– Хорошо! Знаете как? Сейчас подумаю. Дело в том, что мой Женька тоже хотел участвовать в этом деле. Квартира, кстати, оформлена по наследству на нас обоих. Так, у него занятия в институте кончаются в два часа. Я ему позвоню, чтобы сразу приезжал туда, на квартиру. Это, кстати в Крылатском, недалеко от метро. А мы с вами, давайте, встретимся на станции Крылатское… давайте, в час посередине платформы. Да, в час! Вы мне все расскажите – все равно я буду этим заниматься, ему некогда.
Я сказал жене, что меня пригласили на просмотр квартиры. Может, будут продавать. «А кто пригласил? Хоть заплатят нормально – а то вечно у тебя что-то не так.» − «Посмотрим» − ответил я неопределенно. Когда я выезжал, то прихватил с собой ноутбук с интернетовской флешкой.
Пока я ехал в метро, я пытался представить себе, как мы встретимся, как она выглядит, как будет говорить со мной? Я вспоминал ее необыкновенные глаза. Я придумывал фразы, диалоги нашего будущего разговора.
Но, вначале разговора не случилось. Когда я приехал, она уже ждала меня в своей короткой светло коричневой шубке. При встрече она только быстро взглянула на меня и сказала тихо: «Ну, что ж, пойдемте». Пока мы шли, я спрашивал ее про квартиру, про сына. Она отвечала односложно, уклончиво: «Сейчас сами все увидите. Тут недалеко, хотя… если быстрым шагом можно за десять минут».
На улице было очень скользко. Как это часто теперь случалось, после короткой оттепели, после скоропостижной смерти зимы, она вдруг спохватилась и решила вернуться. Мокрый асфальт застыл, превратился в ледяной покров.
– Давайте я возьму вас под руку.
– Боитесь, что я поскользнусь?
– Да! И сам тоже. Будем держаться друг за друга.
Я взял ее под руку. Мне показалось, что я ощутил тепло ее маленького складного тела.
– А вон там у нас горнолыжный склон.
– Вы катаетесь там? Ездите в горы с братом?
– Раньше катались. Здесь, на этом склоне. С Димой, и Витей, и Женькой – он тогда был еще маленьким. А теперь я перестала.
– Почему? Ведь это так здорово! Даже у нас в Подмосковье…
– Да, как-то так, после смерти мужа перестала. Да, и потом, я знаете, не очень-то хорошо катаюсь. Брат учил меня, но, видно, я бестолковая ученица. Хотя, как я заметила, все женщины катаются похуже. Видно, нам не хватает смелости.
– Дело не только в этом. Тут дело в инстинкте – инстинкте самосохранения, который у женщин сильнее.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду.
– Ну, как вам объяснить? Представьте: мы в течение многих лет приучались ходить. Своеобразная эволюция, если хотите! Вначале ползали на четвереньках, как наши четвероногие предки. Затем встали и неуверенно пошли, как это сделали некогда обезьяны. Но, потребовалось много времени, чтобы научиться ходить на двух опорах, ходить уверенно, не падая. И вот вы встаете на горные лыжи и вам говорят, что вы должны наклониться вперед, вбок. То есть отклониться от опоры, потерять равновесие. Вы пытаетесь это сделать, но ваше тело противится этому, оно сопротивляется изо всех сил и старается вернуть вас в исходное положение, положение уверенного равновесия.
– Да, действительно! Похоже вы правы. Странно, но я никогда не задумывалась об этом.
– Если бы я жил в Альпах… кстати, вы бывали там?
– Нет. Собирались как-то с Витей в Австрию, но…
– И что же?
– Заболел Женя и мне пришлось остаться. А вы там бывали?
– Был и не раз. Везде побывал: во Франции, в Италии, в Австрии, в Словении. А в первый раз попали в Швейцарию, маленькую деревушку Нендаз.
– Там, говорят, очень красиво в Швейцарии. И катание, наверное, классное.
– Катание там, по правде говоря, хреновое. Швейцарцы ухаживают за трассами, как положено, только на дорогих курортах: Давосе, Сан-Моритце. А в таких небольших местечках, как Нендаз, совсем плохо. На трассах камни, снежные пушки почти не работают. Траки ходят редко. Зато нигде больше я не видел таких великолепных гор! Это сказка, фантастика, мираж!
Почему я вспомнил все это: все слова, ее быстрый, внимательный взгляд на меня, ее тихий, ласковый голос? Холодное, льдистое небо, по которому проплывали быстро вблизи светлые пуховые облака, а сверху нависали серые сумрачные. Светло серые коробки полусонных домов. Огромную стаю ворон, пролетевших над нами с криками, на свой вороний колдовской шабаш. Встретившуюся нам пожилую женщину с маленькой собачкой. У этой женщины было бледное осунувшееся лицо с белесыми подслеповатыми глазками. Когда мы сблизились, она остановилась, закрыла глаза, стала креститься и что-то шептать. Маленькая рыжая ее собачка, видимо, привыкшая к таким ритуалам, села и терпеливо ждала… Почему я помню это все так подробно? Почему все это запечатлелось в памяти так отчетливо?
– Давайте срежем путь. Пойдем вот здесь, мимо открытой гаражной стоянки. А там уже будет наша Крылатская улица. Расскажите мне об этих горах, которые вы видели там, в этом маленьком местечке…
– Нендазе. Мы жили там, на склоне широкой долины и на другой стороне стояли они – эти гигантские, могучие, неприступные горы. Признаться, я никогда в жизни не видел ничего подобного. Они подавляют своей громадностью и в то же время невозможно оторвать от них взгляд. Они прекрасны в любое время. Утром, когда солнце начинает медленно осторожно окрашивать вершину в нежно розовый свет. Днем, когда они сияют – то матово в тени, то ослепляющим блеском на солнце. И вечером, когда перед заходом, солнце оставит на какой-нибудь вершине последний свой привет − это сверкнет серебристо синим ярким светом грань одной из гор. Испытываешь какой-то священный трепет, благоговение перед непостижимой тайной этих великанов, исполненных холодного величия!
Я вдруг смутился, замолчал.
– Кажется, я немного увлекся опять…
– Нет, что вы! Вы так интересно рассказываете… как будто я сама побывала там. Продолжайте же!
– Да! Невозможно передать точно это ощущение своей крохотности, ничтожности и в пространстве и времени по сравнению с этими вечными громадами. Там я понял, что боги, конечно же, живут на этих неприступных вершинах. На Олимпе, на горе Синай, в Гималаях…
– Да…− я слегка смутился. – о чем я говорил? Ах, да! Если б я жил в Альпах, я бы организовал там горнолыжную школу для женщин. Учил бы их красиво кататься. Женщины все должны делать красиво!
– И набрали бы туда, в эту школу самых красивых.
– Да, знаете, Лена… красота бывает разная. Есть сейчас много красоток, которые любят в жизни только себя, только вот эту свою красоту и ничего больше. Они несут ее на себе, на лице, как товар. Выставляют напоказ, чтобы подороже продать: попасть в кино, в телесериалы, на подиум, чтобы подцепить какого-нибудь олигарха. А есть красота цельная, величественная: красота лица, глаз, души – такая, как у вас!
Она отвернула голову в сторону, видимо сильно смутилась.
– А вон, кстати, наш дом! Вон та, шестнадцатиэтажная башня с красными лоджиями.
– Дима говорил, что у вас там двушка?
– Да, на двенадцатом этаже.
– Знаю я эти квартиры. – я решил блеснуть своей эрудицией. – две небольшие комнаты, маленький совмещенный узел и здоровенная кухня.
– Верно! Кухня у нас тринадцать метров, только… только она такая еще грязная, но я скоро все приведу в порядок.
– Не сомневаюсь! Ну, пойдемте.
Мы поднялись на лифте и вошли в квартиру.
– Да, любопытная квартирка – сказал я, осматривая ее. – Как сказали бы археологи: смешение различных культурных слоев. Мебель шестидесятых годов вперемешку с современной. Рациональный ампир с вычурным модерном.
– Вы шутите? – она, наконец, улыбнулась и взглянула на меня. – Да, сначала тут жили его, Витины родители. Ну, потом приватизировали. А потом, когда они умерли, он купил вот этот красивый гарнитур в большую комнату. Я говорила ему, что вначале надо сделать ремонт, но он не послушал.
– А потом все-таки решился – потолок в маленькой комнате побелили и обновили обои.
– Да. Он стал сдавать квартиру каким-то молдаванам, рабочим.
– Вот это напрасно!
– Почему? Они обещали сделать здесь ремонт.
– Однако ж, так и не доделали.
– Да, сделали только одну комнату. Потом у них начались проблемы с работой, они перестали платить – все обещали доделать ремонт. В общем, пришлось с ними расстаться.
– Вот я про то и говорю. Покажите мне ваши документы на квартиру.
Лена принесла мне большую папку, в которой лежали вперемешку квитанции, справки, и документы.
– Давайте сделаем так: вот эти правоустанавливающие документы положим в отдельный файл, чтобы вам не путаться. А остальные справки разложите в другие.
Я взял правоустановку и стал просматривать.
– Я хотела вас спросить, нам надо будет регистрировать где-то аренду и платить большой налог?
– Думаю, что нет. Дом у вас кооперативный? Вот этот условный номер квартиры начинается с еденички. Значит ЖСК.
– Да, правильно.
– Ну, тогда не беспокойтесь. Руководители ЖСК своих «не продают». Вам только надо будет показать председателю правления паспортные данные ваших арендаторов. Можно одного их них. Понимаете, их сейчас донимает полиция, чтобы они сообщали информацию об этом. Ну, боятся, что это могут быть террористы.
– Да, я понимаю, я отнесу.
– Можете не беспокоиться, они эту информацию, если люди нормальные, никуда не передадут.
– А еще мне говорили, что нужна временная регистрация… для арендаторов.
– Не нужна! Не беспокойтесь насчет этого – они сами решат эту проблему.
– А как это? Меня не привлекут… не оштрафуют?
– Да, нет! Дело в том, что по закону временная прописка необходима только тогда, когда арендатор находится по месту пребывания более девяноста дней. Они поступают так. Когда этот срок подходит к концу, они едут к себе домой – в Пермь, или в Казань, или какой-нибудь Урюпинск, потом возвращаются, сохранив билет. Билет на самолет, на поезд, даже на автобус. Достаточно предъявить этот билет участковому, если потребует, и можно жить еще три месяца без регистрации до следующего срока.
– Надо же, как интересно. Я ничего этого не знала.
– Ну, что же – документы в порядке. Вы оба, вместе с Евгением должны будете присутствовать при заключении договора.
– А что, нужно заключать договор?
– Вообще-то, лучше этого избежать. Заключить договор устный. Или в одном экземпляре и оставить его себе. Когда дойдет до этого, я подъеду и помогу вам. А сейчас, давайте посмотрим, сколько стоит аренда вашей квартиры.
– А как вы это узнаете? Женя нашел на компьютере какой-то сайт и узнал, средний уровень цены за аренду двушки в нашем районе.
– Нет, эта цифра не годится, она ничего не отражает. Потому , что эта оценка интегральная: это средняя цена всех двушек в вашем районе. В том числе и «девятиэтажек». Мы будем искать по-другому. Залезем сейчас на сайт «Циан» и посмотрим, сколько стоит аренда таких именно двушек, как ваша – в таких домах как ваш, в вашем локальном месте.
Я достал ноутбук и стал искать.
– Кстати, не сдавайте квартиру молдаванам, людям из средней Азии. Могут быть неприятности. Сдавайте только нашим и, если они приезжие – а таких большинство – то требуйте, чтобы они предъявили контракт на долгосрочную работу. Никаких строителей и маляров! Так, ну вот, кое-что уже видно. Посмотрим сейчас вот эти, такие же, как у вас квартиры и найдем среднее арифметическое.
Мы провозились еще целый час.
– Давайте сделаем так, − сказал я, когда все, что мне надо было узнал – я составлю красивую броскую рекламу вашей квартиры, потом укажу все данные для аренды и перешлю вам по электронной почте. А Женя даст эту рекламу со своим или вашим телефоном. Так годится? Ну, отлично! Где тут у вас был сделан ремонт? Давайте я еще раз посмотрю.
Я вошел в комнату ее несчастного мужа, оглядел потолок, пол, стены и вдруг увидел висевшую не стене, очень приличную гитару.
– «Отличная гитара, «Альварес», испанская. Это Виктора?
– Да он играл, но… так, не очень…Купил зачем-то, а сам и петь не пел, и не играл. Хотел танцевать выучиться, да так и не успел.
– А я все не могу забыть тот вечер, когда мы с вами танцевали. Мы как будто уплыли тогда в какую-то неведомую, заколдованную страну… и так не хотелось возвращаться назад…
Я смотрел на нее. Она вспыхнула, смутилась.
– А…а мне Дима сказал, что отлично играете и поете. Может, споете что-нибудь.
– А что же вам спеть? Что вы любите?
– Люблю… романсы, бардовские песни.
– Надо же! И я тоже их люблю! Давайте, начнем с Окуджавы.
Я спел ей красивый, грустный вальс Окуджавы «Заезжий музыкант».
– Какие странные слова в этой песне.
– Да, такая вот небольшая драма, любовный четырехугольник: он любит ее, она любит музыканта, которого видит в оконной раме, а музыкант любит свою трубу. Так просто и так замечательно сделано. Незаметное такое чудо поэзии – обыкновенное чудо Булата Окуджавы.
Она смущенно улыбнулась, потом сказала: «Голос у вас не сильный, но красивый и выразительный. Вам надо романсы петь. Вы знаете что-нибудь?»
– Да, конечно!
Я спел ей вначале «Ехали на тройке с бубенцами». Потом, распевшись, романс «Твои глаза зеленые» и свою любимую, «коронную»: «Клен» Есенина. Я закончил, она долго молчала, очарованно глядя на меня – видно «тронуло!».
– Я вспомнила: Дима говорил мне, что вы замечательно поете песни Есенина.
– А я никогда не забуду, тот вечер, как мы с вами танцевали! – повторил я.
Она опять смутилась: «Хотела вас спросить: А кто написал ту прекрасную музыку: «Маленький цветок?»
– Какой-то новоорлеанский саксофонист Сидней… то ли Буше, то ли Беше, не помню. Он был гениальным саксофонистом – никто не мог с ним тягаться!» − «Какая прекрасная музыка!» – сказала она. – «Да. Наверное, навеяна каким-то прекрасным воспоминанием» − «Нет, она навеяна любовью!».
Наш разговор прервала трель входного звонка. «Ой, это Женя пришел, пойду открою» – Лена ушла в прихожую. Я услышал звук отворяемой двери, короткое приветствие, тяжелые шаги и в комнату заглянул, а затем вошел Женя. Он был высокий, полноватый и молодцеватый. Русые волосы и здоровый румянец на щеках – этакий русский богатырь. Посмотрел на меня недружелюбно и вышел в прихожую. Я услышал приглушенный разговор.
– А почему он тут играет на гитаре?
– Жень, ну я же тебе рассказывала про Игоря. Он друг Олега, риелтор, хорошо играет и поет. Увидел гитару и взял попробовать.
– Нечего играть на отцовской гитаре!
Лена прикрыла дверь. Они стали тихо пререкаться меж собой – слов я не слышал. Я встал, повесил гитару на место и открыл дверь.
– Извините, – сказал я – но мне пора идти. – Женя смотрел на меня все так же неприязненно.
– Спасибо вам за консультацию – сказала Лена – пойдемте я вас провожу.
Я вышел в прихожую, она за мной. Когда я выходил, мы взглянули друг на друга, и я прочел в ее взгляде то, что было и в моем: неосуществимое желание.
То, что произошло потом, нелепая эта авария, в которую я попал и то, к чему она привела – все это кажется мне теперь не случайным. Как будто Провидение, высшие небесные силы тайно вели меня, направляли меня, мою судьбу на ту сокровенную дорогу, где мы непременно должны были встретиться с ней. Какие-то неведомые, тайные узы связывали нас, все время сводили друг с другом.
Февральским ранним утром я поехал на дачу. Должны были придти электрики, чтобы установить столбики с контрольными счетчиками наблюдения.
Конец ознакомительного фрагмента.