— Да-да-да-да-а-а… — без устали стонал принц, из его открытого рта струйкой вытекала слюна…
Сделав последнее усилие, я задрожал и наконец освободился, только не в того, кого на самом деле желал.
Я все еще не мог отдышаться и отпустить чужие бедра, когда понял, что господин уже поднялся, и запах свежести покидает комнату вместе с ним.
Я остался наедине с грязью и изрезанным вывернутым чувством.
— Ты слышал, да? Даже я слышал, что он тебя похвалил. Я же говорил, что всем будет хорошо… — принц перевернулся на спину и раздвинул ноги, показывая до сих пор не угасшее возбуждение. — Правда, мне немного не хватило… Ты был быстр. Это твой первый раз вообще или только с мужчиной? Или это Каллис так на тебя повлиял? При мыслях о нем ты всегда быстро кончаешь?
Он засыпал меня кошмарными вопросами, и ни на один из них я не намеревался отвечать.
— Ладно, мне хватит и твоего присутствия, — раздвинув ноги еще шире, он обхватил свой член рукой.
Я смотрел на то, что обычно делал сам. Надрачивая, он не спускал с меня туманного взгляда, а я по большей части просто наблюдал за блестящей, влажной кожей. Огонь играл на его теле с тенями, и это было почти красиво, но больше уродливо.
Эмоциональное состояние было ни к черту. Я разделил свое удовольствие не с тем человеком, не так, как нужно, и не при тех обстоятельствах. Но там, не в лесу, всем было на меня плевать.
Не было никому дела до моих загнанных в ловушку чувств, и счастье от первого секса оказалось под железным замком из-за неправильности этого самого секса.
Когда принц кончил, выкрикнув «Тай», мой организм не выдержал. Тошнота подкатила к горлу, и все, что я успел, — это схватиться за первую попавшуюся тряпку и излиться желчью в нее.
========== Глава 12. Так не может закончиться ==========
— Мне важно знать, сможет ли он быть со мной так, как я того хочу.
— Ваши слова сумасбродны! — я не очень понимал слова принца, все казалось слишком мерзким, но он не обратил внимание и продолжил:
— Вы придете ночью в мои покои, когда мой слуга Буллм скажет вам. И поможете, — юноша замолчал в ожидании моего согласия, но, не дождавшись, продолжил: — А после, если меня все устроит, я куплю его у вас.
— Купите? — предложение казалось смешным. — Он дикий зверь, это опасно, мой юный принц.
— Волков бояться — в лес не ходить, — чересчур смело выпалил он, и на это я уже не стал ничего говорить.
Все-таки я в лес никогда не ходил.
*
Я помогал Ралли подготовить лошадей. Все гости разъехались, и этим утром нас должны были покинуть король и принц.
После произошедшего той ночью я все еще внутренне болел и несколько даже был рад, что господин не вызывает меня к себе. А когда я видел его, то старался не смотреть и чувствовал, что он также не смотрит на меня.
— Все, Горнлло готов? — Ралли подергал седло из стороны в сторону и вроде остался доволен. — Ну вот, все. Я буду по тебе скучать, красавчик!
Мне казалось, все наладится после того, как люди из замка вернутся к себе. Мне казалось, что когда в доме не останется лишних людей, я смогу поговорить с господином, объяснить все, извиниться и все изменить…
Я верил в будущее, надежды не оставляли меня ни днем ни ночью. Никогда.
Закончив дела в конюшне, я вышел и направился к саду. Только-только наступала весна, но деревья уже обзавелись почками, так как зима в этом году была не слишком суровая, и оттепель была совсем ранняя.
Под ногами булькала грязь, я продирался сквозь ветки деревьев, пока не вышел к месту, на котором всегда росли белые-белые цветы. Чистые и нежные, я никогда не разрешал себе даже вдыхать их запах, но все же вдыхал. Потому что пахли они безумного похоже на то, как пах господин.
Принца я заметил возле дерева, он зачем-то ковырял кору, но тут же прекратил, когда увидел меня.
— Как настроение? — он усмехнулся. — Решил попрощаться с полумертвым садом? Я слышал, ты работал над этими деревьями долгие годы и даже сажал их сам?
— Если с кем я и пришел попрощаться, то это с вами, — я хотел добавить «принц», но после всего произошедшего, после того, как он стоял предо мной в той позе, плохо поворачивался язык даже на «вы» к нему обращаться. — Доброго пути.
Я собирался уйти, но услышал, как по грязи Нелеллу идет ко мне.
— Так тебе никто не сказал? — снова усмехнулся. — Неужели ни господин, ни даже твой дружок с конюшни? Все промолчали?
— О чем вы? — я сделал шаг назад и внутренне, где-то совсем внутри, я уже обо всем догадался.
— Ну, в качестве наказания за то убийство твой господин продал тебя…
Перед глазами все померкло, и вроде бы все слова были сказаны принцем на понятном языке, но их смысл все еще не доходил до меня.
— Мой господин…
— Да, он продал тебя мне, — самодовольно и насмешливо принц смотрел на меня, а потом раздался трубный звук. — О, знак… Нам пора, пошли.
Принц схватил меня за руку и повел в сторону готового экипажа.
Милло и Аллира заталкивали оставшиеся чемоданы в тележку, господин прощался с королем, стража запрыгивала на лошадей, повозка была полна слуг, и все ждали принца… А принц — меня.
— Поедешь со мной рядом, не хочу, чтобы ты трясся в тележке.
Слуга, управляющий поводьями, набрал в грудь побольше воздуха и снова протрубил. Второй знак, означающий, что время ехать.
Милло и Аллира закончили с чемоданами и ушли к дому, господин закончил прощаться и также отправился к дверям… Принц тянул меня за руку, и, разозлившись, я легко вырвался.
— Господин! Господин, это ведь не правда! — кричал я и почти бежал к удаляющемуся господину. — Вы ведь не продали меня! Это ложь! Господин! Пожалуйста, скажите, что это ложь!
Но он не замедлял шаг и не оборачивался, хотя прекрасно слышал меня, я знал. Я кричал что есть мочи, кричал изо всех сил, но господин не хотел замечать этого.
— Господин, я умоляю вас! Пожалуйста, не продавайте меня! Я прошу! Я умоляю, господин!
Я только и делал что повторял «Господин, господин, господин» и никак не мог умолкнуть и принять решение этого самого господина.
Бора и стража перехватили меня, и я повис в их железных руках. Их было слишком много, на них было слишком много металла, я снова, как тогда, не мог вырваться из их плена.
И на этот раз господин не собирался говорить: «Остановитесь, капитан». Он вообще не собирался делать ничего другого, кроме как уйти молча в дом и остаться там за закрытыми дверями.
*
То, что он передавал мне в своем взгляде, то, что никак не поддавалось расшифровке, оказалось поклонением зверя. Я до последнего не верил в это, но потом, когда всего одного маленького прикосновения к его шее хватило, чтобы вывернуло от эмоций, пришлось принять правду, гораздо более жуткую, чем ту, на которую я рассчитывал.
Держать в слугах зверя, который может убить, — это игра, а держать в слугах зверя, терзаемого желанием близости, — это обреченность. Оставив томимого жаждой Тилла рядом с собой и дальше, я бы обрек себя на мерзость.
Кипящий суп, вылитый на слугу, моя постель, выдержавшая его тело, убийство… Что было бы дальше? Зверь бы прыгнул на меня?
Было отвратительно видеть, как его колотит от одного моего взгляда, как его тело пронизывается желанием от одного моего касания, как его возбуждает одно только мое присутствие.
Опасность, которая поджидала меня, была несравнима с той, которую я бы получил, забравшись в самое сердце леса.
— Так что? Вы продадите его? — принц пододвинул ко мне мешочек, наполненный монетами и подвязанный черной веревкой. — Это хорошая сумма за убийцу.
— Продам… Даже если бы была плохая.
*
Я смотрел в его удаляющуюся спину и видел все мутным от того, что слезы заполнили глаза. Мне было плохо, я не мог дышать и проклинал все на свете. Во мне билось только одно желание на всю жизнь — желание быть там, просто рядом с ним. Но господин забрал всякую возможность на осуществление этого. Гигантская, непомерная боль от осознания разрывала по швам выдуманное и давно решенное предназначение моей жизни.
Все еще задыхался и кричал, пытался до последнего пробудить в нем то, что однажды уже пробуждал. Некое сострадание, интерес к дальнейшему… Что-то такое, свойственное господину, что он иногда проявляет, что-то такое, что однажды спасло уже мое существование.
Я тянул к нему руки, но получал за это толчки, пинки, пыхтение стражников, удерживающих меня от погони за господином… Их сила, их старание, то, как они хотели уберечь господина Ореванара от меня….
Дверь закрылась. Я так и не смог прорваться.
*
«Ну признайтесь, вы ведь будете по нему скучать? И даже не думайте отрицать!»
— Господин! Господин? это ведь не правда! Вы ведь не продали меня! Это ложь! Господин! Пожалуйста, скажите, что это ложь!
«Вы, должно быть, шутите, мой принц…
— Почему же? Он ведь был вашим, а вы для него всем. Разве мы не расстраиваемся, когда приходится расставаться с людьми, для которых мы — это мир?»
— Господин, я умоляю вас! Пожалуйста, не продавайте меня! Я прошу! Я умоляю, господин!
«Людьми? Тилла зверь, и вам лучше знать, помнить… С этого момента помнить об этом.
— Я буду помнить, только и вы не забывайте, что продали… Предали его. Ведь это предательство, хотя бы не отрицайте этого».
Принц говорил так, будто мне не все равно. Будто была причина, по которой я его оставил у себя, будто бы была причина, по которой я должен буду скучать. Я уходил, и его вопли резали уши…
— Господин, пожалуйста! Я умоляю! Господин! Господин! Господин!..
Зверь кричал так, будто я и правда предал его. Но я не предавал, потому что предательство невозможно между людьми, ничего не значащими друг для друга. Тем более когда один из них даже не человек в полном смысле этого слова.
Наконец, дверь закрылась, я больше не слышал его криков, но душное «Господин!» гулко повторялось в голове. Что я тогда чувствовал помимо этого? М-м-м, да ничего, абсолютно ничего.
*
Нелеллу сжимал мои пальцы, переплетенные с его, и не спускал с меня глаз.
Тело еще трясло, иногда нападала лихорадочная дрожь, но сердце понемногу приходило в чувство… Чувство ярости. Я ненавидел всех. Ненавидел всех, начиная с Нелеллу и короля, и закачивая каплей пота, выступившей на лбу возницы. Ненавидел пыль под ногами лошадей, ненавидел влажную ладонь принца. Я ненавидел небо над головой и проклинал солнечный свет. Воду, воздух, само существование… Не осталось ничего, кроме боли, которая, по своему обыкновению, перетекла в тоску.
Я прикрыл глаза, желая представить лицо господина, но видел только его спину. Как тогда, в самом начале… Он смотрел в окно, а я сравнивал его со статуей. Кто же знал, что статуи умеют уходить…
— Он предал тебя, — прошептал Нелеллу, — ненавидь его. Будет легче, если ты станешь его ненавидеть.
Будто бы этот человек что-то понимал! Будто бы он был там, в доме, вместе с нами все эти годы и мог теперь раздавать советы.
— Вы ничего не знаете, — я безуспешно попытался вырвать руку. — Я ненавижу его с тех самых пор, как увидел. С тех самых пор, как он оставил меня, как дал мне имя.
— Вот как? — принц усмехнулся. — Почему же это?
Потому что полюбил так сильно, что больше ничего не видел, ничего вокруг больше не имело значения. Я оставил свой дом, свой лес, свою настоящую жизнь в погоне за холодной, расчетливой красотой. Я оставил все ради магической чистоты и правильности. Ради той сказки, которую придумал себе, смотря из-за тени деревьев на совершенный дом.
Выструганный, закаленный по всем законам, чистый и жесткий хозяин этого дома, правитель выдуманной сказки… Ради него я кинулся в пучину другого мира, желая обладать самым белым и холодным цветком, который никогда бы не вырос в лесу.
Да, это была магия первой встречи, когда смотришь на кого-то и преклоняешь колени.
— Господин сломал меня уже тогда.
— Глупый, — он наконец отвернулся. — Нужно держать тебя как можно дальше от него, — он сжал мою руку сильнее, будто и правда рассчитывал и верил, что получится… Будто могло вообще получиться, ведь все, чего я желал, — это вернуться и вернуть. И главное, развернуть господина к себе лицом и, если надо, преклонить уже его колени.
Но в тот день я только уезжал и удалялся от цели, и не было ни единой возможности это изменить.
В тот день.
========== Степень вторая. Поиск. Глава 1. Мертвая весна ==========
— Ты только посмотри, как они завяли, какими уродливыми и серыми они стали… — он подошел к трупам былого ближе, а я все гадал, держится ли его рыжая голова на чем-то большем, чем жилистая шея. — Просто прах. Цветы — это не более чем временность, Тилла. Надеюсь, этому я тебя научил… Просто прах, просто гниющая и пахнущая красота.
— Да, Нелеллу, — ответил я и осознал, что нет, все-таки не держится. Раз цветы — это близкая кончина, то Принц… обычная рыжая тыква. Я действительно осознал, что не держится… И взялся за нож.
Замок — это кривые массивные темные стены и ничего более. Замок — это духота и одновременно прохлада стен. Замок — это свистящий ветер через щели и развалины с северной стороны. Замок не походил на тюрьму, но и свободным я там не был. Все то время, что я пробыл в нем, ни разу ни смог к нему проникнуться, ни разу не ощутил себя своим, но в конце концов смог им притвориться.
Мне не хотелось бежать, потому что, по сути, было некуда. Возвращаться в лес не имело смысла по той причине, что к господину Ореванара это меня ближе не сделало бы, к господину Статуе, к господину Белого Цвета… Как только я его не называл, лежа в не успевшей остыть постели и не желая засыпать. Возвращаться в Дом также не имело смысла, уже потому, что там не только не примут, но еще и вернут принцу.
На каких правах я был в Замке, я до сих пор еще не понимаю, а уж тогда не имел вообще никакого представления. Меня просто поселили в светлой комнате на втором этаже. Там, где солнце проникает раньше всего с рассветом и уходит еще задолго до заката. В комнате не было ничего лишнего и ничего, чем бы я мог поранить себя. Или его.
Меня сторонились, обо мне знали. На меня поглядывали и мне же оставляли дурацкую одежду с камнями. Тяжелая и броская, господин Ореванара никогда бы меня в такую не нарядил, но Нелеллу настаивал. Я завтракал в зале, сидя рядом с принцем, а после уходил исследовать окрестности, практически не разговаривал. И настал момент, когда Нелеллу это надоело…
— Ты занимаешься самоуничтожением, и ради чего?! — зашипел он, словно кот. — Ради того, кто тебя не вспоминает, ради того, кто заботился о тебе меньше, чем о грязи под ногтями, ради того, кто…
— Замолчи! — слушать это я не собирался, но Нелеллу схватил меня за руку, схватил жестко, лишь бы я продолжал слушать его:
— Ну сколько ты с ним прожил?! А я знаю его с рождения! Каллис не достоин твоих мыслей о нем! Ни единой! Скупой, черствый, расчетливый и даже не холодный, нет… Он не холодный…
«Каллис»… Так просто Нелеллу назвал господина Ореванара, и это отрезвило. А ведь для него он и правда был просто «Каллис»… Просто советник отца. И это звучало почти как «просто никто».
— Он не холодный, Тилла, он пустой, — произнес Нелеллу ту, ставшую позже роковой, фразу и добавил шепотом: — А пустоту любить нельзя.
— Не холодный, не пустой! — я толкнул его, и кулаки зачесались. — Ты не понимаешь и не чувствуешь его, а я…
— А ты ошибаешься, чувствуешь то, чего нет. Он уже имени твоего не помнит… Лица твоего среди слуг своих не отличит. Хочешь историю? — И не дожидаясь ответа, он продолжил, хищно и злобно улыбаясь: — Мне было лет восемь, Каллис был в замке, мы вместе с моим отцом и еще парой зазноб отправились в город. Я до сих пор помню его смиренно покачивающуюся фигуру, маячившую впереди. Его гордую спину и поднятый подбородок, словно король на самом деле он. Его редкие, медленные речи с острыми словами. И чем дальше в город мы заходили, тем недружелюбнее попадались люди. Стрела оказалась в горле его лошади, и с тяжелым всхлипом она упала на колени прямо под ним. Я так злорадствовал в душе, когда на моих же глазах этот бастард опустился. Но, знаешь, любой в этой ситуации испугался бы, побежал за спины стражников, но не он, нет. Он так и сидел на умирающей и брыкающейся лошади, и его осанка не изменилась. Вообще не дрогнул. Человек в грязном плаще оказался рядом с Каллисом намного раньше охраны, и он его закрыл. Вторая стрела пробила этому человеку голову, хотя это могла быть голова Каллиса. Дальше уже были стража, щиты, защита. Но ты знаешь, как человека этого он отблагодарил? Никак. Когда отец спросил, какие почести Каллис хочет представить умершему, тот ответил, что умершему почести ни к чему.