— Иван Брагинский, — весьма сухо, но с обманчивой улыбкой на губах, говорит Ваня.
— А я Альфред! — вот уж кому подобная ситуация точно приходится по душе. Джонс радостно жмет протянутую руку и улыбается абсолютно искренне.
— Так вот, значит, о ком с телевидения говорил Штеф, — усмехается парень и чешет затылок. — Я Драган, и, признаться, все эти официальные встречи меня раздражают — куда приятнее было бы сидеть в кафешке и говорить в дружеской атмосфере о делах, нежели обсуждать их за столом с кислыми минами.
— Полностью согласен! — Альфред напрочь забывает про свое обещание держать язык за зубами. Ему нравится этот смуглый парень, нравится его открытая улыбка и бойкий нрав, пусть Джонс и видит его в первый раз в жизни. — Так тут есть кафешка? Я жутко голодный на самом деле! — продолжает говорить он.
— Конечно есть, — ухмылка Драгана становится шире. — И там продаются потрясающие пончики.
Альфред уже почти подрывается с места, а потом, вдруг, вспоминает, зачем он вообще здесь. В груди разрываются два желания: остаться с Ваней и пойти на скучную встречу с главным редактором или же отправиться с этим интересным Драганом и купить вкусности себе и Ване. Душевные метания прерывает сам Брагинский.
— Ты можешь пойти в кафе и потом подождать меня здесь, — Брагинский, признаться, почти молится, чтобы так все и вышло. Альфред моментально загорается и радостно кивает.
— Хорошо! Тогда я куплю пончиков и тебе! — заявляет он и сам тянет Драгана за собой, хотя толком и не знает, куда идти.
Тот смеется, но направляет излишне активного паренька, а Ваня, наконец-то, вздыхает с облегчением. Кажется небеса его все-таки услышали.
***
— Иван, я прекрасно понимаю Вашу ситуацию и, все же, данная статья будет совершенно не интересна, — так говорит Калиш и отодвигает обратно к Брагинскому предложенный договор.
Тот тяжело вздыхает. Что ж, он и не ожидал, что легко будет уговорить этого омегу, и все же искренне радуется, что рядом нет Джонса, тот бы давно не сдержался и выкинул какую-нибудь хрень, что однозначно мешало бы думать здраво. Однако его отсутствие мало помогает в продвижении дела. Калиш достаточно упрям и слишком ценит репутацию своего журнала, чтобы печатать там нечто неинтересное. А именно таковым и будет жизнь неизвестного подростка.
— И все же я прошу вас подумать, — продолжает настаивать Брагинский. — Как я уже говорил, я могу обсудить с Оливером его участие в статье или…
За дверью раздается какой-то неясный шум, а следом идет громкий смех. Смеющихся явно двое, и Ваня с ужасом осознает, что один из них точно принадлежит Альфреду.
—… Попасть прямиком на съемки, — он пытается перекрыть то, что происходит в коридоре, но голоса все нарастают и приближаются.
Калиш смотрит на дверь почти с таким же обреченным видом, как и Ваня, и та, конечно же, распахивается настежь и являет взору двух парней. Брагинский едва сдерживается, чтобы не кинуть портфелем в Джонса и не скрыть его от внимательного взгляда редактора, но увы, ауру Альфреда какой-то там портфель точно не собьет.
— Привет! — радостно здоровается Джонс. — Драган сказал, что мы совсем не помешаем, если войдем сейчас, — доверчиво сообщает он и машет перед собой пончиками в аккуратном бумажном пакете. — Мы покушать принесли.
— Драган… — Калиш пытается осадить своего работника, но не выходит. Милошевич захлопывает за собой дверь, бойко проходит внутрь кабинета и совершенно нахально приобнимает Штефана за плечи со спины.
— Я посчитал, что так будет куда приятнее сидеть, — просто говорит он и плюхается на подлокотник кресла.
— Ваня, а можно я сделаю так же? — загорается Альфред, но Брагинский кидает на него такой убийственный взгляд, что Джонс просто притихше садится рядом и раскладывает перед всеми пончики на столе. — Вы ешьте, тут всем хватит, — дружелюбно говорит он и сам тащит один к себе в рот. Драган следует его примеру, а вот омеги мешкают и переводят удивленные взгляды с одного альфы на другого.
— Драган, что все это значит? — Штефан пытается быть серьезным, но выходит скорее удивленно и потерянно, он явно не понимает, что за хрень творится.
— Все просто, сворачивай всю эту болтовню и подписывай договор, я уже взял у этого парнишки интервью, — хмыкает Милошевич, как ни в чем не бывало и зажевывает ярко-фиолетовый пончик с черникой.
— Ты что?! — Штефан пытается поймать свою челюсть, но ту тянет к полу неземным притяжением. Сам Альфред, кажется, тоже не догоняет, что происходит, но во всяком случае, понимает теперь, к чему были все эти странные вопросы по дороге к кафешке и обратно.
— Что слышал, — Драган выкладывает на стол диктофон. — Этот малой весьма и весьма занимательный, а еще он единственный сын Хенрика Хансена, так что материал будет что надо.
— Ты… — Калиш хватает ртом воздух, а потом вдруг смеется и разом забирает у афигевшего Брагинского бумаги и ставит в них свою причудливую подпись. — Раз уж такое дело, и наш разговор закончился так быстро, предлагаю последовать совету вашего товарища и просто поесть пончиков, — не переставая смеяться, говорит он.
Драган подмигивает Альфреду и Ване, и тянет к себе Штефана, откусывая и от его пончика кусочек. Брагинский неверяще смотрит то на бумаги в своих руках, то на довольного Альфреда, который уже спешит познакомиться с Калишем. Его излишняя болтливость только что буквально спасла всю ситуацию, и Ваня до сих пор не может это осознать, но все же прячет бумаги в портфель и тянется за малиновым пончиком.
Он жует и не чувствует вкуса, зато впервые осознает, что Альфред и правда очень сильно притягивает к себе людей и, возможно, считать его просто навязчивым ребенком не совсем правильно.
***
— Господи, как тебе это удалось?
Ваня спрашивает это, когда они уже садятся в машину, а водитель, уставший за день безделья, наконец выворачивает с парковки. За окном уже совсем темно, хотя они приезжали еще в обеденное время, и Ваня только теперь осознает, сколько часов на самом деле прошло.
Несмотря на то, что официальная часть завершилась весьма быстро, хоть и очень спонтанно, Штефан предложил им отдохнуть и посидеть еще немного. Ваня просто не успел отказаться, вперед него вылез Альфред со своим радостным согласием. Чем больше они говорили, тем менее формальной становилась обстановка. Калиш оказался весьма неплохим парнем, а с Драганом, которого Ваня поначалу ошибочно посчитал копией Альфреда, у них нашлось нескончаемое множество тем для разговора. Милошевич даже на прощание оставил свой номер Ване и пообещал как-нибудь встретиться и просто поговорить за рюмочкой чего покрепче. Брагинский с радостью согласился, хотя ревнивый взгляд Альфреда буквально сверлил в нем очередную дырку.
Но все это осталось в бизнес-центре, а теперь за окном мелькал темный осенний город с голыми деревьями и слякотью на асфальте. Общество Альфреда больше даже не раздражало, что было весьма и весьма странным. Или же Ваня просто успел вымотаться за день и больше не обращал на такие мелочи внимания.
— Да сам не знаю. Мы просто разговорились с Драганом, и оно само собой сложилось, — пожимает плечами Джонс.
— Не думал, что скажу это, но ты молодец, — искренне хвалит его Брагинский. — Признаться, до твоего прихода Калиш уже готов был отказаться от сделки.
Альфред за секунду буквально зажигается радостью и оптимизмом. Осознание, что его хвалит Ваня, действует лучше любого энергетика, и Джонс, не помня себя от радости, вдруг бросается к тому и крепко обнимает.
— Я рад! — объятия длятся всего секунду, а светлый ураган уже радостно смотрит в окно и широко улыбается.
Ваня точно слишком сильно устает за этот день, потому как у него даже нет желания обматерить наглого альфу и влепить тому оплеуху. Вместо этого он смотрит на яркие огни за окном и отрешенно думает, что Джонс порой слишком похож на них.
Комментарий к Глава 8. Не ребенок
https://vk.com/wall-141841134_119
========== Глава 9. Непогода ==========
— Нда, ну и погодка, — Гилберт сидит на любимом подоконнике в курилке уже полностью одетый и ждет, пока соберется Доминик.
На улице и впрямь совсем паршиво — с неба сыпется крупными хлопьями снег вперемешку с дождем, а сильнейший ветер и вовсе превращает эту картину в настоящую бурю.
— Вы хоть до дома доберетесь? — с волнением спрашивает Мэтт, выдыхая привычный дым из легких.
— Ну, не здесь же ночевать? — усмехается Байльшмидт и снова смотрит в окно. — Хотя может не такая уж плохая перспектива…
Рядом хмыкает Джеймс и качает головой. Он все еще старательно игнорирует Мэтта каждый раз, стоит им оказаться в одной компании, но вот с Гилбертом совсем не прочь поговорить.
— Оставайся, — усмехается он, так же затягиваясь. — Составишь мне компанию этой одинокой ночью…
Это вполне могло бы сойти за подкат, вот только Гилберт прекрасно знает, что Джеймс откровенно стебется. За четыре месяца совместной работы он уже успевает неплохо изучить этого парня, как впрочем, и Джеймс его. На лестнице раздаются шаги и виден темный силуэт Доминика, который старательно заматывает покрепче шарф вокруг шеи.
— Прости, малыш Джей, ты не в моем вкусе, — томно и горько вздыхает Байльшмидт. — Так что я с чистой совестью пойду домой, а тебя оставлю на растерзание Мэтта, — усмехается он.
— О да, Мэтт его растерзает очень жестоко, — подключается Доминик. — Напоит чаем и попытается завернуть в пледик, чтобы не замерз.
Картинка представляется весьма комичная, но вот слова имеют странный эффект: Мэтт чуть краснеет и отводит взгляд в сторону, что в темноте совсем не заметно, а Джеймс ощутимо клацает зубами — он вообще предпочитает воспринимать Уильямса как пустое место.
— Как будто я это позволю, — фыркает Джеймс, который воспринимает шутку в серьез. — Удачной дороги, — бросает он, и торопится наверх, где его ждет завал работы.
Мэтт со вздохом смотрит ему вслед и тоже прощается с ребятами до следующего рабочего дня. Он и сам не до конца понимает, что расстраивает его так сильно, но предпочитает не задумываться. В конце концов, работы много и у него.
К полуночи дела постепенно заканчиваются, и Мэтт с ужасом смотрит на улицу, где погода не то что не улучшается, а становится в разы хуже. Он сам на машине, поэтому волноваться в общем-то не о чем, а вот Джеймс обычно добирается общественным транспортом, до которого пилить отсюда не меньше десяти минут. По такой погоде все двадцать — снег из-за сильного ветра летит почти параллельно земле.
— Можешь собираться! — ворчливо кидает Джеймс, показываясь из своего кабинета.
Он потягивается и разминает затекшие мышцы, прежде чем отнести кружку с допитым кофе к раковине. Мэтт только кивает и идет за своим рюкзаком и вещами.
— Ты доберешься сам? — уже на выходе, не удержавшись, спрашивает он. Джеймс снова пытается убить его взглядом, но лишь мотает головой и смотрит в дверь — лишь бы не на Уильямса.
— Возьму такси, — сухо отвечает он и хлопает по карманам, пока Мэтт закрывает двери студии.
Он не видит, как волнение проскальзывает по лицу Джеймса, не видит, как тот судорожно обыскивает всю куртку, зато слышит смачный мат.
— Погоди-ка секунду, — Уильямс касается дверной ручки, цепляясь и за ладонь Мэтта. — Я кое-что забыл.
Мэтт удивленно смотрит, но дверь отпирает и впускает парня внутрь.
Джеймса нет добрых минут пять, так что Уильямс уже начинает волноваться — с быстрыми шагами Джея, дойти до кабинета занимает не больше половины минуты. Однако вскоре он показывается в поле зрения, вот только вид у него куда более пугающий, чем обычно.
— Что-то случилось? — интересуется Мэтт.
— Не твое дело, — огрызается Джеймс и торопится вниз.
Уильямс провожает его удивленным взглядом, но закрывает окончательно дверь, вскидывает на плечи рюкзак, и неторопливо идет по лестнице к выходу.
Все становится ясно, когда Мэтт, едва ли попрощавшись с местным охранником, выходит на улицу и видит знакомый силуэт впереди. Такси, вроде как не ловят у края дороги с поднятой вверх рукой. А раз Джеймс стоит именно так — денег на такси у него точно нет, как и машин на дороге — в такую погоду рисковых людей мало, особенно в час ночи.
Мэтт оскальзывается на мокром обледеневшем асфальте, но все же упрямо идет к Уильямсу. Он прекрасно знает, что его сейчас тысячу раз проклянут и пошлют куда подальше, но оставлять парня на улице в такой холод он не намерен. Даже если в свою машину придется затаскивать силком.
— Джеймс! — Мэтт перекрикивает завывания ветра и настойчиво тянет омегу за руку.
— Да что ж тебе надо-то… — у Джеймса даже сил материться нет — от холода зуб на зуб не попадает.
— Я могу подбросить тебя до дома, — Мэтт говорит это твердо, уже рассчитывая на отказ.
— Без твоей помощи обойдусь, — ожидаемо рявкает Джеймс, настойчиво утыкаясь в дорогу. Он ждет, что Мэтт привычно отступится и уйдет. Вот только совершенно не ожидает, что его резко развернут лицом к себе и заставят смотреть в глаза.
— И долго ты будешь ждать? — вспыхивает Мэтт. — Да ни один водитель в такую погоду не затормозит, не говоря уже о том, что тебя попросту не заметят за этой метелью, — настойчиво говорит он, не давая отстраниться от себя. — Я прекрасно знаю, что ты недолюбливаешь меня, но, черт возьми, я предлагаю просто подбросить тебя до дома.
Джеймс смотрит удивленно на такого Уильямса. Вот это уже что-то новенькое. Он-то думал, что до Мэтта никак не дойдет его отношение к нему, а тот, оказывается, все прекрасно знает. И тон голоса… Джеймс с грустью смотрит на пустую дорогу и нехотя кивает.
— Ладно, — соглашается он, и Мэтт разжимает ладонь, позволяя Джеймсу отстраниться. — Показывай, где твоя машина.
В салоне автомобиля не жарко, но хотя бы нет этого пронизывающего насквозь ветра. Мэтт уже торопливо включает обогрев и выруливает с парковки на дорогу. Видно впереди отвратительно даже с включенными фарами, отчего ехать приходится совсем небыстро.
— Значит твой дом на другом конце города, — Мэтт уже ввел адрес в навигатор и теперь сверяется с маршрутом.
— Угу… — Джеймс напряженно смотрит за окно и проклинает себя за то, что оставил дома кошелек именно сегодня.
Ветер, кажется, становится все сильнее.
— А я вот совсем рядом живу. Не представляю, каково это таскаться по часу до работы, — продолжает говорить Мэтт. Он не требует ответа, но у Джеймса уже, кажется, входит в привычку огрызаться.
— Представь себе, точно так же, только чуть дольше, — фыркает он и снова напряженно утыкается в окно. Из-за снега вперед видно максимум метров на десять и это очень сильно беспокоит Уильямса. Он, в конце концов, не самоубийца. — Ты сказал, что живешь совсем рядом? — Джеймс и сам не верит, что задает этот вопрос именно этому человеку.
— Да, минут семь по этой улице… — Мэтт на секунду задумывается, — Хотя сейчас все двадцать, — виновато улыбается он.
— Я могу переночевать у тебя? — Джеймс даже не разворачивается к Мэтту, настолько не по себе ему от собственного предложения. — Не пойми неправильно, но погода дрянь, а я еще жить хочу, — звучит все это как оправдание.
Мэтт, кажется, так же не верит в происходящее, но кивает:
— Не вопрос, — легко соглашается он. — У меня пустует комната папы, так что будет, где спать.
Что ж, Джеймс думает, что это, определенно лучше, чем попасть в аварию где-нибудь по дороге.
***
Дом Мэтта, вопреки ожиданиям, представляет собой небольшой двухэтажный коттедж на тихой улочке. Джеймс припоминает, что отец Уильямса известный актер, а потому он отчего-то всегда был уверен, что у Мэтью должен быть, по меньшей мере, особняк с золотым бассейном и кучей слуг. Однако подобным и не пахнет.
Мэтт торопливо паркует машину в гараже и пропускает Джеймса в дом, после чего с трудом закрывает дверь и спешит избавиться от мокрых вещей. Казалось бы на улице они простояли не больше пяти минут в сумме, но вся куртка мокрая, а руки сводит от холода.
Пока Мэтт ставит на кухне чайник и греет ужин, Джеймс беззастенчиво осматривает помещение. Небольшая гостиная обставлена скромно, без лишних изысков, на многочисленных полочках красуются рамки с детскими фотографиями улыбчивого альфы и изредка мелькает его отец. Второго родителя не видно ни на одной из них, что отмечает про себя Джеймс, зная, однако, что это, скорее всего, не пригодится. Вообще здесь чертовски мило и чисто, так что по помещению и не скажешь, что в нем живет одинокий альфа. У самого Джеймса со Стивом в доме обычно стоит завидный срач.