Он так и не заметил мое возбуждение, и все же я был уверен, что именно с той ванны все изменилось, потому что он почувствовал странность происходящего между ним и мной особенно явно.
«Болотная пиявка». Пожалуй, не было лучшего описания для меня и моего поведения в отношении господина. Но я ничего не мог с собой поделать, бороться с желанием не предоставлялось возможным.
Я не был таким рассудительным и спокойным, как господин, у которого, кажется, не было никаких желаний вообще.
Закрыв дверь комнаты, где господин принимал ванну, я сполз по ней. Приложился ухом и старался услышать хоть что-нибудь, но мог уловить только тишину.
Мне не пришлось двигать рукой по члену, даже залезать в штаны не было нужды. Я лишь коснулся хлопка и сжал твердый орган… Это хватило, чтобы кончить и снова раскровить себе губу. Мои зубы все же слишком острые.
— В начале весны приедет Король и принц! — не скрывая радости, вещал Ралли. — Король и Принц! Я никогда не видел принца, а короля только один раз, когда…
— Принц Нелеллу? — оборвал я. — Говорят, он развлекается только с мальчиками-слугами.
— Э? — Ралли опешил, а потом нахмурил брови. — Кто говорит?
— Друг господина сказал однажды, что такие слухи ходят про принца Нелеллу.
Несколько коней заржали, прогоняя молчание, и Ралли опомнился:
— Ну ничего себе! То есть мы все тут будем в опасности с его приездом?
— В опасности? — теперь был мой черед нахмурить брови. — Развлекаться — это значит охотиться, или что?
Ралли нервно засмеялся, и его глаза стали бегать от моего взгляда.
— Ну, это значит… Ну, вот ты с женщиной, а можно и с мужчинами. Ну и вот… Развлекаться с мальчиками-слугами, ну это значит…
— Значит, что принц Нелеллу будет трогать нас? — я еще не до конца понимал, что ждет впереди.
— И не только, эх… — Ралли приуныл, но тут же обрадовался. — Хотя, скорее всего, он выберет тебя.
— Выберет меня, чтобы трогать? — от этого вопроса стало холодно. — Я не хочу. Если он меня тронет, я сломаю ему руку.
— Ты чего, дикий?! — он аж подскочил. — Это же сам принц!
— Вот именно, принц…
Не господин же…
Про историю с кастрюлей все наконец почти забыли. Слуги шептались только о не таком уж скором приезде принца и короля, и слух о том, что принц предпочитает мальчиков, передавался из уст в уста.
Даже ночью я просыпался и слышал шепот с обрывками слов: слуги-мальчики, Нелеллу, приезд… Это так надоело.
Быть может, если бы я знал, что именно приезд принца и короля принесет в мою жизнь, я бы и убежал. Но тогда ничего подобного я не знал и просто продолжал выполнять свои обязанности.
Я убирал комнату, стирал вещи господина, запечатывал письма, оставаясь с ним наедине. Господин больше не доверял мне ванные процедуры, но ключ от его спальни грел меня и убивал обиду.
Иногда мы ездили в город, иногда к нему приезжали друзья, а иногда он уезжал к ним сам. Господин жил своей размеренной жизнью, и я был какой-то частью всего этого. Возможно, это было самое прекрасное время для меня. Он был близок и в какой-то степени даже доверял, хоть и не переставал называть животным и иногда — «Тилла».
Но я ненавидел быть Тиллой. Мое настоящее имя было Тай, и я ни на секунду не забывал об этом. Лес и болото снились мне все чаще, но желание, все еще стоящее поперек горла, не давало никакой надежды на возвращение. Хотя я знал, что Оло все еще верит в мою жизнь и ждет.
«— Положи ладонь сюда, — Оло указал на область сердца. — Вот пока оно бьется, ты знаешь, кто ты и где твой дом.
— Ну Оло! — недовольно пробурчал я. — Там так красиво! Ты видел эти ровные деревья? Ты видел…
— Знаешь, я уже жалею, что показал тебе тот дом, — он неодобрительно покачал головой. — Кажется, я сделал большую ошибку.
— Эй, нет, — я положил руку на сердце и сказал: — Я всегда буду знать, что я Тай и что это мой дом, мой лес…»
И мой лес звал меня: «Тай, Тай, Тай»… А господин бросал «Тилла»…
… во мне боролись два желания. Во мне дрались зверь и человек.
========== Глава 8. Наказание ==========
Мирный договор… Наши враги подписали мирный договор, и я уже понимал, что настают тяжелые времена. Я предвидел бурю, но не в моем характере как-то пытаться менять ход событий.
— Достаточно, — сказал Эллину, разминающему мне основание шеи и плечи. — Спустись в конюшни и прикажи приготовить трех лошадей.
Поклонившись, Эллин ушел, и я на секунду подумал, что остался один, пока вдруг не услышал:
— Мы куда-то едем, господин? — зверь сидел недалеко от меня и аккуратно разрывал печать на конверте.
— Ты не едешь, — я взял письмо из его рук и начал читать:
«К премногой скорби, Льюлл Вампелл скончался этой ночью, не пережив свой семьдесят второй год жизни. Наш юг теперь особенно слаб, потеряв такого тактика, участвовавшего во многих войнах с нашими излюбленными врагами…»
— Плохие новости, господин?
Мне пришлось оторваться от кривых строчек, чтобы взглянуть на очень смелого в последнее время слугу. И опрятный юноша с большими карими глазами уже мало на него походил.
Тилле было пятнадцать, и, если его приодеть достаточно искусно, он и сам сошел бы за юного господина. Это раздражало. Но таких золотых рук, как у него, больше ни у одного слуги не было.
Юноша из леса наловчился во всем. Я даже разрешил ему заштопать мой халат, который разошелся по шву, когда маленький принц Нелеллу потянул слишком сильно. Сколько он лежал у меня в комоде? Не меньше десяти лет, и ни одному мастеру я не осмелился доверить этот шелк.
Спальня всегда была идеальна, опять-таки с помощью его рук, свечи всегда были заменены, запах в комнате стоял немыслимо приятный, от того что Тилла пропитывал ее цветочным ароматом.
Но что-то меня в нем тревожило, этот взгляд… Взгляд, полный чувства, мне не знакомого. Эмоция, которая передавалась, для меня была недостижима. Я никак не мог понять, что это за смесь с толикой надежды, там, в глубине… И это раздражало не меньше.
Первый раз я заметил этот взгляд, когда он мыл меня, точнее пытался. Я видел, как дрожали его руки, как он все время судорожно сглатывал и практически не моргал. Было такое ощущение что его сердце вот-вот остановится, но причины этого я не видел.
— Тебя это не касается, — я отвел взгляд, не выдерживая… Что он мне хочет сказать на самом деле?
— Простите, господин, что полез не в свое дело, — Тилла принялся за другой конверт, но читать письма стало не интересно.
— Ты с кем-нибудь общаешься? — письмо все также было в моих руках, и я то и дело его перечитывал.
— Простите? — звереныш нахмурился и отложил конверт.
— Ты с кем-нибудь общаешься из других слуг?
— Да, — закивал, — я дружу с Ралли, господин.
Я поднялся и кинул письмо на пол, и Тилла сразу же сообразил подобрать его. Все-таки было в нем нечто смышленое… Настоящее желание подчиняться.
— Завтра я разрешу вам поехать в город… — замолчал я и обогнул свой стол, прежде чем договорить: — Вы сходите в бордель.
— А? Нет-нет, господин, пожалуйста, я не хочу, не надо! — Тилла замотал головой, с резвостью отнекиваясь, словно я предложил им утопиться, а не щедрость.
Карие глаза стали еще больше и смотрели на меня не то чтобы в страхе… А может и в страхе, но только не передо мной все же.
— Идиот… Ты ведь даже не знаешь, что такое бордель, да?
Тилла склонил голову, и стало очевидно, что я попал в точку.
— Убирайся, пиявка, — сил терпеть его дольше не было.
Мерзкий невежда.
*
Они уехали. Господин Ореванара, Бора и Эллин уехали, оставив меня и серебряный ключ наедине.
Я сразу помчался туда, радуясь предоставленной наконец возможности. Ведь по прибытии принца и короля такая возможность точно исчезнет.
Два поворота ключа, а потом еще два — чтобы закрыться, чтобы сделать вид, что меня здесь нет.
Вещи господина, которые я и так трогал каждый день, больше не представляли исключительно интереса. Все, о чем я думал, — это только его кровать с мягкими подушками.
Раздевшись, я залез под одеяло и начал воображать, что лежу не один. Что вот он, господин, рядом, только руку протяни, и плоть чужую почувствуешь. Запах господина действовал успокаивающе, я был словно на облаке… Глаза закрывались сами собой, мне мерещились прикосновения, которых на самом деле не было.
А потом я перевернулся на живот, и нечто отрезвляющее пропустило через меня свои когти. Мне было так хорошо, и в один момент стало очень плохо. Мне хотелось не то чтобы плакать, проливая редкие слезы по щекам, мне хотелось рыдать. Я давился костью желания, я умирал, и кроме воя, из моего горла ничего не вырывалось. Слез не было вообще, меня просто корчило и выгибало под чужим одеялом, на чужой подушке, и я стал противен самому себе.
В ушах звучало «животное», «животное», «грязный зверь» спокойной интонацией господина, и мне было мерзко. Наверное, такую же мерзость господин всегда чувствовал в отношении меня.
Тогда, на его кровати, я, кажется, смог его понять. Единственный, первый и последний раз.
Но остановиться я все равно не мог, и это причиняло немыслимую тоску от бессилия… Я совершенно не мог с собой справиться, не мог перестать идти на поводу у желания…
А потом приступ оставил меня в покое. Запах господина выровнял дыхание, успокоил сознание, запах цели моего желания напомнил мне о том, насколько же оно все-таки прекрасно…
И я заснул, представляя, как господин гладит меня по плечам и шепчет:
«Все хорошо, Тай, ты не делаешь ничего плохого, ты не желаешь ничего плохого… Ты славный, добрый, мой зверь…»
Проснувшись, я увидел господина, стоящего в проеме, и только после этого ощутил слабый удар по щеке. Эллин будил меня, и на его лице было удивление вкупе с ужасом.
Господин же сохранил полное хладнокровие, будто он знал, что увидит меня в своей постели однажды.
— Как ты посмел спать в кровати господина?! — кричал Эллин. — Как ты посмел?!
Избежав второго удара по щеке, я поднялся и подобрал с пола свою одежду. Ни убегать, ни одеваться я не торопился, просто выжидал, что он сделает…
Господин Ореванара смотрел на меня, его взгляд опускался все ниже, и мой член от этого только креп. Он прикрыл глаза, когда заметил мое возбуждение, и подошел, чтобы ударить по щеке. Удар вышел слабее, чем у Эллина, но гораздо горше.
— Вон, — голос его не дрогнул, и я поспешил убраться подальше, зная, что мне светит по меньшей мере наказание за такой проступок.
Но я думал не о наказании, а о том, что теперь будет думать господин обо мне… И догадается ли он…
*
Эллин шел рядом, неся купленную ткань, которую я собирался отдать мастеру, когда уже определюсь, что именно мне хотелось бы воплотить.
Достав ключ, я открыл дверь спальни и увидел то, что пригвоздило меня к месту, на котором я стоял. Не сразу поняв, кто спит в постели, приказал Эллину, также замершему:
— Разбуди.
Эллин с побелевшим лицом аккуратно приблизился к спящему, также аккуратно перевернул его, ахнул и ударил по щеке…
— Как ты посмел спать в кровати господина?! — пытался образумить кого-то слуга. — Как ты посмел?!
А потом этот кто-то поднялся и подобрал одежду с пола, чтобы предстать передо мной во всей красе.
Абсолютно нагой зверь с невозмутимым лицом держал спину прямо и не спешил распинаться в извинениях… Шея его была напряжена, плечи расправлены, грудь вздымалась равномерно, мышцы живота обрисовывались также напряженными … Он был словно волк, готовый к прыжку. А когда мой взгляд опустился еще ниже, завершая осмотр, я заметил, что готов он вовсе не к прыжку.
Ударить его по щеке — это все, что было в моих силах. Тилла был уже немного выше меня, и при этом намного сильнее.
— Вон, — приказал я, и он исполнил беспрекословно.
— Господин Ореванара… — зашептал Эллин, посмев сделать шаг ко мне. — Господин Ореванара…
— Что ты пытаешься сказать, Эллин? — я закрыл дверь. — Зажги все свечи.
— Да, господин Ореванара.
Подойдя к кровати, на которой была примята подушка и отогнуто одеяло, я подавил в себе прилив ненависти. Зверь не заслуживал моей злости.
— И смени постель.
— К-конечно, господин.
Я слышал крики, только крики вовсе не того человека, которого бы мне хотелось услышать.
Бора кричал, чтобы придать себе силы для каждого удара, чтобы вложить всю мощь, закаленную в мышцах, в кнут. Только это не помогало, ведь я все равно не слышал его вопли… С досадой мне пришлось отойти от окна.
Зачем Тилла сделал это? В чем причина такой невероятной странности?
И я бы понял, для чего он залез в постель, но его возбуждение… Неприкрытое и вызывающее. Настоящий зверь.
И неужели этот зверь…
Раздался стук в дверь, мешая мыслям, и в проеме показался Эллин:
— Господин, — промолвил он, входя и кланяясь.
Знал ли что-нибудь Эллин?
— Ты все сделал?
— Да господин, ваши покои теперь чисты. — Эллин поклонился еще раз, прежде чем уйти, а я вернулся к своим мыслям…
Неужели этот зверь…
Нет, я так и не додумал это страшную мысль, потому что она казалась совсем безумной. Безумной во всех смыслах, а доказательств у этой самой догадки было слишком мало.
*
Зверь в людской личине получал свое — я расплачивался за выходку.
Рука Бора была тяжелой, и делал свою работу он с явной, нескрываемой злостью. Но, вероятно, он даже не знал, в чем я провинился, никто еще тогда не знал, что именно я натворил.
Десять, одиннадцать, двенадцать… Удары сыпались на мою спину один за другим, но боли не было, была тоска. А еще была моя кровь, текущая по спине ручьями и пачкающая свистящий кнут.
— Да что с тобой не так, мразь?! — взревел Бора и пинком перевернул меня.
Спину защипало, грязь попала в свежие раны, и это было не очень хорошо.
— Я… — тяжелый глоток воздуха, — я просто зверь.
Глаза Бора расширились, и он стал бить сильнее, но криков и воплей из меня от так и не вытащил.
Я шел, покачиваясь, в конюшню, и я не смог одеть рубашку — слишком горело все тело.
— Черт побери! — не сдержался Ралли, когда увидел меня. — Как ты еще жив?!
Лошади принялись ржать в панике от запаха крови, кони топтали копытами и никак не могли успокоиться.
— За что господин так наказал тебя? Что ты сделал? — Ралли и правда еще не знал.
Я плюхнулся в сено и поморщился от очередного приступа болезненной тоски. Но это все равно стоило всего того, что произошло.
— Господин застал меня спящим в его постели.
Ралли хлопал глазами, не понимая, шучу я или нет, а потом закричал:
— Что?! Зачем ты спал там?! Господи, ты безумец!
— Успокойся, — одернул я его. — Я сделал это, потому что мне захотелось это сделать. Вот и все.
Наступила тишина, Ралли смотрел в деревянную стену и хлопал глазами. Даже лошади успокоились, не обращая больше внимание на пахнущую кровь.
— Знаешь, — начал он, — я люблю господина, все любят господина…
И он так и не закончил свою мысль. А мне так хотелось сказать ему, что да, все любят господина, но не так, как я. Но я проглотил слова, потому что звери никому не должны доверять.
========== Глава 9. Увидеть врага ==========
Тема разговоров с принца и Короля снова перешла на меня. Каждый считал своим долгом посмотреть на меня косо и злобно. Если бы мне было хоть какое-то дело до людей, то я бы сошел с ума. Но мне не было.
— У тебя останутся замечательные, омерзительные шрамы, Тилла, — губы господина кривились в отвращении. — Твое тело станет твоим уродством… если ты вообще выживешь. Раны могут начать гноиться, начнется заражение, и ты умрешь в муках — кажется, мысли об этом доставляли ему удовольствие, только они были напрасными.
Никакого заражения не произошло, более того — все зажило намного быстрее, чем это заживало бы у человека. А что еще невероятнее — у меня не осталось ни одного шрама.
— А теперь оденься, не хочу видеть этот ужас.
И я одел рубашку, грубая ткань которой задевала порванную кожу и приносила неприятные ощущения.