыв, а когда звенит звонок, сматывается на велике, и я захожу обратно в школу. Плетусь в секцию иностранных языков и гадаю: «придёт ли Дик?», он ведь может не приходить, так как отлично знает итальянский.
— Поскорее, мистер Уорт, — торопит сеньора Веспуччи.
Сажусь за привычную парту и не жду чудо, когда чудо случается:
— Mi scusi, — достаточно пренебрежительно бросает Дик, заходя в класс. Таким тоном никогда не говорят «Извиняюсь», но Дику всё равно на это правило.
А еще он поступает неожиданно, когда, проходя меж рядов и не бросая на меня взгляда, совсем не замечая Рэндала Уорта, садится на место Джеффа. Снова. Снова садится позади меня, и во мне всё замирает от страха, честно, не преувеличиваю. Аж сердце ёкает и душа мечется, словно ретивая.
Боюсь даже обернуться.
— Я наконец проверила ваш тест, — сеньора Веспуччи берёт в руки папку и открывает. — Справились практически все, и всё же я назову лучших и худших, остальные увидят свои оценки в списке, после занятия.
Сначала чудится. Чудится, как оазис умирающему в пустыне, чудится где-то там, на самой периферии, в самой дальней дали. И уже только после этого ощущается… иголочки. Протыкающие лопатку, заставляющие то изнывать от желания почесать, то отодвинуться, но я не делаю ничего.
Дик касается пальцами моей спины, как в тот раз на итальянском.
Легко, непринужденно и непонятно о чём думая, он выводит узоры, и я не смею даже обернуться и потребовать объяснений. Язык прикусывается, и шея немеет, теряя одно из главных предназначений.
— … это касается вас, любящих получать «F», — улавливаю учительский голос. — Лучше же всех справился мистер Кайзер. Поднимитесь, пожалуйста.
Рука пропадает, и я перевожу дыхание, позволяя себе спасительную передышку.
— Вот именно с этого юноши вы должны брать пример, — нравоучительно поясняет всем присутствующим, которые смотрят на поднявшегося Дика. Только я не смотрю, кажется, только я, — Садитесь, мистер Кайзер.
Слышу, как он это делает, а учительница всё продолжает:
— Теперь можем приступить к сегодняшнему занятию, посвященному чтению, — убирает папку. — Мисс Роуз, вы первая.
Открываю сборник рассказов и уже слышу детский голос Перрилы Роуз:
— Il lupo aveva con se‚ la volpe; e questa era obbligata a fare cio che…
Расслабляюсь, когда чувствую его снова. Да, до этого я был напряжён при мысли, что сеньора Веспуччи всё испортила, и Дик передумает касаться меня, но вот он проводит линию вниз и неожиданно для себя, подаюсь назад. Откидываюсь на спинку стула, чтобы Дик лучше доставал.
Рука замирает и ползёт вверх, чтобы самыми кончиками пальцев дотронуться до открытого участка кожи. До не скрытой под рубашкой — шеи.